...

— Герцог, а как Вы будете отмечать Новый год? — Брейк с раздражающим хрустом разгрызает очередную карамельку, что очень действует на нервы погруженному в документы по делам Пандоры Барме. — Какой к Бездне Новый год, Шляпник, совсем свихнулся? У меня забот по горло и без глупых праздников. Тем более, что я обычно их не отмечаю, — лениво отмахивается Руфус и вновь старается сосредоточиться на тексте одного из отчетов. — Как не отмечаете? Совсем? Даже ёлку не нарядите? — вопросы заданы с таким искренним и по-детски наивным удивлением, что герцог поднимает голову и устремляет взгляд на Брейка, роняя несколько растерянное: — Ну да, а что такого?.. — Да нет, ничего, забудьте. На дне винно-алого глаза Шляпника мелькает на секунду странное выражение, но Барма не придает этому особого значения, снова погружаясь в разбор документов. И незамедлительно получает по рыжей макушке карамелькой в ярко-розовой обертке. Вскочивший с места Руфус, уже готовый препарировать этого несносного Шляпника к Гленовой матери, успевает услышать только короткое: «До скорого, Ваша Светлость!» и хлопок дверцы шкафа, в которую в следующую секунду врезается метко пущенный тессен. Барма раздосадовано фыркает, обещая себе позже открутить белобрысому недоразумению голову, и вновь опускается в кресло, возвращаясь к забытым отчетам. * * * Герцог, коря себя за феноменальную глупость, тащится вслед за Шляпником по коридорам собственного особняка по направлению к малой гостиной. Это же надо было — поддаться на провокацию, сыграть с этой красноглазой заразой в шахматы на желание и умудриться проиграть! Пока Барма мысленно вопрошал, где же были его хваленые мозги, Брейк, краем глаза наблюдая за герцогом, победно ухмылялся, радуясь своему умению смухлевать и победить в любой игре. Резко затормозив перед дверью в комнату, Шляпник, хитро улыбаясь, повернулся к Руфусу. — Герцог, пожалуйста, закройте глаза. И не вздумайте подглядывать, — Брейк чуть склонил голову набок, наблюдая за рыжеволосым. — С какой стати, позволь поинтересоваться, я должен закрывать глаза? — ворчливо спросил Барма, уже порядком раздраженный происходящим. Зарксис, готовый к такой реакции, только усмехнулся, ехидно изрекая: — Потому, что Вы проиграли мне желание. Хотите, чтобы я Вам его напомнил? Руфус скривился. О нет, ничего напоминать ему как раз не требовалось. В памяти более чем четко отпечаталась довольная улыбочка Шляпника и последовавшие за ней слова: «Герцог, мое желание состоит в том, что новогодние вечер и ночь Вы проведете со мной, а весь день до этого не появитесь в особняке. И да — Вам придется меня слушаться». Видит Бездна, Барма тогда готов был убить Брейка на месте, но нарушить заданные в начале игры условия не мог и вынужден был согласиться. А потому, уязвленный до глубины своей бармовской души Руфус презрительно фыркнул и прикрыл глаза, позволяя Зарксису завязать их черной лентой. В очередной раз победно усмехнувшийся Шляпник взял герцога за запястье, другой рукой раскрывая дверь гостиной и проводя рыжеволосого в комнату. Руфус почувствовал терпкий запах хвои, корицы и глинтвейна. Брейк осторожно убрал черный шелк ленты, и взору Бармы предстала его собственная малая гостиная, которую он ни за что бы сейчас не узнал, не будь он совершенно уверен, что находится именно в ней. Рядом с камином возвышалась красивая пушистая зеленая ель примерно в герцогский рост, украшенная алыми и серебристыми шарами. На столике между кресел стояли две кружки дымящегося глинтвейна и вазочка любимого Руфусом горького шоколада. Комната была вся украшена мишурой под цвет шаров на ёлке, а на каминной полке лежала небольшая лиловая коробочка, перевязанная серебристо-синей лентой. — Герцог, а как Вы будете отмечать Новый год? — Какой к Бездне Новый год, Шляпник, совсем свихнулся? У меня забот по горло и без глупых праздников. Тем более, что я обычно их не отмечаю. — Как не отмечаете? Совсем? Даже ёлку не нарядите? — Ну да, а что такого?.. — Да нет, ничего, забудьте. Воспоминание о разговоре, произошедшем неделю назад, быстро свело концы с концами, выстраивая разорванную цепочку событий в единое целое перед мысленным взором герцога. «Так вот что ты тогда задумал, Шляпник… И то странное выражение, мелькнувшее на миг в глазу… Как мило с твоей стороны. Впрочем, это действительно приятно. Кажется, этот праздник в последний раз я отмечал, когда мне было лет десять…» — Ваша светлость… Ваша светлость, Вы меня слышите? — голос Брейка вывел Барму из задумчивости. Странно, его голос показался… робким? Нет, Руфус, тебе точно показалось. Оробевший Шляпник — это из разряда невозможного. Но герцог где-то слышал, что новогодняя ночь — время чудес, а потому, подняв взгляд на Зарксиса и действительно увидев тщательно скрываемую тень робости и неловкости на его лице, рыжеволосый предпочел не удивляться. — Слышу-слышу… Шляпник, зачем ты это устроил? — какая глупость — задавать вопрос, на который знаешь ответ. Но почему-то герцогу хотелось услышать этот ответ из уст самого альбиноса. — А сами Вы будто не догадались, Ваша Светлость, — вновь на лице и в голосе Шляпника такое привычное, почти… родное? ехидство. — Герцог, Вам нравится? Я подумал, что раз уж Вы сами не желаете отмечать праздник, то я отмечу его вместе с Вами, — Зарксис опустился в одно из кресел у камина, взглядом приглашая герцога сесть рядом. Руфус, удобно расположившись в соседнем кресле, еще раз оценивающе осмотрел изменившуюся комнату. Пряный запах глинтвейна дурманил голову, тепло камина и треск поленьев действовали умиротворяюще, и спорить и ворчать не хотелось. — Нравится. Это довольно мило с твоей стороны, Шляпник. Но вот вкуса в выборе украшений у тебя нет совсем. В следующий раз я сам этим займусь, — герцог не сразу сообразил, что он только что сказал, а когда осознал, то предпочел сделать вид, что так и надо. — Оя-оя, Ваша Светлость… Следующий раз, говорите? Что ж, как пожелаете, — Брейк довольно усмехнулся, протягивая Руфусу кружку глинтвейна и забирая вторую себе. Некоторое время они просто сидели у камина, неспешно потягивая изумительно-вкусный напиток и наблюдая за пляшущими в камине языками пламени. В его отсветах волосы Шляпника окрашивались серебристо-алым. «Цвет свежей крови на холодной стали клинка…» - разморёно подумал герцог, наблюдая за играющими на иссера-серебристых прядях бликами огня. — Герцог… А ведь у меня для Вас подарок, — подал голос Брейк и потянулся к лиловой коробочке на каминной полке. — Вы помните свою родную страну? Барма помнил. Смутно, расплывчатыми образами, но помнил. Ветер бескрайних степей… Всадники с волосами карминово-алого цвета, облаченные в летящие широкие плащи, скачут на вороных конях… Зацветающий в сентябре фиолетовый, белый и лилово-розовый вереск… Колышущийся на ветру ковыль, поющий свою едва слышную, понятную лишь жителям степей, песню… — Так вот, я немного разузнал о Вашей стране… — продолжил Шляпник. — Там растет очень красивый цветок — вереск. Это и натолкнуло меня на мысль… Я даже не думал, что смогу найти в Риверре подобное, но после долгих поисков, совершенно случайно, все же наткнулся вот на эту вещицу, — он протягивает рыжеволосому коробочку, которую до этого вертел в руках, а из кармана плаща извлекает плоский, продолговатый сверток и тоже вручает герцогу. Внимательно наблюдает за тем, как Руфус сначала развязывает ленту на коробочке и открывает ее, а затем достает из нее изящный перстень с фиолетово-алым гранатом, очень редким камнем, в серебристой оправе. Аккуратно разрывает упаковочную бумагу свертка, под которой оказывается красивая рамка из причудливой серебряной вязи веточек и листьев с вставками из множества мелких лилово-розовых турмалинов. Под стеклом — засушенная веточка цветущего вереска. Герцога вновь захлестывает волной отрывочных воспоминаний. Он надевает перстень на тонкий бледный палец — он приходится как раз впору — и любуется его блеском в свете пламени. Поднимает взгляд на выжидательно замершего Шляпника. Роняет тихое «Спасибо», получая в ответ кивок. — В книге я нашел, что такие перстни носили всадники-воины Вашей родной страны. А веточка вереска… Что-то вроде амулета. К тому же, должно симпатично смотреться на Вашем рабочем столе, — Брейк… улыбается? Действительно, улыбается. Барма с удивлением отмечает, что ему идет улыбка без извечной приторной фальшивости и насмешки. — А я вот тебе даже подарка не приготовил. Хотя постой… — непонятно, что стало причиной последующих действий герцога: дурманящий разум и сметающий внутренние барьеры глинтвейн, улыбка Зарксиса, расслабляющая обстановка или успокаивающий треск поленьев в камине — это не так важно сейчас. Важно, что Руфус подхватывает Шляпника за запястье, притягивает к себе и целует — сначала с непонятной им обоим осторожностью, а потом сильно и глубоко, почти в кровь кусая чужие губы и получая болезненно-приятные поцелуи-укусы в ответ. Когда перед глазами начинает темнеть от нехватки воздуха, Барма, тяжело дыша, разрывает поцелуй и смотрит на также рвано дышащего Шляпника. Мимолетное удивление на лице того сменяется широкой хитрой улыбкой. — Какой чудный подарок, герцог… Позвольте Вас отблагодарить. Зарксис садится в кресло и тянет за собой Руфуса за рукав рубашки, вынуждая присесть на подлокотник. Полминуты посидев в тишине, прикрыв единственный винно-алый глаз, беловолосый улыбается чуть шире и резко сдергивает не успевшего воспротивиться рыжего к себе на колени. Герцог возмущенно шипит и пытается подняться, но Брейк не жестко, но ощутимо, удерживает Барму на месте. Тот скидывает обувь и подтягивает ноги к себе, удобнее устраиваясь на коленях Шляпника и откидывая голову ему на плечо. Альбинос ухмыляется и берет из стоящей на столе вазочки кусочек любимого горького шоколада герцога. Рыжеволосый позволяет кормить себя единственной своей любимой сладостью и думает о том, что он, кажется, очень даже зря столько лет не отмечал этот праздник. Впрочем, праздновать он его согласен теперь только в компании Шляпника. А выбор украшений доверять ему определенно не следует… Но на этот счет он озаботится в следующем году, а на данный момент это не так уж и важно. Ведь сейчас гораздо приятнее будет легонько прикусить этого несносного красноглазого за палец и получить в ответ наигранно-возмущенное шипение и поцелуй в макушку. И бой напольных часов, ознаменовывающий начало нового года, встретить будучи унесенным на руках в сторону гораздо более удобного дивана… Как Новый год встретишь, так его и проведешь, говорите? Что ж, можно будет проверить данное поверье на практике…