В шкуре волка

      Солнце слепило меня, но я не находила в себе сил встать и уйти вглубь комнаты. Было жарко. Остатки снега растаяли за пару дней, а за неделю вокруг уже все начинало цвести.              «У нас очень короткое и холодное лето, — когда-то давно сказал мне Зодикус. — Иногда и месяца не пройдет, как задувают осенние ветры. Но не переживай, осень длинная, и настоящие морозы приходят поздно».              Что же, так и есть. Неудивительно, что все тут грезят об этих пресловутых южных степях. Впрочем, прохладная погода по мне — самое то. Не люблю ни зиму, ни лето.              Но сквозь стекло припекало знатно. Кожа моя нагрелась, и, как бы плохо мне не было, пришлось отодвинуться в тень. Застекленная терраса становилась настоящим парником, но меньше всего мне хотелось уходить в комнаты. Там я нарвусь на любопытные взгляды. Там может быть и Витарр…              Мои старые наброски были разбросаны по полу. Взгляд лениво перебегал с одного на другой. Тут валялись и чертежи, и живые рисунки. В любом случае, впору все сжечь.              Я оглянулась на горы. Охотничьи люди ушли, собрав оставшееся после пепелища. Сезон ловли барсов в горах завершился, теперь они потащатся продавать шкуры в большие города. Интересно, вернутся в следующий раз сюда или будут искать новое стойбище?              Какая мне разница?              — Ульврэн.              Я нахмурилась, оборачиваясь.              — Что ты здесь забыл? — удивленно спросила я.              Ралтэр, крупный, какой-то нескладный в образе человека, стоял на пороге.              — Я возвращаюсь в Гаалаки, к брату.              — Прекрасно, — с грубым сарказмом ответила я. — Мне нужно пожелать тебе удачи?              — Я хотел попросить у тебя… — Ралтэр замялся. — Ну вот всю вот эту твою… — Он указал рукой на раскиданные бумаги. Явно не знал как назвать их, скорее даже едва удержавшись от того, чтобы не назвать их мусором.              — Зачем? — сбитая с толку, спросила я.              — Руз очень уж хотел взглянуть на них. Еще тогда.              Так это так он выражал свое любопытство? Насмешливый, язвительный и все время подстегивающий меня Руз?              — Так это он попросил?              Ралтэр усмехнулся.              — Я думал, что, когда тебя прикончат, я соберу все сам, но раз уж ты вернулась… — Оборотень развел руками.              Что же, вежливостью Ралтэр никогда не отличался. Я подтолкнула носком стопку бумаг.              — Забирай все, что хочешь, — равнодушно бросила я. — Только вот вряд ли твой брат в них разберется.              — Это не мое дело. — Ралтэр хватал чертежи небрежно, сминая листы. Я не удержалась от того, чтобы не поморщиться. Все-таки это труд, и так относиться к нему… — А вот это что? — тупо спросил он, указывая на едва прочерченные скулы и широко расставленные глаза.              — Можешь выкинуть.              Я пробовала вспомнить лицо Янры, но никак не получалось. Я не могла передать ее облик. Каждый раз перед глазами вставало безвольное поникшее тело, и хотелось зажать уши, только бы не услышать омерзительного хруста.              Это я привела ее к оборотням. Я отдала ее охотничьим людям. Я.              Ралтэр уже уходил, когда я все-таки спросила:              — Руз хочет стать новым хозяином в Гаалаки?              Ралтэр остановился. Он склонил голову набок и немного подумал перед тем, как ответить.              — Руз, несомненно, будет более подходящим ставленником Витарра, чем я. Вот этого, — он указал на скомканные листы, — будет достаточно, чтобы убедить всех в его способности прокормить Гаалаки.              — Оборотням нет нужды в хлебе.              — Ты слишком долго пробыла в Горгхэйле.              Когда он ушел, я все еще размышляла над его словами. А ведь он прав. Гаалаки куда как более… человечен, чем этот город. Мне ведь было там хорошо. Очень хорошо, что уж скрывать. Зачем только Витарр пожелал перебраться в Горгхэйл?              Надеюсь, что у Руза хватит ума послать за мастерами в Линн. Лука не откажет оборотню клана Ормара, и я была бы счастлива, если мельница вновь заработает.              — Считай, что жизнь тогда была бы прожита не зря, — вслух произнесла я и горько усмехнулась.              Но вместе с тем тоска стала еще сильнее. Вот что я не ценила то время, когда жила под крылом Лючии? Чего мне не хватало? В какой момент моя кое-как, но налаженная жизнь покатилась под откос? Было…неплохо.              Я даже заулыбалась, погруженная в воспоминания о долгих вечерах под сказки Зодикуса и чудных для меня праздниках оборотней, когда повсюду разжигались огромные костры. Мы пили горячий и сладкий глинтвейн, а потом топили жаркие бани. Еще Витарр брал меня с собой в Линн, где я глазела на ярмарки, а потом любил ночи напролет.              Все, выбрось из головы. Все прошло, все кончено.              Уже солнце клонилось к скрытому за горами горизонту. Пора.              Я выскользнула из дома. Больше трех недель прошло с дикой охоты, с той поры, когда меня перенесли в дом в собственную спальню, укрыли и словно забыли все. Слуги по-прежнему слушались меня, я была вольна ходить где вздумается и делать, что хочу. Мельком даже Витарра видела, но он избегал меня. Не знаю, где он спал и ел, но в доме его не бывало.              В сумерках дорога казалась длиннее, чем при дневном свете. Воровато оглядываясь, я торопилась перебраться через стену. Только оказавшись за ее пределами, выдохнула и вперед пошла медленнее.              Стоянка торговцев была ближе к лесу, но призраки убитых меня не пугали. Я куда сильнее боялась, что не увижу палатки Марко, что опоздаю.              — Кто там? — окликнул меня хлесткий голос.              Я скинула капюшон, подставляя лицо под свет факела. Высокий светловолосый парень внимательно всмотрелся в мое лицо.              — Быстрее же, Рик, — проворчала я. И добавила на английском какую-то ерунду. Уже и не помню что — так потрясывало от предвкушения.              — Хозяин уже трогаться собрался, — объяснил мне Рик. — Времени у вас будет мало.              Под деревьями и вовсе царила непроглядная темнота. Город отсюда казался старым, потрескавшимся камнем. Над ним возвышались снежные, не тающие вершины, но у меня от этого вида мурашки ползли по всему телу. В темноте леса было куда как лучше. Здесь даже злые мысли можно было спрятать. Руки у меня дрожали, и свет от факела Рика жутко раздражал. Тени от него точно отплясывали, совсем как в давнем мультфильме с пляшущими демонами под Мусоргского. Стоит ожидать, что сейчас все эти твари выпрыгнут на меня. И мне стало страшно. Ухали совы, и каждый этот звук заставлял мое сердце дрожать. Холодный липкий пот чувствовался особенно сильно, но я упрямо шагала вперед.              Стоило мне войти в лес, как с десяток летучих мышей обрушились сверху. Факел упал на землю, я выставила вперед руки, желая спрятать лицо от цепких маленьких когтей. Твари драли меня за волосы, вырывая крики. Паника и собственное воображение к хорошему не привели, и я побежала вперед, не разбирая дороги — снова.              Но меня выхватили крепкие руки, и, когда я забилась в припадке, тихий скрипучий голос засмеялся.              — Что же, Ульврэн, чего боишься?              Я застыла. Темная фигура казалась мне воплощенным ужасом. Вдруг это снова видение, как та черная рука в хижине Гаалаки? Но тут сзади подбежал Рик с факелом, и в свете огня блеснул золотой зуб.              — Марко.              — К вашим услугам.              Его тощая фигура в черном плаще напоминала мне страшилки о смерти. Я поежилась и промедлила, прежде чем взять его за протянутую руку.              — Осторожнее, споткнетесь, — заметил он, пряча жесткую ухмылку.              Работорговцы разместились полукругом — настоящий табор. Повозки с клетками были пусты, лишь одна накрыта сверху плотной тканью. На одной из рам было приделано железное кольцо, и Рик вставил в него факел. Марко отступил в тень, растворяясь в ней. Я обернулась, но, если кто и подсматривал, — мне этого не увидеть. Я вдохнула ночной воздух. Ноздри мои затрепетали, кожа будто накалилась. Сплошная темнота кругом — и в ней свет одинокого факела казался особенно ярким. Он отгонял ночных кровопийц, и я снова вздрогнула, вспомнив нападение летучих мышей. Откуда они могли взяться? В лесу-то? Им там не место!              Глубоко вздохнув, я схватила ткань и потянула вниз, обнажая плотные железные прутья. В фургоне рядом раздался шорох, и я по инерции обернулась туда, но тут же снова выпрямилась.              — Ну, здравствуй, — прошипела Фрида. Она, несомненно, слышала меня и ждала, когда я подойду. Ее светлые волосы и белая кожа белели в темноте, фосфорические синие глаза полыхали неестественным огнем. Лицо ее, точно маска, было непроницаемо. Даже взлохмаченная, в дурно пахнущей клетке, она выглядела словно принцесса из сказки.              Прекрасный зверь.              — Здравствуй, Фрида, — откликнулась я. Держась на расстоянии чуть больше вытянутой руки от клетки, я старалась придать себе по возможности суровый вид, но против воли мышцы на моем лице дергались — я чувствовала это.              — Боишься? — почти ласково прошипела Фрида. Она обхватила пальцами прутья.              — Да, — коротко ответила я. — Но это не имеет значения.              На ее лице расцвел оскал.              — Сказала бы ты так, не будь вот этого? — Она постучала по железу.              — Пожалуй, что не успела бы. Ты бы мне шею сломала прежде чем я успела пискнуть.              — А, скучаешь по своей малышке? Глупости. Прошло бы.              — Надеюсь, что нет, — сглотнула я. — Надеюсь, что не пройдет.              Фрида пожала плечами.              — Думаешь, что воспоминания помогут тебе не стать кровожадной? — спросила она. — Посмотри в зеркало, поздно. Ты обманом завела меня в лапы этих вонючих торговцев.              — Разве ты не любила смотреть на взятых в рабство оборотней? Считай это неким экспериментом. Внутренним наблюдением.              — Считать чем? — не поняла Фрида. — Ты, сука, увела меня в горы, где эти скоты оглушили и заперли здесь!              — А какой нужно быть дурой, чтобы решить, что я забуду то, что ты сделала?              — Кто бы говорил. Обратиться за помощью к постороннему — самый верный ход был. Надрываешься ради чего? Не я обманывала Витарра. Он тебя не простит. Все равно бы узнал, рано или поздно.              — И скажи, что тебе не доставило удовольствия так унизить нас!              — Кто для меня вы и кто мой отец? — спокойно возразила Фрида.              — Это ваши же порядки! — выпалила я. — Ваши традиции! Думаешь, мне нравится эта бойня на вашей арене? Не я кричала, исходя слюной, следя за поединком.              Фрида сделала шаг назад, и факел больше не освещал ее лицо.              — Ты разлучила меня с сыном, — горько сказала она.              Я промолчала.              Фрида с громким рыком подскочила к решетке, вытягивая вперед руки.              — Мой сын! Хардан! Я хочу к нему!              Я не говорила ни слова.              — Ульврэн, прошу тебя! — почти всхлипнула она.              — Я уже ничего не могу сделать, — глухо ответила я. — Ты в руках Марко, и даже пожелай я высвободить тебя не в моих силах. Ты покинула Горгхэйл утром, а ночью торговцы уйдут. Тебя не хватятся несколько дней, а когда поймут, что ты пропала — на землях Горга тебя уже не будет.              — Ты рабыня! Жалкая шлюха! — кричала Фрида. Наверняка перебудила каждого в этих обозах. — Тебя подобрали с уличного торга, а теперь ты указываешь мне, дочери Таргилла Риза!              Меня физически покоробило от ее слов.              — Что же, теперь ты сама познакомишься с уличными торгами и скажешь — так ли легок был мой путь, — ответила ей я, отступая в тень. Фрида еще кричала что-то, звала отца и сына, но, зажав уши, я скользнула из круга обозов. Воздух, немного воздуха — и тишины. Ее вопли ранят меня, но не могу, не могу я простить ее. Никогда. Не могу простить хотя бы за то, что даже предсмертных слов у Янры не было.              — Не очень приятно, не так ли? — Марко снова выскользнул откуда-то сбоку. В этот раз я, правда, не шарахнулась. — Новенькие всегда так крикливы. С ней немало было хлопот. Как ты смогла вывести ее из города?              — Сказала, что хочу дойти до Хищного Пика. Она уже водила меня туда.              — И не заподозрила ничего?              — А что заподозрить? В Горгхэйле ведь не знают всей поднаготной.              — Волки не считают, что между рабами может быть искренняя привязанность, дружба?              — Я не была рабыней, — ощетинилась тут же.              — А кем была? Я много лет занимаюсь своим делом, знаю повадки оборотней. Они противоречивы. Кровная месть для них совершенно очевидна — но ровно до тех пор, пока дело касается их вида. Люди, в их понимании, чести лишены. — Марко скорчил гримасу. — Это удобно. Твоя красотка не первая, кто попался на такое.              — Увезешь ее на запад?              Марко пригладил свою куцую бородку.              — Я знаю, кому она придется по нраву. Больше тебе знать не положено.              Наступило молчание.              — Рик! — выкрикнул Марко. Охранник немедленно подскочил. — Проводи нашу гостью до тропы в город, факел загаси. Доброй ночи, Ульврэн.              Он обхватил мою ладонь обеими руками. Движение, незаметное со стороны.              — А тебе не тревожит совесть? — спросила я, пряча ладонь в длинном рукаве.       

***

             Когда я поднялась наверх, в доме не горел ни один фонарь. Скинув плащ и опустившись на постель, я долго лежала без сна. Какой долгий путь я проделала…       

***

      Когда пропажа Фриды стала явной, Витарру пришлось прийти ко мне. По своему обыкновению, я сидела на террасе, среди раскиданных подушек.              — Какой гость, — не удержалась от комментария я.              — Ты не успокоилась? — спросил он.              Я грациозно поднялась. Силы возвращались ко мне. Более того, мне было так хорошо, как не было со времени приезда сюда. Яркое солнце освещало часть улицы и стену. Горы казались ослепительно белыми, небо — яркое и светлое. Легкая туника на мне обнажала ключицы, босые ноги украшали тонкие браслеты. Я всегда носила чуть мешковатые брюки — они скрывали мою худобу, множество синяков и неудовлетворительные результаты попыток бритья. Силуэт мой, стройный и невысокий, отдавал тень, что тянулась к самым ногам Витарра.              — Садись, раз пришел, — предложила я.              — Ты с ней что-то сделала?              — Я? Как ты это представляешь?              — Не знаю. — Голос Витарра, холодный, стальной, резал по-живому. –Ты неуправляема.              Я вгляделась в его жестокие черты. Неужели я что-то к нему испытывала? Я что, больная?              — Ты сказал, что я была похожа на затравленного зверя. — Мне было тяжело говорить с ним. — Где же ты видел такого зверя, который с легкостью исполнял бы команды?              — Тебе стоило дать умереть.              — Стоило. Однозначно.              Витарр дрогнул. Неужели это я сделала с ним такое? Он шагнул ко мне, и я видела, как последние события отразились на нем. Морщин прибавилось, как и седины на висках. Он был могуч, но сломлен. Я подорвала его авторитет, и стая никак не могла прийти к согласию — можно ли считать его победу над Таргиллом достаточным основанием для смены вожака. Ха.              — Ты не боишься, — заметил он. Остановившись прямо передо мной, он обхватил меня за плечи. Всматриваясь в мое лицо, он что-то искал на нем, но, должно быть, не нашел.              Я молча кивнула. Что ему ответить? Эмоций нет, чтобы бояться. Я лишь с каким-то отрешенным интересом наблюдала за происходящим, не испытывая беспокойства за саму себя.              — Я не знаю, где Фрида. — В конце концов, не такая уж это и ложь.              Руки Витарра, тяжелые и, по своему обыкновению, горячие, надавили чуть сильнее. Внутри все-таки что-то похолодело. Не столько страх, сколько волнение — будто перед публичным выступлением. Я облизнула враз пересохшие губы.              — Я ждала тебя, — сказала просто. — Хочу спросить: а что дальше?              — Дальше? — Брови Витарра изогнулись, и мрачное выражение лица чуть спало.              — Ты еще планируешь меня убивать? Или же спать со мной? Я не знаю.              Витарр усмехнулся. Я всегда смешила его.              — А чтобы ты выбрала?              — Я не хочу делать выбор, — ответила откровенно. — Мы не виделись с … того дня, но продолжаться всегда так не может. Я хочу просто подвести точку. Ну или хотя бы узнать, что ты думаешь. — Помолчала немного. — Пусть даже это не будет окончательным решением, но к чему ты склонен?              — Будь я склонен к твоему убийству, ты бы жила здесь? — резонно поинтересовался он.              — А как же твой гнев за ту ситуацию на Арене?              — Не имеет значения. Таргилл повержен, а теперь, после исчезновения дочери, — и вовсе слаб.              Он склонился с желанием поцеловать меня, но я положила ему на губы ладонь.              — Ты пытался убить меня, — прошептала я.              Витарр ухватил меня за правую руку, поднес к губам. Я думала, что он поцелует ладонь, но оборотень легко скользнул зубами вдоль кисти, языком коснувшись старого шрама. Кровь хлынула мне в лицо. Я вспомнила свой недавний сон, где прикосновения Витарра были мне далеко ох как не неприятны. Стало как-то стыдно, и я смущенно опустила взгляд.              — Тебе рассказывали, что ритуал, который провели над нами, не простая церемония, как часто это бывает у таких как ты?              — Да, — нахмурилась я.              — Так разве даже после смерти ты оставишь меня? Нет. Мы связаны, Ульврэн.              — Зачем ты это сделал? — ломающимся голосом спросила я.              — Связал нас? Такова была моя страсть в тот миг. Такова была цена того, чтобы ты осталась в моем клане.              — И к чему это привело?              Витарр мягко провел другой рукой по моим растрепанным волосам. Они отросли до лопаток, густая рыжая грива. Я научилась здесь красить брови и ресницы, и знала, что, даже пережив все то, что произошло, красива. Я видела это в глазах Витарра, по-прежнему полных желания ко мне.       — В конце концов, я в Горгхэйле, — пожал плечами Витарр.              — Только это имеет значение? А как же все те, что тебя покинули? Как же Гаалаки, Лючия, Зодикус?              Витарр отпустил меня. Я отошла к стене, там стоял низкий столик с кувшином на нем. Налила себе воды, промочила горло, чувствуя, как от духоты мои волосы липнут к лицу и шее. Бросила косой взгляд на Витарра.              «Ты уже делала так прежде, у тебя получится!» — крикнула я самой себе. Крепко сжала глиняный бокал — до боли в пальцах.              «Давай же, он смотрит в окно! Делай!»              Я бросила взгляд в пустой бокал. Я не могу.              «Так и знала. Трусиха».              Это неправильно. Мало тебе Хардана, которого ты разлучила с матерью? Не тревожит тебя это?              «Тем более, нельзя останавливаться. Чего тогда стоило одно преступление без другого? Отравительница из тебя лучше, чем волчица. Давай же, не сворачивай с полпути. Плевать на последствия!»              Витарр размял шею, останавливаясь у самого окна. Его силуэт вырисовывался на фоне неба, и я судорожно сглотнула.              Дрожащей рукой налила еще воды, чувствуя, как внутри все сухо. Я попыталась что-то сказать, но вместо слов вырвался хрип, и я закашлялась.              — Это Хелге с тобой сделал? — спросил он, даже не оборачиваясь.              — Сделал что?              Витарр не отвечал.              — Говори же! — с надрывом выкрикнула я. — Что ты имел в виду? То, что я смею тебя ослушиваться? А ты не думал, что это не связано ни с кем, кроме тебя самого?              — Я люблю тебя, — сказал он невпопад.              — Неправда. — Я стояла прямо позади него. Как мне хотелось обнять его за плечи! — Ты хочешь меня — до сих пор. Но любви в тебе нет. Ты и ритуал брака провел только потому, что тебя похоть распирала, а забрать меня в клан ты не мог.              Витарр не шелохнулся.              — А чего ты хочешь?              — Лючия Зодикусу не сказала ни слова, когда он решил уйти. Она смирилась с тем, что ему лучше жить в изгнании, чем в Гаалаки. Она ведь тоже зверь, и ей не понять того чувства вины, что гложет его. Но она приняла это, даже не понимая, — просто потому, что это важно ему.              — Если ты думаешь, что я тебя отпущу — ты ошибаешься.              Витарр обернулся, глаза его были ярко-оранжевыми. Черты лица заострились, обнажились зубы. Голос его отдавал рычанием. Оборотень ухватил меня, порывистым жестом прижимая к себе. Я уперлась в его сильную крепкую грудь, вдохнула терпкий, чуть горький аромат. Внутри все перевернулось. Ноги подогнулись, а Витарр целовал меня — с силой и страстью, которые крушили все мое сопротивление. Безвольно обвиснув, я отвечала ему. Воспоминания о крышесносящих ощущениях той выдуманной ночи яркими красками расцвели в моей голове. Обхватив шею Витарра руками, я прижалась к нему, жадно целуя в ответ.              — Что это? — отдернулся он, ощутив, как по языку скользнули мелкие зернышки.              Я отпрыгнула, тыльной стороной руки вытирая губу.              — Что это?! — взревел Витарр. Лицо его побагровело, он протянул ко мне руки, но я проворно ускользнула.              — Угощение за все, что ты мне сделал! Я больше не принадлежу тебе! — со злобой практически выплюнула ему в лицо. — И никогда не буду!              Он, на шатающихся ногах, надвигался на меня, но терял силы прямо на глазах. «Зеленый плющ» — так назвал растение Марко, с которого дал мне россыпь мелких зерен — плату за Фриду.              «Они убивают почти мгновенно, — заметил он. — Впрочем, за такого дивного зверя я дам тебе и противоядие — вдруг пригодится».              Но противоядия больше не было — его я выпила прежде. Знал ли Марко, кому я готовила яд? Должно быть, решил, что Таргиллу. А может и нет…              Витарр повалился на колени. Его будто что-то душило. Мебели здесь практически не было, и повалить он ничего не мог. Но даже так, ползком, он подбирался ко мне. Я тихо взвизгнула, видя это: массивное тело, стремящееся ко мне. Словно давний ужас — ползучее ядовитое существо.              Но паника подкосила меня, я неуклюже запуталась в собственных ногах. Витарр ухватил меня за ногу, срывая звонкие браслеты.              — Думаешь, что освободишься от меня? — прорычал он. С уголков губ текла кровь. На руке блеснули когти, и оборотень полоснул себя по горлу — точно пытался хоть таким способом дать себе глоток воздуха. Но кровь текла густая, темная, даже с каким-то синим отливом — неужели это так быстро действует яд?              — Пусти! — Я сама повалилась от его хватки. Крепкая рука Витарра утаскивала меня к себе, но я отбивалась, брыкалась, норовя ударить его ногой по лицу. И все это — в тишине. В тот миг я и не думала о том, что криком могу привлечь слуг. Просто не было крика этого. Бездумно мечась, я, наконец, отползла от Витарра. Глаза его, потемневшие, смотрели на меня с горькой ненавистью.              — Дура, — просипел он. — Неужели ты так и не поняла?              — Не поняла что? — Это что? Этот писк — мой голос?              — Три полнолуния ты провела в Горгхэйле — и ничто тебя не смущало?              В потоке безумных барахтающихся мыслей я все никак не могла сообразить, о чем он толкует.              — Тебя не мучили тяжелые сны, жажда, не спадающий жар? Ломота во всем теле? Обостренное обоняние? Ты не заметила, что я больше не даю тебе кровь — а видишь ты еще лучше прежнего?              Я задержала дыхание. Странные видения, которые я относила к последствиям безумия, не могли же означать…              — Когда ты это сделал? — тихо-тихо спросила я.              Витарр закашлялся. Он перевернулся на спину, раскинув руки. На лице его расплылась злая ухмылка.              — Перед тем как отбыть из Гаалаки. Я давал тебе яд оборотня вместе с собственной кровью. А здесь, в Горгхэйле, по моему приказу ты получала снадобье, что усыпляло тебя в ночи полнолуния.              Что он несет? Это же невозможно…              Витарр тихо засмеялся. Смех переходил в кашель.              — Удачи тебе, Ульврэн, — подмигнул он мне. И затих.              Это вся твоя агония? Ты даже не попытаешься бороться за жизнь? Ты, Витарр Ормар, могучий волк, жестокий вожак стаи Горга? Ты вот так и умрешь? Без проклятий в мою сторону, без того, чтобы задушить собственными руками в последние мгновения жизни?              Я подползла к нему.               — Витарр, — тихо позвала. — Ну же! Очнись! Ты победил Таргилла, неужели какая-то никчемная трава справится лучше острых клыков? — Пальцы мои ощутили горячую обветренную кожу, я глядела в желтые глаза с вытянутым зрачком. Темные с проседью волосы Витарра разметались по полу, губы изогнулись в ехидной улыбке. — Это неправильно! Давай же!              В ярости я ударила его кулаком по груди, но этим лишь вызвала боль в собственной руке.              Что я сделала? Что я сделала?              Схватила его за плечи и попыталась приподнять. Ну же! Это все сон, я … Я…              Он мертв, мертв, это моих рук дело!              Я нависла над ним, над его лицом, жадно всматриваясь в такие знакомые черты лица, стремясь запомнить каждую линию. Вдруг завтра я не вспомню его так же, как и Янру?              Каким я видела тебя в день нашей встречи? Красивым? Жестоким? Чуждым всему моему естеству?              Кто ты, Витарр Ормар?              Внутри стало нестерпимо больно. Я опустила голову ему на грудь, на мгновение подумав, что вот сейчас его крепкие сильные руки обхватят меня и задушат. Или что эти мертвые глаза внезапно пронзят меня слепым взглядом, заставив сердце остановиться.              Сколько смертей видела? Разве это хуже чем-то, что я сделала с матерью и сыном?              Это правильно, я же этого хотела, разве не так?              Почему же мне хочется биться головой о пол и выть во весь голос?              Я прижалась к нему губами, чувствуя вкус его крови. Как стремительно он остывает! Или же это я просидела здесь так много времени?       Что я делаю? Я ведь рада, я избавилась от него! Плевать на последствия, они не имеют значения.       Комнату уже не освещали яркие солнечные лучи. Закат.              Какая разница?! Я вцепилась в Витарра, зубами впиваясь в твердую плоть, стремясь соединиться с ним. Но почему же мне так … так…              И что, собираешься просить прощение? У него?       Я дала сама себе пощечину. Я совершила ошибку. За то, что он со мной сделал, стоило дать ему помучиться.       Я свободна.       Подскочила так резко, что голова закружилась.              Свободна? Боже, я же … я же…              И побежала.              Не помню, как я пролетела лестницу, как пробежала вдоль улиц, как вырвалась за стены города. Ветер бил мне в лицо, босые ноги я изрезала камнями мостовой. Быстрее, иначе я просто взорвусь на месте!              Солнце пряталось за горами, я же словно хотела опередить его. Ну же! Волосы взметнулись позади, прежде поврежденная нога мешала, но я, вытянув руки, все бежала и бежала. Вот он, холм, еще немного…              Камни осыпались под ногами, и я резко затормозила. Снег спал, и Хищный Пик уже не был так зловещ, но вот острые скалы внизу по-прежнему грозили неминуемой смертью.              Я не хочу быть чудовищем! Ну почему, почему?       — Ульврэн!              Голос словно разбился об меня. Я обернулась, видя, как на тропе чуть внизу остановился Хелге. Через плечо у него была перекинула туша, сам он, обнаженный по пояс, смотрел на меня с ужасом.              — Ульврэн, что ты делаешь? — напряженно спросил он. А на моем лице не написано?              — Уйди, Хелге, — надтреснутым голосом крикнула я.              — Спокойно, давай ты все расскажешь… — Он скинул тушу с плеча, поднял руки и направился ко мне.              — Ты ведь знал, да? Знал, что я уже давно не человек?              Хелге смутился.              — Ульврэн, люди не переступают порог Горгхэйла. Это правило было тебе известно.              Я покачала головой. Напоминание о моей глупости было словно удар ножом.              — Поэтому ты и вступился за меня в лесу? Волки знали, что я не человек, потому и боялись убить меня, это противоречит самой охоте, — выпалила я. — Не стоило радоваться тебе, ты лишь соблюдал ваши же правила, пока Витарр в диком гневе забыл о них. — Слезы лились, как бы я не хотела их сдержать. — А может я еще чего не знаю?              — Что случилось? — повторил он.               — Что случилось? — взорвалась я. — Что случилось?! Все! Что вы все со мной сделали? Во что превратили? Начиная с самого первого дня?! Ненавижу, ненавижу! Никогда не прощу! — Внезапно я остановилась и выставила руку вперед, пальцем указывая на Хелге. — Я убила его, убила. Он заслужил это, да? Ты сам сказал мне, ты сам хотел подбить меня на это!              Я обернулась к пропасти.              — Ульврэн! — Он мог бы подскочить ко мне и оттащить — но не делал этого. И я тихо засмеялась.              — Что между нами, Хелге? Знаешь, что мне принесло последнее полнолуние? О, тебе бы понравилось! Впрочем, это же не тайны мироздания, которые тебя заботят… Ты не узнаешь, откуда произошел и как здесь появилась я — живи с этим. — Я засмеялась.       Холодные глаза, застывшая татуировка, откровенно звериный настороженный взгляд.       — Что же, все равно спасибо. Ты напомнил мне кто я — это было важно. — Это было самое важное. — Но спасать меня ты и не собирался. Правильно, так и должно быть.              Я раскинула руки. Забыть бы мальчишку Хардана! Сколько всего я натворила, сколько наворотила за этот год? Не хочу терпеть эти угрызения совести! Я без того чудовище, нечего обличать себя в зверя… Какая легкость! Совсем как тогда, над Гислой! Бояться ли мне скал внизу? Нелепость. Я была уже здесь. Во сне. Яд оборотня только обнажает мои потаенные помыслы. Вот и все.              И я сделала шаг вперед.       

***

      — Скорее, скорее!              В ушах стоял звон. Голова раскалывалась, тело было тяжелым и мне совершенно не подчинялось.              — Тихо, не шевелись! Нельзя!              Я с трудом разлепила веки, перед глазами все плыло. Лишь различила очертания лица, склонившегося надо мной.              — Что происходит? — Я это произнесла или только подумала?              — Ты помнишь свое имя?              — Ульврэн… — Слова давались с трудом. — Я не умерла?              — Она очнулась, бормочет что-то непонятное! Язык путает. — Лицо надо мной пропало, я видела высокое небо и чуть не оглохла от набросившегося на меня шума. Что это? Машины? Что за суета происходит?              — Тут ее сумка, студенческий, вот… Магистратура местного нашего… Вот паспорт. Регина Островских, полных двадцать один, группа крови есть.              Да, двадцать два мне уже давно стукнуло, как раз первые морозы начинались!              Регина! Это же скорая! Асфальт, дорожное движение, современный язык, говорить на котором я словно разучилась!              Я вернулась… Вернулась домой.              — Не шевелитесь, вас доставят в больницу. — Кто-то снова занялся мной, я подавила стон, пока меня перекладывали на носилки.              Это просто невозможно!              Словно чужая, я с полным непониманием оглядывала окружающий меня мир. Я рада или нет? Неужели все пережитое — лишь плод сотрясения мозга? И… Витарр тоже?       Я…свободна?              Я хотела попросить дать мне телефон, надо позвонить маме, конечно же, связаться с родными! Голоса не было, и я подняла руку.              «Этот ритуал связывает навсегда».              Вдоль запястья змеей устроился тонкий шрам.       Нет, ещё не кончено, пусть я и не знаю как. Я от этой мерзости еще не очистилась. Человек я?              Невзирая на боль и шок, я улыбнулась, чувствуя странное щекочущее облегчение.