Не убегай

—Эти козлы совсем ахренели, — нервно обходя комнату, Чжухон постепенно повышает голос, — я дал чёткие сроки, а им, походу, жить надоело. —К чему тебе торопиться? — заставляю мускулы на лице изобразить интерес. —Я знаю, что тебе это не понравится, но все же попрошу тебя. Напомни нашим приятелям, кому они принадлежат.       Конечно, мне не понравится. Из всех друзей GT эти самые проблемные. Тем более дружат они не только с нами, один раз мне уже повезло приехать на разведку именно тогда, когда у них была встреча с «грязными». Так мы называем подручных Минхёка, основываясь на мифах, но все знают, как в его клане всё устроено: чистой воды монархия, один человек управляет целой бандой, и не просто управляет, а равняет их с мусором, отбивает их личность, волю и честь, поэтому их и зовут «грязными» — запачканными своим же лидером. Но мне плевать, потому что я не «грязный», я в большей безопасности, чем они, более того, каждый ублюдок из этого поганого клана меня бесит, поэтому я хлопаю себя по лицу, прогоняя неуместные рассуждения, выхожу из машины и жестом показываю парням прибавить ход.       Хосок плетётся сзади и увлеченно что-то объясняет, размахивая руками, я поворачиваюсь, угрожаю придушить его, и после того, как источник шума был обезврежен, мы зашли на территорию оружейного завода, чьи работники не доставили наш заказ в назначенный срок, а Вредная-Десятилетняя-Девочка-Хони больше грязных наволочек ненавидит только непунктуальных людей. Нашу тихую идиллию и мои тихие ругательства в сторону бугристой дороги, из-за которой я пару раз споткнулся, прерывает визг колёс, после чего красный спорткар одаряет нас клубнями пыли, вынуждающие меня матернуться уже вслух. Я говорил, что ненавижу этот долбаный завод на окраине города? Я его ненавижу. —Естественно, наша небольшая задержка оправдана! — мужчина средних лет, с заметной щетиной, кругами под глазами, мазками масла на лице и одежде пытается разжалобить меня и избежать стычки с Хосоком, который уже вошёл в свою грозную и беспощадную роль. — Видите ли, господин Минхёк немного раньше вас заказал свою партию, и как мы ни старались, так и не смогли убить двух зайцев… —В таком случае, зайцам придётся убить вас, — я резко прервал его оправдания. —Но! У нас же был договор… Мы ведь опоздали только на два дня, мы готовы прямо сейчас отдать вам оружие, мы сожалеем, мы не повторим своих ошибок снова!       Краем глаза замечаю лёгкую ухмылку товарищей, и невольно улыбаюсь сам — всё-таки забавно наблюдать за всем этим с первых рядов, чувствовать свой авторитет, своё преимущество. После успешных переговоров мы сошлись на том, что завтра к нам приедет товар с процентами, в качестве глубочайших извинений хозяина завода. Облегченно выдыхаю, выходя из этой вонючей консервной банки, на которую спокойно взглянуть нельзя: похоже на какую-то заброшенную станцию, только высоченная труба, выпускающая тёмную вату дыма, подаёт признаки жизнедеятельности этого ископаемого.       Не успел я обрадоваться глотку свежего воздуха, тут же тело напряглось от поднимающейся злости. Сука! Это сирена «грязных», эту тварь я ни с кем не спутаю! Я мгновенно трогаюсь с места, Хосок бежит за мной, по пути задавая вопросы типа «в чем дело?», «кто это?», «зачем тебе бежать за ним?», но я их старательно игнорирую, не упуская из поля зрения невысокого парня, который с легкостью пролетает сквозь дыру в ограде. Но сирен выбирают не просто так, эти уроды бегают со скоростью света, и мысль догнать его была бредовой с самого начала. —Что за выпады, Кии? — Шин, переводя дыхание, продолжает череду вопросов. —Он меня бесит, вот и захотелось прихлопнуть его наконец, у меня не может быть такого желания? —И ты серьёзно погнался за сиреной. Хони от души посмеётся, когда услышит это. —Он этого не услышит, — взглядом я убеждаю в этом своего напарника, усмехнувшись, он отмахивается, что означает, что я могу на него положиться. Спасибо ему на этом, но за «Кии» он ещё ответит. —Отличная работа, Ю, — его наигранная улыбка выглядит почти идеально, но после неё следует недолгое молчание — говоришь, там были «грязные»? — а, так вот оно что. —Да, мы успели прямо к их уходу, только они забыли одну дрянь. —В вашем разговоре же не было ничего ценного, так? Что он им донесёт? Только то, что мы запугиваем этих отбросов? Да пусть знают, мне без разницы. —Но, — у меня доля секунды, чтобы найти оправдание, — что, если «грязные» попытаются защитить своего поставщика? —Не мели чепухи, ты прекрасно знаешь, мы раздавим их сразу же, как они предоставят повод.       Ну допустим, спор исчерпан, я ухожу в свой кабинет, устраиваюсь на кресле, включаю музыку и даже не могу поверить в то, что вечер будет спокойным.       Ага, как же. Распахивается дверь, и сразу же за ней рот Хосока, который будто руку с протянутой ему косточкой увидел. Иногда я правда думаю, а что если он не тупой, а просто немножечко повёрнутый и видит мир не таким, какой он есть? Если и так, то уверен, он считает меня своим любящим хозяином. —Кии! Парни собираются в клуб, ты с нами! —Ты помнишь, что я отдаю тебе приказы, а не ты мне? — поднимаю бровь в попытках поставить его на место. —Не вредничай! Я же слушаюсь, когда ты даёшь мне поручения, хотя знаешь, тебе следует быть вежливее со мной. — вот оно. Он опять не смыслит в ситуации, будто его разум заменяет мои слова, и отвечает на то, что выдумал сам. —Я не собираюсь никуда идти, у меня планы. — возвращаю наушники на родину, закрываю глаза, всем своим существом показывая, насколько мне плевать на его парней и его клуб. —Ох, может тогда Хони послушает историю о глупом Кии и сирене. — он отводит взгляд на окно, надув губы. Чувствуя на себе мой взгляд, демонстрирует свои клыки в широкой улыбке. —Я тебе это ещё припомню, — вкладываю в эту фразу всю злость и накидываю куртку на плечи. Night Lovell — Diera City Centre       Терпеть не могу всё это. Пьяные уродливые лица, расплывающиеся в кривой улыбке, стеклянные глаза и расширенные зрачки — всё обращено на меня. Хосок замечает мою нервозность и использует меня как подлокотник, как бы помечая свою территорию. Я опять использую этот собачий жаргон, что ж поделать. Но благодря нему я хотя бы не чувствую себя куском хлеба в голубятнике.       Не помню, как меня заставили так напиться, а возможно заставлять и не надо было, ибо пить я не умею совсем. Кажется, я смеюсь слишком громко, а Хосок, итак являясь личностью не самой тихой и незаметной, сейчас заливается громче музыки в клубе. Но в библии алкогольного опьянения есть заповедь: «от веселья до безумия один шот». А вот и он. Ну пока его никто не заметил, ребята даже сказали, что пьяный я нравлюсь им больше. Обидеть нетрезвого человека, наверное, в списке наипростейших дел, поэтому, пораженный до глубины души, я демонстративно ухожу в туалет. Нет, не плакать. Не знаю, не помню, возможно. Но скорее всего нет.       И вот я чувствую себя лучше и готов простить грешников за все их проступки, но моя доброта вдруг испаряется в воздухе, как и предыдущие мысли о том, что алкоголь начал отпускать. Я вижу это лицо. Лицо человека, которого я так ненавижу. Лицо Им Чангюна.       Понятия не имею откуда во мне столько силы, но я набрасываюсь на него с такой мощью, что он падает вместе со стулом и не может сопротивляться. Я смотрю на него глазами, которые вот-вот лопнут из-за переполняющей меня энергии, подпитываемой на удивление огромной агрессией, и сильнее сжимаю его глотку. Я так долго ждал его смерти, мучений, а сейчас я просто его задушу? Но всё-таки такую возможность упустить не могу.       Возвращает в реальность мощный толчок в бок, от которого я отлетаю в соседний столик. Похоже, головой я ударился знатно, в глазах появлялись тёмные круги, и голоса раздавались эхом в ушах. Я видел только откашливающегося Чангюна и Хосока, который пытался отгородить меня от бугая, чей бас будто уплотнял воздух вокруг меня. Я попытался встать, но тело ломило от боли. Я пришёл в чувство. Стыдно. Минуту назад я был способен раздавить этого комара двумя пальцами, а сейчас двинуться не могу от одного удара, хочу под землю провалиться, думаю, это и происходит, потому что чувствую, как падаю. Последнее, что вижу — взгляд Чангюна, который кажется мне странным. Каким-то слишком сочувствующим. Я ещё научу этого идиота, как надо смотреть на того, кто почти лишил его жизни, только позже. Мои глаза открыты, но они не видят света. Тяжело падаю на пол.