Глава XXVII — «Клеймо»
— Это… единственный способ? — спрашиваю я спустя несколько минут молчания. Конде напряжённо смотрит на меня, практически не моргая. Задавая вопрос, я уже знаю ответ. Но мне нужно услышать это от него. Я просто обязана. — Нет связи сильнее, чем клеймённый Всадник, — отвечает мне Конде, опуская взгляд обратно на толстую книгу. Получив ответ, я будто бы отмираю и делаю шаг к нему. Вот уже через пару секунд я оказываюсь рядом с ним и заглядываю в книгу, но, ожидаемо, ничего не могу разобрать. Книга на древнем языке жрецов. — Дракон с истинным Всадником сильнее. — Я не могу его принять, — тихо говорю я, закусив губу. В голове лихорадочно бьются мысли, будто бы загнанные пташки, не способные отыскать выхода из западни. — Я не могу. — Это единственный способ. Я проштудировал каждую книгу, которая находилась в хранилище. И только в этой, — он указывает на толстый фолиант, — я нашёл то, что было нужно. Ксения, поверь мне, я не желаю этого настолько же сильно, как и ты, но по-другому Вэнфролха не вернуть. — Почему? — я нахожусь будто бы в прострации. Слова брата проходят сквозь меня, оставаясь непонятыми и неуслышанными. — Тот кулон, который Лорд использует для контроля, является не просто обычной побрякушкой. В нём сосредоточена ваша связь, ваша единая метка. Когда Всадника клеймят, клеймо появляется и у дракона. Таким образом они становятся едины полностью и навсегда. Если метки нет, то дракон слушает своего хозяина только через кулон. Несмотря на то, что ты и Вэн привязаны друг к другу, он до сих пор слушается именно кулона. Вот поэтому так нужно было его хранить. Как только кулоном овладевает кто-то другой, дракон переходит в чужие руки, а Всадник теряет контроль. Что, собственно, и произошло. — То есть, чтобы перебить влияние кулона, нужно поставить клеймо? — Да. — Как оно ставится? Леа рассказывала мне, но только в общих чертах. Я должна буду сгореть в огне? — В огне своего дракона, на котором должна появится метка, идентична твоей. Больше скажу: именно по желанию Вэн должен будет поглотить тебя, испепелить. — Звучит устрашающе. — А перспектива лишиться человечности тебя не пугает? — Конде вздёргивает бровь. — А то, что ты, возможно, можешь умереть? — Ты не представляешь, что будет, если я оставлю всё так, как есть, — я качаю головой. — Я не хочу, но видно придётся. Я уже сказала. Ради Вэна пойду на всё. Абсолютно. — Ксения, может ты подумаешь хорошенько? — Нет, — я отрицательно машу головой. — Нечего думать, лучше сделать. Что для этого нужно? — Некоторые предметы и заклятие, но есть кое-что, с чем придётся повозиться. — И что же? — Нам нужна кровь того, кто на данный момент владеет драконом. — А это зачем? — я удивлённо вскидываю брови. — Мы же вроде просто клеймо решили ставить. — Нам придётся перехватить власть, а это очень трудно. Для этого нужно связать два обряда. Нам нужно поставить клеймо и одновременно ослабить эффект кулона. — Так, хорошо. Ты хочешь сказать, что нам придётся каким-то способом добыть кровь Лорда? — я усмехаюсь. — Тогда у нас точно ничего не получится. У Лорда не имеется крови, в этом я убедилась на собственном опыте. Он не уязвим. — Он нет, но его добрая часть — да. — Ты имеешь ввиду Каса? — я удивлённо хлопаю глазами. — Разве это пройдёт? — Думаю да, — Конде пожимает плечами, вновь утыкаясь в книгу. — Здесь говорится о том, что нужна кровь владеющего драконом. В нашем случае это Лорд. — Когда начнём? — Погоди ты, не спеши, — Конде машет мне рукой, призывая успокоиться. — Не всё так сразу. Для начала ты должна кое-что узнать. — Что-то ещё? — После проведения ритуала, если всё получится… назад дороги нет. Всё, чем ты жила раньше, все, с кем имела дело и к кому что-то чувствовала, — это он выделяет особенно чётко, — всё исчезнет. Не останется ничего. Ты это понимаешь? Ксения, больше не будет того, что составляет тебя. Что делает тебя той, кем ты являешься сейчас. — Моя судьба была предопределена, — усмехаюсь я. Конечно же я вру. Конечно же я совершенно не хочу делать того, что собираюсь сделать. Но я понимаю, что больше, чем это, я хочу только то, чтобы мой Вэн был снова рядом. — Конде, я не хочу, но я сделаю это. Потому что так надо. — Хорошо, — он сдаётся, понимая, что я не отступлю. И он в этом абсолютно прав. — Предлагаю дождаться Тристана и Оливию и разработать с ними план. Они понадобятся нам. — Ладно, — я киваю. — Я написала письмо Леа и отослала его. Надеюсь она его получит и придёт. Без неё я не справлюсь. — Так и быть, — он кивает. — Я продолжу изучать книги, а ты… готовься. Вскоре всё будет не так радужно, как раньше.***
Проходит ровно три дня. Три мучительных дня, за которые Конде удаётся отправить послание Тристану и Оливии и найти ещё несколько строк важной информации, относящейся к нашему плану. Все три дня я нахожусь в прострации из-за того, что мне предстоит сделать. Я не верю в то, что вскоре лишусь чувств, стану бездушной куклой, которой станет уже абсолютно плевать на цену жизни или на тех, кого раньше любила и уважала. Особенно мне страшно за двоих важных мне людей, которые вскоре почувствуют пустоту там, где раньше были мои чувства. Я не представляла, что почувствуют Питер и Чарли, поймут ли они, что произошло что-то ужасное, что-то, что невозможно изменить? Все три дня я мысленно просила прощения у каждого из них за то, что совершу, что заставлю почувствовать. Я молилась Богу, Аслану и всем тем, в кого верила, прося, чтобы свершилось чудо и мне не пришлось «умирать» духовно. Я так не хотела становится страшным чудовищем или машиной, лишённой чувств. Я боялась и все три ночи проплакала вдоволь. Я будто бы прощалась со всеми чувствами, которые когда-то владели мною. Я не хотела исчезать просто так. А именно так я и думала. Я была уверена, что, как только душу покинут чувства и эмоции, я исчезну. Так говорил и Конде, поэтому надеяться на лучшее я просто не могла. Как здесь быть оптимистом, когда всё за то, чтобы ты докатился до пессимиста? Настал третий день. Всё сегодня было против меня. С самого утра причёска не получилась и волосы не желали ложиться именно так, как мне бы того хотелось, завтрак был полухолодным, что, собственно, меня вовсе не огорчило, а Конде ходил мрачнее тучи. Тристан и Оливия, которые прибыли вчера вечером сидели молча, стуча столовыми приборами и лишь переглядываясь. Им уже доложили, что мы планируем сделать и сейчас они изредка бросали осуждающие взгляды, будто бы я это делаю из собственной прихоти. Лёгкое воздушное платье, нашедшееся в моей комнате совершенно внезапно, но очень вовремя, ужасно кололо бёдра и постоянно хотелось чесаться, а ободок из прочной ткани то и дело сползал на лоб. Как я ещё держалась и не взорвалась гневной тирадой — не знаю. Наверное, потому что мне было плевать. В данный момент было кое-что более важное, чем внешний вид или же мнение других. — Мы должны отправляться, — говорю я Конде, сидя за столом и недовольно смотря на свою тарелку с едой. Всё равно кусок в горло не лез. — Скоро полдень. — Успеем, — отвечает Конде, тщательно прожёвывая свой завтрак. — Никуда твоя подруга не денется. — Конде… — я угрожающе сужаю глаза. — Уж лучше оказаться там раньше неё. — И ждать там её? А если она не прилетит? Что, если письмо до неё не дошло или же она не собирается нам помогать? — Не говори так, — я качаю головой, — я верю, она придёт. — Нам до туда добраться — пару минут, не более, поэтому сейчас я никуда не пойдут. Этого я уже не выдержала. Резко вскочив на ноги и со звонким скрипом отодвинув стул так, что аж все поморщились, я приподняла полы своего платья, даруя собственным бёдрам минутное облегчение. — Я пройдусь, — говорю я, выходя изо стола. Никто ничего не ответил. Наверное все посудили, что мне бы лучше побыть одной. Быстро выскочив из столовой, где ровно три дня назад состоялся тот самый разговор, я поспешила выйти из замка. Мне вдруг стало нечем дышать, казалось, будто бы меня вновь охватывает паническая атака. Сердце колотилось, как бешеное. Мне хватило ровно пары секунд, чтобы понять, что это принадлежало не мне. Резко замерев, я прислушалась к себе. Внутри неприятно сковывало от напряжения, но ужаса или чувства скорой опасности я не ощущала. Это было некое волнение. Питер волновался, и это заставляло его сердце стучать быстрее. — Успокойся, — шепчу я, приложив руку к единому сердцу, — прошу тебя, успокойся. Возможно это лишь совпадение, но через некоторое время всё действительно прошло. Тело свела судорога от последней волны и всё успокоилось. Я вздохнула. Пройдя ещё пару коридоров, я наконец-то оказалась у выхода. Быстро подойдя к огромным деревянным дверям, я положила ладонь на широкую ручку двери и собиралась уже дёрнуть её на себя, когда сзади послышались шаги. — Не стоит вам, мисс, выходить на улицу в одном платье, — старый смотритель этого замка, мистер Диппер, кажется. — Сегодня погода особенно бушует. Я удивлённо приподняла бровь и всё же толкнула двери на себя. Тяжёлая дверь резко сорвалась с места и заехала бы мне прямо в лоб, если бы я вовремя не отскочила. Сильный порыв ветра впустил в помещение целый ворох сухих листьев. — Я же сказал — бушует, — задумчиво пробормотал мистер Диппер. — Это не отменит моей прогулки. — Хотя бы возьмите это, — сняв с крючка вязанную серую шаль, он протянул её мне. — Не красота, но сойдёт. В ней вы не замёрзните, я ручаюсь. — Спасибо, — я взяла шаль и накинула её на себя, смотря на то, как мистер Диппер, поправив свою шапку-ушанку, шагнул на холодным воздух. Спина его сгорбилась, и сам он весь сжался, словно хотел стать меньше, чтобы холод его не достал. Постояв ещё некоторое время, я накинула шаль на плечи и как можно сильнее завернулась в неё, сгорбившись и выходя на промёрзлый ветер. Отчего так сильно испортилась погода, если ещё некоторое время назад здесь светило солнце и было по-летнему тепло? Создавалось ощущение, что даже погода была против меня. Ветер тут же врезался мне в лицо, лишив воздуха и возможности вдохнуть. Распахнув рот и зажмурив глаза, я всё равно сделала шаг. Ветер будто бы желал вернуть меня обратно в замок, но я упрямилась изо всех сил. Наконец-то он затих и я почувствовала облегчение, когда смогла вновь идти спокойным шагом, а не бороться с силами природы. Платье шуршало каждый раз, когда я делала шаги. Я прошла несколько метров и вышла на большую поляну перед замком. Здесь не было ни цветов, ни деревьев. Сзади — каменный замок, а впереди — небольшая поляна с кучей переплетённых дорог и лавочек, на которых можно было бы посидеть в тёплую погоду. Я вышла на одну из таких дорожек-троп и пошла по прямой, сжав себя в объятиях и ощущая ужасную тяжесть на душе. Мне было страшно от того, что я собиралась сделать. Страшно было лишиться себя и всего того, что у меня было. При этой мысли я усмехнулась — у меня уже ничего не было. Лучшие друзья разбросаны по миру, а те, что остались — изменились до неузнаваемости; любимый человек видеть не желает и каждый раз корчит рожи, когда я нахожусь рядом, и даже тот прощальный поцелуй ничего не изменил. Добрый и верный оборотень исполняет мою волю — защищает того, с кем связаны сердцами, а «сестра по духу», та, что открыла мне мой мир и моё предназначение, неизвестно где. Единственное, что осталось у меня — надежда на то, что-то, что я задумала, пройдёт удачно и я смогу вернуть лучшего в мире дракона, моего Вэнфролха, того, без которого я просто не я, ни Всадник, ни герой — никто.***
Я бродила на холодном ветру несколько часов. Ноги меня уже не держали, зубы тряслись, а руки окоченели. Я отошла от замка довольно приличное расстояние и сейчас, стараясь не застынуть ледяной глыбой, направлялась в сторону замка. Шаль, которую мне дал мистер Диппер, уже давно не защищала от холода. Что мной двигало, когда я выходила в такой холод на прогулку? Задаваясь этим вопросом, я и не заметила, как открыла входную дверь и оказалась в более-менее тёплом месте. Прислонившись к двери и закрыв глаза, я дрожала от холода, а также от неприятных ощущений. — Выпей, полегчает, — я вздрагиваю от знакомого голоса. Открыв глаза, я встречаюсь взглядом с Тристаном. Он стоит совсем близко и протягивает мне кружку с чем-то дымящимся. — Ты так замёрзла. — Спасибо, — я мгновенно приняла кружку и сделала пару глотков. Это оказалось что-то до ужаса тёплое и прекрасное, как будто бы я пила солнышко, а не какой-то напиток. — Что это? — Эликсир тепла и хорошего настроения, — Тристан расплывается в улыбке, смотря на мои расширившиеся глаза. — Шутка. Всего лишь горячее какао. — Я впервые пью нечто подобное, — тихо говорю я, согревая замёрзшие ладони о тёплую кружку. — В своём мире ты не пила горячее какао? — Тристан выглядит удивлённым. — Возможно и пила, но я плохо помню тот мир, если практически вообще не помню. Но в любом случае, я почти уверена, что оно было бы и в половину не таким вкусным, как это. — А всё потому что это секретный бабушкин рецепт, — Тристан склоняется ко мне и тычет в кружку пальцем и загадочно улыбается. — Только никому не говори! — он заговорщически подмигивает. — Даже Оли не знает об этом. — Ты обязательно должен поделиться со мной этим рецептом! — я принимаю правила его игры и весело пихаю его ладонью в плечо. Тристан ещё сильнее расплывается в улыбке, а после вдруг резко становится серьёзным. — Не делай этого, — говорит он и в его голосе уже нет игривых ноток и улыбки. Я замираю. — Не делать что? — я хмурю брови и внимательно смотрю на него. — Не становись Всадником. — Я итак Всадник. — Ты понимаешь, что нет. Ты не должна принимать метку, иначе будет катастрофа. — Катастрофа? — глаза у меня округляются, а пальцы только сильнее впиваются в кружку. — О чём ты таком говоришь? — Пророчество, в котором говорится о тебе, — говорит Тристан с видом человека, которому совершенно не хочется об этом говорить. — И что же там сказано? Что мне нельзя становится полноценным Всадником? — я усмехаюсь, но когда вижу лицо Тристана, затыкаюсь. — Серьёзно? — Иначе не победить Лорда! — Да что за бредни такие? — я недовольно кривлюсь. — Причём здесь Лорд и моя метка? — Я не знаю, но в пророчестве говорится именно о Всаднике, который стал им не из-за метки, а потому что нашёл способ обойти это. И это ты. — Знаешь, я столько уже пророчеств слышала, — я закатываю глаза. — Иной раз кажется, что вы мне просто лжёте. — Всего три. О приходе Всадницы, которую ждали; о Всаднице-страннице и о ребёнке тьмы, который будет под защитой величественного Всадника. — И к какому относится твоё предупреждение? — Ко второму, конечно же. — Мне что же, серьёзно нельзя ставить эту метку? Но почему? — Пророчество не объясняет, оно предупреждает. — Поэтому Конде так против? — доходит до меня мгновенно. — Ему страшно от того, что может произойти? — Конде боится, что его сестра вновь исчезнет из его жизни, — Тристан качает головой. — Но доля правды в твоих словах тоже есть. — Тристан, ты понимаешь же, что я не могу по-другому, — я качаю головой. — К тому же я уже давно стала Всадником и без метки. Ничего не изменится. — Пророчество не отвести. Ты не должна быть помеченной. Твоя судьба… — Предрешена, — говорю я строго. — В пророчестве говорится, что я должна быть без метки? Но что если я буду с ней? Тогда моя судьба изменится? — Ты не победишь Лорда в конечном итоге. Без метки у тебя есть шансы. — Глупости какие-то. — Прислушайся к моим словам, — Тристан вздыхает и отстраняется. — А если не прислушаешься… я тебя предупреждал. И он просто уходит. Сжав ладони в кулаки, он резко разворачивается и движется в сторону комнат, оставляя меня одну. В голове роем носятся мысли, в которых сосредоточены слова Тристана. Неужели то, что он сказал — правда и я могу изменить собственную судьбу, заставив мир — единственный, где мне место — страдать от Лорда и его приспешников? С одной стороны я не могу этого допустить, но с другой… Я не могу оставить Вэна! — И долго ты так стоять собираешься? — Конде выходит из тени. На нём тёплый плащ с мехом. В другой руке он держит красный плащ. Он протягивает его мне, а сам забирает кружку с какао. Мгновение — и она растворяется в воздухе. Но я этого не замечаю. Я смотрю точно в глаза брата и жду ответа на мои невысказанные вопросы. Конде вздыхает. — Спрашивай. — Ты собирался мне сказать или просто бы дальше продолжал делать вид, будто бы волнуешься за мою душу? — слова звучат резко и злобно. Внутри всё кипит от злости. — Я действительно волнуюсь, — с нажимом отвечает Конде. — Нет, не собирался. — И почему бы это? — я зло хмурюсь. — Думаешь, это не столь важно? — Я не собираюсь терять сестру вновь, — говорит он тихо. — Приняв метку, ты бы изменила ход событий и не умерла бы в одной из схваток с Лордом. — Ты идиот? — зло шиплю я, резко подходя к мужчине и ударяю его в грудь раскрытой рукой. Конде дёргается, но не высказывает ничего насчёт моего поступка. — Ты идиот, я спрашиваю? — Не уверен с чего ты так… — начинает он. — О, заткнись! — я зло фыркаю и взмахиваю рукой. — Как можно было решить и такую важную информацию просто-напросто скрыть от меня? Ты же прекрасно знаешь, чем я жертвую! — Если бы не Тристан, глупец, ты бы не узнала и… — И чтобы вышло из этого?! — гнев струится по венам и я чувствую, как закипаю. Сердце больше не бьётся относительно спокойно — оно бьётся о стенки и всем своим существом желает прикончить идиота-Жреца, что стоит передо мной. — Я бы совершила ошибку и не видать нам победы. — А что мне ещё оставалось? — он вскидывает брови вверх. — Я прекрасно знаю чем ты жертвуешь, но я жертвую ещё большим. Мне не нужна мёртвая сестра и моя Всадница. — Ты выжил из ума, — я поражённо качаю головой. — Как, ну как, скажи мне, можно так поступить? Ты серьёзно собирался обречь весь мир и его жильцов на верную смерть под гнётом Лорда, лишь бы меня не потерять? — У всех сложилось мнение, что кроме своей миссии я ничего не желаю. Но это совсем не так. Больше сил Жреца и миссии я люблю только тебя и сделаю всё возможное, чтобы ты была со мной рядом. — Конде, — я вздыхаю, — ты же понимаешь, что это просто невозможно? Пророчество не отвести — ты пытался. Ты отрёкся от меня, когда мне и пяти лет не было, чтобы я не стала Всадником и что из этого вышло? Вот она, здесь, стою, смотрю на тебя и являюсь Всадником. Ты не смог один раз, не сможешь и во второй. Смирись с этим. — Как? — глаза Конде блестят от слёз. — Как мне смириться с тем, что единственная, в ком я нуждаюсь больше всего, моя малышка, будет мертва в скором будущем? — Жить с этим тебе придётся всю жизнь, — говорю я, подходя к нему настолько близко, насколько это вообще возможно, — но до того момента, пока это не случится, будь рядом и не решай ничего за моей спиной. — Однажды этот момент настанет, — шепчет Конде, обхватывая руками мою талию и притягивая к себе. — Что мне делать? — Ты жил все эти годы без меня, — я обнимаю его в ответ, — и вскоре сможешь также прожить и остаток жизни. Ты вернёшься к своей семье, к сыну. Построишь новую жизнь. — Как вновь вернуться к тому миру, где нет тебя, если я узнал, какого это, когда рядом есть сестра? — Мы знаем друг друга не так давно, между нами нет братских-сестринских чувств, — я отрицательно машу головой. — Я наблюдал за тобой с самого твоего рождения, а когда ты попала в этот мир, ни на минуту не прерывался, защищал и охранял. Я знаю о тебе абсолютно всё. — Но я-то не знаю! — восклицаю я. — Ты для меня друг, не брат. Конде, я стараюсь, но мне тяжело. — Всё будет, — он ласково гладит меня по голове. — Однажды это придёт. Мы же семья. — Тяжело мне объединять нас в одном понятии, — я знаю, что этими словами причиняю боль. Но как по-другому донести до него, что мне очень трудно быть рядом, не чувствуя, не ощущая привязанности сестры к брату? Конде ничего не отвечает. Вместо этого он помогает натянуть плащ на плечи и застёгивает его. — Ты хотела в полдень? — говорит он совершенно спокойно, даже не дрогнув голосом. Но глаза его выдают — они грустны и слегка покраснели. Я вздыхаю, кивая. — Тогда пора отправляться. Выйдем из замка и сразу же перенесёмся. Вновь кивнув, я накидываю капюшон и прячу руки в карманы. Конде открывает дверь и пропускает меня вперёд. Теперь, когда я в тёплой одёжке, уже не так холодно и я спокойно выхожу из замка. Конде протягивает мне руку и я, даже не думая, беру его ладонь в свою. Он открывает портал, входя в него первым. Уже знакомые ощущения. Меня будто стягивает в тугой узел, перекручивает и, сжимая в тоненькую полосочку, протягивает через тончайшее отверстие, поглощая в себя и отправляя «путешествовать» по узким дорожкам. Но я не боюсь, прекрасно зная, что в надёжных руках.***
Всё заканчивается мгновение спустя. Конде отпускает меня и отходить чуть в сторону, а я, не удержавшись, падаю в сугроб. Сугроб?! Резко открыв глаза, которые почему-то оказались прикрытыми, я удивлённо смотрю на белоснежный лес. Сидеть попой на холодном снегу совершенно неприятно и я тут же вскакиваю на ноги, отряхивая мокрый снег. — Я и забыла, что здесь зима, — я задумчиво оглядываюсь. — Посмотри, — Конде подзывает меня к себе и я быстро подхожу. Он стоит у небольшого кустика, придерживая двумя пальцами тончайшую веточку. Сначала я не понимаю, что он мне пытается показать, но, приглядевшись внимательно, удивлённо вздыхаю. На тоненькой веточке зреет нежная почка. — Но… как? — шепчу я, прикасаясь пальцем к пушистому кокону. — Вокруг зима! — Не забывай, что зима навеяна проклятием, — говорит Конде, — а если зреют почки, значит с мира медленно сходит проклятие, оно ослабевает. — Аслан! — доходит до меня. — Он обещал, что уберёт заклятие, наложенное на мир. Если то, что ты говоришь, правда, значит вскоре зима уйдёт и Нарния вновь станет радовать всех летними деньками. — Я не знаю с чего бы вдруг зиме приходить, но безусловно рад, что она вскоре закончится. — То есть? — Зима пришла внезапно. Никто её не ждал и никто даже и не думал, что она когда-нибудь так сильно затянется. Уже три года. Такое в последний раз было только во времена Белой колдуньи. И что-то мне подсказывает, что кто-то, кому это было нужно, воспользовался заклятием Джадис и погрузил Нарнию в вечную зиму. Впрочем, надеюсь, у Аслана получится. Ты так в него веришь. — А ты нет? — я удивлённо вскидываю брови. — У меня нет бога, — просто отвечает Конде, пожимая плечами. Он резко встаёт и идёт к пещере, которая виднеется в нескольких метрах от нас. — Предлагаю развести костёр. Возможно, придётся ждать ни один час. Проходит пару часов, за которые даже Конде успевает замёрзнуть и подсаживается ближе к костру, но сохраняя дистанцию между нами. Он ворчит на то, что моя подруга очень долго копается и что, возможно мы пришли сюда напрасно. Его проклятия продолжают сыпаться в сторону Леа, а мне остаётся лишь надеяться на то, что он не прав. Каждый шорох или странный громкий звук, похожий на рык дракона, заставляет вскочить на ноги, подбежать к выходу из пещеры и долго-долго вглядываться в белоснежные просторы Нарнии. Каждый раз, когда я подбегаю к выходу и не нахожу то, что жду, внутри меня гаснет маленькая частичка надежды. И она осталась внутри настолько крохотных размеров, что вскоре я просто плюну на всё и попрошу Конде вернуться. Этот момент не за горами. — Может письмо ещё не дошло? — спрашивает Конде, вздрогнув от ледяного порыва ветра, когда я в очередной раз подошла к выходу и стала вглядываться вдаль. — Или она решила не приходить? Я встряхиваю головой и возвращаюсь к костру, усевшись поближе и протянув заледенелые руки к пламени. Конде закатывает глаза и дует на огонь. Тот, ведомый магией, разгорается только сильнее. Щёки обжигает тепло и я жмурюсь. — Ещё чуть-чуть, — прошу я брата, мысленно моля Леа прилететь. — Ещё немножечко. Конде недовольно вздыхает, но кивает. Полдень уже давно прошёл, а солнце медленно клонится к земле. — Всё, надоело, — в итоге не выдерживает Конде и, подскочив на ноги, одним взмахом руки гасит костёр. — Мы ждали. Пошли. Спорить уже бессмысленно. Кивнув, я встаю и, закутавшись в плащ сильнее, следую за Конде, который уже начинает делать портал, но… Громогласный рык, похожий на раскат грома, а также пролетевшая струя пламени, попавшая прямо в каменную пещеру заставляет нас резко вскинуть головы. Я радостно визжу, разглядев среди серых облаков огромный силуэт белоснежного дракона. Уголки губ «убегают» в стороны, образуя улыбку. Я с нетерпением наблюдаю за тем, как величественный ящер быстро пикирует на землю. Вся посадка занимает всего минуту. Земля сотрясется от того, как тяжело приземляется Гатх на землю. Ворох снега разлетается в разные стороны, будто бы пугается огромного дракона. Уже не сдерживаясь, я ринулась к белому дракону, не чувствуя, как по щекам текут слёзы. Гатх сверкнул на меня голубыми глазами и отодвинул крыло, покрытое белой чешуёй. Подбежав ближе, я резко замерла, наблюдая за тем, как со спины Гатха слезает девушка с белоснежными волосами, заплетёнными в такую знакомую замысловатую причёску. Леа только слезла и начала разворачиваться, а я уже налетела на неё и, рыдая, обняла, чувствуя под своими руками тёплое тело, а около ухо сбитое дыхание. — Ух, — раздалось откуда-то сбоку, а после на спину легли чужие руки, и сжали также крепко, как и я. — Ничего себе радость. Голос Леа звучал саркастично, но мне было абсолютно плевать. Леа прилетела! — Я думала ты не придёшь, — тихо шепчу я, пряча мокрые от слёз глаза на плече подруги. — Я не знала, получишь ли ты письмо… — Ксения, — голос девушки звучит твёрдо и спустя всего пару секунд меня отрывают от себя, удерживая меня на расстоянии вытянутых рук. — Ты чего ревёшь? — такого я не ожидала и, шмыгнув носом, разрыдалась только сильнее. Почему я ревела, я и сама-то не знала. Просто внутри уже было переполнено и мне нужно было срочно выпустить весь негатив наружу. Кто же знал, что он выльется в слёзы? Меня вдруг встряхнули и сквозь пелену слёз, я увидела недовольный взгляд Леа. — Ксения, если не заткнёшься, я тебе врежу. Это подействовало моментально. Вздрогнув, всхлипнув, я кивнула и, прикусив губу, заткнулась, как и просила подруга. Леа, удостоверившись, что я уже более-менее держу себя в руках, отпустила меня. Я же, воспользовавшись свободой, вновь прильнула к ней. Спасибо ей, что не оттолкнула, а похлопала по спине. Прошло немного времени, прежде чем я наконец отлипла от неё и пришла в адекватное состояние. Теперь на очереди стоял Гатх. Подойдя к нему, я протянула руки к его морде и тот, закатив глаза, опустил голову, позволяя обнять свою длинную и величественную морду. Разрешил, правда, ненадолго, но и этого достаточно. — Спасибо, что прилетели, — говорю я, совладав с голосом. — Мне нужна поддержка, как никогда. — Прости, что поздно, — говорит Леа, улыбнувшись. — Дорога заняла чуть больше времени, чем хотелось бы. — Главное, что ты прилетела. — Я не могла не прилететь, — Леа качает головой. — В письме ты говорила мне, что у тебя есть новости. Я обещала вернуться, как только ты найдёшь способ. — И я нашла, — маленькую заминку Леа не улавливает, а может быть просто не показывает виду, что заметила. Она кивает и собирается уже раскрыть рот, когда рядом со мной возникает Конде. — Белоснежный дракон, — тянет он, смотря на Гатха оценивающим взглядом. — И как зовут этот экземпляр? — Он не экземпляр, — рычит Леа. — Ксения, кто это? — Он мой… — …брат, — Конде тянет руку, вежливо поклонившись. — Меня зовут Конде, а вас, я так понимаю, та самая Леа, которую мы ждём не дождёмся вот уже несколько часов? — Именно, — Леа продолжает хмуриться, но руку пожимает. — Так как дракона зовут? — Гатх, — недовольно бормочет она, не сводя напряжённого взгляда с Конде. — Ксения, ты должна будешь мне объяснить чертовски многое. — Обещаю, — я киваю, наблюдая за тем, как Конде плавно подходит к дракону. — Он не любит… — Леа затыкается, удивлённо смотря на то, как Гатх сначала оскаливается, а после вдруг падает на спину и начинает вилять хвостом, — …посторонних, — заканчивает она, находясь в шоке. — Что ты сделал?! — Я — Жрец, — Конде пожимает плечами. — Я много трюков знаю, о которых ты, милочка, даже и не подозреваешь. Леа зло смотрит сначала на него, а после на меня. «Я его убью», произносит она одними губами. Я усмехаюсь. — Жрец? — её вдруг привлекает кое-что более интересное. — Но… как? И он твой брат? — Да, — я киваю, — вот так вот получилось. Леа, я расскажу всё в подробностях, но может всё-таки пойдём? Холодно уже. — Пошли. Я так думаю, мы идём к королям? — Нет, — я качаю головой. — Не туда. — А куда? — К одному нашему общему с Конде знакомому. — Тебе чертовски много придётся мне разъяснить, — вздыхает Леа, кивая. — Обещаю, но всё потом. Конде, ты сможешь перенести их? — Девушку да, но не дракона. Ему придётся переходить черту. — Черту? — не понимает Леа. — О чём он? — Увидишь, — он усмехается. — Леа, на тебе есть какие-нибудь заклятия? — Эм, нет? — Тогда пройдёт и выйдет, если захочет. — Да о чём он? — Ты хотела видеть черту? — Конде внимательно смотрит на меня. — Вот сейчас и увидишь.***
Когда мы оказываемся в нужном месте, я не нахожу ничего такого, что можно было бы назвать чертой. Мы стоим на огромном пустом пространстве, запорошенным снегом. Конде говорит нам с Леа, что это всё — лишь обман зрения. Он идёт вперёд, попросив нас остаться стоять на месте. Пройдя пару метров, он замирает и, смотря точно на нас, вытягивает руку вперёд. Воздух будто бы резко разряжается, и мы с Леа внезапно охватываем взглядом всколыхнувшийся воздух, который тонкой мутной плёнкой внезапно покрыл всё пространство, расчертив в длину. Теперь, когда еле видная магическая стена, похожая на воду, стоящую столбом, оказывается перед нашими глазами, можно заметить с другой стороны цветущую поляну Долины Тысячи Духов. Леа удивлённо вздыхает, а я делаю шаг, мечтая приблизится к этой магии, ощутить её. — Не подходи, если боишься потерять Питера, — говорит Конде резко, останавливая меня рукой. — Помни: войдёшь туда и заклятие рассыплется. — Я помню, — говорю я, дёргая плечами и скидывая руку Конде со своего плеча. Оказавшись свободна, я медленно подхожу к самому краю. Ещё шаг — и я на другой стороне. Но я не сделаю его, каков бы сильным ни был соблазн. — Что это за штуковина? — спрашивает Леа, вставая рядом со мной. — Черта, отделяющая один мир от другого, — тихо говорю я. — По ту сторону — Старый мир. Мы находимся в Новом. — И что эта черта делает? — Если на тебе наложено заклятие, она его стирает, но с условием, что ты навсегда останешься там, а если нет заклятия — то просто переходишь на другую сторону. — То есть нам надо пройти? Ксения, тебе нельзя! Питер… — восклицает Леа, спохватившись. — Она и не перейдёт, — вклинивается Конде. — Я перенесу её. Таким образом черта не воздействует на неё и не сможет стереть заклятие. — А мне придётся перейти? — она недовольно вскидывает брови. — Мы встретим тебя на другой стороне, — обещаю я ей, подходя к брату и беру его за руку. — Входи! Леа передёргивает плечами и, посмотрев на Гатха, медленно входит внутрь. Проходит несколько мгновений, прежде чем я окончательно теряю её из виду. Действия Конде быстры и точны. Он разрывает пространство миров и входит в портал, втягивая меня за собой. Я шагаю следом, ощущая уже знакомые ощущения давления и тяжести. Мы с Конде действительно оказываемся по другую сторону. Пару секунд — и вот мы стоим, наслаждаясь теплым солнцем и ярко-зелёной травой. В Старом мире погода больше не бушует, вернувшись в изначальное солнечное состояние. Черта-барьер колыхается и вот уже видны очертания человека и огромного ящера. Леа выходит первая, морщась и дрожа, а Гатх только отряхивается и скалится, будто бы ворча. — Никто не сказал, что там, как в ледяную воду! — возмущается Леа, подходя к нам. Дракон рычит, строя недовольную мордаху. Я улыбаюсь. — Никто и не знал, — говорю я. — И куда дальше? — спрашивает Леа, подходя к нам. — В замок Кирана, — отвечает ей Конде и, развернувшись, идёт в противоположную сторону от черты. — Кто такой Киран? — шепчет мне тихо Леа, когда Конде отходит на пару шагов от нас. Я пускаюсь в долгие объяснения, понимая, что это займёт уйму времени.***
— Итак, — говорит Леа, когда мы все усаживаемся за стол, — я жду рассказа. — Мы здесь, — я обвожу руками пространство вокруг себя, указывая на замок, — нашли, наконец, способ, как вернуть Вэна. Для этого нам с Конде придётся воспользоваться заклятием и отвязать моего дракона от Лорда и его воли. — И что? — девушка сужает глаза. — Это поможет? — Нет, — я отрицательно машу головой. — Это лишь ослабит его давление. Решение состоит в другом, — я резко затихаю, даже и не представляя, как отреагирует Леа на те слова, которые я собираюсь сказать. — В чём? — Мне придётся… — выговорить это действительно трудно и я ищу помощи у Конде. Тот вздыхает. — Ксения примет метку, — говорит он совершенно спокойно. И лишь я вижу, как полыхают его глаза. — Но не факт, что получится, конечно. Конде больше ничего не говорит, я также молчу, наблюдая за эмоциями на лице подруги. Тишина оглушает, но никто не пытается её нарушить. Что-то мне подсказывает, что, когда она спадёт, станет действительно тяжело. И я не ошибаюсь. Проходит пятнадцать напряжённых минут, прежде чем Леа взрывается. — КАКУЮ, К ЧЕРТЯМ, МЕТКУ?! — орёт она, подскакивает на ноги и упирается в столешницу руками. Глаза её горят по истине праведным гневом, она тяжело дышит. Воздух буквально искрится от гнева и злости, исходящих от неё. — КСЕНИЯ, ТЫ СДУРЕЛА?! — Оставлю я вас одних, — Конде понимает, что запахло жаренным и быстро ретируется. Но ни я, ни Леа этого не замечаем. Леа смотрит на меня с гневом, а я с удивлением. — Нет, — я отрицательно машу головой, — не сдурела. Леа, это единственная… — ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО С ТОБОЙ БУДЕТ?! — продолжает орать она, перебивая меня. — ТЫ В КУРСЕ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЕШЬ?! — Да, — я тяжело вздыхаю и киваю. — Конде мне говорил, да и то, что ты рассказала имеет место быть. — То есть ты, услышав мой рассказ и то, что сказал тебе брат, всё равно РЕШИЛАСЬ?! — на последнем слове она визжит, подлетая ко мне и останавливаясь в нескольких сантиметрах от меня. Её серые глаза горят, смотря на меня. Мне становится страшно и я отвожу взгляд. — У меня нет выбора, Леа, — говорю я, смотря на свои скрещенные пальцы, — ты же сама сказала найти способ. Это единственный. — Иной раз мне кажется, что ты настоящая дура, которая ничего не понимает и не слышит, идя напролом. — Мне иногда тоже так кажется, — я слегка улыбаюсь. — Ксения, ты отдаёшь себе отчёт в том, что после того, как на твоём предплечье окажется метка, ты потеряешь себя? — тихо говорит она. — Ты понимаешь, что с той самой минуты, когда переродишься, перестанешь существовать, как человек? Не будет больше тебя, а будет новая Ксения, не наша Ксения! — Понимаю, — я киваю, закусывая губу. — И мне не хочется этого делать, но ради Вэна… — А ради себя? — перебивает меня Леа. — Те же самые слова ты говорила о Питере, когда встал вопрос о его возвращении из мира мёртвых. Теперь ты то же самое говоришь о драконе. Ксения, это не жизни лишиться, это душу потерять! — Питер и Вэнфролх — самые дорогие мне во всём мире! — возмущаюсь я. — Конечно же я сделаю всё, лишь бы не терять их! — А ты представляешь, что будет с Питером? — пытается воззвать к моему разуму Леа, применяя самую тяжёлую артиллерию. — Что будет чувствовать он, когда увидит тебя, когда тебе будет на него совершенно наплевать? Как он сможет каждый раз смотреть на тебя и видеть только твою оболочку, но не тебя саму? — Ему всё равно, — шепчу я, всхлипывая. Мне нельзя поддаться Лее! Нельзя, иначе сдамся и не решусь, а тогда Вэн навсегда будет потерян. — Глупая девчонка, — Леа тяжело вздыхает. — Ты серьёзно веришь в это? Если бы ему было всё равно, смотрел бы он на тебя с тем взглядом, с которым он смотрит на тебя, когда думает, что ты не видишь? Ненавидел бы он так сильно Чарли, который вьётся вокруг тебя волчком, который принадлежит тебе, с такой лютой ненавистью, которой имя «ревность»? — она качает головой, а по моим щекам текут слёзы. — Не говори мне этого, — вою я, падая на стол и утыкаясь лицом в сложенные на столешнице руки, — прошу тебя, только не это! Не давай мне пустых надежд… — Ксения, ты потеряешь не только себя, но и всех, кто тебя любит. — Я не могу оставить его одного, — мямлю я сквозь слёзы, — я предала его, не смогла уберечь от Ло-о-орда, — вою я, всхлипывая. — Ксения, — Леа кладёт ладонь мне на макушку и начинает тихонечко поглаживать, — когда же ты уже поймёшь, что ты не виновата во всех несчастьях, которые с тобой произошли? — Ты говорила, что… — Забудь, что я говорила, — Леа, кажется, трясёт головой, — я была разозлена. — Говорят, что именно во время ссоры становится ясно, что думает о тебе человек, — продолжаю я мямлить, чувствуя себя глупеньким ребёнком. — Ты была во всём права! — Ни одного слова не было правдой, — говорит Леа. — Ксения, не делай этого. Не убивай в себе ту часть, которая делает тебя тобой. Ты не смеешь так поступить с нами. Ты не смеешь поступить так сама с собой. — У меня нет выбора, — шепчу я. — Просто поддержи меня. — Не стану, — Леа отрицательно качает головой и отрывается от меня. — Никогда не стану поддерживать в этом. Ты добровольно собираешься принять метку, которая станет твоей погибелью. Я не позволю сделать тебе с собой то, что я с делала с собой. — Но ты же такой же человек, как я. — Нет, — она усмехается. — Не поверишь, но без метки я была добрейшим человеком. Я была плаксой и до жути сентиментальной. — Правда? — я шмыгаю носом, отрывая голову от рук. — Я же сказала — не поверишь. Не настолько мягкая, как ты, но тоже тот ещё экземпляр. Ты же такой цветок, Ксения, — Леа мягко улыбается, — ты наш лучик, который все так любят. Думаешь Питер бы смог полюбить ту, которая не могла чувствовать то, что чувствуешь ты? Ксю, ты же переживала за каждую живую душу, что я даже была удивлена, что ты умеешь убивать! — Питер не любит меня никакой! — восклицаю я, вновь разрыдавшись. — Ой глупая, — тянет Леа, оторвав моё лицо от ладоней и, взяв его в ладони, заглянула в глаза. — Да я ни в жизнь не поверю в то, что он вообще может тебя разлюбить! Я видела вас вместе не так много времени, но мне оказалось и этого достаточно, чтобы понять, что он, совершенно как и ты, не может прожить без тебя ни дня! Да от вас буквально искрило любовью и сладостью! — Прошло три года! — фырчу я, уносясь в те, пусть и недолгие, но такие классные деньки. — Три года! — Настоящая любовь бессмертна! — восклицает Леа, сжав ладони у меня на щеках. — Ты любила его через миры, так почему ты не веришь в то, что он любил точно также? — Потому что я видела, как он себя вёл… — я всхлипываю. — В его глазах не было тех чувств, что раньше. — А если бы ты вгляделась в его глаза повнимательнее, то обязательно бы нашла в них опровержение своих слов. Думаешь, почему Люси так накинулась на тебя? Не только потому что ты «причинила боль моему братику!», но и потому что она видела, что ничего не прошло! — Леа, я сделаю это, — осознание приходит внезапно. Слёзы высыхают и на всё становится абсолютно всё равно. — Я приму метку. — Да чёрт тебя возьми! — исступлённо ворчит Леа. — Ты станешь машиной для убийств, ты потеряешь всю себя. Тебе это надо?! — Надо, — я киваю. — Это не только вернёт мне Вэна, но и избавит меня от боли. Леа, я так устала страдать… — Да вы, два придурка, мучаете себя, вместо того, чтобы поговорить и перестать ходить вокруг да около! — возмущается Леа, ударив ладонью по столешнице. — Перед тем, как я ушла от него, мы поговорили, — говорю я тихо. — И он не попытался меня оставить. Это хорошо объяснило мне, что его уже не волнует. — Ты сказала ему, что собралась сделать? — Леа прищуривает глаза. — Нет, — я качаю головой, — тогда я ещё и не знала об этом. — Значит не считается. — Хватит, — я встаю со стула. — Хватит. Если он пошёл дальше, то и я. И пусть, что дорога мне одна. — Ксения… — Всё равно мучатся мне недолго. Я так или иначе сделаю это. И только тебе решать, находиться ли рядом со мной в трудную минуту или нет. Леа молчит недолго. — Как же ты меня бесишь, — говорит она, качая головой и прикрывая глаза. — Куда ты — туда и я. — Вот и отлично.***
— Итак, — Конде облокачивается о столешницу и внимательно смотрит на нас. — До полной луны осталось недолго, всего пару дней, поэтому действовать придётся в ускоренном темпе. Начинаем сегодня, но для этого нужно распределить роли, — он внимательно оглядывает нас и, дождавшись кивков, продолжает: — но прежде, чем начать, я должен в последний раз спросить у тебя, Ксения — готова ли ты? Как только мы вступим на эту дорожку, пути назад не будет. Ты понимаешь это? Лучше остановится сейчас. — Да, — я киваю, — я прекрасно понимаю, чем рискую. Не буду врать, сомнений у меня очень много, но ни одно не сможет отвести меня от намеченной цели. Я понимаю, что вы, — я обвожу взглядом собравшихся, — не очень горите желанием мне помочь в этом, потому что вы, в отличие от меня, знаете больше того, что со мной станет после принятия метки, но в отличии от вас, я знаю кое-что другое. Если мы этого не сделаем, Лорд воспользуется моим драконом в своих мерзких целях. Он, как Аххилес, попробует создать армию и вдруг у него это получится. Никто из нас и из тех, кто сейчас здесь не присутствует, не желает начинать неравную войну. У Лорда мой дракон. Вэнфролх силён и даже я не знаю, какая мощь сидит в нём. Если бы была другая возможность, мы бы попробовали её, но у нас её нет. Как и времени тоже. Поэтому я задам ваш один вопрос. Вы со мной? — я заканчиваю, внимательно следя за ними. Тишина стоит ровно восемнадцать ударов моего сердца. — Я всегда с тобой, сестра, — Конде кивает, чуть улыбаясь. Я отвечаю ему краешком губ и уже смотрю на других. — Я уже сказала, куда ты — туда и я, — отвечает Леа, пожав плечами, — пусть мне это и не нравится, и я не желаю тебе той участи, что тебя ждёт. — Мы справимся, — обещаю я. — Ты убьёшь нашего короля, — говорит Оливия, вздыхая и сокрушённо качая головой. — Он будет страдать, смотря на тебя и видя, что это лишь оболочка, а его девочки там нет. — Ему будет легче, — я грустно улыбаюсь. — Никто больше не будет умолять его простить и принять обратно. — Ты ошибаешься, — она кивает головой. — Я с тобой, — в итоге говорит она. — Спасибо. — Твоя идея безумна, — только лишь говорит Тристан. — На тебе держится благополучие мира. Я тебе уже говорил. Но если ты решила пойти по этому пути, я буду рядом. — Спасибо, — вновь говорю я, кивая. — Вы — моя последняя надежда. Только Всадники и Жрецы понимают насколько важно вернуть Вэна. Никто бы не понял. — Тебе повезло, что у тебя есть такая команда, — Леа усмехается. — Но я кое-что скажу. — Что? — я сощурилась. — Когда тебе станет плохо и ты взвоешь от того, что сотворила, — говорит она тихим голосом, — я скажу тебе только одно: я тебе говорила. — Такого не произойдёт, — обещаю я. — Ещё увидим, — она усмехается. — Итак, — я прикрываю глаза, стараясь выкинуть из головы пророческие слова Леа, — Конде, что нужно делать? — В книге говорится о том, что для ослабления кулона, которым пользуется Лорд, нужно заклинание, которое способно на некоторое время ослабить его действие. За это время, пока он потеряет контроль над Вэном, нужно совершить обряд, — Конде кидает печальный взгляд на меня. — Когда власть кулона ослабнет тебе, — он кивает мне, — придётся как-то заставить Вэна выпустить огонь. Я не знаю, что для этого тебе потребуется сделать, но огонь должен сжечь тебя. — Я попробую, — я киваю. — Нет, — он качает головой, — тебе нужно обязательно достучаться до него. — Хорошо, я смогу. — Продолжим. Для заклятия нужна кровь «хозяина»… — У меня вопрос, — перебивает Тристан. — Какой? — Конде смотрит на него. — Как мы получим кровь Лорда, если он неуязвим? — Это я беру на себя, — я чуть улыбаюсь, тяжело вздохнув. — Каким образом? — Леа хмурится. — Я попрошу крови Каспиана, — отвечаю я, пожав плечами. — Не думаю, что он откажется. — Не-а, — Конде качает головой, читая что-то в книге, — здесь написано «…кровь, отданная не добровольно, а забранная силой…» Тебе придётся напасть на него, а не просить стать донором. — Чёрт! — ругаюсь я. — Много крови надо? — Чаша. — Он может сильно пострадать от такой потери крови? — я закусываю губу. — Ну вот как мы лишимся этой участливости? — вздыхает Леа. — Ты уже не будешь такой! Тебе будет всё равно, если ты захочешь убить, даже глазом не моргнёшь, когда пронзишь друга или любимого, клинком. — Некоторое время будет тошнить и слабость, — игнорируя Леа, говорит Конде. — Ты уверена, что хочешь этого? — Причинить Касу боль? Нет. Но за неимением других альтернатив… — Хорошо, — он кивает. — Тебе придётся взять чашу с собой и, сделав надрез, дождаться, когда она заполнится до краёв, а после аккуратно запечатать заклятием. С этим тебе поможешь Тристан. — Ладно, — я киваю. — Что-то ещё? — Чаша, — брат недовольно морщится. — Та, о которой здесь написано, находится у меня в тайнике. С этим не возникнет проблем. — Точно? — Уверен. — Хорошо, что дальше? — Когда будет получена кровь, я сотворю заклинание и мы пойдём на встречу с Лордом. Это самое трудное. Нужно будет как-то заставить его привести с собой дракона. — С этим не возникнет проблем, я думаю, — я задумчиво прикусываю губу, — у меня, кажется, есть идея. — Какая? — Конде недовольно сужает глаза. — Во время последней встречи Лорд очень желал принять меня к себе, но я ответила отказом. Если я как-то скажу ему, что согласна, но поставлю кое-какие условия, думаю, он не откажется. — Тогда ладно. — Есть ещё что-то? — Когда Вэнфролх окажется в твоём поле видимости, тебе нужно будет показать ему предмет, зачарованный заклинанием, и если сработает, — он особенно выделяет слово «если», — то ты поймёшь, что оно подействовало и власть кулона слегка ослабла. Тогда тебе придётся дать нам сигнал и уже тогда мы будем держать ситуацию под контролем. Кто-то из нас будет отвлекать Лорда, а на тебе будет Вэнфролх, который всего на несколько мгновений сможет вернуть контроль. За это время ты должна приказать ему выпустить огонь. Когда пламя вырвется из его груди, не волнуйся. Я буду ждать этого момента и в тот момент, когда огонь поглотит тебя, я успею произнести нужные слова, чтобы связать вас клеймом. Если, — опять выделяет он, — всё получится, то когда ты очнёшься, на твоём предплечье должна будет выжжена метка. Это обычная татуировка, имеющая очертания чего-то, что связывает вас с Вэнфролхом вместе. У каждого она своя. Тогда можно будет считать операцию выполненной удачно. — Ты забыл про ключевые изменения, — недовольно бормочет Леа. — Это само собой, — он вздыхает. — Ксения, когда ты очнёшься, ты уже не будешь собой. В тот момент, когда огонь поглотит тебя, ты умрёшь, а воскреснет уже Всадник. — Я поняла. — Итак, — он вздыхает. — Вроде как всё. Нужно распределить роли. Я сейчас же отправляюсь за чашей. Когда вернусь, настанет ваша очередь, — он кивает на меня и Тристана, — вам нужно будет вернуться к королям и каким-то образом собрать кровь Каспиана, а также уйти незамеченными. Вы же понимаете, что как только сделаете это, то сразу же станете врагами королей номер один? Даже ты, Ксю. — Мы понимаем, — кивает Тристан. — Ты готова к этому? — В любом случае, от его ненависти мне уже будет совершенно никак, — я улыбаюсь дрожащими губами, — на остальных мне всё равно. — Леа и Оливия, — начинает Конде, — на вас тяжёлая задача. Вам придётся отвлекать Лорда ровно столько, сколько понадобится мне и Ксении, чтобы связать меткой Ксению и Вэна. Ты, Леа, прекрасно знаешь, сколько примерно это занимает, — девушка кивает. — Вот и отлично, — Конде поднимается со стула и захлопывает книгу. — Тогда начинаем. Все готовы? — Да, — раздаётся со всех сторон. Конде смотрит на меня и, дождавшись моего кивка, испаряется. — И что теперь? — нарушая тишину, говорит Оливия. — Нужно всего лишь подождать.***
Когда Конде возвращается с чашей в руках, мы все продолжаем находится в столовой. Проходит всего час. Он появляется внезапно, нарушая устоявшеюся тишину. Подходя ко мне, он протягивает мне чашу и тихо, практически одними губами, говорит мне «удачи». Я киваю и, чуть улыбнувшись, подхожу к Тристану, взяв его за руку. Мы быстро переглядываемся, прежде чем Тристан переносит нас туда, куда возвращаться так страшно. Похожие ощущения преследуют нас недолго. Вот уже через пару секунд мы оказываемся напротив знакомого замка. Тристан отпускает мою руку, а я прижимаю чашу к груди. — Мне так страшно, — шепчу я Тристану, следуя за ним к замку. — Скоро это закончится, — бесцветным голосом говорит он. — Тебе будет уже всё равно. — Какого это, не чувствовать? — Не у меня тебе спрашивать. Спустя несколько минут мы входим в парадную дверь. Тристан свободно двигается по коридорам замка, так, будто бы просто вернулся с прогулки, а не вошёл сюда, как незваный гость. Я быстро передвигаюсь за ним. Я не знаю, куда он держит путь. Мне так страшно встретится с кем-то лицом к лицу, что от этого мурашки скачут по телу. До меня не сразу доходит, что Тристан идёт точно в залу, где обычно проходили все собрания, на которых я присутствовала в этом месте. — Зачем? — шепчу я, касаясь плеча Тристана. — Мы пока здесь не враги, — говорит он спокойно. — Спрячь чашу, чтобы не было лишних вопросов. — Но… как? — я вытягиваю руки, держа довольно большую чашу. Тристан закатывает глаза и щёлкает пальцами. Прямо в моих руках она уменьшается, останавливаясь только тогда, когда спокойно помещалась в ладони и даже практически тонула там. Я удивлённо похлопала глазами и сунула мини-чашу в карман плаща. — Что мы скажем? — спрашиваю я, когда до зала остаётся пару коридоров. — Придумаем, — подходя к дверям, говорит он и толкает их, открывая проход внутрь. До этого раздававшиеся там голоса стихают. Я смотрю на выпрямленную спину Тристана. Пару секунд он смотрит на них совершенно отстранёно, а после радостно улыбается, вскидывает руки и весело произносит: — О, друзья, как долго не виделись! Я поражённо распахиваю рот и, убедив себя в том, что ничего такого страшного, выхожу из-за двери и встаю рядом с Тристаном, как-то неуверенно помахав им рукой. В зале находятся только Люси и Кас, которому нам придётся причинить боль. Сколько бы глаза не бегали по помещению — того, кого было желанно и нежеланно видеть не было. — Тристан… — тихо выдыхает Люси и, не сдерживаясь, уже бежит к нему, прыгая и обнимая за шею. Тристан смеётся, а мне больно от того, что Люси почти ничего о нём не знает. Каспиан расплывается в добродушной улыбке и подходит ко мне. — Приветствую. Я лишь киваю, потому что говорить совсем не получается. — Кас! — Тристан радостно хлопает того по плечу и продолжает лыбиться. Удивительно, как у него получается меняться в зависимости от ситуации. За наблюдениям я не замечаю, что Люси оказывается слишком близко ко мне. — Привет, — тихо говорит Люси, смотря на меня. — Привет, — я чуть улыбаюсь. — А где.? — Они с Чарли на пробежке, — девушка усмехается. — Питер очень хотел побыть один, но твой волк выполняет приказ по-настоящему ответственно. — Я очень рада этому, — я улыбаюсь. — А он… — Нет, — Люси качает головой. — Он не говорит о том, как вы попрощались. Да я и представляю. Поцапались вновь? Я киваю, не в силах даже сказать ничего в ответ. — Ты к нам что же, благосклонна? — только и выдавливаю я из себя. — Нет, — она отрицательно качает головой. — Даже думать не смей. Ты вновь его покинула! — Люси… — Но ты права, так будет лучше. Вам нужно полностью остыть, — будь сейчас другая ситуация, я бы обязательно возмутилась, но сейчас я полностью согласна. — Когда они вернуться? — спрашиваю я, давая Тристану понять, что я почти готова. — Думаю, что уже скоро, — Люси продолжает смотреть на меня. — Вы ведь не просто так пришли. Что-то случилось? — она хмурится. Эх, Люси, если бы ты только знала, как мне страшно сейчас это делать, но… надо… — А где остальные? — я игнорирую её. — Лорей и остальные? — Стража? — Люси прищуривается, медленно делая шаг назад, к Касу. Секунду и до меня доходит, что она понимает, что тут что-то не так. Закусив губу, я вытаскиваю из кармана уменьшенную чашу. — Скажи ему, что я всегда буду любить его, — шепчу я, чувствуя, как по глазам текут слёзы. — Скажи ему, что я так сильно его люблю… — Ксения, что ты… — она не договаривает, потому что я киваю Тристану и тот взмахивает рукой, приказывая чаше увеличится, а сам подбегает к Люси, обхватывает её вокруг талии и прижимает к себе. Он ей что-то шепчет, но я не слышу. Со слезами, текущими по щекам, я смотрю в добрые, испуганные глаза Каспиана. До него доходит только тогда, когда я высовываю из сапога кинжал и направляюсь в его сторону. — Ксения, нет! — кричит он, разворачиваясь ко мне спиной и пытаясь сбежать. Что-то ударяет его в спину, сбивая с ног, будто бы порыв ветра. Я знаю, что это Тристан мне помогает, но просто не могу даже повернуть к нему голову. Я подхожу к лежащему на полу Каспиану и, сжимая губу зубами до крови, сажусь на него, прижимая своим весом к полу и не давая пошевелиться. В его глазах читается сущий страх, он так боится меня и я, поднося клинок к его руке, там, где пробегает вена, пытаюсь даже не думать о том, что сейчас творится у него в голове. — Когда-нибудь вы поймёте, — говорю я громко, поставив чашу на пол, а сама начинаю разрезать руку у онемевшего от ужаса и паники, охватившие его тело, Каспиана. Звук разрезаемой плоти сводит с ума и мне остаётся надеяться лишь на то, что когда всё закончится и я буду с меткой, это больше никогда не причинит боль. Ничто уже не причинит боли, — почему я это делаю. — Ксения… — хрипло выдыхает Каспиан. Он расслабляется, смотря на кровь, а после и вовсе теряет сознание. Я стараюсь не позволить дрожащим рукам разлить кровь, которая стекает в чашу, заполняя её до краёв, когда слышу открываемые двери. Резко повернув голову, я встречаюсь взглядом с Питером, в глазах которого читается удивление, радость и ужас, граничащий с паникой одновременно. Сердце на мгновение замирает, чтобы с ускоренным ритмом пустится вскачь. Он дёргается ко мне, сидящей на Каспиане, когда Тристан отпускает Люси и бежит ко мне с криком: — Пора! — я вскакиваю с Каспиана, не забывая подхватить чашу с кровью. Тристан одним лихорадочным движением проводит по чаше, заставляя кровь застыть, а после вновь уменьшает чашу и суёт её мне в карман. Он хватает меня за руку и, резко развернув, бежит в другую дверь, потому что оттуда, где стоят Питер и Чарли, уже слышатся громкие стуки сапог стражи. Мы бежим, а сзади слышится крик Люси: — Они убили его! Она убила его! — она кричит так громко, что я слышу это даже через ужасающий звон в ушах и клокочущих в груди всхлипов, охватывающих меня. — Ты не убила, — тихо шепчет мне Тристан, резко останавливаясь. Я замираю также внезапно, когда перед нами вырастает, словно из-под земли, стража. — Чёрт! — ругается он и, вытянув руку вперёд, кричит заклятие. Слышится звон битого стекла и Жрец, прижав меня к себе, вылетает в открытое окно. Последнее, что я слышу, прежде чем воздух заволакивает мои уши, был такой же громкий, как у Люси, крик Питера: — Я тебя найду!***
Нам повезло, что во время полёта Тристан успел сориентироваться и в самый последний момент, почти рядом с землёй, мы перенеслись обратно в наше убежище. Из-за нашего неудобного положения, мы с громким стуком упали прямо на стол, сложив его по полам. Те, кто стояли вокруг него, вздрогнули и удивлённо уставились на нас. — Ты как? — Конде тут же поднял меня, всю дрожащую и всхлипывающую. Я не отвечала, он встряхнул меня, но я лишь сильнее начала плакать. — У нас возникла непредвиденные обстоятельства, — шипит Тристан, с помощью Оливии вставая на ноги. — Какие? — рычит Конде, прижимая меня, полностью безвольную, к себе. — Теперь он точно меня возненавидит, — говорю я тихо, дрожа и всхлипывая. Все всё понимают и больше разъясений им не нужно. Конде тихо поглаживает меня по спине. — Чаша с вами? — спрашивает он и я дрожащими руками высовываю из кармана чашу. Конде берёт её и увеличивает. Замороженная кровь, взятая насильно, блестит на солнце и я, закусив губу, начинаю скулить. — Теперь остаётся дождаться полной луны и можно начинать, — говорит брат. Все молча кивают. Я смотрю на чистое небо, где отображаются мириады звёзд. Каждая из них завораживает по-своему. В душе возникает детское желание стать такой звёздочкой и просто больше не быть чем-то обязанной. Мне хочется вот также гореть и смотреть с неба на всё то, что происходит в этом мире, не имея возможности чем-то помочь и быть среди этого мира. — Ты так и не сказала, что произошло там, — я даже не вздрагиваю, когда слышу голос Конде рядом. — Не поделишься сейчас? — Нет, — я чуть улыбаюсь, когда отрицательно машу головой. — Не буду. — Тебе хочется побыть одной? — спрашивает он также тихо. — Я хочу попрощаться со всем этим миром, — говорю я, — с миром чувств. — Здесь тебе не остаться одной, — Конде оглядывается назад. — Там куча желающих отговорить тебя от твоей затеи. — А что же делать? Куда пойти? — я смотрю на него и он протягивает мне руку. Не задумываясь, я беру его ладонь в свою и чуть сжимаю пальцы. Меня затягивает в портал. — Нравится? — Конде улыбается, смотря на моё удивлённо выражение лица. Мы стоим на самом краю, а там внизу открывается невероятный вид бушующего моря. Ветер треплет волосы и платье, он словно желает окутать меня и, когда я совсем расслаблюсь, скинуть в тягучую гущу воды. — Нравится, — киваю я. — Тогда я оставлю тебя, — он улыбается. — Вернусь через полчаса. Тебе хватит? — Стой! — вскрикиваю я. — Подожди. — Что такое? — Я хочу попросить тебя об одном. — Что? — Конде прищуривается. — Прежде, чем я лишусь чувств, прежде, чем я перестану чувствовать, я хочу попросить тебя об одной услуге. — Что мне сделать? — Найди способ оставить Питера живым даже после моей смерти. — Ксения… — он качает головой. — Это практически невозможно. — Я тебя прошу! — я резко поворачиваюсь к нему и хватаюсь за его плечи. — Я не могу дать ему умереть! Он этого не заслужил! — Недавно ты говорила совершенно другое. — Конде, прошу тебя, умоляю! Это моё последнее желание. Прежде, чем мне станет всё равно, я прошу тебя сделать это. Найди какое-то заклятие, которое заставит его половину сердца биться, когда застынет моё! — Я… попробую… — Я верю тебе, Конде, — я киваю, отпуская его и отходя от него, — я верю тебе… Конде больше ничего не говорит и оставляет меня одну. Я стою на самом краю бездны. Кажется, сделай шаг и всё кончится, но теперь я не имею права делать этого. Моё бешеное сердце, которое не успокаивается ни на минуту, не даёт мне это сделать, напоминая, что я тогда унесу за собой и другую, дорогую мне, жизнь. Громкий звук разбивающихся о скалы волн оглушает, а холодный северный ветер проявляет на коже мурашки. — Я так виновата перед тобой, — шепчу я морю, обращаясь к самому дорогому, но далёкому теперь человеку. — Прости, что не сказала тебе, не предупредила. То, что я сделаю, подло, но по-другому я бы не смогла. Вэн для меня важен почти также сильно, как и ты. Просто… прими тот факт, что я больше не буду клясться тебе в любви, — я замолкаю на несколько секунд. — Впрочем, это, наверное, хорошо. Не буду доставать тебя по связи из-за этих ощущений. Там, — я касаюсь места, где бьётся заполошное сердце, — вскоре будет пустота. Море бьётся об скалы. Оно хочет добраться до меня, утянуть в бездну, задушить, избавить от мучений. Но они только усилятся со временем. — Я так тебя люблю, — шепчу я, склоняя голову и закрывая глаза. Солёные капли срываются со щёк и летят куда-то вниз, разбиваясь о твёрдую гладь морской воды. — Ах, Питер, прости, что не сдержу обещания! Сильный порыв ветра заставляет взметнуться полы платья, а распущенные волосы развеваться на ветру. Я стою на краю, безнадёжно пытаясь проснуться от страшного кошмарного сна… Не смотря на то, что Конде обещал прийти вскоре, он не появляется до рассвета. Когда он оказывается за моей спиной, перед ним предстаёт уже решившая всё и безразличная ко всему сестра. Я решила всё. Я решила принять клеймо, которое раз и навсегда перечеркнёт мою душу жирной тёмной чертой.***
— Как ты планируешь призвать Лорда? — спрашивает меня Леа, смотря на меня тяжёлым взглядом. Настаёт день полной луны, когда всё и свершится. Всё уже давно готово, остаётся лишь Лорд и Вэн, которых я взяла на себя. Вместо ответа, я вытаскиваю небольшой пергаментный лист и раскручиваю его, поднося его к Конде. Рядом с листом я кладу и перо. — Серьёзно? — он вздёргивает бровь. — Пиши. Взяв перо в руки он в ожидании смотрит на меня. Вздохнув, я начинаю диктовать. — «Каспиан, я принимаю твоё предложение, но с одним условием…» В своём письме, написанном рукой Конде, я отмечаю одно-единственное место, которое первое приходит в голову и на котором сейчас стою в полном одиночестве. Леа с Гатхом затаились далеко в облаках, Тристан и Оливия скрыты заклинанием, а Конде тяжело дышит рядом. Он не смог бросить меня, пообещав находится рядом. Получилось уговорить его хотя бы на скрывающее заклинание. Я сижу прямо на земле, невидящим взглядом смотря на небольшой клинок, зачарованный заклятием Конде. Для всех — это обычное холодное оружие, но для Вэна — контрзаклятие, отрезвляющее, дарующее минутную свободу. Слышится шарканье крыльев по ветру и я резко вскидываю голову, уставившись в тёмные облака, среди которых еле проявляется знакомый силуэт. Я усилием воли сдерживаю себя на земле, наблюдая за тем, как мой малыш, мой милый и любимый Вэн, спокойно несёт на своей спине Лорда. Проходит минута, прежде чем они садятся. Я почти уверена, что так долго всего лишь для того, чтобы покрасоваться, но и этого оказывается достаточно, чтобы я была вся на взводе.Тише
Я вздрагиваю от голоса в своей голове. Конде просит успокоится и я тяжело вздыхаю, ещё тяжелее киваю. Вэнфролх грациозно садится на землю, сложив крылья. Он безучастно смотрит на меня отодвигая крыло и махнув хвостом. Я вновь поражаюсь тому, что он с таким равнодушием смотрит на меня, на своего настоящего Всадника! — Скажу честно, я даже и не сразу поверил, получив твоё письмо! — хлопнув в ладоши, Лорд подходит ко мне. — Неужели решила бросить королей ради дракона? — он с пренебрежением смотрит на Вэна. — Если так, то я с удовольствием отдам его тебе. Как ты с ним справляешься? Это же сущий кошмар! — Как Сью и ребёнок? — тихо спрашиваю я, поднимаясь на ноги. В голове роем носились мысли о том, как бы не пропустить нужное мгновение. — С малышом и его инкубатором всё нормально, — он машет рукой. — Сможешь даже сама проверить. Я киваю, медленно подходя к Вэну. Лорд мне сейчас не интересен. Им займутся Леа, Тристан и Оливия. Остаётся несколько метров, когда Вэнфролх оскаливается и дыбит свои чешуйки на спине. Из груди вырывается предупреждающий рык. Я замираю. Решив действовать по наитию, я сжимаю тонкую рукоять клинка и на вытянутой руке показываю его дракону, как и сказал мне Конде. Проходит всего пару секунд, за которые Лорд не успевает никак среагировать, когда Вэн резко вскакивает и, подняв голову вверх, начинает визжать. Он визжит так громко, что я никогда и не слышала от него такого. Его громадное тело сотрясает дрожь и он, практически не держась на ногах, резко поворачивает могучую голову ко мне. На секунду я замечаю узнавание в его глазах, но зрачки вновь сужаются, а грудь окрашивается в голубой. К сожалению, быстро тухнет. — Ты что творишь?! — кричит Лорд, шагая ко мне. Он растерян и ничего не понимает. Тут откуда-то сверху разадётся громкий рык Гатха и в мгновение ока на Лорда падает белый дракон, прижимая его телом. — Давай скорее! — кричит Леа мне. — Смотри, Вэнфролх, смотри! — кричу я, подбегая к Вэнфролху и тыча ему в морду этим клинком. Вэн опять визжит и отпрыгивает. Такая реакция довольно странна. У меня нет просто времени, чтобы разобраться в ней. Я в полной растерянности стою и совершенно не понимаю, что сделать. Громадный дракон весь сжимается, зажмуривает глаза и скалится, ему явно плохо. Я помню, как ему было плохо тогда, когда Лорд только подчинял его своей воли. В полном исступлении и непонимании происходящего, я зло швыряют клинок на землю. Он приземляется в нескольких сантиметрах от правой лапы Вэна и тот приковывает к нему взгляд. Зрачки Вэна расширяются и я вдруг понимаю, что вот он, знак. — Что ты творишь, идиотка? — слышу я крик Каспиана. Повернувшись к нему, я смотрю на то, как он пытается убрать лапу Гатха, которой он держит его, не давая пошевелиться. — Ты обещала! — Ты серьёзно думал, что я просто так соглашусь? — ору я, смотря на Лорда со злобой. — Да ты рехнулся! Лорд вновь пытается что-то сказать, когда рядом слышится заинтересованное рычание Вэна. Я резко поворачиваю голову и смотрю в такие родные, громадные зрачки своего дракона. Улыбка сама по себе появляется на губах. — Ксения! — врывается в голову голос Конде. — Ксения! Прикажи ему! — Вэнфролх! — кричу я. — Вэнфролх! Сейчас же посмотри на меня! Могучая морда резко взлетает, а сапфировые глаза со слегка расширившимся зрачком смотрят на меня. — Выпусти огонь! Вэнфролх трясёт головой. Его зрачки пускаются в «пляс», то сужаясь, то расширяясь. Я понимаю, что ещё немного и всё закончится. Тогда мы потеряем шанс. — Я приказываю тебе, сожги меня! — кричу я, подбегая к нему. Вэн трясёт головой и грудь его окрашивается в голубой. — Конде! — кричу я, когда Вэнфролх распахивает пасть и оттуда виднеются клубы пара. Когда огонь летит в мою сторону, я закрываю глаза и, прежде чем пламя касается моего тела, успеваю подумать лишь о том, чтобы Конде, чёрт возьми, успел. Огонь поглощает меня мгновенно. Когда пламя окутывает меня, будто одеялом, я чувствую лишь жжение на левой руке, а также сжигающее дотла что-то там, где-то внутри, где билось когда-то тревожное из-за чувств сердце. Ещё мгновение и меня больше не существует, я распадаюсь на миллиарды кусочков, чтобы однажды вернуться уже той, кем так страшилась стать.***
Глаза открываются автоматически. Пару минут назад не бившееся сердце стучит с новой силой, разгоняя по телу кровь. Я распахиваю рот и делаю первые вдохи. Воспоминания пронзают меня внезапно, но я смотрю на них с каким-то неожиданным равнодушием. Я медленно поднимаюсь и сажусь на земле. Снег неприятно холодит кожу, но на него мне совершенно всё равно. Тело трясёт, оно содрогается в судорогах, всё изнутри жжётся, будто бы я состою из пламени. Я оглядываюсь, обнаруживая вокруг себя пепел и сожжённую траву. Подняв глаза я смотрю на удивлённо смотрящих на меня Леа, и Оливию. Мужская часть нашей команды усердно прикрывают глаза. Девушки тут же подбегают ко мне и помогают подняться. Я будто бы оглушена, потому что не слышу ни звуков, ни запахов — ничего. Я потерянно моргаю, стараюсь услышать хоть что-то, что мне кричат, а, может быть, говорят. Они держат меня за руки, заворачивают меня в плащ. Леа шлёпает меня по щекам, отчего голова трясётся. Когда боль начинает проникать в разум, я резко хватаю руку девушки и сжимаю сильно сжимаю, отчего ладонь в перчатке безвольно падает. Удивлённо смотря на свою руку, я резко отпускаю Лею, чувствуя, как гул разрезает слух. Спустя пару минут нахождения в прострации, я слышу Конде, который берёт меня за плечи и встряхивает. Когда он подошёл? Я смотрю на него и, склонив голову набок, слегка хмурюсь. Что ему надо? — Ксения! — врывается в голову голос. Я трясу головой. И вот всё возвращается. Я слышу гогот стоящих вокруг меня людей, а также чувствую запах сожжёной травы. Он почему-то сладок, но это меня совершенно не волнует. Я перевожу взгляд на Конде. — Сработало? — это единственное, что волнует меня. Конде отстраняется и кивает. Внезапно все расходятся, давая мне обзор. В нескольких метрах от нас на земле лежит дракон, размером с небольшую собаку. Я вскидываю голову и медленно двигаюсь к нему. Дракоша без сознания. Я вспоминаю, как Вэн выглядел раньше и вдруг понимаю, что сейчас он в два раза меньше, чем тот, каким предстал передо мною впервые. — Что с ним? — я не понимаю, почему все жмурятся от моего голоса. — Не только ты переродилась, — говорит мне Конде. — Где Лорд? — спрашиваю я вновь, возвращаясь к ним. Сзади раздаётся ворчание спящего дракона, но это никак не задевает. — Мы отпустили его, — Леа говорит это с недовольством. — Конде сказал, что его не время убить. А такой шанс был… — Ты бы его и не убила, — я равнодушно жму плечами. — Он бессмертен, — удивительно, но от этого в душе ни тепло, ни холодно. Никак. — Что ты чувствуешь? — спрашивает Леа у меня, сразу же. Я оглядываю всех, которые с нетерпением и какой-то жадностью вглядываются в моё лицо. — Да нормально, — я хмурюсь, прислушиваясь к себе и ощущая полную тишину. Непонимающе нахмурившись, я обращаю взгляд на Леа. Её серые глаза пристально смотрят на меня. — Никак, — тихо отвечаю я, поведя плечом. — Вообще никак. — Значит, сработало, — также тихо отвечает Конде и тяжело вздыхает. Мои брови вновь взлетают вверх, когда все синхронно опускают головы и вздыхают. Мне бы поинтересоваться чего они такие, но это меня не волнует. Я поднимаю левую руку и с интересом смотрю на предплечье. На ней ярким чёрным пятном горит два маленьких драконьих крыла, посередине которых заключён чёрный жирный кружок, похожий на колечко. — Теперь ты настоящий Всадник, — и голос Леа звучит так разочаровано, что это хоть как-то должно отразиться в моей душе, но там чернота. — Теперь да.