Ниоткуда

Они с Итачи не виделись с тех пор, как тот уехал учиться. Три года он только и слышал его уставший голос, раздающий указания по поводу лечения с периодичностью примерно в три месяца. Сейчас он воспринимался скорее как голосовой «начальник», а не брат, который когда-то был самым родным и близким человеком на Земле. Кто-то, кому можно было доверить любую тайну или мысль и не переживать, что это внезапно где-то всплывет. Тот, кому звонят среди ночи, уверенные, что на том конце провода находится человек, которому не все равно. Теперь же единственным материальным напоминанием о давно забытом времени была только дурацкая кружка. И собственное отражение в зеркале. Саске должен был скучать по брату, но какое-то вязкое, тягучее чувство заполняло все пространство черепа, всячески препятствуя. Он не мог определить происхождение своего ощущения. Но и не то, чтобы он рвался к этому. Брюнет сложил руки на рабочем столе и опустил на них голову, разглядывая людей, проходящих мимо его окна. Там мог бы идти Итачи. На нем были бы привычные черные джинсы и белая рубашка — он всегда так одевался. Ну, по праздникам он менял джинсы на брюки. Еще у него в руке была бы папка с документами по какому-нибудь очередному делу о суперсекретном убийстве или преступлении — он был криминалистом и сейчас уже заканчивал учебу, повышая квалификацию. Ну и, конечно, у него был бы тот его взгляд. Жалостливо-серьезный, как будто он извинялся за что-то, но не мог по-другому. Саске ненавидел, когда брат смотрел на него так. Он вообще много чего ненавидел, особенно в брате. Хотя и любил… В прошлом. Противоречиво, конечно, но таковы чувства. Итачи бы навещал брата каждые выходные — он был олицетворением слова «забота», делал бы все, о чем его просили, чувствовал бы малейшие изменения в настроении и вел бы себя соответственно. Он был безумно эмпатичным. Невероятно, как он работает с убийствами и убийцами. Саске усмехнулся. Наверное, Итачи был бы идеальным мужем, отцом, коллегой. Он и братом старался быть идеальным. Вот только Саске ненавидел эту идеальность, потому что ему самому это было чуждо. Хорошо, что Итачи за окном не было.

***

Апрель. Три года назад. Ночь субботы. Если быть точнее — 3:15. На улице было уже не так холодно, как зимой, но еще недостаточно тепло, чтобы можно было назвать эту погоду по-настоящему весенней. Не черное, но и не белое. Серое. Темноволосый парень битый час сидел в гостиной, нависая над кипой бумаг. Он со вздохом поправил очки и откинулся на спинку мягкого кожаного кресла, буквально утопая в нем. Он устал и бесконечный рой разрозненных мыслей все никак не хотел собираться в один логичный паззл. Как будто один из кусочков вечно падал куда-то под стол или прятался под крышкой от коробки, и пока все были заняты его поиском, уже собранная картинка сама по себе разрушалась. Это бесило. Да еще и этот червячок переживания все время грыз грудную клетку, стягивал желудок в тугой узел, мешая сосредоточиться — младший брат уже второй день не появлялся дома. Конечно, не то, чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим, но брюнет никогда не мог привыкнуть к подобному поведению. Он снял очки и уставился в выключенный телевизор. Ну что за черт. Наверное, надо все-таки отдохнуть. Итачи с тяжелым вздохом поднялся с дивана и прошел на кухню с твердым намерением выпить кофе. Ему так хотелось кофе. И покурить. Но курить он бросил, так что из двух зол выбора больше не оставалось. Итачи смаковал первый глоток, когда входная дверь резко распахнулась и в нее ввалились две фигуры: светлая и темная. Вторая повисла на плече у светлой мертвым грузом. Брюнет аккуратно поставил чашку на стол и поспешил навстречу к ним. Он знал, кто это. — О Боже, Наруто… — Парень оглядел тела с ног до головы обеспокоенным взглядом, — что с ним? — Ничего. Ну, точнее чего, — блондин был явно немного пьян, но только самую малость, в отличие от второго, — этот придурок поймал белку и начал крушить мой дом. А перед этим мы подрались, — он грустно ухмыльнулся, — в общем, принимай свою кровинушку назад. И береги стулья, у него к ним особая тяга, — Узумаки мягко передал тело в ожидающие руки брюнета. — С ним правда все в порядке, Итачи, — успокаивающе, — просто дай ему отоспаться. И дай что-нибудь от похмелья завтра утром. Дверь закрылась, на мгновение обдувая братьев свежим ночным воздухом. Итачи смотрел на брата с привычной жалостью. Он так хотел для него всего самого лучшего… — Придурок. На следующее утро Итачи аккуратно зашел в комнату к брату, постучавшись перед этим, но так и не дождавшись ответа. Он оглядел комнату, вещи, разбросанные по ней и полураздетое тело брата, неподвижно лежащее на кровати. О том, что Саске жив, говорили только его ониксовые глаза, со скукой разглядывающие людей за окном. На Итачи он даже не посмотрел. — Ты как? — Как обычно, — хрипло ответил Саске. — Я принес пару таблеток и воды. Выпей, должно стать лучше, — Итачи подошел к кровати и присел на край, загораживая собой окно. Наконец, брат перевел раздраженный взгляд на него. Его лицо не выражало ничего. — Мне и так неплохо. Итачи молча протянул маленькую таблетницу и стакан, ожидая. Саске окинул взглядом «подношение» и вздохнул. — Я же сказал, мне это не нужно, — Саске упрямо смотрел в лицо Итачи. В его глазах читалась настойчивость, а вокруг, казалось, были выстроены ледяные непроходимые стены. Но Итачи знал, как пройти сквозь них. Всегда проходил. — Ладно, — он покорно положил пластиковый коробок и стакан на прикроватную тумбочку, — выпьешь, когда будешь один. — Это все? — Да. Саске выжидающе посмотрел на него, явно намекая на то, чтобы брат поскорее покинул комнату. Они смотрели друг на друга еще несколько минут. Первым сдался младший. — Ну и чего ты тогда ждешь? Тебе показать, где дверь? — Я прекрасно знаю, где она. Но вот о чем я не в курсе, так это о том, где ты пропадал, — он старался говорить как можно мягче. — А ты мне мамочка, чтобы я тебе отчитывался о своем местонахождении? Я совершеннолетний, делаю, что хочу, — он гневно отвернулся к стене, но сразу поморщился, видимо, от ужасной похмельной боли в голове. Он промедлил еще пару секунд, прежде, чем, все также глядя в стену, сказать, — я был у Наруто. — Я ему звонил. Он сказал, что не видел тебя, — Итачи не верил словам Узумаки с самого начала, но хотел услышать все от брата. Хотел услышать, что тот раскаивается, что заставил его так переживать. Надежды на это было мало. — Я знаю. Это я попросил его, он тут ни при чем. Я просто выпил, все в порядке. — Наруто сказал, что ты разгромил его квартиру, — с ухмылкой. В ониксовых глазах на секунду показалось удивление, но оно тут же сменилось раздражением. Он ничего не ответил. — Саске, — Итачи положил руку на щиколотку младшего брата, — я знаю, что ты так себя ведешь из-за того, что я скоро уеду. Тебе кажется, что я бросаю тебя, но это не так… — Иди к черту, Итачи, — перебил его Саске, чей озлобленный взгляд молнией метнулся на брата. Этот взгляд казался болезненно-раненным, словно взгляд дикого животного, — ты ничего не знаешь, — он говорил с шипением, с надрывом. Хотелось его обнять, но вместо этого Итачи только убрал руку с ноги брата и сжал ее в кулак. Если он поддастся эмоциям, это только оттолкнет Саске. — Ничего, — горько повторил он. Итачи глубоко вздохнул. — Ты прав. Но это ты не подпускаешь меня к себе. Как бы я не тянулся, это ты игнорируешь все мои попытки поговорить с тобой. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, хочу тебе помочь. Только скажи и я буду рядом. — Не прикидывайся цепным псом, Итачи, — холодные стены становились все толще, а терпение Саске все тоньше, — иди ройся в своих бумажках, пока не поймаешь всех своих воришек. В конце концов, твоя собачья будка именно там, в полицейском участке. Или в твоей рабочей машине. Где угодно, только не здесь. Хватит играть со мной в дочки-матери, наша мать давно мертва. Итачи бросило в холод. Перед ним будто был не родной брат, а кто-то совершенно чужой и озлобленный. Он спокойно выдерживал взгляд Саске, отмечая про себя нездоровый блеск его глаз. Теперь таких незнакомых. — Хорошо. Как захочешь поговорить со мной по-нормальному, буду ждать тебя в одной из своих собачих будок. Старший Учиха еще несколько секунд смотрел на брата, пытаясь понять, как ему помочь, но идей было ноль. Он вздохнул, медленно поднимаясь с кровати и вышел из комнаты. Дверь, связывающая их, казалось, закрылась окончательно.

***

Саске повернул голову на другой бок. Наверное, и правда, именно он был тем, кто разрушил их отношения. Но это было так невыносимо — осознавать, что о тебе необходимо заботиться. Он чувствовал себя обузой, тяжким грузом и бременем, которое тащил на своих плечах Итачи. И справлялся ведь. Он же идеальный. Саске облокотился на спинку стула и принялся крутить в руках выключенный мобильник. Вряд ли кто-то позвонил бы ему, но после разговора с Орочимару хотелось быть уверенным, что он вне зоны действия сети для всех остальных. Кстати, об Орочимару. Он сказал, что брат приедет на следующей неделе. Наверное, они вместе будут проводить очередной сеанс психотерапии. Саске невесело усмехнулся, ставя телефон ребром на стол и пытаясь сделать так, чтобы тот стоял самостоятельно. У него получилось. Он закинул свободные руки за голову и принялся разглядывать белый пустой потолок. Это «лечение» и правда становилось по-настоящему смехотворным. Еще и Цунаде… Она была одной из лучших врачей, наверное, мирового масштаба и, пожалуй, единственной такого уровня, у кого он еще не лечился. И то, просто потому, что никто из его немногочисленной семьи не имел с ней связей. Она вообще по слухам недолюбливала Учих. Орочимару, Цунаде и Итачи. Вот это золотое трио. Он услышал, как входная дверь открылась и из прихожей донесся до боли знакомый хрипловатый голос. — Саске! Я принес конспекты и еду! — Вот теперь, кажется, мне стоит начать переживать, — прошептал Саске, поднимаясь со стула.