Ищу секретаря без опыта работы

Памятка по персонажам, чтобы у читающих не было путаницы Роман Дмитриевич Миронов — он же Лёлек, он же Ромик. Семён Перовский — подлый альфа-бизнесмен, первая любовь Ромы. Владислав Дмитриевич Миронов — он же Владька, брат Ромика. Илья Миронов — муж Владислава. Анатолий Сергеевич Водянов — он же Болек, он же Анатолик, друг Ромы. Константин Водянов — муж Анатолия. Николай Петрович Никольский — начальник Романа. Иван Львович Семшев — старший секретарь. Роман Миронов задумчиво гонял зефирку по чашке полуостывшего кофе. Несчастный маршмэллоу был не повинен в том, что омега завис в довольно дорогой кафешке в центре города, но, как говорится, кто-то должен за всё ответить. Рома уже несколько лет не мог позволить себе посещение подобных мест с налётом омежьего шика, но друг пригласил с условием, что гулять будут на его кредитку. Позвал, а сам где-то в пробке… Миронов прикинул, что даже если его товарищ-черепах не явится, то заплатить с независимым видом за кофе у него хватит, а домой и пешком можно. Всего-то три остановки — жирок растрясти. Прогулка по свежему воздуху не случилась; к столу скучающего Романа на всех парах нёсся беременный шпал, слишком высокий для омеги и излишне для него же энергичный. Анатолий Водянов плюхнулся рядом на диван без малейшего уважения к гламурной обивке и, не спрашивая, хлебнул из чашки, чуть не подавившись зефиркой. Потом стянул с шеи тонкий газовый шарфик и промокнул им покрытый испариной лоб. Вовсе не потому, что Анатолик был бескультурным и малообразованным, но жарко же, блин! Он так активно не двигался даже на гимнастике для беременных. Отдышавшись, скинув с себя лёгкий пиджачок и пригладив волосы, господин Водянов уже более степенно принял меню у официанта. Рома знал, что пока друг не успокоится, общаться с ним бесполезно. Поэтому выжидал, когда Толик сам расскажет о цели встречи. Виделись они последний раз месяц назад, но по телефону трындели день через день. За прошедшее время Анатолик округлился и похорошел ещё больше. Теперь его долговязая фигура посередине покато выступала, обтягивая пятимесячный животик мягким кашемиром сиреневого свитера. Ранняя тёплая осень не предполагала пока тяжёлых и душащих одёжек. — Здравствуй, дорогой друг Ромик! — И тебе не хворать. Старый приветственный ритуал повёлся ещё с первого курса института. Омеги уже достаточно выросли, чтобы не хватать друг друга за носы и не шлёпать по попе, что предполагалось в полной версии «здорования», по крайней мере на людях. Только обнялись. Вот говорят, нет омежьей дружбы — нагло врут! Ромик и Толик — друзья — не разлей вода с семнадцати лет и первого месяца первого курса. Хранители тайн, переживаний и любовных драм, разделители мелких радостей и горестей. В институте имели одну на двоих кличку: Лёлек-и-Болек. А как иначе? Домашние мальчики прибились друг к дружке сразу, потому что другие им не особо понравились. Один, Толик, он же Болек, — высокий и по-подростковому худенько-нескладный, — нёс в себе черты далёких восточных предков вместе со смуглой кожей, брюнетистой шевелюрой и медово-карими миндалевидными глазами. Второй, Ромик, он же Лёлек, — невысокий, по-детски ещё пухленький русак с серыми глазюками. Годы шли, дружба крепчала. Ромка подрос, моделью так и не стал, осиную талию у себя так и не нашёл. Был ровненький и гладенький, миловидный, с округлыми плечиками, натурально-блондинистыми кудряшками, чаще собранными в куцый хвостик. С личной жизнью не определился — всё гады попадались. После практики так и остался в конторе завода на постоянной основе, став бухгалтером средней руки с зарплатой «так себе, но могло быть и хуже». Жить можно — квартира своя, родственники помогают. Альфу бы хорошего в дом. Но с альфами как раз не срасталось. Последний попавшийся оказался не просто гадом, но и мудаком редкостным, так что Миронов зарёкся на будущее. Толик же, наоборот, как хороший мальчик, любовь своей жизни встретил в середине учёбы и после окончания института вышел замуж. Альфа в своей любимой шпале души не чаял, и вообще попался очень правильный. Так что Ромик с лёгким сердцем отпустил друга вить своё гнездо, глотая на свадьбе слёзы умиления с лёгкой горчинкой зависти. У молодой четы Водяновых была одна проблема: всё ребёнок не получался, потому что Толя в детстве что-то неудачно себе застудил. Ой, сколько слёз пришлось принять на себя рубашкам Ромы, сколько страхов выслушать от друга: «Он меня бросит, бесплодного!» И от его мужа, Кости: «Ромка, объясни этому дурику, что я его люблю и не брошу! Меня он не слушает!» Роман Миронов — третейский судья и персональный семейный психолог Водяновых — успокаивал, объяснял, увещевал и даже порой запугивал. Выслушивал обоих, мирил и тактично испарялся, когда процесс убеждения «люблю — трамвай куплю!» переходил в неприличную для присутствия посторонних стадию. Ребёнка друг с мужем привезли совсем случайно из жаркого летнего отдыха, и поначалу не поняли, какой такой вирус подхватил обычно здоровый как конь Толик. Потом долго боялись, что «вирус» одумается и рассосётся. Обошлось. Теперь Анатолик с удовольствием носил животик и через месяц собирался в заслуженный декретный отпуск. Вот только друга пристроит… — Я собрал вас, господа, чтобы сообщить известие! — К нам едет ревизор? — Типун тебе на язык! Ромик, я нашёл тебе работу! — Какую? — Высокооплачиваемую. — Но у меня уже есть работа, — удивился чудачествам друга Рома. — Ага, есть. Сколько ты получаешь? Двадцатку? Ах, извини, тебе недавно оклад увеличили… целых двадцать пять тысяч! Круто! — съехидничал друг. — А теперь напомни, сколько ты за кредит отдаёшь? — Двенадцать… — И как ты умудряешься жить на остальное? Сколько на шее брата сидеть? У него, на минуточку, семья и дети. — Да знаю я, не сыпь соль на раны! Произошла с Романом Дмитриевичем Мироновым три года назад пренеприятнейшая история с налётом криминала и обещающая большие огорчения, возможно, не совместимые с жизнью. Влюбился омежка в альфу, да не в того, кого надо. Полгода ухаживаний и год совместной жизни Ромик был счастлив и не слушал ни брата, ни друга. А нужно было, ох, как нужно! Альфа, Семён Перовский, оказался не альфой, а сукой. Замуж не звал — «хорошо же живём, к чему всё опошлять штампом в паспорте?» Ребёнка делать не спешил — «давай сначала на ноги встанем». Бизнесмен. Набрал кредитов, запудрил Ромке мозги, что для развития бизнеса необходим капитал — раскрутиться, вложиться, а уж потом чёрную икру большой ложкой черпать и на Бентли в мехах ездить. Отдал Миронов под залог бизнеса свою квартиру, бумажки своими ручонками подписал, ещё и улыбался: как же, любимому человеку, будущему мужу помогает. Ага, конечно! Сразу ли это было задумано или не срослось что-то в пути, но из командировки в столицу альфа в один прекрасный момент просто не вернулся. Позвонил, сказал, что у него большие неприятности, и чтобы Ромика тоже не зацепило, он затихарится пока на время. Миронов очень переживал, плакал в подушку, но ничего не рассказывал — Семён предупредил: не болтать. Режим тишины сохранялся два месяца — до того момента, пока на пороге двухкомнатной просторной квартиры, доставшейся омеге от дедушек, не появились лихие альфы с нотариусом и не заявили, что согласно просроченному договору квартира господина Миронова переходит в собственность каких-то посторонних лиц. Ромка с перепугу заперся в туалете и, рыдая, вызвал брата. Приехавший Владислав Миронов посторонних альф из квартиры выставил, задавив массивной фигурой сотрудника МЧС, а так как он примчался со службы и был в форме, пришельцы послушались, но остались ждать нотариуса в подъезде. Брат документы изучил и сказал, что подписывать Роман ничего не станет — пусть сначала адвокат разберётся. Независимый адвокат, один, потом ещё несколько, подтвердили: документы составлены правильно и настолько грамотно, что не подкопаешься. Роман Дмитриевич обязался выплатить долги технично переведшего все счета в офшор и смывшегося бизнесмена. Подписи на всех документах — его, подлинные, мироновские, поставленные собственноручно в здравом уме и трезвой памяти. Можно, конечно, подать в суд, попытаться отбиться с формулировкой «введение в заблуждение», но вряд ли это поможет — дело провальное. Ещё и судебные издержки придётся оплатить. Для Ромика это был крах жизни, крах всего. Быстро развеялись иллюзии и розовая слизь в башке. Любимый, который вовсе не любимый, бросил, предал, ещё и обобрал. Телефон, оставленный для экстренной связи, не отвечал — «выключен или вне зоны доступа». Один раз, на беду Ромки, пришла эсэмэска: «Абонент снова в сети». Дозвонился. Выслушал. И сам поверил, что он — никто, недоомега, что с ним только из-за денег и можно, иначе не встанет, и нечего донимать альфу — он и так благодетельствовал Миронова интимным вниманием полтора года. Ромка замкнулся, с другом не встречался, родителей, переехавших в маленький посёлок на Чёрном море, избегал, старшего брата слушал молча и со всем соглашался. Так-то Влад нормальный, понимающий, но злился ужасно: как можно быть такой овцой безропотной?! А Рома и чувствовал себя овцой — глупой и ненужной. Отдал квартиру, но её не хватило для погашения всего долга; подписался на кредит, который выплачивать ему десять долгих лет по двенадцать тысяч в месяц. Три года уже пережил, даже немного приободрился со временем, а скорее, привык. Конечно, братуха Влад не бросил. Принял в небольшой родительской трёшке, выделил комнату и проявлял сочувствие к потухшему младшему. Рома старался быть полезен: не материально, конечно (не с чего), а хоть в бытовом плане. У Влада — муж и двое детей: мелкие альфачи пяти и семи лет от роду на момент заселения дяди. Омега брата, Илья, может, изначально и был не в восторге, но быстро оценил, что значит ещё одна пара рук в доме, где есть дети. В общем, прижились, притёрлись. Но то, что Миронову-младшему каждодневно было неловко притеснять семейство брата — это факт. Когда друг Болек, он же Толик, заикнулся о выгодной работе, это не могло не заинтересовать даже несколько инертного Рому. — Что за работа-то? — У нас в Управлении в один из отделов требуется секретарь. — А я тут причём? — не понял Миронов, бухгалтер с пятилетним стажем. — Нет, ты только послушай, кто нужен! Требуется секретарь без опыта работы. Младший помощник «подай-принеси». Кофе свари — подай, бумажки скопируй, по папочкам сложи — принеси. Зарплата — пятьдесят тысяч плюс ежеквартальная премия. Толик довольно развалился на диване с видом «Кто молодец? Я молодец!» — А в чём подвох? С начальником спать нужно? — Дурак! — Анатолий больно ущипнул друга за мягкую ляжку. — Разве я бы такое тебе предложил? За кого ты меня принимаешь, за сутенёра? — Нет. Прости. Но в чём подвох? — Какой подвох? Зарплата стандартная для нашего Управления. А прикол в том, что с начальником нужно как раз НЕ спать. — Такой страшный? — наивно спросил Рома. — Наоборот. Никольский, начальник отдела — супер-альфа, ходячий секс. На него секретари и не только вешаются. То с течкой на работу припираются, то уже с пузом и заявляют, что от него. Короче, не дают нормально работать человеку. — А этот Никольский — ангел во плоти и себя блюдёт? — ехидство, перемешенное с недоверием к альфам, рисовало начальника в неприглядных красках. — Да нет, не ангел. Говорю же: альфа с большой буквы, но на работе — ни-ни. Может, у него любовник ревнивый и не хочет, чтобы свободный смазливый омега рядом булками тёрся, а может, и правда надоели все. — Всё равно не пойму, в чём прикол? С опытом работы секретарь или без, но всё равно же заигрывать может и провоцировать. С такой зарплатой у вашего Управления, наверное, уже омегоочередь выстроилась. — Не, не выстроилась, — махнул рукой Толик, ловко разделываясь с отбивной на тарелке. — Поиск на вакансию через своих ведут, по знакомым, иначе набежит шелупонь всякая. А прикол в том, что омега нужен замужний, с двумя, а лучше тремя детьми. Занятый, короче, чтобы у него времени хватало прийти, отработать трудочасы и убежать с сумками домой к мужу и детям. — Толянчик, ты себя нормально чувствуешь? По-моему, тебе нужно больше отдыхать. При чём тут я? — Ромик гонял по соусу на тарелке фасолину, которая всё не хотела попадать в ворота из спаржи. — О, мой непредприимчивый друг, дядя Толя всё продумал! Смотри. Я привожу тебя к Никольскому, гарантирую, что ты приличный, психически устойчивый человек без вредных привычек. Фамилия у вас с братом одна, детей на этой фамилии — двое. Говорим, что Владька — твой муж, и вуаля! А дальше — дело техники: фоточки с мальчишками и братом поставишь на рабочем месте, заставочку на компьютер повесишь, сам ты весь такой домашний… Никольский тебе и даром не нужен. Работай — не хочу! — Толь, ты совсем больной? Нас же поймают! — Да твою… за ногу! Я тут стараюсь, ночами не сплю, придумываю, а он стрёмается! Я что, предлагаю сейф из бухгалтерии вынести?! Работать будешь, делать что говорят, только за приличную зарплату. Сколько можно на шее у брата висеть?! — Да не ори ты! Уже люди оглядываются, — Рома сидел красный, как помидорка на его тарелке. Толик прав, конечно, про шею, но то, что он предлагает — как-то не честно. И потом… — Но от меня альфой даже не пахнет, и метки нет. Ваш Никольский должен быть совсем идиотом, чтобы поверить! — Не ссы, Каштанка! Я же говорю: всё придумал. Метки нет, потому что вы с мужем не верите в эти архаичные пережитки, и дети лучше любого клейма доказывают крепость чувств. А что альфой не пахнет — так бери Владькину майку, когда он после суток, и спи в ней. Утром от тебя будет разить самцом так, что и сопливый почует. — Не знаю, как-то всё это слишком…