Северный король

Лишь малая горсть кораблей вернулась на Драконий Камень после поражения Станниса Баратеона на Черноводной. Мелисандра видела всё это в пламени. Она видела это, но она не смогла различить, где неизменное будущее, а где лишь предостережение. Двести кораблей, до краёв нагруженные воинами в стали, которые верили в Станниса, верили в бога, чьё учение она принесла, отплыли с острова. Сейчас их больше нет. Мелисандра сидела в своей опочивальне, когда её оповестили о поражении Станниса на Черноводной. Комната казалась мрачной и тёмной, несмотря на то, что в каждом углу была либо жаровня, либо находились факелы, горящие алым пламенем. Ни один мускул на её лице не дрогнул, когда в дверь с грохотом ворвался Акселл Флорент, одетый в кольчугу, варёную кожу и в стальные ботинки с заострённым краем. Она поначалу даже не обернулась в его сторону, так как разглядывала пламя, что несло тепло и ясность, пытаясь понять, что же делать дальше. Фигуры, золотые и алые, плясали, сменялись, переходили одна в другую — диковинные, страшные, соблазнительные. После недолгих речей Акселля Флорента она наконец-то повернула голову в сторону входа, где он стоял. Пламя передало ей знание того, что надо делать дальше. Невдалеке, с левой стороны от входа, её взгляд уловил разные яды, целебные травы и порошки, стоявшие на полках. Порошки, которыми она удивляла людей, вызывая зелёное, голубое и белое пламя. Впрочем, люди не догадывались о том, что она их использовала, показывая разноцветные огни. Возможно, они ей скоро понадобятся вновь. Её повели по более мрачным и серым гранитным коридорам, в составе которых нередко проскакивало драконье стекло; по тем коридорам, где совсем недавно расхаживали Драконьи владыки, прежде чем высадиться в Вестерос. Тяжёлые шаги Флорента эхом отзывались от толстых стен. В такт его ног побрякивали звенья кольчуги. По пути она чувствовала на себе взгляды каменных горгулий: грифонов, мантикор, василисков и, конечно, драконов, коих было куда больше, чем остальных. Ворота серого замка с высеченными на них драконами были открыты, а деревянный мост был опущен над рвом. Они быстро достигли немноголюдного порта, в котором до возвращения некогда сильного войска находились лишь женщины и дети. К острову по одному приплывали жалкие остатки Королевского флота. Люди, нелишённые сил после тяжёлой битвы, помогали раненым опуститься с палубы корабля. Мелисандра смотрела на них: у кого-то оторвана рука, у кого-то — нога, а кому-то проломили голову, однако раненых стрелами среди них почти не было. Короля же, которого она считала Обещанным Принцем, Азором Ахаем, спустили с палубы на носилках. Вид у короля был неважным: он тяжело дышал, лицо его было красным и рот приоткрытым, будто он пытался захватить им как можно больше воздуха. С короля уже сняли все доспехи из-за ненадобности — возможно, это и к лучшему. Они лишь будут мешать ему дышать, но вряд ли это спасёт его. Мелисандра тяжёлым взглядом взглянула на Станниса, когда его на носилках поднесли к ней и Акселлю Флоренту. — Что с королём? — спросил с беспокойством Акселл Флорент. — Его величество тяжело ранили в битве. Удар булавой всадника пришёлся в грудь короля, — ответил один из безымянных солдат, закованных в латы, который тащил Станниса Баратеона. — Короля надо срочно отвести к мейстеру! — воскликнул он. — В этом нет нужды, — сказала жрица Красного бога. Она опустилась на корточки, чтобы быть со Станнисом на одном уровне. — Вы... вы исцелите его?! — Громогласный голос Флорента разнёсся по необычно спокойным водам Черноводного залива. — Нет, — сухо произнесла жрица. — Нет? Как это нет? — Даже не смотря в его сторону, Мелисандра поняла, что лицо Флорента залилось краской от ярости. — Я ни на что не способна — лишь Владыка властен над его судьбой. — Мелисандра рукой прикоснулась ко лбу короля и почувствовала, что его лихорадит. Она поцеловала его в лоб и поднялась в полный рост, и сразу же, повернувшись, она зашагала обратно в сторону лошадей, которые доставили их к порту. — Куда... куда вы, иные вас побери?! — вопросил один солдат. Раньше в груди жрицы заполыхал бы гнев из-за услышанных слов, и она мигом повернулась бы к солдату, что сказал эти фразы. И её глаза — того же рубинового цвета, что и камень на её шее, — в ярости заполыхали бы. Рубин начал быстро пульсировать в такт её сердцу. Жрица в ответ сказала: — Позовите лекаря, мейстера, да хоть кого угодно, если надеетесь вернуть короля к жизни. Ни одному из них не удастся спасти его. Судьба короля лишь в руках Владыки. «Возможно, старому дураку, что отравился сам, пытаясь отравить меня, удалось бы помочь, но тот выскочка, что пришёл заменить его, слишком молод и неопытен, чтобы спасти короля», — добавила про себя Мелисандра. Несколько солдат побежали в разные стороны, пытаясь позвать на помощь, однако Мелисандра понимала, что их попытки тщетны, чтобы они ни делали. Проворными шагами она дошла к месту, где низкорослый, наполовину лысый человек с толстой шеей, что ранее обратился к вере в истинного бога, держал за поводья лошадей. Мелисандра понимала, что он наверняка всё слышал, но человек королевы лишь устремил на неё мрачный взгляд, не проронив ни единого звука, и помог ей взобраться на коня. Смотря лишь вперёд, она мягко ударила коня и направилась в сторону замка. Ей необходимо ещё раз взглянуть на пламя. У неё по-прежнему были сторонники, верившие в истинного бога, и каждый из них пытался не отходить от неё. Ни один стражник по пути не высказал ей лишнего слова — все они лишь расступались перед ней, склоняя голову, боясь власти, которая становилась всё меньше и меньше. Вернувшись в свои серые покои, она приказала служанкам, чтобы они собрали её вещи. Мелисандра уселась на деревянный стул с тюфяком; около неё находилась жаровня, и жрица заново стала смотреть в оранжевое пламя. «Разве всё, что я видела в пламени, — ложь? Он ведь должен был быть обещанным принцем: он родился среди дыма и соли; он вытащил Светозарный из пламени; он должен был вывести нас из долгой ночи», — мысленно пробормотала она. У Красной жрицы был рассеянный взгляд, обращающийся то в одну сторону пламени, то в другую. Ответа Красная жрица не услышала — лишь неразборчивые образы в пламени отзывались ей. Чтобы понять, что хочет донести ей Р’глор, ей часами придётся рассматривать пламя. После продолжительных разглядывании она увидела необычайно огромную ограду — от неё отражался дневной свет. Это какое-то странное видение: она раньше всегда наблюдала за событиями со стороны. Но теперь она будто бы участвовала в них. Ледяные снежинки, падающие с неба, покрывали её огненно-горячую кожу и моментально таяли, соприкасаясь с ней. Она увидела чёрные силуэты, стоявшие поверх сооружения и державшие в руках длинные копья, хотя они скорее опирались на них. Ограда, отбрасывающая белый свет на много лиг, начала понемногу обрушиваться. Уже были видны большие треугольные пустые вырезы, из которых выпали её части. За стеной она увидела выжженный лес, в котором скрывались люди в белых шкурах животных; среди них был единственный чёрный силуэт. И она увидела розового человека — с блёклыми глазами, как у мертвеца; он восседал на коне, что скакал неустанно. От него исходил жуткий холод, будто бы жизни в нём не было. И за ним следовала огромная армия, направляющаяся к лесу, где находились люди. — Владыка, это... слуга Иного? — прошептала Мелисандра, когда страх накрыл её, словно тяжёлый плащ. — Нет, нет. Этого не может быть. Только закончилось долгое лето, которое ты нам даровал. Даже и полгода не прошло с момента его окончания... Ещё слишком рано для этого. Вдруг из пламени донёсся едва слышимый звук: «Джон Сноу». Из глаз жрицы хлынули слёзы, которые она не пыталась сдерживать. Жрица была уверена, что это был Север и что Владыка хочет, чтобы она находилась там. Но как ей это сделать? Её король сейчас умирает на своём ложе; люди, что верили ей, постепенно покидают её. Даже если её отпустят с острова, в чём она сомневалась, то на чём она отправится на Север? Угольки в пламени, которые только что потрескивали и бросали алые искры, обратились в воды огромной реки. Величественная река делилась надвое, на её устье стоял не менее величественный замок. В потоке она чувствовала гнилой запах: привкус крови и смерти. На поверхность воды кверху брюхом всплыли мёртвые рыбёшки, будто бы вода была отравлена. И в один миг вся эта мёртвая, как казалось, рыба загорелась под странными лучами солнца — не жёлтыми, а белыми. Рыба стала подпрыгивать, пытаясь обратно нырнуть в воду, чтобы унять огонь. В то же время Мелисандра услышала гулкий и громкий вой волка, находящегося на берегу реки, укрытого от солнечных лучей под необычайно большими растениями. Волк выл, лаял, скулил, глухо рычал, обнажая клыки, взирая на прикрытое растениями солнце, но на белое солнце это никакого эффекта не оказало. Земля под ними содрогалась. Даже странные огромные растения начали падать, вырываясь из земли с корнями. Великан, поняла она. За много лиг к ним — не спеша — шагал двухсотфутовый гигант, топчущий всё вокруг. Отбрасываемая им полупрозрачная тень поистине была огромна — тень, заметная взору немногих. Его шагам подчинилась сама природа, и река начала выходить из русла. В гуще леса, состоящего из граба, клёна, вяза и ясеня, находилась девушка, прижимающая руки к лицу. Она сидела на каменных плитах, покрытых лишайником; увянувшие золотистые розы окружали её. По её рукам стекала алая жидкость. Кровь. В плиты были воткнуты девять десятифутовых железных столбов, испещрённых рунами. На земле лежала волчья шкура с серой гривой. Девушка встала и поглядела на жрицу, безвольно опустив руки. Её украшали тряпки, некогда бывшие нарядом из шёлка. Волосы цвета жжёного сахара перепутались. По голым ногам стекал гной. Глаза голубки стали красными от пролитых кровавых слёз. Чрево её было полно яда, умертвляющего её плоть и кровь, и служащего её «медлительным» палачом. Мелисандра отпрыгнула от огня со слезами, у которых был жгучий привкус; слезами, что ещё не перестали хлестать из её глаз. Смерть. Она опять увидела смерть. Сколько же времени она не видела ничего иного? Она обрекла на гибель узурпатора, что был братом королю, теперь обрекла и самого короля на ту же участь. А что в итоге? Лишь смерть и боль. Смерть и боль. Жрица не до конца поняла то, что она увидела, и что это значит. Будущее ли это, что должно в скором времени наступить? Или же один из его бесчисленных вариантов? Видеть — это искусство, а всякое искусство требует прилежания, дисциплины и мастерства. И боли. Р’глор говорит с избранными через священный огонь на языке пепла, углей и мерцающей стихии, которую лишь богу дано понять до конца. Мелисандра занималась этим несчётное число лет и сполна заплатила цену. Никто во всём ордене не умеет разгадывать сокровенные тайны пламени лучше неё. Мелисандра просидела у жаровни целый день, и когда угли прогорали, она приказывала служанкам заменять их на новые. Пламя беспрерывно горело целый день, но оно так и не передало ей новые видения, чтобы объяснить старые. Всё время через потрескивающие звуки прогорающих углей она лишь слышала имя «Джон Сноу». Глаза жрицы опухли бы от слёз, если бы не камень на её шее. Однажды в её комнату после долгих мучений короля ворвалась его королева со слезами на глазах. Мелисандра понимала, что Селиса Баратеон не любит своего мужа, как и Станнис Баратеон не любит свою жену. Но Селиса Баратеон знала, что её жизнь напрямую зависит от жизни мужа. Она просила Мелисандру — нет, умоляла её, — чтобы она помогла Станнису. На что Мелисандра отвечала лишь вежливым отказом и словами, что судьба короля в руках Владыки. Мелисандра призвала королеву молиться за здоровье короля, ведь Владыка, быть может, откликнется на молитвы. Но сама Мелисандра понимала, что молитвы не помогут, однако решила не говорить ей об этом. Жрица видела в пламени, как король горел и кричал от боли и что это будет продолжаться несколько дней, пока он не умрёт. Тяжёлая золотая корона мёртвой хваткой впилась в его череп. Мелисандра не хотела ждать смерти Баратеона. Ей надо уплыть с острова, пока король не совершит свой последний вздох и люди окончательно не потеряют в неё веру. Она также понимала, что люди, верные королю, тоже начнут покидать его и его семью, что останется после него. Каждый из них попытается продать свой меч как можно дороже. В очередной раз в её солярий принесла свежую трапезу маленькая, худая, сморщенная старушка, вся покрытая пятнами; принесла новую порцию и вновь удалилась. Еда состояла из ячменного супа с бараниной и благоухающими травами и чаши вина со специями. Мелисандра решила не притрагиваться к пище, несмотря на то, что раньше ела обычную еду, которая её никак не питала. Лишь жар огня Владыки питал её, но она чувствовала, что жар этот становится в ней всё слабее. Чем дольше она медлила на острове, тем меньше оставалось в ней как жара, так и веры в Красного бога. Решив, что время пришло, под покровом ночи Мелисандра приказала своим людям отнести все её вещи к причалу в порту за день до отбытия. У неё всё же остались верные и преданные люди, которые были готовы ей помочь ради милости Р’глора. И ей не составило труда уговорить одного из них, чтобы он пошёл на пристань и договорился с любым капитаном об отъезде. Человек, который отправился ранним утром, вернулся лишь вечером. По его словам, он весь день уговаривал капитана, который боялся рискнуть и дезертировать, однако золото и серебро, которые Мелисандра передала через своего человека, в конце концов склонили капитана отплыть с острова. Когда жрица шла в городок, она не услышала ни единого звука, словно в порту не было ни одной живой души. Мелисандра решила впервые сменить свой красный наряд, чтобы не привлекать ненужного ей лишнего внимания. Тихой и безветренной ночью они взошли на корабль. Вещи, которые она отправила в порт за день до этого, уже были погружены на плоскодонный одномачтовый корабль, который скоро должен отплыть на Север. Несколько верных ей людей сильно просили сопровождать её в такой опасный и долгий путь. Жрица не хотела их с собой брать, но после долгих уговоров она изменила своё мнение, решив, что ей понадобится всякая помощь. Спустившись в тёмный трюм по деревянным лестницам, она сразу же зажгла одну из свеч, что прихватила ранее. Осветившийся пламенем трюм всё равно не потерял своей мрачности. Бочонки, полные эля, вина и рома, располагались в правом углу, а поодаль лежали украденные дорогие ткани. Шелка из Вольных Городов, атлас из Залива Работорговцев и бархат из Простора. На всём этом капитан корабля собирался неплохо так нажиться. Ей же выделили маленькую каюту, где находилась масляная лампа, которую поставили по её же просьбе, и постель из соломы. «Владыка, укажи мне истину, освети мне путь своим согревающим светом», — про себя возносила молитву жрица, глядя на огонь, исходящий от свечи. В ответ лишь последовал шёпот: «Джон Сноу».