Глава X — «Отец Рождества»
— На пустынные степи тени легли Шевелятся корни под толщей земли, Ночные зверушки, ища пищу, рыскают, Капли тумана шагают по листьям, Ночь вытекает из расщелин и впадин, Становится свет в темноте беспощаден, Облака неподвижно глядят вдалеке На свои отражения в реке, — пела я, тупо уставившись в никуда. Была глубокая ночь и я, прижавшись к тёплому боку спящего Чарли, сторожила наш небольшой «лагерь». За то время, что мы воссоединились и просто брели в никуда, я стала замечать, что мой волк слишком часто устаёт и иногда начинает кемарить, только усевшись на землю. Это волновало. Сначала я думала, что он просто устал, ведь часто оставался дежурить, разрешая мне, спокойно свернувшись калачиком у него под боком, отдыхать от изнурительного дня, в котором ещё ни разу нас не оставляли в покое. Воины Лорда, точнее Каспиана, скакали чуть ли не по всей Нарнии в поисках сбежавшей пленницы. Но, благодаря удачливости и тому, что в моём распоряжении чёткий слух и нюх оборотня, мы до сих пор оставались незамеченными. Чарли справлялся со своим долгом — защитой меня — совершенно. Но теперь это пугало, потому что Чарли просто валился с ног от усталости. И почти никогда не перекидывался в своё волчье обличье. Хотя не раз до этого говорил, что так ему удобнее выслеживать и передвигаться. Я обязательно должна выяснить, что с ним, подумалось мне и я, вздохнув, повернула голову к спокойному расслабленному лицу парня. Чарли сладко спал, чуть приоткрыв рот и накрывшись с головой грязным плащом. Чарли — оборотень, и тёплая одежда ему совершенно не нужна, потому что температура его тела в несколько раз выше моей, отчего я сравниваю его с печкой. Именно поэтому он одет только в льняную рубаху и лёгкую броню, тёплые кожаные штаны и высокие сапоги. Раньше на нём был ещё и тёплый плащ, но он отдал его мне, потому что разгуливать в лёгком платье, которое не греет совершенно, я просто не могла. А ещё из-за этого тактильных контактов стало слишком много, но поделать с этим я ничего не могла — только Чарли в холодную пору мог согреть меня так, как не согрела бы ни единая одежда в мире. Ну, может быть, только заколдованная, но у нас такой не имелось. — А поезд идёт, и железо поёт Знает железо всего пару нот Пробирая до дрожи, лишая покоя Под железною кожей бьётся сердце живое Вперёд! — последнее слово вышло пропеть слишком громко, чего я не хотела, но было уже поздно. Чарли распахнул глаза и, скосив на меня голубой взгляд, усмехнулся. — Ты поёшь? — спросил он, поворачиваясь ко мне лицом. Я неопределённо пожала плечами. — Замёрзла? — перевёл он тему. Закусив губу, я чуть кивнула. Чарли понимал, что любые прикосновения заставляют чувствовать меня плохо, поэтому тут же снял плащ и укутал им меня, приблизив меня к костру. — Чего так далеко отсела? Мне ты не разрешаешь себя греть, но костёр-то чем виноват? — Я разрешаю… — запротестовала я. — Если бы ты разрешала, — его руки легли мне на плечи и начали растирать, пытаясь разогреть замёрзшее тело, — ты бы не вылезала из моих рук, хотя… я бы не выпускал тебя из объятий. Сколько преимуществ… тебе только нужно сказать одно коротенькое словечко… — Не начинай, — вздыхаю я. — Ты прекрасно понимаешь, что я не могу сказать тебе, по крайне мере пока. — Уже так? — одна белёсая бровь волка взметнулась вверх. — Условия поменялись? — Не совсем. Мне просто не хочется делать поспешных шагов. — Ты боишься, что встретив его, не будешь чувствовать того, что чувствовала когда-то? — догадался Чарли. Я кивнула. Это действительно пугало. Я боялась, что привязанность к Питеру — лишь остаточные ощущения того, что я когда-то чувствовала к нему. Потому что как иначе объяснить моё поведение? Когда я, думая о Питере, льну к Чарли, внезапно забывая о всех мыслях? Или, думая о короле, внезапно думаю о том, что было бы с волком? Мне страшно, что чувств-то больше и нет. Я так боюсь посмотреть в такие знакомые голубые глаза и вдруг понять, что не испытываю ничего… Я боюсь увидеть Питера и осознать, что мне нужен другой. — Да, я боюсь, — отвечаю я, вздыхая. — Поэтому не хочу пока давать тебе шанс, который может оказаться несущественным. — А что ты чувствуешь сейчас? — Чарли вдруг подползает ко мне и заглядывает в мои глаза. — Не подумай, что я наседаю, но… мне правда важно знать. — Ты наседаешь. Каждый день, что мы вместе — ты делаешь это. — Что ты чувствуешь, смотря на меня? — Я… — я жмурюсь, — я… чувствую, что всё так и должно быть. Что ты и я — целое. Я чувствую притяжение и желание попробовать, рискнуть, но… это только ощущения. Как ни странно, но сердце молчит, Чарли. Оно не впускает тебя, отвергает, как нечто инородное. Прости, Чарли, но это так. — Ты любишь меня? — шепчет он. — Люблю, — соглашаюсь я, но, видя, как светлеет лицо парня, тороплюсь добавить: — но люблю не так, как ждёшь ты. Я люблю тебя, как кого-то, кто родной мне по душе, как того, кто составляет меня, словно ты — я, а я — ты. Я люблю тебя и не буду врать. Но я не люблю тебя в плане той любви, которой любят человека, с которым хотят прожить жизнь рука об руку, с кем хочется… детей? Не люблю и вряд ли когда-либо заставлю себя полюбить тебя именно в этом плане. — А Питера ты любишь? — Не знаю, — я чуть усмехаюсь, — раньше, я могла бы сказать, что потеряла голову от любви к нему, но сейчас… мы так долго не виделись и все чувства притупились. Я помню каждый момент, прожитый рядом с ним и… хочу вернуть всё это. Но… ничего не повторяется дважды, Аслан в этом прав. Мне кажется, что увидев Пита, я вдруг подумаю: «А зачем? Наша любовь причиняет слишком много боли» и отступлю, когда будет возможность вернуться, или, наоборот, вдруг он подумает о том, что я не нужна ему такая? Та, кто предала его, кто бросила и заставила страдать? Чарли, всё это так трудно и одновременно желанно, что лишние чувства просто не нужны мне. Если бы я могла, я бы выключила в себе всё то, что заставляет любить и желать быть с кем-то. Я бы всё отдала за эту возможность. Но человеку суждено испытывать чувства, страдать и ошибаться. Я знаю, мои слова причиняют невыносимую боль, потому что для тебя всё просто, ведь ты привязан и всё, что тебе желанно — это быть рядом с той, к кому тянет волк. Прости, что заставляю страдать. Мне так жаль. Чарли ничего не отвечает. Он вдруг начинает раздеваться. Это уже не пугает и не удивляет, как раньше, ведь я знаю, что будет дальше. Вот только сейчас я хмурюсь, потому что не понимаю, зачем. Чарли молча скидывает свою броню и штаны, вылезает из сапог. Я привычно прикрываю глаза, когда он тянется к последней вещи. Тихое дыхание разрывает наступившую тишину и вскоре меня оповещают о том, что Чарли сменил облик. Холодный нос касается моей руки. Я распахиваю глаза и, чуть улыбаясь, медленно провожу рукой по огромной волчьей голове. Голубые глаза прикрываются от удовольствия. Чарли лежит на земле, прижав уши к макушке и чуть виляя хвостом. Я вздыхаю, вдруг поражённая одной внезапной мыслью, которая появляется в голове всего на секунду. Не зная почему, я озвучиваю её в слух: — Иногда мне так хочется, чтобы ты навсегда оставался волком, ведь тогда всё было бы проще… Холодный поток ветра пронзает всё тело и по нему пробегает неприятная дрожь. С тихим вздохом, я прижимаюсь к шерстяному боку волка, прикрывая глаза. Чарли накрывает меня пушистым хвостом и кладёт голову мне на плечо. Становится так тепло и меня увлекает в сон. Засыпая в тепле, я даже не подозреваю о том, что испытывает Чарли в данный момент.***
— Не расскажешь, куда мы идём? — вдруг спрашивает Чарли. Мы в пути уже несколько часов и за это время, парень не проронил ни слова. Это удивляет, но я не собиралась до этого момента нарушать тишину. С некоторых пор молчать с Чарли — лучший выход. — В одно место, о котором я не думала до той поры, пока не оказалась в плену Лорда, — спокойно отвечаю я, привычно положив руку на эфес королевского меча. Ощущение хладной ручки каким-то странным образом влияет на меня. Каждый раз прикасаясь к рукоятке меча или просто смотря на него, я вдруг ощущаю призрачное присутствие Питера и на душе становится как-то спокойнее. Чарли замечает этот жест и хмурится. — Куда? — спрашивает он более холодно, чем до этого. — В Кэр-Параваль. — Стой, что? — он вдруг резко останавливается в нескольких шагах от меня и возмущённо смотрит на меня. — Тебя что-то не устраивает? — более жестоко спрашиваю я, сжимая руку на рукоятке сильнее. Медленно, но это даёт положительный успех. В момент вспыхнувшее раздражение постепенно гаснет. — Зачем нам нужно идти к этим руинам? — Потому что мне кажется, что там я найду подсказку. — В руинах бывшего королевского замка? — Именно там. — Замок Лорда близко. — Ну и что? Нас итак ищут… — А если нас поймают? — Не думаю, что они смогут. Найти Кэр-Параваль трудно. Особенно теперь, когда там, как ты выразился, руины. От былой красоты того места остались лишь они. — Что ты там хочешь найти? — вздыхает Чарли, смирившись. — Думаешь, что там прячется твой король? — Нет, — я качаю головой. — Питера там точно нет. — Тогда что? — Возможно то, что мне поможет. — Мы снова идём, опираясь на надежду? — Я столько раз её теряла. Не смей отбирать у меня её снова! — я подхожу к нему, тыча пальцем ему в грудь. — Не смей! Чарли явно собирается что-то сказать, но разумно молчит. Он молодец — знает, когда стоит остановится. Точнее, чувствует. — Идём в Кэр-Параваль, — кивает он, обходя меня и идя прямо. Вздохнув, я трясу головой и следую за ним. Новый приступ злости гаснет только благодаря мечу Питера. Даже сейчас, находясь от него в нескольких тысячах миль, и, почти потеряв веру в нашу встречу и свои чувства, я могу найти утешение только когда, прикасаясь к клинку, в груди вспыхивают позабытые ощущения присутствия короля в моей жизни. Мы в пути ещё несколько дней. Кажется, их было около трёх. За всё это время я замечаю, что Чарли отдаляется от меня, всё чаще уходя на незапланированную охоту и оставаясь дежурить по ночам. За всё это время я пытаюсь сделать шаг к примирению, но каждый раз Чарли отказывает мне. Он всё чаще перекидывается в волка и, сидя в нескольких метрах от меня, наблюдает за мной своими голубыми глазами с лёгким прищуром. При этом всё остаётся почти таким же: он до сих пор греет меня, когда чувствует, что я замерзаю, кормит и забоится обо мне. Вот только разговоры быстро сходят на нет и в одну секунду я понимаю, что молчим мы вот уже пару дней. Это шок. Всегда разговорчивый и неунывающий парень будто тает у меня на глазах. Я пугаюсь до чёртиков, когда он внезапно падает во время неспешного шага, прямо на землю, отключаясь мгновенно. — Чарли! — крики не помогают вернуть его в сознание, да и удары по щекам не приводят к нужному результату. Парень слишком тяжёлый, чтобы я могла спокойно оттащить его в безопасное место, поэтому мы остаёмся прямо на небольшой дороге. Я развожу костёр и каждые пару минут проверяю его состояние. Ближе к ночи, когда солнце окончательно спряталось за горизонтом, а на землю опустилась непроглядная тьма, я слышу сдавленный хрип. — Чарли? — мой голос дрожит, я действительно волнуюсь. Парень распахивает глаза и пару минут ничего не соображает. — Чарли? — я опускаюсь на колени рядом с ним, протягивая руку к нему. Но внезапно он несильно, но вполне ощутимо, ударяет по ней ладонью и садится. В темноте его глаза неестественно блестят. Это может означать лишь одно — Чарли зол. — Что произошло? — спрашиваю я, не делая попытки как-то приблизится к нему. — Я слабею, — отвечает он, чуть нахмурившись. — Это я заметила, — зло говорю я. — Почему? — А ты не понимаешь? — он вдруг зло усмехается, поднимаясь на ноги. Я вскакиваю следом. — Нет, не понимаю! — возмущаюсь я. — Как я могу что-либо понимать? Я же не знаю волчьих штучек! — Я слабею от того, что не могу быть рядом с парой, — зло отвечает он. Его глаза разгораются сильнее, а губа чуть оттопыривается. В свете костра я вдруг вижу два белых клыка. — Мой волк внутри беснуется и все силы уходят на то, чтобы сдерживать его. — Ты от этого отдалился? — вдруг доходит до меня. Чарли кивает, делая шаг в темноту леса. — С меня хватит, Ксения, — вдруг говорит он. Я вздрагиваю, не понимая, что собственно происходит. — Что? Ты… бросаешь меня? — Это изначально была плохая идея. Сначала я думал, что ты не сможешь, поэтому делал всё, лишь бы ускорить это, но, как оказалось, я ошибался. Ты никогда не примешь меня. Никогда. И сколько бы я не клялся тебе, моему волку мало быть другом! Знаешь, что я хочу сказать тебе уже давно? Я ненавижу Питера, хотя даже не знаю его толком. Ненавижу всем сердцем и душой. Потому что он стеной стоит между нами. Куда бы я ни посмотрел — везде он. Ты обнимаешь меня, но, я почти уверен, что перед глазами у тебя — он. Когда мне везёт и ты вдруг решаешь меня поцеловать — я знаю, что целуешь ты не меня. И сколько бы ты ни отрицала, сколько бы ни говорила о том, что не можешь понять, что чувствуешь, я всё знаю и ощущаю. «Нас» никогда не будет, как пары, потому что между нами будет всегда он и даже, если я вдруг добьюсь твоего согласия, я никогда не буду для тебя единственным. Я честно думал, что продержусь, что мне будет достаточно лишь быть рядом, но я ошибался. Ксения… — его голос переходит на шёпот, — Ксения… Я боюсь, что, когда увижу его… убью, потому что инстинкты орут защитить ту, что принадлежит мне. Всё внутри горит огнём лишь от одной мысли о том, что ты будешь с ним! Ты права, у меня всё просто — я знаю, что ты моя, но не понимаю, почему это не признаёшь ты. Чувствовать тебя рядом, ощущать, — он подходит ближе, и аккуратно проводит пальцами по щеке, — но не быть рядом… Пытка! Я слабак, потому что хочу бросить всё то, к чему толкали боги, но, видит великий Аслан, боги у нас такие разные… Никто не заставляет тебя ощущать то, что ощущаю я и это нечестно с моей стороны стараться принудить тебя. Я эгоист, потому что мечтаю о том, чтобы с ним у тебя ничего не получилось. Я надеюсь на это, не буду отрицать. В самых лучших снах я вижу, как ты приходишь ко мне, оставляя его позади. Моя заветная мечта — целовать тебя, зная, что ты ничего не чувствуешь к нему. — Чарли… — по щекам текут слёзы, я не могу их остановить. — Подожди, я не закончил! — обрывает он меня, цепляясь за мои плечи и смотря мне в глаза. — Ты кое-что сказала мне недавно и все эти дни я действительно думал о таком исходе… И вдруг до меня дошло, что да, так будет действительно лучше, — я непонимающе смотрю на него, а Чарли улыбается. — Ты сказала, что всё будет проще, если я буду в облике волка. Ты права, Ксения, так не будет боли, не будет желания убить Питера, когда ты будешь рядом с ним. И я обещаю тебе, что я найду способ быть волком постоянно, надо только потерпеть. Хотя, что тут искать… я могу стать им прямо сейчас… — Чарли! — я вцепляюсь в руки оборотня, когда он начинает расстёгивать одежду. — Не смей! То, что я говорила — глупости! Это не решение проблемы! — Это выход! — противится он. — Ты не знаешь, что я чувствую, находясь в облике волка. Я чувствую лишь слепую привязанность, ту, которую испытываешь к самому дорогому человеку. Я чувствую любовь и желание защищать. Но нет боли от того, что я не могу быть для тебя любимым. Волку хватает и того, что пара прикасается, позволяет быть рядом! Я, ты конечно же заметила, последнее время часто бываю волком и я понял, что так нет невыносимой боли. Ксения, как ты не понимаешь, что это — наше спасение?! — Но… как же… разве быть человеком тебе не хочется? — я в шоке смотрю на него. Мои глаза бегают по всему его лицу. — Я зверь, — он хватает мою руку и прислоняет ладонь к груди, где бешено колотится сердце, — в груди бьётся не человеческое, а волчье сердце. Я рождён быть волком! Все в нашей деревне предпочитали находится именно в другой ипостаси, потому что будучи зверем, ты не чувствуешь того, что чувствует человек. Ксения, я не хочу чувствовать боли! Остаться в волчьей шкуре для нас единственный выход. Ты понимаешь? — Но… как? Ты просто перекинешься и больше никогда не вернёшься? Я же вижу твои глаза в волчьем обличье… — я вздыхаю, — ты чувствуешь всё, что чувствует будучи человеком. — Есть два вида обращения, Ксю, — Чарли улыбается, вновь нежно проводя рукой по моей щеке. — В первом — я человек с телом волка, а во втором… — Волк? — я ахаю. — Настоящий? — Не совсем. Во второе обычно никто не суётся, потому что там начинают преобладать больше животных частей, но… там ты не чувствуешь себя человеком. Для тебя это как сон, в который ты погружаешься. Всё, что ты видишь, отключаясь, это то, как живёт твоё волчье тело, как ты поступаешь. Будучи перевоплощённым, волк сохраняет остаток разумности и всё понимает, но… не является человеком. — Чарли… не надо… — Ксень, — он ласково целует меня в лоб, — я навсегда привязан к тебе и по-собственному желанию не покину тебя, а ты не в силах отпустить меня. Разве это не выход? — Я потеряю тебя, как друга… брата… — Я никогда им бы и не стал, — Чарли усмехается, — я обманывал. — Ах ты..! Он усмехается мне в макушку, прижимая меня к себе. — Сделаем это сейчас? Я обещаю, что буду лучшим псом на свете… — Чарли… — тяну я, утыкаясь ему куда-то в шею, — я не хочу терять тебя, как человека. — Ты не потеряешь, — он усмехается, — ведь телепатию никто не отменял. — Ты будешь связываться со мной мысленно? — я вскидываю брови, но не отстраняюсь. — Буду, если захочешь. У нас же это получилось однажды… — Я боюсь, что не смогу… — Отпустить меня? Ты не сможешь разрываться на части, я не позволю тебе. — Чарли… — Молчи, — он отстраняется. — Могу я..? — он не заканчивает, переводя взгляд на мои губы. — В последний раз… — добавляет он после. Я киваю. По щекам бегут дорожки слёз. Как бы мне ни хотелось оставаться с ним таким, каков он сейчас, но он прав — это действительно выход. Чарли касается моих губ в нежном, мокром поцелуе. Я распахиваю глаза — Чарли плачет. По его щекам тоже текут слёзы. Он не всхлипывает, не воет, он просто плачет. Тихо, бесшумно, только для меня. Я обхватываю его шею руками, прижимая к себе сильнее и углубляю поцелуй. Чарли тихо стонет мне в губы и это заставляет табуну мурашек пробежаться по всему телу. Губы Чарли такие солёные от слёз, но одновременно такие сладкие. Нет мыслей о том, что я что-то делаю неправильно, нет мыслей о любимом Питере… Есть только Чарли, его губы и наш поцелуй, в котором я растворяюсь бесследно. — Прошу, стой, — шепчу я, когда он отстраняется от меня и начинает раздеваться, чтобы раз и навсегда покинуть меня. — Ксения, я не могу, — шепчет он. Я поднимаю на него взгляд. Голубые глаза полны слёз. Я вновь подхожу к нему и вновь прислоняюсь к его губам в поцелуе. В этот раз он короче предыдущего на несколько секунд. — Зачем? — спрашивает оборотень, положив руки мне на талию. — Не делай этого сейчас, — прошу я, продолжая обнимать его за шею. — Не сейчас, когда я думаю, что мы когда-нибудь сможем быть… вместе. — Ксения… — стонет он. Мои слова причиняют ему боль. — Прошу, не надо! — умоляю я. — Останься со мной до тех пор, пока я не смогу точно сказать, что шанса нет. Я так запуталась, я боюсь сделать ошибку! — Ты её уже делаешь! — Возможно! — я киваю. — А может и нет. Останься со мной хотя бы до тех пор, пока мы не найдём Питера… И если… — слова даются с трудом, — если я не почувствую ничего к нему, я обещаю, что дам нам шанс. — А если нет? — его голос дрожит. — А если нет… — я всхлипываю, — тогда я буду нуждаться в очень верном волке… — Ты эгоистка, — усмехается Чарли, целуя меня в щёку. — Непроходимая эгоистка. — Да, — я киваю. — Останешься? — уже более серьёзно спрашиваю я. В темноте я не вижу о чём говорят его глаза. — Останусь, — он кивает, вздохнув. — Но только до той поры, пока мы не найдём твоего короля. — Спасибо, — искренне благодарю его я. — Спасибо… Чарли кивает вновь, а после отстраняется. Он молча тушит костёр и подбирает валяющийся лук с колчаном стрел. Он суёт их мне. — Пойдём, — я принимаю их, непонимающе смотря на Чарли. — Я хочу поскорее закончить со всей этой чёртовой историей. — Пошли, — губа дрожит, но в глазах ледяная пустота. Внутри вновь рваная дыра, которая, скорее всего, никогда не затянется окончательно. Я иду за Чарли по ночному лесу и, поднимая голову вверх, смотрю на яркие звёзды. Об бедро бьётся меч Питера и я медленно касаюсь его рукояти, почему-то молясь всевышнему о том, чтобы боль наконец прошла и неопределённость тоже. «Ты причиняешь мне боль даже тогда, когда тебя нет рядом», думаю я про себя, вновь ощущая призрачного Питера рядом с собой.***
Мы спускаемся на берег Восточного моря в полдень через четыре дня после того случая. Мы идём по побережью и я, смотря на покрытое льдом море, ничего здесь не узнаю. Последний раз, когда я была здесь — со мной был Питер, который точно знал, что и где находится. А сейчас… я зло пинаю небольшой камешек, выглядывающий из-под снега. — Ну и где мы? — спрашивает Чарли, оборачиваясь ко мне. Он идёт в нескольких шагах впереди, постоянно принюхиваясь. Мы почти на территории правления Лорда Каспиана и он напряжён. — Где-то здесь находятся руины Кэр-Параваля, — туманно произношу я, оглядываясь. — Ты хоть помнишь, где примерно? — Эм, — я оглядываюсь, — ну я помню, что мы лезли в гору и… — я резко замолкаю, потому что взгляд натыкается на высокую скалу, покрытую снегом, а дальше, на возвышении идут странные холмы. Меня трясёт от счастья и я, успев крикнуть Чарли на ходу, чтобы следовал за мной, на всех порах бегу к скалам. Я вдруг понимаю, почему не могла понять где что находится. Мы с Питером подъезжали в прошлый раз с другой стороны! — Лезем наверх! — кричу я Чарли, подпрыгивая и хватаясь за снежный уступ. Руки обжигают холодом, но я не обращаю внимания, продолжая лезть дальше. Через несколько минут я, тяжело дыша, нахожу что-то, вроде тропинки. Именно по ней я бежала обратно к Питеру после первого разговора с Асланом. Пробегаясь по скользкой тропке, я вскоре оказываюсь наверху, поражённо замирая. Чарли медленно подходит, вставая рядом. — Это и есть тот самый великий Кэр-Параваль? — усмехается он, смотря вперёд. Я понимаю — он не видит, потому что ни разу здесь не был. Зато была я! Я бегу вперёд, практически влетая на пустое пространство. Можно подумать, что это всё лишь игра воображения, но я-то знаю, что это некогда бывший тронный зал самой первой резиденции Великих королей! Я останавливаюсь практически посередине «зала» и смотрю на четыре небольших камня, которые раньше были тронами. Кажется, всё здесь разрушилось окончательно. Столько времени прошло! Я вздыхаю, стараясь оторвать взгляд он кусков камней и ищу нужную пещерку. Она находится не сразу, но когда я подхожу к каменной стене и провожу по ней рукой, та будто ухает в небольшую щель. Руки немеют от холода, когда я ими стряхиваю снег и, еле протискиваясь в дыру, попадаю в полнейшую темноту. — Ксения, стой! — Чарли не успевает словить меня, когда я делаю шаг и срываюсь вниз. Лечу я недолго. Спустя пару секунд я больно ударяюсь задницей об каменный пол, распахивая глаза в удивлении. Передо мной освещённая факелами сокровищница древних великих королей Нарнии. Как ни странно, но с прошлого моего раза ничего не изменилось. Здесь всё также четыре сундука, покрытых пылью, четыре статуи. Только раньше здесь всё блестело золотистым светом, а сейчас в некоторых местах оно потемнело. Я поднимаюсь на ноги, оглядывая пространство вокруг себя. Сокровищница заброшена. — Здесь никого не было несколько лет, — подтверждает мои догадки Чарли. — Мы зря пришли сюда. Я не слушаю Чарли. Мой взгляд прикован к статуе, стоящей посередине. Времена стёрли некоторые черты, но я никогда не спутаю её ни с одной другой. Я смотрю на статую Питера. Это всё тот же бородатый мужчина с короной на голове. Я помню, как издевалась над Питом, увидев это впервые. Но сейчас смеяться нет сил. На дрожащих ногах я подхожу к ней и, как в прошлый раз, три года назад, облокачиваюсь о сундук руками, вглядываясь в черты лица. Сейчас, когда я помню лицо короля вдоль и поперёк, я вдруг замечаю сходство. Едва заметное, потому что в памяти у меня двадцатидвухлетний Пит, а здесь — тридцатилетний, но тот, что в памяти и тот, кого я вижу — один человек. Тогда я была глупа — не понимала, что вот он, тот, кто навсегда запечалится в памяти. Я издевалась, грубила, кричала и спорила с ним. Я так часто выводила его из себя, старалась сделать неприятно иногда специально, но чаще — нечаянно. Раньше, признаюсь, я не ценила его в полной мере. Но ценю ли я сейчас? — П-питер? — Посмотри на меня… Призрачный шёпот воспоминаний врезается, заставляя вспомнить тот момент, когда я впервые почувствовала такой необычный стук сердца, который вскоре преследовал меня каждый раз, когда я находилась вблизи короля. Я вспоминаю, как стояла в этой же позе, как Питер внезапно подошёл сзади и практически приказал посмотреть на него. Я будто возвращаюсь в тот день. Что-то умоляет повернуться, но что-то подсказывает, что я совершу глупость. Я оборачиваюсь. Вместо Питера на меня смотрит Чарли. Он не понимает, что со мной, но чувствует, что меня что-то тревожит. — Я же говорил, — усмехается он, чуть прикрывая глаза. Я потерянно киваю. — Это ещё ничего не значит. — Уверена? Я не отвечаю. — Пошли отсюда, — вздыхает Чарли, разворачиваясь. — Мы зря шли так долго. Последний раз оглянувшись на статую Питера, я двигаюсь в сторону выхода. Мы выходим из сокровищницы в полном молчании. Чарли выпрямляется, его ноздри раздуваются и он вдруг напрягается. — Что такое? — не понимаю я, подходя к нему. — Что ты чуешь? — Эм, — он трясёт головой, — сладости? — Чего? — до меня не сразу доходит. — Сладости? — Конфеты, шоколад… — Чарли хмурится. — Пошли отсюда. Я киваю. Мы уже практически выходим на тропку, с которой пришли, когда Чарли вновь останавливает и оборачивается ко мне. — Олени? — его ноздри широко раздуваются. — Что за бред? «Бред» появляется внезапно. Я слышу звук колокольчиков, а после и звук копыт по снегу. Чарли смотрит куда-то вперёд и я, проследив за его взглядом, удивлённо распахиваю глаза. — Это не бред, Чарли, — губы расплываются в улыбке, когда несущаяся телега всё приближается и приближается. — Это Санта. Телега с оленями (ну и нюх у Чарли, однако) останавливается прямо напротив нас. Я не верю собственным глазам. На санях, где расположены козлы, сидит седой дед с длинной белоснежной бородой. Он поворачивается к нам и расплывается в улыбке, а после слезает с саней, вставая напротив нас. Чарли откровенно в шоке, а я не могу поверить своим глазам. — Вас же не существует, — я хмурюсь. — Серьёзно? Санта Клаус? Дед Мороз? — Хо-хо-хо, — смеётся этот дед, поднимая руки, — кто как зовёт меня в разных мирах и странах! Кто зовёт Дедом Морозом, кто Сантой, кто Баббо-Натале, и даже, не поверите, Зюзя, — он смеётся, хлопая себя по небольшому животу. — Приятно познакомится, Ксения, я — Отец Рождества. — Вас не существует, — повторяю я, чуть напрягшись. — Потрогай меня — я вполне настоящий, — он улыбается. — Не буду я вас трогать! — возмущаюсь я. — Кто вы такой? — Я Отец Рождества. А кто ты? — Не поняла? — Ну же, кто ты? — он чуть жмурится. Ждёт ответа. — Ксения, — усмехаюсь я, складывая руки на груди. — Ты уверена? — он вновь щурится и улыбается. Это чуть-чуть пугает. — А кто я? — Ты — Всадник, помнишь? — он вдруг делает шаг вперёд, приближаясь ко мне. Чарли оскаливается, но молчит. Он, что, верит? — Я никогда не забывала, — напряжённо говорю я. — Где твой дракон, Всадник? — Отец Рождества, если это действительно он, хмурится. — Я не знаю, — уже злюсь я. — А ты хочешь найти его? — Ну конечно! Только как? — Ох-хо-хо, когда-то я преподносил подарки будущим королям Нарнии, а сейчас вот подарю самому Драконьему Всаднику! — он улыбается, а после, развернувшись, идёт к своим саням. — Ты веришь ему? — шепчу я Чарли, который стоит, напряжённый, как струна. — Не знаю, но он явно убеждён в своей правоте, — Чарли пожимает плечами. — Вот, прими подарок, Всадник. Старик подходит ко мне, протягивая мне какой-то свиток из пергамента, перевязанный дорогой красной лентой. — Что это? — не понимаю я. — Карта, — он пожимает плечами. — А что же это может быть? — Ну не знаю, — я хмурюсь, — не зря же вы спросили меня про дракона. Мужчина улыбается, переводя взгляд на Чарли. — Ты был хорошим мальчиком, Чарли, — вдруг говорит он, чуть нахмурившись. — У тебя доброе сердце. Ты готов на всё, ради тех, кто тебе дорог. Жаль, что ты иногда берёшь на себя даже лишнего. — О чём вы? — не понимает Чарли. — Я дарую тебе этот ремешок с голубым камнем, который будет служить тебе оберегом. Чарли берёт в руки длинный ремень, посреди которого вцеплен голубой камень. — Глаз волка? — удивляется Чарли. — Однажды он поможет тебе, — Отец Рождества улыбается. — Спасибо… — хрипло благодарит оборотень, сжимая подарок в кулаке. — Вся Нарния надеется на тебя, Ксения, — взгляд добрых глаз обращается ко мне. — Не подведи нас. — Но как мне… Я не успеваю договорить, потому что старик забирается обратно в сани и с улыбкой смотрит на нас с Чарли. — Мне пора в путь. Рождество уже совсем скоро! — он берёт в руки поводья и вдруг серьёзно смотрит на меня. — Не потеряй карту, что я дал. Она может однажды ответить на любой твой вопрос. Прощайте и счастливого Рождества! Сани сдвигаются с места и быстро набирают скорость. Мы с Чарли продолжаем смотреть вперёд, даже тогда, когда санки скрываются далеко в густом лесу. Не говоря ни слова, я срываю шёлковую ленту с карты и разворачиваю её. Я удивляюсь, когда смотрю на чистый пергаментный лист. — Ну и зачем мне это? — вздыхаю я огорчённо. — Каким образом она мне поможет? — Может нужно кодовое слово? — спросил Чарли, задумчиво разглядывая свой подарок. — Шалость удалась? — усмехаюсь я. Пергамент остаётся чистейшим. — Сезам откройся? — никакого отклика. — Может не стоит гадать, а просто сказать то, что придёт первое на ум? — Чарли даже не смотрит на меня, проводя пальцем по голубому камню. Я хмурюсь, испытывая чувство дежавю. Когда-то давным-давно мне тоже самое говорила Леа, когда заставляла назвать имя Вэна… — Так, этот старик сказал, что она когда-нибудь ответит на мой вопрос… — рассуждаю я, — так-так-так. Что он имел ввиду? — до меня резко доходит и я, сжимая побледневшими пальцами недокарту, вглядываюсь в чистый пергамент. — Я хочу знать, где находится Вэнфролх. Я вскрикиваю от удивления, когда внезапно карта начинает наполнятся чёрными чернилами. Где-то в правой стороне появляется чётко горящая точка, и я вдруг понимаю, что это — я. От этой точки, будто пером по бумаге, бежит чёрная нить, ведущая далеко на север. Где-то у самого края карты, линия обрубается, а вместо не её появляется такая же жирная чёрная точка-клякса. — Чарли! Чарли! Смотри! — восклицаю я, тыча пальцем в карту. — Он здесь, Чарли, он здесь! — моей радости нет предела. Я прыгаю на месте, радуясь, как ребёнок. Внезапно я начинаю верить в Отца Рождества и на миг оборачиваюсь в ту сторону, где он недавно скрылся и тихо шепчу «спасибо». — Значит в Эттинсмур? — вздыхает Чарли, смотря на точку на карте. — Да! — я быстро-быстро киваю. — Мы идём в Эттинсмур!