2427 год. Холодные камни Арнора // Незваный гость

Весть долетела в Минас-Тирит чуть более, чем за сутки. Гонцы сменяли друг друга, едва доскакал один –мчался вперед другой, днем и ночью – и так все двести с лишним лиг от моста через Харнен до столицы. Последний из вестовых прискакал в Белый Город, едва открыли ворота, своей бешеной скачкой перепугал жителей всех шести Ярусов – и тех, кто в этот час уже вышел из дому, так что прижимался к стенам, пропуская гонца, и тех, кто слышал в окно топот копыт, означавший лишь одно: случилось то, чего в Гондоре не бывало прежде. Черная весть? или добрая? Гонцу предстоял нелегкий выбор: к кому бежать? к Наместнику? к наследнику? что если в ранний час Наместник еще спит… или пропустят не сразу? Так что вестовой ворвался в кабинет Денетора. И обычный день разбился вдребезги. – Когда? – прищурясь, спросил Денетор. – Вчера утром. – Барагунда ко мне! – приказал он. – Пусть отберет дюжину лучших воинов, и чтобы до заката были здесь. Сам он пошел к Диору. До вечера много времени, они успеют спокойно подготовиться. Тем временем свежий гонец летел в Итилиен. К полудню новость знал весь Седьмой Ярус. Забегали слуги, распахнулись двери оружейных, во Втором и Третьем отряде настала небывалая суета, новый гонец помчался с письмами Туору в Пеларгир и с указаниями лордам Южного Гондора. Что ж, все, кому следует, были захвачены водоворотом изменившейся жизни, а в центре этого смерча настала тишина. – Почему ты здесь? – спросил Денетор у Боромира, когда тот пришел домой. – Разве ты не должен быть в карауле сегодня? – Должен был, – ответил младший сын. – Но Таургона срочно вызвал Наместник, а Эдрахил решил, что я могу понадобиться тебе и отпустил меня на сегодня. – Нет, – задумчиво ответил Денетор, – мне от тебя сейчас ничего не нужно. Слов о Таургоне он, казалось, не заметил. – Пей, пей, – сказал Диор, наливая «Черные иглы» в единственную стоящую на столе чашку. – Тебе скакать всю ночь, будет нелишним. А мне такое сейчас не стоит… мне бы хоть как-то уснуть сегодня. Таургон послушно отпил: сегодня этот чай был скорее приказом, чем угощением. Точно – Иглы. А он-то еще считал, что Железный Феникс клюется… да Феникс просто милая птичка по сравнению. – Мой господин, я предвижу одну сложность. Я ведь совсем не знаю Гондора. Я должен хотя бы примерно представлять себе, чем ему можно интересоваться, чем нельзя, от чего я должен насторожиться, где быть спокоен. – Наоборот, – покачал головой Наместник. – Тебе не нужно ничего знать, не отвлекайся. Тебе нужно делать то же, что ты делаешь всегда: смотреть, как он смотрит. Взгляд тайного врага и взгляд любопытствующего гостя – что может быть более несхожим? Вот о его взглядах на каждом этапе пути ты и расскажешь мне потом. В подробностях. – Да, господин мой. – Пей. Я заварю еще и дам тебе с собой. – Спасибо. – Вздумаешь угощать Барагунда и прочих, – Диор приступил к священнодействию над новой заваркой, – дело твое. Но помни: я это даю тебе, а не им. Мне нужно, чтобы твое внимание было всегда отточенным. – Я понимаю, – Таургон допил и покорно подставил чашку под новую порцию этого жидкого кошмара. – А если вдруг наши гости заинтересуются твоей любовью к хорошему чаю… – Я скажу, что трачу на него всё свое жалование. Наместник одобрительно кивнул. – Подумай вот над чем. Наш гость наверняка умен и опытен. Он может просто любопытствовать всю дорогу, а потом выхватить взглядом что-то одно. Не пропусти это. Таургон отпил новой заварки. Она помягче, или он притерпелся? – Я думаю о другом, господин мой. Во главе едет Барагунд, а опасаться харадцам стоит меня. Что, если они поступили ровно так же? Так что я понаблюдаю и за его свитой тоже. – Что я в тебе люблю, – ласково улыбнулся Диор, – это то, как ты быстро учишься. Допивай и отдохни перед дорогой. Пара часов у тебя еще есть. По приказу Наместники ворота Минас-Тирита были отперты в полночь. Небольшой отряд с Барагундом во главе поскакал по дороге, ведущей на юг. Когда будет жарко, их ждет привал, смена коней и недолгий сон, а к вечеру они должны быть в Пеларгире. Туор предупрежден, переправа им готова. Если Андуин позволит, они переправятся немедленно, не дожидаясь света. Пока они мчатся навстречу, им лучше ехать ночами, а отдыхать в самое жаркое время. Если не случится ничего непредвиденного, на четвертый день они должны встретить харадских гостей. Вот тогда и отдохнут. А Барагунд отправит письмо в столицу, чтобы там не слишком волновались. – Отец, мы всегда говорили «незваный гость хуже харадца», – Боромир сам не понимал, всерьез он или шутит; на самом деле, он пытался унять волнение. – А теперь что же, нам стоит говорить «незваный гость лучше харадца»? – Осторожнее с такими остротами, – строго ответил Денетор. – А говорить следует так, чтобы было как можно больше слов с хорошим значением. Поэтому правильнее всего: «незваный гость не лучше харадца». Во-первых, это не оскорбление. А во-вторых, пока поймут, что же ты хотел сказать, забудут, что сказали сами. Минас-Тирит замер в ожидании новостей. Только на привале Барагунд обнаружил, что в отряде Таургон. Но у сына Денетора хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть старому другу: хорошо, что ты тут, остальное не сейчас. Местом привала была усадьба какого-то лорда, его имени Таургон не запомнил. Их ждали, коней у них забрали слуги, помогли снять парадные доспехи, отвели в зал, спешно превращенный в общую спальню. Когда все встали, Таургон настоял, чтобы Барагунд и итилиенцы выпили «Железного Феникса»: северянин опустошил свою сокровищницу прежних подарков Диора, набралось немало. Так что он с чистой совестью поил их собственным запасом и досадовал, что не удалось сделать этого в столице. Ладно – Стражи, их всего лишь сорвали проскакать ночь, а итилиенцы?! Примчаться с левого берега, потом вместо отдыха – переодеться в парадное и сменить коней, и – вперед. Понятно, что всё это необходимо, понятно, что Денетор терпеть не может чай, но напоить всё-таки было нужно. «Феникс» был заварен так слабо, что Диор бы ужаснулся, возмутился и навеки отказал бы святотатцу в угощении. Но дело было не в бережливости (хотя впереди неизвестно что и лишнюю крупинку тратить нельзя), а в том, Барагунд к чаю непривычен, а остальные пьют наверняка впервые в жизни. Солнце медленно шло к закату, когда они выехали – и, наконец, смогли рассмотреть собственный отряд. Дюжина гвардейцев – с гербом Элендила, дюжина итилиенцев – с Белым Древом. Стражи без знамени вовсе, зато итилиенцы с двумя сразу: черным с Древом – знаменем Гондора, и гладким белым – стягом Наместника. Из Первого отряда – только он, что понятно: это хоть и почетная, но охрана, в нее мальчишек не отправят. Да и потом: неизвестно, кто по знатности их гость; окажись он не слишком родовит – оскорбится или сам гвардеец, или его отец, или оба. В общем, скачем. Белые Горы остались далеко позади, по правую руку лежали долины Лоссарнаха, хоть суровые, но прекрасные, слева блестели на солнце воды могучего Андуина, отряд горделиво скакал по тракту, камень заново вымощенной дороги откликался копытам их коней, все встречные замирали и кланялись не столько от почтения, сколько от восторга. Смена коней – благородных животных надо беречь, а люди – люди выдержат. Двужильные. Короткий отдых – и вперед. В сумерках темным силуэтом перед ними предстал древнейший город Гондора – Пеларгир. Вот уж где хотелось бродить и бродить! высматривая то, что сохранилось от Второй эпохи. Но всё, что им позволительно, – это перевести коней с рыси на шаг. Остается надеяться, что харадский гость захочет осмотреть город… и перепадет самому. К причалам. Лорд Туор должен ждать их там. Там он и был. И уже перекинуты сходни с борта небольшой галеры. Говорить некогда и не о чем – кони, героически мчавшиеся, отданы в заботливые руки и исчезли в темноте, на галере ждут слуги, наверняка всё приготовлено. В гавани светло от факелов: жителям Пеларгира не спится в эту ночь. Высыпали посмотреть на младшего наследника и его отряд. Крики «Удачи!», «Легкой дороги!» Отряд, кивая на приветствия, поднимается на борт. Раздаются команды капитана, в трюме галеры начинает бить барабан. Галера разворачивается – медленно и неуклюже, но потом становится поперек и даже под углом к течению, барабан убыстряет темп, и махина, нелепая у причала, превращается в мощного и дерзкого морского зверя, бросающего вызов самому Андуину Воинам приготовлены еда и питье, но не хочется, не хочется. Снять шлем с подшлемником, протереть влажной тряпкой лицо, подставить волосы речному ветру. Вот тебе и довелось поплавать по Андуину – спустя почти двадцать лет жизни на его берегу. Пусть это не столько «по», сколько – поперек. Ночь. Огни на том берегу. С галеры подают сигналы. Огней у восточного причала прибавляется. Швартование кажется бесконечно долгим, хотя разумом понимаешь, что капитан и команда более чем опытны, так что всё делается так быстро, как возможно. У самого причала им держат свежих коней. Пока швартуемся – можно полюбоваться. Красавцы. Ну, от вас этой ночью понадобится всё, на что вы способны. Коротко поблагодарить – и вперед. Дневной привал – у моста через Порос. И новые кони там же. Это на противоположной границе Южного Итилиена. В темноте дорогу скорее слышно, чем видно. Судя по радостному цокоту, и ее тоже мостили недавно. Над мордорскими горами на горизонте небо рыжеет, алеет. И всё сильнее и гуще становится густой дух трав и пьянящий запах смолистой хвои. И понимаешь, почему каждый приехавший в Итилиен влюбляется в этот край раз и навсегда. Это лучше чувствуешь сейчас, когда деревья еще стоят только черными массами, когда красота этого края еще не видна, потому что прекрасных земель в Гондоре много, но нигде нет этого запаха – дурманяще-безмятежного. День был богат на промелькнувшие красоты, и не стоит пытаться разглядеть Итилиен. Этой землей надо просто дышать. У моста их ждали шатры и слуги. Повод – в руки конюхов, себя – в руки слуг, кусок чего-то в зубы – и рухнуть спать. А вечерний завтрак начать с родного и любимого Феникса. Всем. И жизнь становится терпимой… нет, пожалуй, даже прекрасной. Мост через Порос. Здравствуй, Южный Гондор, странная земля. Здесь, южнее дельты Андуина, жизнь зависит от источников, ручейков, речушек – крохотных, не нанесенных ни на одну карту. Но узнать, есть вода или нет, более чем просто. Есть – зелеными рядами стоят виноградники, тутовники и платаны раскидывают широкие кроны. Нет – сплетает немыслимые узоры можжевельник, куст состязается с кустом в искусстве превращения в зверя, человека, монстра. Запах пронзительный: он и мертвого поднимет, а живого… живому тут и Феникс не нужен, этот запах можно пить, есть, нарезать ломтями. Ночь. Благодатная прохлада. И звезды – бешено яркие, безумно бесчисленные. Конский скок кажется грохотом, и небо эхом отзывается вашей бешеной скачке. Рассвет. Оливковые рощи, ущелье с соснами в длиннющих изумрудных иглах, деревушка с виноградниками вдалеке… невероятно жарко. Одежда под доспехом уже мокрая насквозь, выжимать впору, пот заливает глаза, до шлема уже, наверное, голой рукой нельзя дотрагиваться – ожог будет. Ты считал, что привычен стоять в черном на любом солнцепеке… это ты к блаженству Седьмого яруса привык, там всегда прохладнее, чем внизу, там всегда ветер… хватило бы сил лошадям, они ведь тоже непривычны к такому пеклу… или привычны? они же здешние, а летом здесь сковородка та еще, яйца можно печь… Деревья. Густые. Это значит – вода. Шатры… привал. Лечь, умереть, и чтобы никто тебя не трогал… – Послушай, Барагунд, – Таургон вылил себе на голову несколько шлемов воды и слегка ожил, – а сколько времени надо нашим лошадям, чтобы отдохнуть? – Да часа три. Думаешь ехать дальше? – Ты понимаешь: приедем сегодня, пусть никакие, но… это будет на пятый день после того, как наш гость пересек Харнен. Или отдохнувшие – но на шестой. Ты бы на его месте как воспринял? – Днем раньше лучше, ты прав. А выдержите? Вы, Стражи… – Слабые и изнеженные, это я уже понял, – в голосе Таургона не было иронии. – Но упрямые и злые. И добавил: – Так что нечего всяким там итилиенцам перед нами зазнаваться. Барагунд кивнул: раз язвит, значит, всё в порядке. – Значит, через три часа выходим. Кто хочет, пусть поспит, разбудим. Сам точно спать не хочешь? – Точнее некуда, – выдохнул северянин. – Ни есть, ни спать. Посижу в теньке, водичкой поумываюсь. Больше мне сейчас ничего от жизни не надо… Барагунд переговорил с лордом, присланным обустроить этот лагерь на пути гостя, и получалось, что совет Таургона более чем верен. К закату они как раз и приедут к харадцам. А завтра уже вместе будут отдыхать в этих же шатрах. Часть гондорцев спала вповалку, часть сползлась к роднику, периодически плеща водой себе в лицо и поливая голову. Как ни странно, итилиенцы там тоже были. Видимо, недожаренные в свое время. Одному Барагунду было нипочем. Хотя понятно: первое настоящее поручение отца. Первое дело будущего Наместника Гондора. Сердце ходуном ходит, что ему жара? – Вста-али! – он скомандовал так, что спящие вскочили раньше, чем проснулись, а у воды не осталось никого, кроме удивленной жабы. – Харадцы нас не ждут! Так покажем им, насколько Гондор может быть быстр! И вынослив, орки нас раздери! Ругается вполне по-взрослому, вырос. Да, за таким пойдут в седьмое пекло. …интересно, а вот это пекло по счету какое? Это для тебя оно первое, а вообще? Все наспех зачерпывали воду шлемами, выливали на себя – пусть жара уже слабее, а лишним не будет. Вороненая кольчуга выдерживает зимние дожди, что ей мокрый поддоспешник… Сели на коней, гордо расправили плечи – и отряд широкой рысью поскакал на юг. Харадский лагерь жил обычной вечерней жизнью: горели костры, по воздуху плыл аромат мяса и специй (эти северяне оказались расторопнее и учтивее, чем ожидали: пригнали сколько-то овец, привезли хлеба и свежих фруктов), погонщики в ожидании ужина тренькали на зурнах в окружении своих животных, сиятельнейший амирон изволил вернуться с охоты на здешних диких коз, которой развлекался после полудня, танцовщицы, смахнув дорожную пыль, проникавшую даже сквозь плотные занавеси паланкинов, заново подвели глаза и умастили тело, ожидая господина, – словом, караванный вечер, каких двенадцать на дюжину. Не считая того, что здесь, на севере, дни прохладнее, а ночи теплее. Но? чудится странный гул с севера? Нет, показалось. Или? Что это может быть? внезапный ветер? буря? бывает здесь такое? но небо ясное, солнце заходит спокойно… Кто-то первым приложил ухо к земле – она дрожала от слаженного скока конницы. Это не просто всадники, это отряд. Кому-то в Гондоре не понравился гость из Харада, и чужак должен сгинуть в этих пустынных землях? Что ж, прежде всего у них есть заложник. А если жизнь посланца лорда Инглора ничего не значит для того, кто отправил отряд, то в лагере найдутся не только погонщики и танцовщицы. – Да простит амирон своего недостойного слугу, но к нам приближается… Фахд мин Фахд Алджабале скинул оба кафтана раньше, чем командир его охраны договорил. Зажурчала тонкими звеньями кольчуга, облегая тело. Несколько быстрых движений – и оба кафтана вернулись на место. Если скачут друзья – они ничего не заподозрят. Если враги – тем, кто уцелеет, навсегда запомнится этот вечер. Он вышел из шатра. Какой красивый сегодня закат. Огненное небо и огненные отсветы на земле – словно алое знамя Арду Марифе. Что ж, он знал, что рискует, отправляясь к северянам. У их младшего правителя, о котором столько сладких речей говорят купцы, не может не быть множества могущественных врагов. Что бы он сам сделал на месте такого врага? разумеется, уничтожил бы гостя. Вина ляжет на обоих правителей северян, старого и молодого. Вспыхнет война. Не хочется умирать. Не потому, что волнует вино и желанны женские бедра. Потому, что Земле Мудрости нужен мир с шамали. И как нелепо будет стать причиной войны тому, кто хотел упрочить мир. Нет. Он умрет не сегодня. Не сегодня. По алой от заката земле скакал отряд. Слишком малый, чтобы быть угрозой. Амирон Фахд легким жестом отослал слугу, державшего его шлем. Красивый, мощный галоп. По их великолепной дороге. Неудивительно, что от двух дюжин грохоту как от двух сотен по обычной земле. Ближе. Уже можно рассмотреть. Несмотря на зной, все до одного в черном. Черное на алом. Цвета твоего знамени. Это знак. Барагунд сам не помнил, как перевел отряд с рыси на галоп. От волнения? или от нетерпения? от того и другого разом? Они явятся на закате, как истинно сыны Запада. Как нуменорцы являлись в силе мудрости к младшим народам. Он потомок Анариона, пусть и из младшей ветви, но потомок, – и Анар пламенем выстилает ему путь. Вдалеке уже виден харадский лагерь, непривычные островерхие шатры. И плотная толпа – через сколько дней они ждали посланцев Наместника? через десять? через две недели? в Пеларгире? Вскинуть руку, приказывая замедлить скок коней. Расстояния как раз хватит, чтобы успеть перейти на рысь и потом на шаг. Иначе придется кружить, а это невежливо – кому нравится, когда вокруг тебя носятся боевые кони? «У тебя не будет второго случая произвести первое впечатление», – учил отец. Он произвел его. Харадцы сейчас видят не отряд из ничтожных двух дюжин. Они видят Гондор. И Дом Мардила. Но он произвел впечатление не только на Харад. Когда отец узнает, что он добрался на день раньше… он ничего не скажет. Он не похвалит. Хвалят за что-то особенное. Когда всё так, как и должно быть, говорить не о чем. Просто ты доказал сегодня, что у Дома Мардила есть следующий наследник. Совсем близко. Переходим на шаг. Последние лучи заката на броне харадцев: сейчас тоже почетный караул, а не охрана. А впереди он – в алом с золотом. И без доспеха – доверяет и не боится. Тонкий, как девушка. Гибкий. Настороженный, как барс перед прыжком. Очень молод, у тебя первый из сыновей старше. Два знамени. Одно с их Деревом, а второе? розовое? нет, это закат его красит, оно белое. Родовое? столько лет прошло, а мы даже их знамен не знаем. Сын их младшего правителя, вероятно. Охотился где-то недалеко? в доспехах и при знаменах? нет-т. Так он прямо из столицы? это же замечательно. Рассказать в блистательном Хуммал Имэне, что отряд из их столицы встречает тебя на пятый день – число желающих воевать с шамали сразу сократится втрое. А если умолчать о численности этого отряда – то и впятеро. Одни алссуд и останутся. Спешивается. Бросает поводья… а у этого, ехавшего между знамен, другой герб, там еще звезды и корона. Как мало мы знаем о них. Толмача! – Я, Барагунд, сын Денетора, приветствую тебя от имени Наместника Гондора! – Я, Фахд из Фахд Алджабале, благодарю и рад нашей встрече. Ваша стремительность – слава вам и честь для меня. – Я буду рад показать высокому гостю Гондора мою страну. Харадец улыбнулся и сказал: – Но прежде я буду рад видеть моего учтивого хозяина гостем в моем шатре. Было заполночь. Наконец выдохнул лорд Дамрод, который никак не ожидал, что ему придется встречать и размещать отряд Барагунда: у него не было для этого ни лишних шатров, ни должного запаса еды, ни, главное, нужного числа конюхов. Но, к счастью, столичные воины, несмотря на все свои гербы, оказались непривередливы, с признательностью съели блюдо под названием «еда», набились десятком в шатер для пятерых, так что основной заботой людей Дамрода оказались кони. Но это уже проще. Таургону не спалось. Возбуждение этого дня встряхнуло жестче стаи Фениксов и не отпускало до сих пор. Надо было у Наместника не «Иглы» брать, а ламедонскую лаванду, чтобы колыбельную спела. Но кто ж знал… Доспехов до сих пор он не снял: несмотря на пронзительно-ясное сознание, тело не желало шевелиться. Что ж, кому-кому, а ему спать в кольчуге привычно. Уснуть бы, вот задача… Ладно, сидим, любуемся звездами. Отдыхаем. Или что-то не так? И не отпускает не возбуждение, а чувство опасности? С какой стати? Примчались на полдня раньше, слава нам; харадец – сама учтивость, Барагунд у него поест, отдохнет и расслабится, а если и заснет прямо там, так и то не беда, видно же, что этот Фахр, или как его зовут, злого не замышляет… сейчас, по крайней мере. Ничего дурного с сыном Денетора в его шатре не случится. Что он, сидит и сторожит младшего наследника? Глупости. Если уж он подался в телохранители, то должен отличать подлинную опасность от мнимой. Смотри на звезды и думай о пользе сна. …а в шатре харадца не спят. Музыка. Не слишком громкая, странная, как всё у них. Это не настороженность, это упрямство. Но – сна ни одном глазу. Ладно, будем ждать: или там станет тихо, или Барагунд выйдет. Сын Денетора откинул полог, пошел прочь. И арнорец сразу понял: чутье не подвело, он ждал не зря. Окликнул друга. – Ты почему не спишь? – тот подошел. – Тебя сторожу. – У меня всё в порядке, – резко ответил Барагунд. – За-аметно, – кивнул Таургон. – Аж десять раз. Это было не предложение рассказать, а самый что ни на есть приказ. Юноша не стал спорить, только сказал: – Пойдем к воде? умыться хочется. Северянин пожал плечами. Ручей был обихожен: вода стекала в специально сделанный бассейн, довольно большой, выложенный камнем. Барагунд долго плескал себе в лицо. Жару он переносил куда легче. Словно отмыться хотел. Таургон ждал, безмолвно требуя рассказа. – Я не знаю, как о таком говорить, – сказал сын Денетора. – Не было ничего, но так мерзко… – Ну, что-то всё-таки было, – возразил северянин, вспоминая тон Диора. – В том и дело, что ничего! Ужинали, говорили… а потом выскочили эти… плясуньи. Они только танцевали, понимаешь? но иногда совсем рядом, а тело у нее такое мягкое, и пахнет оно еще… я не знаю такого запаха, он нравится, понимаешь, он безумно нравится, и это самая большая мерзость, какую я в жизни знал! Таургон кивнул. Нет, он ничего раньше не слышал об этих запахах, но что творится с Барагундом примерно понимал. Сколько детей было у Денетора в двадцать восемь? Один? или уже двое? – И хуже всего то… – юноша сжимал кулаки в гневе. – Что тебе ее хочется, – произнес Таургон безжалостным тоном врача. – Ее или их, всех сразу. Ты вполне понимаешь, чего и как ты хочешь. От их запахов – понимаешь в подробностях. – Я не хочу..! – Наберись смелости не лгать себе. Хочешь освободиться от этого? – Да! – Тогда скажи себе правду. – Ну… да. Я не хочу… не хочу знать, что я в глубине души – вот такой! Я думал, я свободен от этого, я считал, что мои чувства мне подвластны, а оказалось..! – Они тебе подвластны, – спокойно сказал Таургон. – Только сделай одну вещь. Барагунд резко обернулся к нему. – Представь себе, – невозмутимо говорил арнорец, – что ты осуществил свои желания. Полностью. Но… совсем полностью. Не только наслаждение с этой танцовщицей (или им всеми разом), но и то, что будет потом. Переживи свои чувства так ярко, как только сможешь. То, что будет наутро. Какими глазами будет смотреть на тебя харадец. О чем будут молчать твои воины, когда ты одолжишь этих девушек и раз, и другой… харадец приедет и уедет, а они будут молчать всю жизнь. Подумай, что будет в Минас-Тирите. И… – вдруг догадался Таургон по напряженному молчанию друга, – как ты всю жизнь будешь скрывать это от нее. Он отошел на несколько шагов. Вот пусть представит, переживет и успокоится. …ночь. Журчит ручей. Всё хорошо. Вот теперь, когда стало понятно, что тебя свербило, теперь – всё хорошо. На закате не успел разглядеть, каких животных они взяли везти грузы. А вдруг есть мумаки? живые… они синие, как у Диора на шкатулке, или всё-таки синих зверей не бывает? Учил квэнья – про этого зверя андамунду, наставник тебе еще говорил, что, раз в названии только длинный нос, то значит, эльфов не удивил огромный рост… и что-то дальше о древнейшей жизни – а ты злился, что должен читать про эту носатую гору, когда идет война… а потом хотел спросить Хэлгона, видел ли он в Валиноре этого носача, а потом про всё это забыл. А завтра, возможно, и увидишь. Синий он? или не синий? Барагунд идет. – Спасибо, – сказал сын Денетора. Набрался смелости и спросил: – А у тебя тоже было… так? Таургон пожал плечами. Потом сказал: – Больше на другие глупости тянуло. Но меня очень рано научили: прежде чем совершать неправильный поступок – подумай, что будет потом. Неправильные иногда тоже нужны, но делать их надо по-умному. Он улыбнулся. – Давай о тебе. Рассказывай. Барагунд изобразил непонимание. – Ты мой должник, рассказывай, – велел северянин. – Кто она? – Да нечего рассказывать. Мы с ней и не говорили еще. – Кто. – Ну Лалайт. – Барагунд смотрел в сторону. Изволил пояснить: – Дочь лорда Дагнира. Таургон молчал. Требовательно и настойчиво. – Для нее Итилиен дом, родина. Что я ей предложу? Минас-Тирит? Когда-нибудь, а до того? Куда меня отправит отец? – А он отправит? – Не знаю, – вздохнул молодой командир. – Пока как будто бы нет… Мне нужно с ним сначала переговорить. Если я смогу остаться в Итилиене… в общем, еще надолго – это одно дело. А если он меня ушлет, скажем, сюда или наоборот, к Изену – это другое. Северянин молчал, но так, что хотелось говорить дальше. – Зато… знаешь, я никому не говорил, но я и про Лалайт никому… а тебе можно. Я уже решил, как назову старшего. – И? – Хадором. – Хорошее имя. – Ты не понимаешь. Был Наместник Барахир сын Хадора. И будет Наместник Хадор сын Барагунда. Таургон медленно кивнул. Мыслит масштабом летописей, и это правильно. И Денетору будет приятна такая вот память о его деде. Барагунд, уходя мечтами в будущее, словно светился. – Я почти уверен: если я скажу, что ей со мной десятилетиями ездить по Гондору, никакое место не дом, пока домом не станет Башня Наместников, она согласится. Просто я должен знать заранее и сказать четко. – Разумно, – отвечал Таургон. – И достойно. Уверен, что она согласится оставить родной край. Везет некоторым.