<<hey, you! i know what you gonna do. i wanna be the person that you do it to>>
— Он... меня... раздражает... — сквозь зубы, что есть силы, шипит Тсутому, и все соглашаются. И смотрят на Кагеяму, Тсуккишиму, на того мелкого либеро (о, Боже, как его зовут?), но только не на того, кого имеет в виду сам Гошики. Солнце светится, не верит, не хочет — оно краснеет, зажимается и не обращает на будущего аса никакого внимания. И у Гошики сдают его несуществующие нервы — он не пустое место даже для этой мелкой заразины! Ему плевать на игру. Больше того, чтобы раздавить эту несмышленую приманку, ему хочется кое-чего еще более плохого — разложить этого рыжего прямо на скамейке, под сеткой, чтобы тот выл от удовольствия, кусал ладони, губы, плечи Тсутому... Да все, что угодно, лишь бы этот чертов сеттер перестал глядеть на Хинату, как на собственность. Он не принадлежит ему! Тсуккишима или Ойкава бесят не меньше — двухметровый ублюдок смотрит более скрытно, но не менее жадно, раздевает этого малыша прямо перед всеми — у Гошики пар из ушей валит, когда он понимает, как же Кей хочет остаться с Шо-чаном наедине. А вот сам Великий Король — та еще заноза в заднице первогодки Шираторидзавы. Ему явно плевать и на своего рядом сидящего друга (Ушиджима-сан, кажется, говорил, что это Иваидзуми Хаджиме), на сеттера Карасуно и на их центрального блокирующего. Выпускник Сейджо даже не стесняется симпатии к десятому номеру — Тсутому трясет от злости, он уверен, что у этого очкарика под подушкой фото рыжего. Бесит-бесит-бесит. Как же они бесят! — Он... меня... бесит! — рычит Гошики, и все соглашаются. Почему бы и нет?.. — Ох, Гошики-кууун, — тянет Хината, нагло дразня. — Гошики-кун уже на нервах? Тсутому мотает головой и трясется от ярости — эта дрянь смеет издеваться, когда видит, в каком положении будущий ас! — Ну-ну, Тсутому-чан, — хихикает Хината, переходя во вторую зону, ближе к Ширабу. — Ты же знаешь, что твоя награда будет позже. Гошики понимает, что парень не имеет в виду ни медаль, ни кубок, ни корону (ох уж эти связующие!). Он хочет донести до брюнета то, что в любом случае после матча перевернется на живот и раздвинет ноги пошире. — Ты... меня... рррр! Хината смеется и переходит в третью зону.***
— Чиби-чан, ты сегодня был просто потрясающим, — раздается сзади возбужденный голос, и Хината на секунду замирает. — В какой-то момент я забыл, как дышать. Шоё поворачивается — медленно, тягуче, что у Ойкавы во второй раз замедляется дыхание. — Великий Король? — невинно хлопает ресницами приманка и снова отворачивается. — Надеюсь, Иваидзуми-сан привел Вас в чувство? Иначе было бы плохо... — Прекрати, Шо-чан... — скулит Ойкава и быстрым шагом подходит к десятому, прижимая того со спины к шкафчикам. — Умоляю, Шо-чан... Я... Я намного лучше!.. — Ойкава-сан, прекратите. Вы же знаете, что я... — Ох да, как же не знать! — выплевывает Тоору из себя наглые слова. — Кому, как не мне знать и видеть, как страстно может трахаться восьмой номер Ушиваки! Хината замирает и перестает дышать — так вот чья эта была тень, когда он в конвульсиях оргазма кинул неосторожный взгляд на дверь раздевалки. — Великий Король, прошу... — Для тебя я Тоору, Ойкава, любимый, как только пожелаешь! — шепчет выпускник и вжимает губами в ухо рыжего. — Я же могу осчастливить тебя... В любом плане! Абсолютно в любом! А какие же у нас будут потрясающие дети, ты только... Слышится глухой удар, и Хинату перестают зажимать — Тоору отскакивает от приманки, как ошпаренный, и зажимает нос рукой. Рядом появившийся Кагеяма со сжатым кулаком только дополняет картине красок и ставит последний штрих. Врезал. — Ойкава-сан, да как ты..! — Кагеяма-кун, ты уже переоделся? — лениво спрашивает Шоё и отворачивается. — Хорошо, тогда подожди меня, и мы сможем пойти вмес... — Окстись, придурок! — кричит Тобио, разворачивает приманку и настигает ее во второй раз. — Тебя только что чуть не изнасиловали! Ойкава хрипло смеется, совсем не оправдываясь, и пытается остановить кровотечение. Нос не сломан, уже хорошо. — Хм... Разве? — скучающе спрашивает Шоё и едва не получает по лбу. — Не смей, иначе я... — Что? "Повторю попытку Ойкавы-сана"? — Кагеяма резко поддается назад от услышанного. — О чем ты, при..? — Кагеяма-кун, я же знаю, что ты просто мечтаешь оказаться на месте Гошики. Или Ойкавы-сана, который только что пытался получить место Тсутому-чана, — он прикрывает глаза и смотрит Кагеяме за спину. — Тсуккишима-кун... Мне и твои грязные секретики тоже известны. Кей даже не краснеет — закрывает дверь и подходит ближе. — Тогда тебе стоит бояться. Он толкает Тобио, обходит Тоору и хватает Хинату за волосы — малышу больно, но он не показывает это. Справа становится рассерженный Кагеяма, слева — Ойкава с окровавленным носом. Они гладят лицо Шоё, ласкают его, где могут, хотят дотронуться до самого сокровенного и раздвинуть первогодке его стройные ноги. И не могут. — Чиби-чан! — снова скулит Тоору. — Умоляю! Господи, умоляю! Ты такой... божественный... — Тупица! — рычит Тобио. — Если знаешь, как меня влечет, зачем ты дразнишься, дрянь?! Немедленно подчинись мне... — Хината-кун! — ласково тянет Кей. — Тот восьмой номер дает тебе уверенность в том, что мы к тебе не притронемся? Умно. И как же глупо... Хината закрывает глаза. Сзади скрипит дверь.***
— Ты... меня... бесишь! — жарко дышит Гошики и двигается вперед, толкаясь. Хината жмется к стенке, щурит заслезившиеся глаза, тесно прижимается бедрами к прессу Гошики. Счастливо улыбается и тянет левую руку к лицу парня. Тсутому рычит. — Знаешь ведь, что я возбуждаюсь... когда рядом ты! Дрянь! Мелкая дрянь! — грозно хрипит Гошики, толкаясь. — Ненавижу! Слышишь? Я обращаюсь к тебе! Шоё прикрывает глаза. — Я тоже тебя люблю, Тсутому-чан. Во мраке их общей спальни не видно, как радостно плачет Хината, как влюбленно на него смотрит Гошики, толкаясь в парня, и как он напрягается, чтобы не сделать своей приманке больно. Ведь он попался на крючок очень давно. В темноте спальни едва заметно сверкают обручальные кольца, которые совсем не мешают парням придаваться ласкам и любви.