Дневник

      Антон старался не думать о том, что будет с ним самим после. Он чувствовал себя настоящим вором. И он действительно был им. Он украл для себя Арсения, пускай всего на одну ночь.       Лежа рядом с ним. Чувствуя его дыхание где-то в районе предплечья, Антон думал, что никогда еще не был так счастлив. Несмотря ни на что.       Шастун запомнит этот момент навсегда. Эту ночь, в которую он украл Арсения. Ночь, в которую разделил его боль и получил ответы на все свои вопросы. Арс никогда не полюбит его так же сильно. Разве это возможно теперь?       Осторожно откинув с себя простынь, Антон укрыл ею Арсения и встал с кровати. Попов, не просыпаясь, подтянул к себе подушку, неосознанно предприняв попытку спастись от внезапно нахлынувшего одиночества.       Предрассветные сумерки еще держали комнату в полумраке, но для того, чтобы распознать свою одежду видимости хватало. Шаст натянул толстовку и подошел к окну. Уйти сейчас или дождаться, пока Арсений проснется?       Антон стоял, облокотившись о край письменного стола. Несколько рамок с фотографиями привлекли его внимание. Соня в регбистской форме, маленький Арс возле школы с огромным букетом белых астр, несколько семейных снимков, счастливые улыбающиеся лица... А вот и он сам. После новогоднего концерта. Маленький лопоухий мальчик с широко раскрытым смеющимся ртом. Кажется, не хватает несколько зубов. Антон грустно улыбнулся самому себе со старого снимка. Все это было так давно. С чего вообще все началось? Ах, да, с девчонок, смеющихся над записями личного дневника Попова.       Дневник. Он должен быть где-то здесь. Шастун пробежался взглядом по полкам и перешел к ящикам стола. В одном из них он нашел несколько старых школьных тетрадок, среди них было несколько принадлежавших Софии.       Уже потеряв надежду на успех, Антон выдвинул самый нижний ящик. В нем не было ничего, кроме толстой старой тетрадки. Вот он.       Убедившись, что Арсений спит крепко, Шаст уселся на подоконник, но открыть сокровище воспоминаний Попова не спешил. Это не очень приятно, когда посторонние врываются в твои мысли. Но соблазн слишком велик.       Антон провел пальцами по потрепанной обложке. Раз уж воровать, то по-крупному? Стоило ему добраться глазами до первой строчки, он не смог остановить себя дальше. Он прошел весь путь с Арсением еще раз. И это было приятное путешествие. Взглянуть на себя, на ребят, на то, что когда-то их связывало с его стороны было не просто интересно. Это согревало. И Антон был готов поклясться, что чувствовал это тепло физически.       Детская память не самая прочная вещь в этом мире. И Антон успел забыть множество важных мелочей и забавных историй. Например, как Сережа развел Диму на спор, и тому пришлось лезть на старый школьный дуб. Как выяснилось позже, у Позова был страх высоты. Понадобилось вызывать пожарную машину, чтобы снять его оттуда. Или как они вместе шли со школы, Арс плюнул в сторону и попал в проходящую мимо Михалну. Антон тихо посмеивался, заново переживая эти моменты.       Чувствовалось, как взрослел Арсений с каждой новой записью. И что с каждым разом временной интервал между ними увеличивался. Вопросы, которыми задавался Попов из прошлого становились все серьезней, мысли глубже, гнетущее одиночество все ощутимее.       Шаст крепко сжал губы, проклиная судьбу за эту чудовищную разницу в возрасте между ними. В нужный момент он просто не мог стать для Арсения тем самым.       Но Арсений для Антона смог.       Шастун продолжал читать и воспоминания яркими вспышками вырывались из памяти, провоцируя тяжесть в районе грудной клетки.       «Мне бы хотелось навсегда запомнить нас такими. Несмышлеными, нежными, не видевшими грязи детьми...»       Это была последняя запись в дневнике. Судя по дате и подписи на полях — выпускной. Антон непроизвольно сжал губы. Тогда Паша забрал себе Арсения. И хотя в записях Попова это имя не появилось ни разу, Шастун чувствовал его незримое присутствие. И осознание того, что дневник закончился, когда появился Воля, давило на легкие.       Словно чувствуя изменившееся настроение Антона, Арс из дневника отвлек от мрачных мыслей историей о лете на даче Позова. Антон хохотнул вслух, когда дошел случая с Сережей и гусем. Он обязательно припомнит это Матвиенко.       А потом... Потом Антон прочитал что-то невероятное. Он правда не сразу поверил несвойственному Попову сбившемуся почерку и поэтому перечитал несколько раз.       «Это так странно. Когда-то мне казалось, что я влюблен в Аню. Странно думать, что я спал с девушкой из своей детской мечты. «Прикоснуться к ее золотым кудряшкам, взять за руку, обжечься поцелуем о ее губы...» - так наивно. Из того случая я вынес очень важный урок. Нужно беречь свои чувства. Слова вырывают их из груди. До сих пор помню, как все смеялись. Тогда меня в первый раз спас Антон.       Опять о нем. Но ведь важные всегда в мыслях?       Антон дает мне силы дышать и идти дальше. Мальчик, который дарит всем тепло и улыбку, несмотря ни на что.       В нем столько боли. Но ее невозможно разглядеть за ослепительным светом. Даже я не сразу увидел, хотя должен был. Он похож на солнышко. И мне бы хотелось стать для него таким же особенным.       И я жалею, что так и не смог..       Прости. Надеюсь, простишь когда-нибудь.       Но я стал таким неправильным. Я не тот, на кого теперь можно равняться. На кого можно смотреть так, как смотришь ты. Запутался. Мне кажется, счастье рядом, но мне безумно страшно ошибиться. Еще немного и взорвемся.       Взрослая жизнь, взрослые решения... Я так пьян. Безбожно пьян, Антон.       А за окном уже рассвет. Очень красивый. Я бы хотел, чтобы ты увидел. Тебе бы понравилось. Ты ведь любишь все красивое. И майских жуков. Никогда не понимал почему ты так на них помешан...»       Антон посмотрел за окно. Это было всего лишь совпадение, но Шастун был уверен — сама судьба посылает ему знаки свыше. Солнечные лучи лениво выползали из-за горизонта, выкрашивая серое августовское небо алым.       «Я бы поймал для тебя сотню майских жуков, если это сделает тебя хоть немного счастливее. Звучит бредово, но я прям верю, что это так.       Ты спас меня, солнышко. Ты помог стать человеком. Научил меня чувствовать и видеть в других людях хорошее. Не знаю, кем бы я стал без тебя.       Это так странно. Ты младше меня на пять лет. Или на шесть. Я не в состоянии считать сейчас. Ты ребенок совсем. Но сил и твердости в тебе больше, чем в любом взрослом мужчине, которого я знаю.       Спасибо за все.       Я люблю тебя, Антон.       Каждый день. Где бы ты не находился. Кем бы ни стал.       Я буду тебя любить, мой маленький. Мое солнышко.       Ты подарил мне время. Самое счастливое время... Сейчас оно мне кажется запредельно далекой сказкой, случившейся не со мной, а с каким-то другим Арсением.       Может тогда и вправду был другой Арсений. Но все изменилось. Никогда больше не будет так, как прежде.»       Антон провел пальцами по заветным строчкам.       Любит. Он любит меня.       Сердце забилось чаще. Шастун посмотрел на кровать, где все еще спал Попов, но с его места было видно только темноволосый затылок и руку, торчащую из-под подушки. Пробормотав что-то неразборчивое, Арсений перевернулся на другой бок и натянул на себя одеяло, полностью скрываясь от влюбленного взгляда Антона.       Любит. Он меня любит.       В голове заезженной пластинкой крутилась одна и та же мысль.       Шастун снова и снова перечитывал отрывок из дневника и глупая счастливая улыбка не сходила с его губ. А потом он понял, что натворил.       Арсению вряд ли это понравится. И Антон не хотел, чтобы Попов чувствовал себя виноватым или, еще хуже, отвернулся от него после произошедшего.       Ничего лучшего, чем просто уйти, как будто его и не было здесь вовсе, и надеяться, что алкоголь сделает свое дело и сотрет воспоминания об этой ночи из головы Арсения, Шастун не придумал. Он собрал все свои вещи, дважды перепроверив не забыл ли чего.       Напоследок он еще раз перечитал заветные слова из дневника. Антон не мог забрать с собой всю тетрадь. Арс мог заметить пропажу. Но и расстаться с таким признанием тоже не мог. Поэтому он вырвал несколько страниц из последней записи и, осторожно сложив вчетверо, убрал в карман толстовки, а тетрадь вернул на место в ящик. Вор.       — И тебя украду. У всех на свете украду, — прошептал Шастун, прикрывая за собой дверь в квартиру.       Окрыленный чувствами Антон не стал дожидаться лифта и сбежал на первый этаж по ступенькам. Утро встретило его прохладой и слишком колючим для августа ветром, но ему было плевать. Это все такие мелочи, когда ты наполнен счастьем до краев.       Во дворе было тихо и безлюдно. Рыжий кот около мусорного бака, умываясь, лениво заводил лапу за ухо. Антон не ожидал встретить кого-то кроме котейки, поэтому словил легкий испуг, когда свернул за угол дома и случайно задел плечом...       — Шастун, блять! Глаза разуй, — Паша потер ладонью ушибленное предплечье. Выглядел Воля неважно. Щетина, взлохмаченные волосы, под глазами мешки. Этой ночью вообще хоть кто-нибудь спал?       Антон чувствовал, как земля уходит из-вод ног.       — Ты не пройдешь.       — Демоном ошибся, Гендальф, — Паша откровенно смеялся, и это начинало выводить Шастуна из себя. Почему этот хмырь всегда все портит?       — Я сказал, что ты к нему не пройдешь, — Антон схватил Пашу за локоть. Тот резко вывернул руку, толкнул Шастуна в грудь и с силой прижал к желтой кирпичной стене.       — Говорю один раз, поэтому тебе лучше слушать внимательно, мальчик... — взгляд Воли привлекло темное багровеющее пятно на шее Антона, он осекся и ослабил хватку. Шастун, воспользовавшись моментом, вырвался и отошел на пару шагов на всякий случай.       Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза. Оба ненавидели. Вот только одному из них было тяжеловато справляться с этой ненавистью. Паша задыхался от внезапно нахлынувшей на него палитры чувств. Ревность, злость, сожаление. Такие простые и понятные для обычного человека. Такие инородные и пугающие для Паши. Как будто кто-то сменил давно перегоревшую лампочку, и теперь свет был повсюду. Ослепляя и обжигая. Не сказав больше ни слова, он развернулся и быстрым шагом пошел прочь со двора Попова.       Антон чувствовал себя победителем. Все решилось одним днем. Впереди только он и Арс. И никого больше. Так ведь?

***

      Арсений открыл глаза и не сразу понял, где находится. Все плыло и кружилось вокруг, как после бешеной карусели. С большим усилием он сел на край кровати.       Холодно.       Влажная от пота простынь не согревала. Арс попытался скинуть ее с себя, но только больше запутался.       Солнце беспощадно прорывалось лучами в комнату. Похоже день был в самом разгаре. Арсений попытался встать и тут же почувствовал подступающую тошноту. Прикрыв рот рукой, он как мог добрался до туалета.       Здравствуй, похмелье. Давно не виделись.       Стало легче. В голове немного прояснилось, но тело била мелкая дрожь. А от любого воспоминания о еде мутило. Попов вернулся в постель и еще долго лежал, прижав подушку к груди.       Вчерашней ночи он не помнил. Да и не пытался вспомнить. Возвращалось ощущение всепоглощающей пустоты. Арсению было невыносимо здесь находиться. В этой комнате, в этой квартире. В этом городе.       И тогда Попов принял решение, которое привел в исполнение на следующее же утро. Вещи были собраны еще с момента, как он съехал от Паши, с работы уволился, с друзьями «прощальный» вечер провел. Его больше не держало здесь н и ч е г о.       Оставив родителям записку с просьбой не говорить никому, куда он уехал, и обещанием позвонить с нового номера, Арсений без сожаления оставил свое прошлое, чтобы начать все с чистого листа.       В Питере.