Северный король

В воздухе стоял сильный запах крови с привкусом меди и железа. В реке лежали сотни трупов; и те, кто не был одет в тяжёлую броню, — всплывали; остальные же — тонули. Хоть Киван сам и не участвовал в сражении, однако его захлёстывало волнение, будто он был в самой гуще битвы. Они уже совершили несколько волн атак; каждую из них люди Талли, которых было вдвое меньше, отбили. Тех, кто всё ещё мог держать в руках оружие, перегруппировывали и отправляли обратно — в «сердце» сражения. «Нет, это не битва. Это скорее бойня. Бойня, в которой мы — мясо, а Талли — мясники. Но разве должен лев опасаться рыбы? — Киван всё ещё смотрел на битву с горечью во взгляде. — У наших людей боевой дух падает с каждой отражённой атакой. Может быть, если они увидят меня или Тайвина во главе, они наконец воспрянут духом и пробьют брешь в обороне «форели»? Нет, опять же нет. Даже если они и достаточно воодушевятся для этого, то я или Тайвин — в зависимости от того, кто поведёт людей, — сляжем в бою и потонем в этой чёртовой реке. Мы уже не так молоды, как во времена Рейнов, чтобы лично участвовать в сражениях, — теперь это дело молодых и горячих людей, как Джейме. Но какой толк от твоей способности владения мечом и бурлящей крови, если семнадцатилетний мальчишка разбил твоё войско, а самого тебя взял в плен?» Киван, устав наблюдать за бессмысленными атаками, направился обратно к Тайвину. Он ехал на чёрном боевом коне. При каждом движении копыт местами позолоченная броня, стальные части которой были перекрашены в красный цвет, издавала тихий — на фоне битвы — звук. Даже когда он отъехал на приличное расстояние, его уши улавливали свист стрел, заглушаемый лязгом стали от мечей и ржанием лошадей. Тайвин восседал на рыжем боевом скакуне, который был защищён кольчугой. Сам же он сильно выделялся на фоне людей, что находились вокруг него. Высокий мужчина — в гораздо более дорогих и красивых, но менее практичных доспехах, чем у Кивана, — сидел на коне, гордо и прямо держа свою спину. Как только люди вокруг него увидели Кивана — они сразу же расступились, зная, что человека — ближе Кивана — к Тайвину нет. «Он всегда делился со мной мыслями и выслушивал мои советы — и ни с кем он не был так близок, как со мной, даже со своими детьми. Не считая... Джоанны». Тайвин, заметив Кивана, повернул ненадолго в его сторону голову, после же опять вернул свой взор на битву. «Его бакенбарды всё белее и белее. Когда мы выезжали из Утёса Кастерли, они мне не казались такими белыми. Возможно, это от войны — или же моя память подводит меня». После того, как Киван подъехал ближе, Тайвин заговорил: — Если всё и дальше будет так продолжаться, то скоро Талли будут вдвое превосходить нас, а не мы их. — На лице Тайвина не были заметны эмоции — но Киван знал, что он их испытывал. — Да. Талли хорошо подготовились к битве. В мелководье — и других невидных глазу местах — они наверняка установили колючки и выкопали волчьи ямы. — Заметив, что Тайвин не ответил, Киван продолжил: — Наши атаки они с лёгкостью отбивают; они пускают по нашим людям стрелы и болты из лесов, куда наши стрелы и болты не достают. И даже если нам удастся пробить брешь в обороне — её быстро закроют резервные отряды Талли до того, как наши люди успеют прийти к своим на подмогу. Киван заметил, как всадник — одетый в цвета Ланнистеров — на чёрном и, вероятно, боевом коне проскакал, оставив за собой несколько трупов людей Талли. В это же время в него тщетно пускали стрелы и болты. Его защищали броня и толстый дубовой щит — красного цвета. «Хороший воин: большой, крепкий и резвый — но долго он не протянет, — произнёс он про себя. — Спустя миг конь всадника — вероятно, отступившись о труп или яму — повалился набок. — Вот и его конец: его задняя часть не прикрыта бронёй — и наверняка ему туда пустят пару стрел до того, как он встанет». К удивлению Кивана, так не произошло. Воин в цветах Ланнистеров встал на колени, прикрывшись щитом, однако другие люди Ланнистеров стали отступать и задавили того солдата. «Вот что значит война: убить нескольких вражеских воинов в битве, после же упасть — но, встав, умереть не от вражеской стрелы или меча, а от ног своих же товарищей». Всё это время молчавший Тайвин наконец заговорил: — Я послал Гору с его пятьюстами всадниками, чтобы они пробили левый фланг Талли, — но, похоже, он не достиг успеха. «Вот чей был этот всадник», — подумал Киван. — Собери людей и направь их обратно в лагерь, — сказал Тайвин, смотря на Кивана. «Он решил отступить после всех попыток? Нет, он наверняка лишь перегруппируется». Киван кивнул в ответ. — Скоро уже стемнеет, а наши люди и так с трудом видят людей Талли в лесах. С зарёй мы вернемся обратно и атакуем их. — Тайвин повернул своего коня и направился в сторону лагеря. За ним последовала вся его охрана. Киван же дал знак своим людям, чтобы они исполнили приказ. Люди Ланнистеров потихоньку начали отступать — но некоторые безумцы всё ещё шли в бой и гибли. Один из людей Кивана спросил у него: — Сир, что нам делать с трупами в реке? — Киван не видел лица спросившего солдата, так как оно было закрыто шлемом. — Если вы видите, что это не совсем уж и труп, а лишь раненый человек, — берите его вместе с собой в лагерь. А трупы оставьте: у нас нет ни времени, ни людей, чтобы о них позаботиться. Будем надеяться, что к утру река смоет их. Киван вместе со своей охраной поскакал в лагерь. Так как он был на коне и возвышался над остальными, то видел сотни и сотни раненых. У кого-то не было руки или ноги; у некоторых — располосовано брюхо. Однако — по непонятным Кивану причинам — они были живы. Из большинства просто торчали стрелы и болты — те, что сдержала броня, и те, что нет. По прибытии в лагерь Кивану доложили, сколько людей погибло и сколько было ранено. Погибли около тысячи человек — точное количество жертв сосчитать было невозможно. А тяжело ранено были около двух тысяч; остальные отделались мелкими царапинами. Молчаливые сёстры выносили трупы людей, которые умерли от ран уже после того, как попали в лагерь. Лекари всяческих мастей помогали остальным раненым. Его слух улавливал огромное количество криков пострадавших. Некоторые кричали от боли из-за отпиливания конечностей. Они по своей дурости высунули кляп изо рта. «Макового молока нет, да и откуда ему взяться? Сейчас идёт война — и даже такой дом, как наш, не может его закупить в достаточных количествах, чтобы унять их боль», — мысленно сказал Киван. Уже стемнело — и немного похолодало; после же пошёл сильный дождь. Вся земля превратилась в грязевую ванну, в которой тонули сапоги. Киван уже определил боеспособных людей по новым отрядам. А раненых оставил в шатрах — на попечение лекарей. Киван вышел из палатки с ранеными, вдохнул полной грудью, а после выдохнул. «Наверняка дождь долго не продлится». Киван отправился в свой шатёр, когда его окликнул один оруженосец. Киван дал знак своим людям, чтобы они позволили оруженосцу подойти ближе. Оруженосец заговорил: — Сир, я от лорда Тайвина. Он сказал, чтобы вы незамедлительно прибыли к нему: необходимо обсудить стратегию. — Киван при свете факелов заметил на лице оруженосца небольшой пушок и понял, что ему лет так пятнадцать. — Передай ему, что я скоро прибуду. — После того, как оруженосец ушёл прочь, Киван тяжело выдохнул. — Судя по всему, неприятные вести. Киван направился к шатру Тайвина. Лагерь к вечеру немного успокоился: хотя бы не было так сильно слышно тех криков. Тяжёлые сапоги Кивана — от веса всё ещё не снятой им брони — тонули в грязи. Шатёр Тайвина находился на расстоянии двух сот ярдов от Кивана. По дороге он заметил, как легкомысленные рыцари вели в свои шатры разного рода шлюх. «Они думают, что завтра уже будут мертвы, а сегодня наплодят немало бастардов». Некоторые же рассказывали байки вокруг костров, употребляя вино и эль. В шатре находился лишь сам Тайвин. Когда Киван вошёл, Тайвин смотрел в сторону жаровни, стоя спиной ко входу. Тайвин уже снял с себя всю броню и был в дорогой чёрной кожаной накидке. Услышав громоздкие шаги Кивана, он повернулся к нему и указал рукой на место, где тому можно расположиться. После того, как Киван сел, Тайвин тоже направился к своему стулу. Стол был сделан из дорогого дерева, покрашенного в чёрный цвет. Чья эта древесина — он не узнал. На столе лежало письмо со вскрытой печатью. — Что это? — спросил Киван. — Письмо от моих людей в Штормовых Землях. Прочитай его. Киван, протянувшись к письму правой рукой, взял его и начал читать:

«Доклад от 299 года из Штормового Предела.

      После того, как Ренли Баратеон был убит и к его брату, Станнису Баратеону, переметнулись бывшие знаменосцы Ренли, — Станнис продолжил осаду Штормового Предела.       Однако вследствие того, что кастелян замка по имени Кортни Пенроз умер загадочной смертью, следующий по старшинству в замке открыл ворота и сдал замок Станнису.       Через несколько дней Станнис Баратеон намеревается отправиться в Драконий Камень вместе со своим войском, в котором около двадцати шести тысяч человек. Дальнейшие его планы неизвестны». Киван, закончив читать письмо, положил его обратно на стол, после чего Тайвин взял его в руки. — Всего лишь двадцать шесть тысяч? Я думал, куда больше людей к нему переметнётся. — Тайвин с письмом в руках встал и кинул его в жаровню. — Тиреллы, собрав своих людей, отправились обратно в Хайгарден.  «Хоть какая-то хорошая новость», — мысленно добавил Киван. — От имени короля Мизинец направился к Тиреллам, чтобы попытаться заключить союз. Но сейчас нам надо думать не о Тиреллах, а о Станнисе. Он вместе со своей армией и флотом отправился в Драконий Камень — и дело времени, когда он отправится штурмовать Королевскую Гавань. — Тайвин вновь сел. — Я знал, что Станнис не отправится в Королевскую Гавань, не забрав себе Штормовой Предел. И что если он осуществит немедленный штурм, то понесёт тяжёлые потери — в худшем случае осадит замок. Но смерть этого Пенроза изменила мои планы. — Пока этот доклад прибыл к нам... прошло уже больше недели — значит, Станнис уже в пути в Драконий Камень. И в течение двух-трёх недель он пойдёт на Королевскую Гавань. Означает ли это, что ты тоже хочешь отправиться в Королевскую Гавань? — Да, — ответил Тайвин сухо, при этом смотря Кивану прямо в глаза. — В городе около четырёх или пяти тысяч золотых плащей. Они долго не выстоят против флота и армии Станниса — вооружённого катапультами и скорпионами. А в Речных землях нам делать нечего. Эдмар Талли слишком хорошо укрепил Каменную Мельницу. Даже в случае, если мы прорвёмся, мы понесём тяжёлые потери. Кстати, о потерях: сколько людей погибло и сколько тяжело ранено? Киван, задумавшись, отвёл взгляд в сторону, а потом ответил: — Погибло тысяча двести человек, тяжело ранены были больше двух тысяч. — Тайвин всё с таким же серьёзным лицом смотрел на Кивана. Он, сцепив пальцы в замок, добавил: — Так дело не может продолжаться дальше. Завтра атаки на Талли не будет — мы свернём лагерь и с первыми лучами солнца отправимся в Королевскую Гавань. — Я согласен с тобой. Что по поводу сына лорда Бракса, который направился с разведкой к Риверрану? — Никто из его людей не вернулся. Вероятно, на них устроили засаду и многих перебили — остальных же взяли в плен. «В чём вообще был смысл этой разведки?» — спросил Киван у самого себя. — Мне ещё доложили по поводу твоих сыновей, — сказал Тайвин. — Мартин и Виллем? Что с ними? — поинтересовался Киван; в его голосе слышались беспокойство и волнение. — После того, как Робб Старк победил при Окроссе, он взял многих людей в плен, в том числе и твоих младших сыновей. — Тайвин говорил с холодной учтивостью. — Не беспокойся о них. Робб Старк не тронет мальчишек-оруженосцев Ланнистеров. И скоро мы с помощью обмена получим их обратно. Тайвин наблюдал за реакцией Кивана. Киван, тяжело вздохнув, откинулся на спинку стула, издав при этом лязг доспехами. Он думал о своих сыновьях и о их будущем. Тайвин после некоторой паузы добавил: — Тебе тяжело — и ты волнуешься о своих детях. Но ты сейчас должен вернуть свой разум в другое русло: скоро тут соберутся люди. Мы проведём совет, на котором огласим наше решение об отступлении. И об отбытии в Королевскую Гавань. Пусть Талли радуются своей небольшой победе. «Тайвин всегда думает лишь о благе дома, нежели о благе своих отпрысков, и хочет от меня того же», — решил Киван.