По обе стороны элувиана

Эту игру Морриган знала очень хорошо - шаг за шагом, как те танцы, которые она видела на деревенских ярмарках поздним летом. Иногда по утрам Флемет будила ее ни свет ни зря, говоря, что сегодня они как следуют повеселятся. Строгая и жесткая, Флемет говорила так только об одном - о приходе храмовников. Морриган всегда знала, чем это "веселье" закончится для самих церковников, но это мало ее волновало: эти глупцы приходили сюда, чтобы забрать их свободу или вовсе убить их, и потому получали по заслугам сполна. Хотя Морриган, уже достаточно взрослая, чтобы размышлять над своими внутренними побуждениями, начинала понимать, что для нее дело было даже не в справедливости и не в защите собственного привычного быта и права на существование - нет, в первую очередь она так охотно бралась помогать Флемет в ее играх потому, что это давало ей, худенькому нескладному подростку, вечно перемазанному землей от беготни по лесу, власть. Власть над этими мужчинами и женщинами, такими важными в своих тяжелых доспехах, с длинными мечами в ножнах и начищенными до блеска железными щитами. Власть над их жизнью и смертью. Вот и сегодня, крадучись по лесу и показываясь недоумевавшим храмовникам то тут, то там, Морриган упивалась своей властью, все больше и больше запутывая их след и все ближе и ближе подводя их к месту, где ждала Флемет. Девчонка знала, что ей следует быть особенно осторожной, поскольку среди ее преследователей был лучник, и ей вовсе не хотелось получить стрелу в лоб. Морриган остановилась и прислушалась, перед тем как выйти из чащи на относительно открытое место возле реки: храмовники были еще достаточно далеко, все шло по плану. Но, увидев место переправы, Морриган не могла поверить своим глазам - огромное толстое дерево, служившее мостом на другой берег, отсутствовало. Девчонка начала судорожно соображать, что случилось: быть может, она допустила ошибку и заблудилась? Но она точно знала это место, здесь всегда было это дерево! Но ведь не мог же его кто-то убрать отсюда? Кому это нужно было и, к тому же, не у каждого найдутся силы это сделать. Разгадка была где-то близко, но Морриган никак не могла ухватиться за нее. Тем временем, шаги ее преследователей приближались, и нужно было срочно предпринять что-то, чтобы они ее не нашли. Прятаться в округе было негде, и Морриган ничего не оставалось другого, кроме как использовать магию. Когда храмовники вышли к переправе, они увидели только одинокого молодого волка на водопое. Недоумевая, куда подевалась девчонка, за которой они шли, они посовещались и решили искать возможность перейти через реку выше по течению. Все это время Морриган настороженно прислушивалась к их разговору, но не смела взглянуть на них, чтобы ничем себя не выдать, и смогла немного расслабиться, только лишь услышав удалявшиеся шаги. Морриган пыталась придумать, что ей делать дальше, как вдруг ритм шагов и шум окружающей природы разорвал пронзительный свист, отозвавшийся в ней несколько мгновений спустя пронзительной болью. "Зачем ты это сделал?!" - закричал один из храмовников. "На всякий случай. Одинокий волк днем у водопоя? Что-то тут явно нечисто. Кто знает, какие у них, лесных ведьм, колдунства в запасе", - пробасил лучник. Морриган лежала и задыхалась, казалось, целую вечность - от боли, обиды, злости на себя и противного, слишком умного храмовника с луком. Но тут послышались приближающиеся шаги, шаги, слишком знакомые Морриган за всю ее жизнь, шаги, заслышав которые, она всегда прятала украденные в деревне сладости и фрукты за пазуху. Это была Флемет, не все еще было потеряно, мать, конечно же, спасет ее. Но вместо того, чтобы кинуться спасать свою дочь, ведьма остановилась рядом и внимательно посмотрела на лежавшее на траве тело волка. "Ну что же ты ждешь? Это же я!" - хотела воззвать к матери Морриган, но из ее пасти вырвался только жалобный вой. "Прости, девочка моя", - тихо сказала Флемет, - "но это было испытание, и ты его не прошла". Почувствовав даже сквозь шерсть холодную сталь на своем горле, Морриган хотела закричать "Нет!", но волки не умеют кричать.

***

Даже самые мудрые ведьмы не могут всего предусмотреть. Морриган знала, что даже она, со всей ее могущественной магией, независимостью и умениями, не сможет родить ребенка в одиночку. Увидев увесистый кошелек с золотом, лучший лекарь города Антивы не стал задавать лишних вопросов. Стискивая зубы до скрежета и раздирая ногтями окровавленные простыни, Морриган думала о том, как сильно Создатель ненавидит женщин, если он, конечно, вообще существует, о том, как намного проще было бы оставить Айдана или того идиота Алистера подыхать от финального удара Архидемону, о том, что если этот ребенок не оправдает ее ожиданий, она собственноручно вырвет ему сердце. Но о чем Морриган точно не думала, так это о том, что ее тело предаст ее. Ведьма всегда была в гармонии с собственным телом - по ее команде оно могло превратиться в любое другое: волчье, паучье, воронье, медвежье - в теории, не было такого зверя в Тедасе, в которого Морриган не смогла бы научиться превращаться, если бы ей это понадобилось. Но когда ребенка, по заверению лекаря абсолютно здорового и хорошенького мальчика, унесли, чтобы вымыть и запеленать, а боль внизу живота только усиливалась и кровотечение не останавливалось, Морриган поняла, что ее тело в первый и последний раз не сделало того, чего она от него ждала - вместо этого оно умирало, медленно, но верно. Использовать заклинание лечения при посторонних небезопасно, да и вряд ли бы нашлись на это силы; сбежать отсюда, прихватив с собой сына, ведьма не смогла бы по той же причине. Все, что ей оставалось, это следить за тщетными попытками лекаря спасти ее, пока жизнь вытекала из нее вместе с кровью. Не было даже энергии думать о том, как происходящее было горько и несправедливо, злиться или бороться с надвигавшейся смертью. Чувствуя, что осталось совсем немного, Морриган собрала волю в кулак и заговорила, тихо, но четко: - Ребенок должен быть доставлен королю Ферелдена Айдану Кусланду. Он щедрое вознаграждение вам даст, коль привезете ему мальчика здоровым и ухоженным. - Что вы говорите за вздор? Вы сами выйдете отсюда через пару дней с вашим сыном, - если бы Морриган могла, она покачала бы головой: лекарь был никудышным лгуном. - Послушайте, не стоит вам мне врать... - на секунду ведьма будто провалилась в забытье, но потом продолжила, уже менее четко, но все еще вполне понятно. - А коли вы ему еще и скажете... что Морриган его любила... Он вам заплатит сверху... чтоб не болтали о его интрижках. - Хорошо, - уверенно пообещал ей лекарь. - Я лично передам ребенка королю. Удовлетворенная ответом, Морриган закрыла глаза. Ее последней мыслью перед пустотой была надежда, что Айдан окажется лучшим отцом, чем мужем.

***

Морриган часто сражалась в форме зверя, но по сравнению с тем, что происходило сейчас, все предыдущие случаи язык не поворачивался назвать битвой - так, мелкая драка. Быть здоровенной летающей огнедышащей тварью и сражаться с такой же в воздухе было совершенно непривычно, крайне опасно и безумно захватывающе. Ведьма была еще немного неуклюжа на поворотах, иногда неточно целилась своим пламенем, но быстро входила во вкус. Морриган не любила гадать, а предпочитала делать, потому она даже не задумывалась о том, кто из них сильнее и у кого больше шансов победить. Дракон Корифея должен быть уничтожен. Инквизитор, конечно, не лыком шит, но даже у него не получилось бы сражаться одновременно с двумя противниками, полными сил и здоровья, и поэтому Морриган должна была сделать все возможное и невозможное в этом бою. Жаль только, что времени не хватало полюбоваться мрачным, но по-своему прекрасным видом сверху - все внимание должно быть направлено на врага. Морриган мысленно проклинала всех и вся: оба дракона были уже изрядно потрепаны, но красный лириум и связь с Корифеем делали оппонента ведьмы чуть более быстрым, чуть более выносливым, чуть более сильным - чуть более способным победить в этом затянутом бою. Но, думая об Инквизиторе и его соратниках и зная, что терять уже нечего, Морриган вновь и вновь кидалась на своего врага, издавая громкий рев. Оказалось, что драконы чувствуют боль так же, как и все остальные, несмотря на то, что с земли даже при смерти кажутся неуязвимыми и непобежденными. Сил оборонятся уже не было, раны от когтей невыносимо жег огонь, под который Морриган попадала все чаще. Варианта развития событий ведьма видела только два: она продолжит сражаться в том же духе, что и сейчас, нанося дракону Корифея мелкие повреждения, пока сама, скорее всего, не издохнет, или же сделает последнее усилие для мощной атаки, которая точно ее убьет, но значительно ослабит противника. Она не знала, что происходит внизу, жив ли еще Инквизитор, есть ли вообще смысл продолжать все это, но впервые в жизни Морриган, осторожной, таинственной, мудрой и внимательной, захотелось сделать что-то безрассудно опасное. Ей было больно оставлять Кирана, но она научила сына многому и была уверена в том, что ее отсутствие только закалит его. "Пошло оно все к Архидемону", - подумала ведьма. - "Мир справится как-нибудь и без меня", - и стремительно перешла в наступление, нацелившись когтями в брюхо своего врага. Если бы кому-то внизу пришло в голову взглянуть на небо, они бы точно залюбовались тем, как феерично, с какой-то дикой грацией и почти божественным пафосом, будто в песнях древних бардов, столкнулись два огромных дракона. "Хоть умерла красивой смертью, дура, быть может, Лелиана о тебе споет однажды", - мысленно усмехнулась Морриган, падая. Теперь у нее было хоть немного времени насладиться мрачным, но по-своему прекрасным видом, пока земля неумолимо приближалась. Четыре, три, два, од...