Трудности воспитания

— Что ещё ты хочешь знать? Неужели для одного вечера ещё недостаточно откровений? — иронично спросил Румпельштильцхен, отпивая остывший чай из своей чашки. — Ну что ты, папа! Разве тебя потом заставишь снова поделиться хоть одним секретом? Нет уж, я намерена использовать этот вечер на полную катушку! Так что не отлынивай, читай следующую запись! — Ах вот как, юная леди! — Румпельштильцхен со звоном отставил чашку, схватил свой дневник и начал стремительно листать страницы. — Ну что ж, имей в виду, ты сама напросилась! Когда нужная страница наконец была найдена, он злорадно улыбнулся и начал читать, отчётливо произнося каждое слово: 6 марта Вторую неделю Зелена клянчит у меня домашнюю зверушку. Старина Боб, понимаешь ли, ей слишком скучен, а она слишком взрослая, чтобы нянчиться с улиткой! Ну что ж, бойтесь своих желаний, юная леди! Сегодня не выдержал и в воспитательных целях превратил её предыдущего папочку в милого маленького пятнистого пёсика… Который, как я и предполагал, тут же принялся тявкать и слюнявить всё, что видел и чего касался. Вылитый бывший папаша Зелены, с таким точно не соскучишься. Ну что ж, пусть помучается с ним. Заодно, может, чуть поумерит свой магический энтузиазм. Хотя, признаться, надежда на это у меня давно пропала — наверное, в тот самый день, когда пришлось отмывать пол от зелёной слизи… Зелена на этом месте не выдержала и показала папочке язык, но Румпельштильцхен невозмутимо продолжил читать: …У девочки явный врождённый дар, и ей крупно повезло с таким терпеливым наставником, как я. А она этого даже не ценит! Что ж, может, пёсик как-то поможет ей осознать свои ошибки. А потом она ещё будет умолять меня вернуть милую улитку. — А знаешь, дорогуша, по-моему, этот воспитательный момент не слишком-то хорошо мне удался. Я всё ещё чувствую себя недооценённым! — Так это был воспитательный момент?! А я думала, ты просто решил мне сделать шикарный подарок по доброте душевной! — Вот эта мерзкая слюнявая псина, которая сейчас опять, скорее всего, портит продукты в кладовой, — шикарный подарок? — Румпельштильцхен не поверил собственным ушам. Как эта несносная девчонка умудряется любое наказание воспринимать как поощрение? С его воспитательными способностями определённо что-то не так. — Вообще-то, да, — спокойно ответила Зелена. — Ну, почти. Видимо, моя очередь читать, чтобы ты понял всю боль моего тогдашнего положения. Зелена бросила лукавый взгляд на отца и зашелестела страницами. Не то, чтобы она очень любила своего пса, но иногда тот был неплохой компанией. Правда, в последнее время Зел больше предпочитала общество Грейс или иллюзорных созданий своей магии. Нужная страница нашлась быстро. Хмыкнув, она начала читать. 5 тьмарта. На улице жуткий мороз. Папа заперся в лаборатории и закрыл библиотеку, чтобы я, по его словам, не взяла оттуда том по боевой магии, не изучила новое заклинание и не взорвала замок «к Реджининой матушке» (он говорил, что это та ещё ведьма, я так и не поняла — моя конкурентка, что ли? Хотя сама Реджина просто божий одуванчик какой-то), пока он занят. Как будто мне больше делать нечего, как взрывать замок! Хотя, вообще-то да, нечего. Скука смертная. На кровати валяются «Легенды Тёмного леса», но я их уже давно прочитала. И почему я не догадалась сделать тайник? Или секретную библиотеку в шкафу? А это идея! Кстати, о скуке. Даже поговорить не с кем, кроме как с тобой, дневник. Боб похоже вообще заснул, не шевелится. Или он так медленно ползает? Дурацкая, скучная, бесполезная улитка!!! — Хочешь сказать, тебе было настолько скучно в перерывах между уроками магии, что даже такая мерзкая собака оказалась неплохим товарищем? — Румпельштильцхен приподнял брови, всё ещё несколько недоумевая. — Признаться, я люблю животных. Но твой пёсик — это нечто. Вот, слушай. 7 марта Я не знаю как, но Зелена чудом усмирила проклятого пса — не иначе, напоила каким-нибудь из своих чудо-зелий. Теперь они изводят меня вдвоём: пёс — потому что такая у него псиная натура, а Зелена — наверняка из вредности, что я хотел её проучить. Не иначе, сговорились. Сегодня, например, эта скотина нагадила в мои башмаки! Заставить Зелену их почистить не рискнул — мало ли какие сюрпризы там ещё могли оказаться после этого. Я слишком хорошо помню слизь на полу в гостиной. Теперь думаю, как поступить: превратить втихаря пса обратно в безобидную улитку или просто усыпить мерзкое создание и сказать, что так и было? Зелена хихикнула. — Интересно, ты потом ещё долго вспоминал эту слизь? — Я эту слизь с содроганием вспоминаю до сих пор, — Румпельштильцхен показательно передёрнул плечами. Зелена довольно улыбнулась и пролистала несколько страниц дневника. — Вот ещё про пёсика. Не такой уж он и плохой, как ты тут мне старательно расписываешь! 6 тьмарта. Пожаловалась папе. Он подарил мне собаку, а Боб куда-то исчез. Он у меня самый лучший! Не Боб, конечно, а папочка! Пусть и ворчит иногда. Собачка милая получилась. Всё время пытается со мной разговаривать и танцует. Я, правда, ничего из её бурных речей не понимаю, но папа опять занят, так что и так сойдёт. Поучу пока собачий язык, хи-хи. Румпельштильцхен засмеялся, услышав эту наивную детскую запись. — Ну, и как успехи? Выучила собачий язык? — Я бы потявкала, но ты же меня на смех поднимешь, — ответила Зелена, гордо вскинув голову. — Это когда это я тебя на смех поднимал? Ну-ка, ну-ка! Учти, мне нужны письменные доказательства, — и Румпельштильцхен выразительно кивнул на дневник. — М-м-м, дай-ка подумать… Каждый день? Ты хочешь, чтобы я прочитала весь свой дневник? Хитрый какой! — А ты хочешь увильнуть от чтения хоть одной незапланированной записи? Хорошо, так и запишем, — Румпельштильцхен открыл свой дневник на чистой странице и старательно записал крупными буквами: «В День своего совершеннолетия Зелена струсила!»— затем поднял книжицу вверх и продемонстрировал написанное юной ведьмочке. Та в ответ только хмыкнула. — Сейчас я тоже что-нибудь ка-а-ак, напишу! Например: «Мой папочка уже который раз надо мной издевается!». Ладно. Я сегодня добрая. Сейчас что-нибудь прочитаю. Зелена закрыла дневник и открыла его наугад, где-то ближе к концу. Ей снова попалась на глаза заметка об их с Грейс заговоре. Досадливо прикусив губу, Зел снова закрыла дневник и открыла его ближе к середине. 14 февраля. Дневник, мой отец — совершенно несносная личность. Я ему, можно сказать, душу открыла, а он! Ну что такого плохого — мечтать о прекрасном юноше с зелёными глазами… Хотя ладно, я с ним согласна. Бред какой-то. К чему это я. Сегодня к нам приходила девушка. Отец редко обсуждает свои сделки в моём присутствии, но в этот раз он не выгнал меня. Но зато сделал кое-что похуже: опозорил перед гостьей! А гостью передо мной. М-да. Девушку звали Реджина. Смешная такая, наивная. Говорит: «Не хочу жить больше в одном доме с матушкой. Она тиран совершенный. А хочу я бежать с моим возлюбленным Дэниэлом и начать новую жизнь». Дэниэл — конюх, родители (богатые и благородные, естественно) совсем против такого брака, поэтому влюблённые остаться в родных краях не могут. Я ей посочувствовала. И тут папа заявляет: «А вот моя Зеленочка тоже недавно влюбилась в одного пастушка. Они даже тайно встречались какое-то время. Пока я не показал ей в волшебном шаре, как он так же кружит головы ещё парочке девиц». Ну зачем? Реджина эта, божий одуванчик, глаза опустила и сказала, что Дэниэл не такой. Папа ей вообще заявил, чтобы она о своём отце старом подумала. И что какой он, этот Дэниэл, ещё неизвестно. И выгнал. Мне стыдно, той девушке стыдно. Всем плохо. Папа доволен. Что он за человек такой? — Я, между прочим, твой отец! Я старше и мудрее вас двоих вместе взятых! Думаешь, я мало повидал таких наивных девиц? Ваш… Мать Реджины была такая же. Я знаю одну историю… Будучи ещё юной и наивной девушкой, она мечтала выйти замуж за принца или короля. Так и поверила первому встречному проходимцу, который заявил, что он благородных кровей, хотя сам оказался простым садовником. Разумеется, он почти сразу же её бросил. А потом знаешь, сколько сил она потратила, чтобы попытаться не дать дочке повторить свои ошибки? А я знаю. И если бы я не был таким великодушным, потратила бы ещё больше. — Ты говорил, что она такая… Ну… Такая… В общем, если культурно, всем ведьмам — ведьма. Что с ней, этой матерью Реджины, могло случиться страшного? Разве нельзя исправить все ошибки с помощью магии? Румпельштильцхен хихикнул. — Можно, конечно! Но каждая приличная ведьма должна знать, что за магию нужно платить, так что, пытаясь с её помощью исправить старые ошибки, она бы только наделала новых. И наделала, кстати говоря. Ты ведь не знаешь, что у этой истории было продолжение. — Правда? Какое? — А такое, что потом Реджина обратилась ко мне во второй раз. Да, ты об этом не знаешь, потому что тогда ты как раз гостила у Грейс. Так вот, во второй раз я ей всё-таки помог, потому что она предложила мне некоторые... более выгодные условия. Сейчас Реджина счастливо живёт со своим конюхом где-то посреди… в общем, в каком-нибудь страшном захолустье. Может быть, когда-нибудь ты её снова встретишь и тогда сможешь спросить, довольна ли она своей жизнью. Я вот не уверен, но моё дело было выполнить условия сделки. — А что ты попросил взамен? Я же знаю, что мой папа никогда ничего не делает даром. — О, будь уверена, что своё я получил сполна. Видела бы ты лицо сво… её мамочки, когда она об этом узнала….  — Твоя цена — просто увидеть лицо её матери? — пришёл черед Зелены недоумевать. — Только не говори, что ты это сделал только для того, чтобы позлить эту загадочную женщину. — Я бы сказал: не только для того, чтобы позлить мать Реджины. Помнишь? Я заключаю сделки и очень редко предупреждаю о последствиях. Это не моё дело. — Нет-нет-нет. Ты увиливаешь. Я прекрасно это знаю. Кто она такая, что ты захотел её позлить? Могущественная ведьма, совершающая ошибку за ошибкой? Мать, от которой собственная дочь убежала с конюхом в лес? Кто она такая, папа? — Да, кто я такая, Румпель? — послышалось откуда-то сзади, где находилась входная дверь. — Ты ещё не рассказал своей… как ты её называешь? Дочери? Воспитаннице? Служанке? В общем, неважно. Ты сказал ей, кто её мать? Румпельштильцхен резко поднялся из-за стола — так, что его стул перевернулся и с грохотом ударился о пол. — Убирайся! — крикнул он с такой ненавистью, какую Зелена слышала у него впервые. — Папа? — обеспокоенно спросила она. — Это та самая пьяная тётенька? Мадам, может, вы и сейчас нетрезвы? Кора звонко расхохоталась. — Пьяная? Румпель, я была о тебе лучшего мнения! Хотя, знаешь, наверное правду про тебя говорят: ты трус! — Нет, точно пьяная. Какой же он трус! — Зелена встала, выпрямила спину, как королева, и обратила пылающий гневом взгляд на Кору — кажется, именно так звали эту странную женщину. — Он — Тёмный маг! — Познакомься, Зелена. Это твоя мать, — без выражения сказал Румпельштильцхен, тоже поднимаясь на ноги. — И если она ещё раз посмеет назвать меня трусом, она точно узнает, на что я способен. — Кто-о-о? Она моя кто?! Вот это вот кто-о-о? — Зелена беспомощно ловила ртом воздух, переводя взгляд с Румпельштильцхена на Кору и обратно. — Вот это вот вечно пьяное ничтожество? — смысл слов совершенно ещё не дошёл до её сознания. — Да с чего ты взяла, что я пьяна, гадкая девчонка! Шум в ушах. Вихрь сумбурных мыслей. Мать, которая её бросила, — Кора? Она? Эта женщина? Как такое может быть? За что? Так называемые родители рассказывали Зелене, что нашли её в лесу. Вот эта вот женщина бросила младенца в лесу и сейчас пытается оскорбить того, кто заботился о её дочери столько лет? Зелена пришла в ярость, которая была слишком сильна, чтобы контролировать эмоции. — Да это же ты, ты, трусиха! — Зелена, услышала, что сбоку что-то взорвалось. Возможно, это была свеча. Сознание затопил чистый гнев. — Столько лет! Прошло столько лет! И за все годы у тебя не хватило духу подойти ко мне и сказать, что ты — моя мать! У тебя не хватило духу, чтобы воспитать меня. Ты меня бросила! — Зелене не хотелось показывать свою слабость перед Корой, но слёзы, побежавшие по щекам, не в её силах было остановить. Чтобы скрыть свою беспомощность, Зел взмахнула руками и направила в сторону неожиданно обретённой матери волну зелёного пламени. Конечно, юная ведьма и предположить не могла, что противница может обратить это заклинание против неё же. Зелёный огонь, став красным, направился обратно к Зелене. — Не смей трогать, мою дочь! — рявкнул Румпельштильцхен, превращая дым в поток воды, который с ног до головы облил Кору. Та пошатнулась, но удержалась на ногах. — А ты не смей трогать мою, — прорычала Кора в ответ, высушивая себя взмахом руки. — Где ты спрятал Реджину и её пародию на мужчину? — А вот этого я тебе не скажу, дорогуша! Из тебя ужасная мать, и я счастлив, что Реджина наконец-то это поняла. Так что убирайся отсюда и радуйся, что я оставил тебя в живых! А испортить жизнь дочери ты больше не сможешь, она под моей защитой! Они обе! — Да что ты можешь мне сделать! — Кора расхохоталась и презрительно посмотрела сначала на Зелену, потом на Румпельштильцхена. — Хочешь сказать, ты прекрасный отец? Что-то я в этом очень сомневаюсь. Чудови… Оба за своим спором на какой-то момент оставили Зелену без внимания, а та не могла спокойно выслушивать, как мать открыто её игнорирует, и мало того — ещё смеет обижать её обожаемого отца! Волна злости затопила юную ведьму, и, не мысля себя от ярости, она взмахнула рукой, и следующие слова Коры превратились в звонкое тявканье: перед ними вместо грозной ведьмы скулила маленькая собачонка. — Вторая мерзкая псина в нашем замке… Кажется, у твоих «родителей» намечается собачий хэппи-энд, — невесело улыбнулся Румпельштильцхен, подходя ближе и обнимая дочь. — А где-то ещё есть один так называемый отец, который живёт себе и в ус не дует, — с неожиданной для себя печалью отозвалась Зелена, прижимаясь к груди единственного действительно родного человека. — Я думаю, что он вряд ли остался безнаказанным, — Румпельштильцхен усмехнулся. — За всё надо платить, милая, за всё. — Я рада, что ты есть у меня, — Зелена шмыгнула носом. Настроение от праздника было безнадёжно испорчено, но совсем падать духом она не собиралась. Мысль о тявкающей болонке даже доставила ей толику мстительного удовольствия. — Обещаю, дочь, пока я жив, у тебя всегда будет отец. Я никому больше не позволю тебя обидеть. Учитывая моё могущество и бессмертие, тебе не о чем беспокоиться. — Я думаю, мы вдвоём ещё завоюем этот мир, — Зелена зевнула. — А я обещаю быть верной дочерью, которая никогда не предаст своего отца. — Что ж, в таком случае думаю, что верной дочери пора идти спать, — Румпельштильцхен вернулся к обычным лукавым интонациям. — А завтра я познакомлю тебя поближе с твоей сестрой. Думаю, вам двоим будет что обсудить. А я должен извиниться, что не набрался смелости сказать тебе о матери раньше. — Возможно, это было слишком опасно для моей неокрепшей детской психики… Боюсь, превращением в болонку она бы не отделалась. Ну и мамаша… — Зелена ногой оттолкнула собачонку, которая пыталась её укусить. — Что ж, спокойной ночи. Дарю её… э-э-э, тебе. Ведьмочка чмокнула отца в щёку и испарилась в облаке зелёного дыма, решив, что на сегодня приключений с неё хватит. А Румпельштильцхен ещё некоторое время задумчиво рассматривал свою бывшую почти-возлюбленную, затем презрительно взмахнул рукой, и та исчезла, повинуясь его желанию. Откуда-то сверху послышался лай двоих собак. Румпельштильцхен удовлетворительно кивнул сам себе и тоже отправился в свои покои.