В твердыне Мейгора

В Королевской гавани Неду почти не удавалось выспаться: в свои покои в Башне Десницы он возвращался затемно, часто перед самым рассветом. Будучи лордом Винтрефелла, Хранителем Севера, Эддард знал, как управлять замком и северянами, верными Старкам, но здесь, на чужом Юге, он был прежде всего десницей короля, который в любой час мог потребовать своего слугу к себе. Сидя в роскошно убранной горнице в Башне Мейгора, Нед рассуждал о государственных делах, намекал, что было бы неплохо сократить расходы двора, сместить нескольких человек — казначея, капитана замковой стражи и сенешаля, — с должностей, а так же написать леди Лизе, что сыну Роберта Аррена будет полезнее расти в Винтерфелле, в обществе сверстников и кузенов, пока его милость король Роберт Баратеон, первый этого имени, вливал в себя борское золотое и дорнийское красное штоф за штофом. Старый друг почти не слушал Неда, рассеянно кивал, что-то неразборчиво бубнил, увлеченный больше свиным окороком, чем цифрами и счетными книгами. — Седьмое пекло, да сколько же можно?! — взревел король, колотя кулаком по столу, от чего тарелки прыгали и скакали. Лицо Роберта багровело ярче ланнистерских знамен. — Я, дурак, думал, что мы посидим, как в старые добрые времена, а ты льешь мне в уши эту государственную блажь прямо как старый Аррен, да упокоят Семеро его душу. Выпьем за него. И ты тоже, Нед, — Баратеон вылил в кубок лорда Старка почти половину штофа, — пей. Тебе приказывает король. Нед с протяжным усталым вздохом перевернул компресс, лежащий у него на лбу, прохладной стороной. Голова гудела от вина и песен Роберта, которые он распевал во все горло, одной рукой обнимая Неда за плечи, а в другой сжимая перепелиную тушку, от бессонных ночей и беспокойства за Брана и девочек сдавило виски. Пусть он был нужен королю, мысли и сердце тянулись домой, на Север. Там место человека из дома Старк, в Винтерфелле, рядом с Браном, Риконом и Кет, а не в душном и шумном Красном замке. Нед чувствовал себя здесь чужим, больным и усталым; это место будто выпивало все его силы. Мейстер Пицель утверждал, что всему виной долгое и утомительное путешествие и смена климата: как северянину, Эддарду Старку было крайне тяжело привыкнуть к южному зною и влажности. Согласиться с Пицелем было проще, чем спорить, хотя сам Нед подозревал, что виной его мигреням и бессоннице обилие Ланнистеров в Красном замке. Королева, прекрасная и холодная, словно золотая статуя, но налитая злобой и желчью, словно осиное жало — ядом, ее брат-близнец, расхаживающий по коридорам замка по-кошачьи вальяжно, дяди Серсеи, ее кузены, кузины, дальние родственники… кажется, весь Ланниспорт перебрался в Королевскую гавань как приданое Серсеи Ланнистер. Эддард повернулся на бок, и компресс сполз, тяжело плюхнулся на подушку; на столике рядом с кроватью стояла чаша с мятной водой и еще одна, поменьше, с маковым молоком. Дома, в Винтерфелле, Кет обязательно заставила бы Неда обвязать голову шерстяной шалью и выпить травяной настой с мятой, зверобоем и ромашкой, Арья бы вызвалась почитать отцу, а Санса играла бы на лютне, пока он не уснул; но здесь дочери, вновь успевшие поругаться, разбежались по своим комнатам. Септа Мордейн сказала, что девочки даже не поужинали: ссору, начавшуюся еще до того, как успели подать первое блюдо, септа пресекла решительно, отправив Арью и Сансу в комнаты голодными. Очередной укол тупой боли пронзил голову Неда ото лба до затылка, и мужчина подтянул одеяло выше. Ночь была теплой, но его слегка морозило, во рту было кисло: на ужине с королем лорд-десница ел мало, а Роберт вынудил его выпить чуть ли не полный штоф. Нед прикрыл глаза; ему нужно отдохнуть, нужно выспаться, на завтра назначено заседание Малого совета, но сон никак не шел. Мужчина ворочался с боку на бок на сбившихся простынях, дрожал, мучимый то ознобом, то жаром, выжигавшим внутренности. Во рту и в горле пересохло прочти до боли, Эддард, задыхаясь, протянул руку к чаше с водой, но стоило ему коснуться кончиками пальцев медной ручки, как чашу отнесло на угол столика, и ладонь мужчины хлопнула по гладкой полированной столешнице. Нед непонимающе нахмурился в темноте, но тут же глухо застонал от боли, тисками сдавившей голову; должно быть, он случайно толкнул столик, и чаша просто соскользнула. Привстав на подушках, лорд-десница вновь протянул руку, но чаша увернулась от его пальцев, будто живая, и отскочила на середину столика, толкнула крохотную стеклянную рюмку с маковым молоком; рюмка опрокинулась, расплескав молоко, белая лужа растеклась по столику, с края столика закапало. Чаша с водой проскользнула по молоку и ударилась об стену, негромко брякнув, вода переплеснулась через края и разлетелась брызгами, когда чаша вдруг пронеслась по столику и слетела, окатив Неда водой, пахнущей мятой и медом. Она вылетела на середину опочивальни, запрыгала по полу проворным зайцем и остановилась, завертевшись юлой на полу. Лорд Старк неотрывно смотрел, как она кружится, тускло поблескивая в скупом свете луны, и вздрогнул, когда она стремительно отскочила под кровать, словно от удара. Мужчина сел на постели, оттягивая ворот рубашки; тонкая ткань льнула к покрытой испариной коже, хотя самого Неда трясло от засевшего в костях холода. Лорд Старк протер глаза; видно, ему совсем плохо, если перед ним уже чашки летают. В ушах поселился противный тонкий звон, Нед упал обратно на постель, под которой что-то скреблось и шуршало. Крысы, отстранено подумал Эддард, устремив немигающий взгляд в складки балдахина; в замках всегда полно крыс, и неважно, бегают ли они на четырех лапах или ходят на двух ногах, как например, лорд Бейлиш. Нед облизнул губы; пересохшее горло горело, в желудке было тяжело, словно он наглотался камней. Уж не задумал ли кто его отравить? Королевская гавань — опасное место, здесь нашли свою смерть его брат и отец, а Джона Аррена Неведомый забрал в свои чертоги так внезапно… Старк негнущимися пальцами оттянул душащий его воротник рубашки. Его же не отравили? Нет, это было бы слишком подозрительно — смерть второго королевского десницы за столь короткий срок. Скорее всего, Эддард подхватил какую-то южную заразу, когда объезжал стены или же когда осматривал темницы и каменные мешки. И кому же лорд Старк мог помешать настолько, что бы его захотели убить? Он человек короля… а не королевы. Нед знал, что Серсея настаивала, чтобы Роберт взял на место десницы ее отца, но не настолько же она безумна, чтобы убивать королевских советников. Серсея мать детей Роберта, чего ей бояться? Мужчина протянул руку к сонетке; нужно позвать Джори, Уила, Алина, Хьюарда, хоть кого-нибудь: пусть приведут мейстера, только не Пицеля. Его лечение не смогло спасти Джона, и сколько бы Пицель на пару с Верховным Септоном не бормотал, что на все воля Семерых, однако это не боги похитили Лианну и не боги удавили Брандона. Шнур сонетки висел совсем рядом с кроватью, но у Неда не осталось сил даже протянуть руку; он безвольно лежал на смятой постели, жадно хватая ртом спертый воздух, и воротник рубашки врезался в воспаленную шею туго, будто удавка, и весь он горел, будто Эддарда поджаривали на медленно огне, словно окорок. Когда живот скрутило судорогой, завязавшей кишки в узел, Нед подумал, что умирает. С глухим стоном он повернулся на бок, прижимая ладони к животу; боль разрывала его изнутри, жгла нутро так, словно в открытую рану насыпали горящий углей вперемешку с солью. Нед алчно втянул носом воздух и зашелся сиплым надрывным кашлем, подавившись запахом крови, пробивавшимся сквозь сладость голубых роз. В голове эхом отдавался детский плач, но откуда?.. В Башне Десницы не было детей, кроме Арьи и Сансы, но их покои этажом ниже опочивальни лорда-десницы. Ребенок снова заплакал, на сей раз громче, совсем рядом, мокрые простыни липли к телу, и Нед почувствовал, как чьи-то тонкие пальцы схватили его за запястье. Твердые, обжигающие холодом, как у Иного, они стискивали руку Эддарда, а у него не хватало сил даже открыть глаза и посмотреть, кто перед ним. — Обещай мне, — прошептал некто голосом Лианны, и истошный детский крик рассек ночную тишину, как валирийская сталь сечет кожу и плоть. — Обещай мне, Нед… — Обещаю… — пробормотал он в забытьи. Эддард был готов сказать и сделать что угодно, лишь бы облегчить муки сестры; больше он ничего не мог сделать. Мужчина накрыл холодные пальцы, вмёрзшиеся в его кожу, словно ветви чардрева в лед, своей ладонью, дрожащей и горячей, и попытался улыбнуться. — Прости… прости меня, Лиа… я пришел слишком поздно. Будь на его месте Брандон, все вышло бы иначе. Старший брат, решительный и напористый, обыскал бы каждый уголок Вестероса, тараном бы смял защитников Башни радости и успел, обязательно успел бы спасти Лианну, а Нед опоздал. Но он дал сестре слово, он ей обещал… — Ты ей соврал, — произнес тонкий детский голосок, и хватка на запястье стала крепче. — Ты дал обещание, которое не выполнил, — запах крови в опочивальне стал ярче, острее, — она просила тебя… а ты ей соврал! Голосок взлетел до пронзительного крика, ему вторило жалобное хныканье младенца. Нед, поморщившись, с трудом разлепил веки; он надеялся увидеть Лиа, не такую, какой он нашел ее в Башне радости — бледную и ослабевшую от лихорадки, а улыбающуюся, юную и свежую, какой она была на турнире в Харренхолле. Если он действительно умирает, то совсем не против, если к Неведомому его проводит Лианна. — Валар моргулис, — отозвался голосок откуда-то из глубин комнаты; больше никто не держал Неда за руку, но запах крови и зимних роз никуда не пропал. — Все люди смертны, а драконы умирают так же, как и волки. — Не хочу умирать, — промолвил лорд Старк одними губами; что-то мягко протопало по полу к постели лорда-десницы, и перина просела, когда на кровать Неда кто-то забрался. — Никто не хочет. Твоя леди-сестра тоже не хотела умирать. Она хотела остаться рядом со своим ребенком, которого ты поклялся защищать и любить как своего собственного. А ты любил его настолько, что объявил бастардом. Нед сцепил зубы, борясь с очередным приступом боли, которая змеей переползла от живота к груди и свернулась там клубком возле сердца; еще одна обвилась вокруг головы сжала голову каменным венцом. Мужчина с трудом разлепил веки; сквозь искрящееся марево и пляшущие перед ним белые мушки он увидел тень, примостившуюся на краю его постели. Лорд-десница нервно облизнул пересохшие губы. — Кто ты?.. Лиа? — он с надеждой приподнялся на постели. — Это ты? Тень покачала головой. — Ее здесь нет. Она ушла, потому что верила, что ты сдержишь слово. — Я… — горло перехватило, и Нед зашелся сухим лающим кашлем. Да, он обещал сестре позаботиться о мальчике; он забрал его в Винтерфелл, растил со своими детьми, а ведь мог отдать его в септу или отослать в Вольные города. Может быть, так было бы и лучше? — Я не мог… На незаконнорожденных редко обращают внимание, а вот если Эддард Старк узаконил своего бастарда, это вызвало бы вопросы. И Кет, его милая Кет, разве мог он ей это объяснить… — Она не знала. И Роберт тоже… — лорд-десница метался на постели, мучимый лихорадкой. — Никто… никто не должен узнать. Нед скомкал одеяло, колючее и тяжелое, но ему показалось, что в кулаках он сжимает темно-серый бархат, где на уголке серебристыми буквами было вышито имя, мало годящееся для бастарда с Севера. Сквозь обступившую его мглу лорд Старк увидел красное закатное небо, по которому ветер нес лепестки роз, и Лианну, склонившуюся над вышиванием. Подняв голову, сестра взглянула прямо на него, улыбнувшись, и мужчина явственно услышал ее голос. «Обещай мне, Нед» стенали призраки прошлого; «Джерардис или Джехейрис?» спрашивала Лиа, поглаживая себя по округлившемуся животу. — Джерардис или Джехейрис, — повторила тень, поднимаясь на ноги; она оказалась совсем крохотной, не выше маленького Рикона. Она принялась скакать и бегать по кровати, раскинув руки, и детский смех зазвенел колокольчиками. — Джерардис или Джехейрис? Тень перескакивала через Неда, напомнив ему Арью, которая вместе с Браном прыгала через ручей в богороще, но когда тень запрыгнула ему на грудь, мужчина захрипел, придавленный тяжестью к постели. В лицо Эддарду пахнуло запахом гнилого мяса, крови и земли, он попытался оттолкнуть тень, не смог даже поднять ладони. Боль отступила, схлынула морем в отлив, уступив место безграничной немощи и усталости, и в темноте Нед различил смуглое круглое личико и распахнутые черные глаза. У Неведомого оказалось детское лицо и склизкие цепкие пальцы, которыми он сжал шею лорда-десницы. — Джерардис или Джехейрис? — спросил он скрипучим и низким, старушечьим голосом, качая головой в такт словам. — Таргариен или Старк? А может быть, Сноу? Старк или Сноу? Мальчик на руках у Хоуленда Рида жалобно хныкал, пока Нед жег в костре бархатное одеяльце, которое вышивала Лианна. От дыма и горя слезились глаза; никто не должен знать, убеждал Эддард скорее самого себя, чем Хоуленда. Было бы лучше и проще, если бы ребенок умер вместе с Лианной, но он выжил; здоровый крепкий мальчик, сын, которым Лиа могла бы гордиться. — Старк или Сноу? — продолжала скрежетать тень, сидя на груди у задыхающегося Неда, и наклонилась близко, к самому его лицу. — Правда или нет? Лорд-десница ожидал прикосновения ледяного, как у смерти, однако вместо этого ощутил быстрый горячий шепот: — Если бы не она, ты бы уже умер. Она хранит тебя и твой дом, но разве мертвым тягаться с живыми, правда, Балерион? — сидящая на нем тень вдруг басовито мяукнула, впиваясь когтями в кожу сквозь тонкую ткань рубашки, и лорд Старк резко сел, распахнув глаза. Кот свалился к нему на колени с недовольным шипением, выгнул спину; в темноте глаза кота сверкнули расплавленным золотом. Нед ногой подтолкнул кота к краю кровати, зверек упирался всеми четырьмя лапами, цеплялся когтями за одеяло. Мужчина, коротко выдохнув, сгреб животное за шкирку и грубо швырнул его на пол. Кот приземлился ровно на четыре лапы и опрометью бросился под кровать, разъяренно шипя на лорда-десницу уже оттуда. Эддард Старк, совершенно обессиленный рухнул на подушки; это был всего лишь кот, которых в Красном замке столько же, сколько и крыс, а сам Нед явно бредил. Только Иные знают, что за хворь он подхватил, но лучше поскорее обратиться к мейстеру, чтобы не заразить девочек. Мужчина повернулся к сонетке, но сон сморил его прежде, чем он успел протянуть руку.