M. A. D. E.

Сегодняшний вечер обещал стать особенным. Уже сейчас он был удивительно звездным для вечно засвеченного Нью-Йорка, по-июньски теплым и приятно интригующим, а ведь основное веселье даже не успело начаться. Сегодняшний вечер – выпускной для четвертого курса факультета менеджмента NYSMEF. Долгожданный и волнительный. Ставя фордик на ручник, Диего оценил свой зализанный и приведенный, если не к совершенству, то к его наиболее близкому подобию, вид в зеркале заднего вида. Парень по ту сторону с уложенными набок светлыми волосами и горящими в предвкушении янтарными глазами бодро подмигнул ему и поправил темно-синюю бабочку, пару дней назад подаренную ему на выпуск любящей матерью. – Ты готова? – спросил Диего у Людмилы, сидящей сбоку от него. После инцидента на Рождество, полгода назад, она, на удивление, не побоялась сесть в машину, даже зная, какой он водитель. – Хороший, – сказала она по этому поводу перед выездом, когда он, заливаясь краской, назвал себя неумехой и в последний момент решил поехать на метро. – Замечательный водитель, лучший из тех, что встречались в моей жизни. Намного лучше меня самой. Будь я в тот день за рулем, никто из нас не стоял бы здесь и не обсуждал твое бесспорное мастерство. Тем более, раз уж на то пошло, я скорее доверю свою жизнь тебе, нежели какому-то машинисту вагона метро. После этих слов Диего чуть не расплакался в три ручья, но сдержался и просто крепко-крепко обнял мать. Впереди еще будет повод для того, чтобы основательно прослезиться. Подав Людмиле руку, Диего помог ей вылезти из фордика. Та отряхнула свое старое, но до сих пор сохранившее красоту и элегантность платье-чехол и, взяв сына под руку, мелкой поступью зашагала к «Виктори». Кафе, ставшее неофициальным филиалом колледжа, жило, веселилось и праздновало. В особом русле, так как праздник этот был значимым исключительно для студентов-четверокурсников, их родных и друзей, которыми оно и было наводнено. Даже у входа, не проходя в зал, были слышны возбужденные переговоры на повышенных тонах, пронзительный смех и грохот слишком громкой для того, чтобы быть фоновой, музыки. – Ваш пригласительный, пожалуйста, – произнесла девушка на входе в фирменной футболке NYSMEF. Похоже, волонтерка с младших курсов. Без лишних слов Диего передал ей свой пригласительный, а девушка взамен выдала ему сложенную вчетверо мантию выпускника с колледжской нашивкой и квадратную шапочку-конфедератку с кисточкой. – Выглядишь замечательно! – воскликнула Людмила, когда тот переоделся, и так растрогалась, что, хлюпая носом, заключила растерявшегося сына в объятия. – Как самый настоящий выпускник! – Потому что я и есть выпускник, мам, – рассмеялся тот, – надеюсь, тебя это известие не слишком шокировало. – Даже и не знаю... – утирая выступившие раньше времени слезы, произнесла Людмила. – Ты уже такой взрослый, уже давно не ребенок... Не могу поверить, будто вчера ты вовсю игрался с плюшевым щенком и боялся тени, думая, что это призрак, – на этих словах Диего заметно смутился и, воровато оглядевшись по сторонам, шикнул: «Мама!», – а теперь оканчиваешь колледж... Я так тобой горжусь! – Я тоже тобой очень горжусь! – внезапно заявил он. – Если бы не ты, меня бы здесь сегодня не было. Только благодаря твоим стараниям я дошел до конца, так что ты заслуживаешь этого праздника не меньше моего. Спасибо тебе большое. Снова пустив слезу, Людмила обхватила руку сына и прижалась к нему. В обнимку они дошли до первого относительно свободного столика, за которым сидели Алексей и Ната. – Привет, вы не будете против, если мы сюда сядем? – просил Диего. – А то везде, я смотрю, уже занято. Он оглянулся на уставленный столиками зал. Тут и там раздавались голоса, яркие, звонкие, счастливые, полные радости и надежд на светлое будущее их обладателей. Вот, например, в непосредственной близости от сцены, на которой уже суетился звуковик, настраивая и проверяя аппаратуру, расположилось семейство Торн. Все в парадных одеждах, они казались той самой семьей с обложки, смеющейся, улыбающейся и поддерживающей своих членов. Было видно, как миссис Торн, приверженица порядка во всем, пытается поправить маленькой Поузи воротничок ее пышного платьица в крупный горошек. Как Эмма, прикрывая рот ладонью, хихикает с попыток младшей сестры увернуться от юрких рук матери, которая во все горло кричит о том, что она уже взрослая и это ее позорит. Как мистер Торн, добродушный мужчина в роговых очках, активно обсуждает что-то с Мэттом Лемье, затесавшимся в их ряды. Сам Мэтт, впрочем, пусть и охотно поддерживал разговор – Диего догадывался, что он же его и начал, – выглядел неуловимо грустным. На этом празднике жизни его потускневшие стальные глаза диссонировали с общим положительным настроем и оттого фонили так сильно, что хотелось сию секунду узнать, что стряслось, и заранее утешить. На всякий случай. – Конечно, в чем вопрос! – радушно откликнулся Алексей. Ната, взглянув на Диего, только хмыкнула, зато, переведя взгляд на Людмилу, расплылась в улыбке. – Здравствуйте!* – поприветствовала она ее по-русски. Это слово, одно из немногих, Диего было хорошо знакомо. – Привет, Наташа, давно мы с тобой не виделись,* – улыбнулась ей в ответ Людмила. Алексей раскрыл рот от удивления. – Твоя мать русская? – спросил он Диего на ухо, пока Ната и Людмила вели беседу на одном из его родных языков, который за четыре года пребывания в Америке успел слегка подзабыться. – Нет, не совсем, – пожевал губами Диего. – Это долгая история, но русский она знает. В этот момент из колонок раздалась торжественная мелодия и разнеслась по до отвалу наполнившемуся залу. Все присутствовавшие моментально перестали громогласно обсуждать насущные темы и повернули головы к сцене, на которой уже показался ректор NYSMEF. Сияющий, как медный пятак, Лонг-Райт подошел к заранее выставленному микрофону и, взявшись за лацканы сшитого на заказ пиджака, произнес: – Добрый вечер, дамы и господа, леди и джентльмены, выпускники и их достопочтенные родители, сегодняшний день для всех нас является воистину знаменательным. Наши вчерашние студенты, ваши дочери и сыновья, готовятся вступить в новый, неизведанный мир. Мир, полный возможностей и путей для самореализации. Мир, где новые перспективы открыты и доступны для каждого. Мир, который они, я знаю это, изменят к лучшему, потому что все необходимое для этой благой цели у них есть. Наш прекрасный колледж, ставший, я искренне на это надеюсь, за последние четыре года вашим вторым домом, обозначает перед собой задачу не только дать вам необходимые для вашей квалификации знания, но и вдохновить, мотивировать каждого из вас двигаться дальше, не останавливаться, не унывать, не опускать руки, даже когда кажется, что все пути испробованы, а результата нет. Это не так, и за время, проведенное в NYSMEF, каждый из вас столкнулся с тем, что на любую, казалось, нерешаемую задачу найдется решение, на любой каверзный вопрос – ответ, а на любой тупиковый проект – правильная команда с передовыми идеями. Вы – будущее нашего колледжа, нашей страны, нашего мира. Того самого, что вы непременно измените к лучшему. «Виктори» тотчас наполнилось овациями. Раскрасневшийся от собственного эмоционального выступления, Лонг-Райт раскланялся на все стороны и горделиво удалился со сцены. Сменила его мисс Лотери, одетая в шикарный темно-красный костюм. Позади нее стоял стол, который запыхавшийся звуковик выставил во время речи Лонг-Райта, с внушительной стопкой дипломов. – Давайте еще раз поблагодарим аплодисментами нашего незаменимого ректора, мистера Лонг-Райта, за воодушевляющее выступление, – начала она. – В этом году администрация NYSMEF и преподавательский состав решили, что мы не хотим особенно грузить наших дорогих выпускников официальной частью, так что, дорогие студенты, примите мое скромное поздравление с тем, что большая часть вашего потока успешно добралась до финальной точки обучения. Лично мне было приятно с вами работать, – она, и это не могло быть совпадением или случайностью при таком количестве людей, посмотрела прямо на Диего. На лице преподавательницы проскочила тень мимолетной улыбки. – Надеюсь, что и вы по большей части наслаждались учебой... ну или хотя бы тайно не желали удушить меня или кого-то из моих коллег. По залу прошелся смех. Хмыкнув, Алексей ткнул Диего под ребра и с заговорщицким видом кивнул в сторону сидящего за столом для преподавателей Джексона. – В общем, не буду больше тянуть, настало время для наиболее ожидаемого момента дня, – она опустила взгляд на планшетку. – Для торжественного вручения аттестата и бакалаврского диплома об успешном окончании обучения по направлениям «Маркетинг» и «Международный бизнес» на сцену приглашается... Список был по-настоящему длинным. Диего, как и Алексей с Натой, искренне порадовался, что в этом году официоз сократили, иначе вручение вкупе с речами длилось бы не один час. Переговариваясь с ребятами и ужасно волнуясь, Диего не сразу услышал собственные имя и фамилию. Лишь почувствовав, как под столом его пинает Ната, трясет за плечо Алексей и тянет за рукав мантии Людмила, он пришел в себя, подпрыгнул со стула и бегом рванул к сцене. – Извините, я задумался и не сразу услышал... – пролепетал в свое оправдание он, но мисс Лотери только вновь едва заметно улыбнулась и протянула руку. – Поздравляю вас, Диего, – тот протянул свою в ответ. – Я нисколько не сомневалась в том, что однажды мы с вами встретимся на этой сцене, и именно мне выпадет честь вручить вам ваш диплом, – она хитро прищурилась. – А потому приложила все усилия, чтобы так все и случилось. Желаю и вам никогда не отступать от задуманного. А следующее ее действие и вовсе выбило обескураженного Диего из колеи; мисс Лотери задорно подмигнула. – Спасибо... – только и осмелился пробормотать он, после чего сошел со сцены на ватных ногах и побрел к ликующим, словно это их личная победа, друзьям. Список подходил к концу, а ряды оставшихся без аттестата студентов редели, когда внезапно послышался хлопок двери, а чуть позже и четкий стук каблуков чьих-то туфель. Внезапно прерванная церемония не спешила возобновляться, все, затаив дыхание, следили за только что вошедшим гостем, справедливо приковавшем к своей, далеко не скромной персоне внимание. Мужчина, вошедший в зал, был высок и строен. Его темные волосы ложились в строгий зачес и ни один волос не выбивался из него. Матово-черный, не отсвечивающий костюм казался чистой тьмой, каким-то образом превращенной в ткань, и лишь брошь в виде золотого креста с изумрудом посередине выделялась в искусственном свете прожекторов. Те самые туфли, что выдали присутствие мужчины, сияли безупречно начищенными носками. Даже лучащийся самодовольствием Лонг-Райт по сравнению с этими туфлями как-то отошел на второй план. Своим цепким, анализирующим взором оглядев помещение, гость остановился на той его части, где стоял столик, за которым уместилась семья Торн и Мэтт, который, безошибочно угадав направление взгляда мужчины, поднялся на ноги. Какое-то время они смотрели друг на друга, пока мужчина, опираясь на трость, украшенную набалдашником в виде головы орла и прихрамывая, не подошел к Мэтту почти вплотную. Сейчас, когда они стояли друг напротив друга, невозможно было не отметить их поразительное сходство. – Мэттью, мальчик мой, – глубоким баритоном строго, но не так холодно, как обычно, проговорил мужчина по-французски, – ты Лемье, что всегда означало непревзойденное мастерство, благородство манер и истинное превосходство тех, кому уготована честь носить эту фамилию. Сегодня я в очередной раз убеждаюсь, что ты достойный представитель нашего древнего и уважаемого рода. Я горжусь тобой, сын.* Происходящее вызвало у всех присутствующих разную реакцию: у кого-то протяжный вздох, у кого-то стон умиления, а у кого-то самые настоящие бурные аплодисменты, как, например, у Диего, который сразу понял, что перед ним сам Жан Этьенн Лемье, вопреки всем ожиданиям таки соблаговоливший посетить выпускной сына. – Здравствуй, Диего, – внезапно послышалось сбоку. Рядом села хорошо знакомая ему женщина в шикарном вечернем платье с забранными в высокую прическу черными волосами и выкрашенными в красный губами, растянувшимися в хитрющую улыбку. – Ты просто не представляешь, как тяжело было уговорить Жана прийти сюда. Он все отмахивался, что у него куча работы, и Мэтт прекрасно об этом осведомлен. Я бы проиграла в этой битве, если бы не сказала, что в случае отсутствия он пропустит нечто очень важное. Не поверишь, но столь примитивная приманка сработала. Надеюсь, Мэтт рад его видеть, иначе все труды насмарку. – Конечно, он рад его видеть! – полушепотом обнадежил ее Диего. – Мы с ним даже спорили, придет его отец или нет. Мы с Эммой говорили, что да, а Мэтт отрицал даже возможность этого. Говорил, было бы классно, но не в этой вселенной... – он на секунду замолчал, уставившись себе под ноги. – А это правда? Ну, то, что вы сказали про нечто важное? Верджи закинула ногу на ногу. – Правда, не переживай. Окажись это враньем, гнев Жана никому было бы не унять, – она прикрыла густо подведенные глаза. – «Такой милый, когда злится» – это не про него. Здесь, пожалуй, больше уместно «спасайся, кто может». Тем временем церемония подходила к логическому завершению. По приглашению мисс Лотери все выпускники снова поднимались на сцену для совместной фотографии. Последней в их студенческой жизни. Каким-то образом оказавшись во втором ряду из пяти, Диего никак не ожидал, что вокруг не обнаружится никого из друзей. Даже Ната и Алексей потерялись в толпе и теперь, насколько можно было видеть, находились на два ряда выше. Там же расположились и остальные ребята из их компании. – Что ж, все встали на свои места, да? Отлично! – заключил приглашенный фотограф, не успел Диего предпринять хоть что-то. – Скажите «сыр»! – Сы-ы-ыр! – донеслось со всех сторон. – Подождите! – словно наперекор заорал Диего. Все разом уставились на него. – В смысле, я тут своим видом весь второй ряд порчу. Дайте мне секунду, и я переберусь на четвертый, там мне самое место, – и он под недовольное бормотание сокурсников, шагнул на две ступени выше. – Вот теперь можно! – Спасибо, что разрешил, о великий Диего Карлос, – съязвил стоявший в первом ряду Энди Макмиллан, но Диего его высказывания не услышал. Он, широко и беззаботно улыбался прямо в камеру, обхватывая Эмму и Мэтта за плечи, незаметно ставя последнему рожки. А через мгновение с оглушающим возгласом «Ура!» в воздух полетели сорванные с голов конфедератки. В последствии Диего не раз в самые тяжелые годы жизни возвращался к этому моменту, ставшему одним из самых приятных, теплых и жизнеутверждающих воспоминаний, настоящей отдушиной. Сейчас же Диего предстояло одно очень важное дело, которое, впрочем, пугало его до мурашек и которое он изо всех сил пытался отсрочить, слушая болтовню вокруг. – Это просто невероятно, – восторженно вещала Эмма, неверяще смотря в свой аттестат. – У меня идеальная успеваемость и стопроцентные результаты экзаменов! И это при том, что мне казалось, что я определенно завалила статистику и экономическую теорию. Поверить не могу... – А я могу, – встрял Мэтт, взяв стакан с соком со стола, недавно пополнившегося прохладительными напитками. – Ты всегда схватывала все на лету. А вот я оплошал. Моя GPA была бы идеальна, если бы не заниженная оценка по теории игр, которую я почти полностью пропустил на третьем курсе. – К сожалению, мистер Лемье, к сожалению, – послышался голос Джексона за спиной. – Мне очень не хотелось этого делать, но ваша успеваемость в первом семестре третьего курса оставляла желать лучшего. Так что, по-моему, это заслуженная оценка, пусть мы все и ожидали от вас не менее превосходных результатов, нежели от мисс Торн. – Вы абсолютно правы, профессор, – кивнул Мэтт. – Я не заслужил ста процентов по вашему предмету, так как не наработал на них, и это целиком и полностью моя вина. Если бы дело касалось LMX, то убытки могли бы быть колоссальными. Вы поступили крайне разумно, что не пошли у меня на поводу. Джексон от удивления даже чересчур сильно одернул края своей извечной шелковой жилеточки. – Спасибо, мистер Лемье, – погодя сказал он, – вот бы все студенты были такими же ответственными, – а чуть позже много тише, будто по большому секрету, добавил: – Думаю, мне будет не хватать вас на моих лекциях. Диего же в свой аттестат так и не посмотрел, сразу же передав его матери. Он бы очень хотел, чтобы она первая увидела его успехи и неудачи. Он видел в этом некий символизм и дань уважения за все потраченные на него средства, нервы и время. Сам он радовался чужим достижениям, параллельно думая, что сейчас самое лучшее время, чтобы воплотить его рискованный, но такой необходимый план. Он ведь обещал Мэтту сделать все, что в его силах. Больше такого шанса не подвернется. – М-м, я отойду на минутку... По нужде, – смущенно пролепетал Диего и, получив от обоих кивки, двинулся прочь. Главное, чтобы Мэтт не увидел, что он собирается делать на самом деле, а для этого нужно обеспечить себе прикрытие. Глаз его зацепился за танцевавшую в одиночестве Би. Мэй, что странно, поблизости не наблюдалось, и Диего решил узнать, почему. – Она разговаривает с родителями на улице, здесь слишком шумно. Потом будет моя очередь, но пока я могу немного развлечься. А ты что-то хотел? – Да, это как раз займет пару минут, поможешь? – Конечно, – закивала Би так сильно, что ее короткие волосы, заколотые большой заколкой, упали на лоб. – Что надо сделать? – Просто отвлечь Мэтта и Эмму. Не важно как. Говори с ними, о чем хочешь, танцуй, шути и смейся, но ни за что не говори им, что я собрался говорить с Жаном Этьенном, поняла? – О да, я поняла, – Би показала большой палец. – Я все сделаю, не беспокойся. И на этом они разминулись. Би вприпрыжку побежала к Мэтту с Эммой, а Диего, уверенно чеканя шаг, направился к старшему Лемье. – Здравствуйте, сэр, – набрав в грудь побольше воздуха, как можно четче и громче произнес он, – вы меня не знаете, хотя, может, Мэтт и рассказывал вам обо мне, но мы с ним очень хорошие друзья. Я бы даже сказал – лучшие. И меня кое-что волнует... Диего улыбнулся самой доброжелательной из своих улыбок. Жан Этьенн же продолжал неподвижно и безмолвно сидеть на стуле, казавшемся слишком маленьким и нелепым для человека такого уровня, и исподлобья наблюдать за нелепыми попытками Диего вывести его на диалог. Тому было ужасно неудобно. Неудобно и страшно, потому что, как бы ни хотелось отвести от властного взгляда Лемье-старшего глаза, сделать этого не получалось. Его зеленые, контрастирующие с изумрудом на брошке глаза гипнотизировали, приковывали к себе, не давали сделать даже лишнего вдоха. В этот же момент Би наконец добралась до Мэтта и Эммы и до невозможности наигранно воскликнула: – Какой чудесный сегодня день, не находите? Настолько чудесный, что вам совершенно не стоит волноваться о Диего. Сделать что-то более подозрительное было просто-напросто невозможно, так что заподозрившие неладное ребята тут же обернулись, несмотря на протесты проговорившейся Би. – Диего! – крикнул Мэтт, дернувшись в его сторону, но почувствовал сопротивление. – Пусти, Эмма, я должен его остановить, что бы он ни задумал. – Нет, не должен, – успокоила его та. – Не должен до тех пор, пока все не пойдет плохо. Уверена, он знает, что делает. Однако сам Диего едва не задыхался от страха и ощущения собственной бестолковости. Может быть, если бы он слышал слова подруги, ему стало бы легче, но, к сожалению, она стояла слишком далеко, чтобы что-то услышать. – В общем, сэр, – Диего сглотнул, – я хотел сказать, что... Что меня волнует Мэтт... Видите ли, он... Он очень беспокоится о том, что вы думаете по поводу него, он всегда очень нервничает, когда разговор заходит о вас и вашей семье, потому что каждый раз боится вас разочаровать, сэр, при том, что, клянусь, он делает все, что в его силах, а потому я бы очень хотел попросить вас кое о чем... Диего буквально чувствовал, как Жан Этьенн ввинчивает его взглядом в пол. Сжав кулаки, парень собрал всю смелость, что у него была, и выдал: – Пожалуйста, мистер Лемье, дайте Мэтту шанс прожить свою жизнь. Не в том смысле, что вы ему мешаете или что-то вроде того, но он... Он мог бы волноваться чуть меньше. Я, Эмма, остальные студенты и профессора, мы все всегда готовы прийти к нему на помощь. Вам нет нужды постоянно переживать за сына, поверьте, он под надежной защитой. Гляделки между Диего и Жаном Этьенном продолжались с добрую минуту, пока первый не выдержал и не задал финальный вопрос: – Вы согласны дать Мэтту чуть больше свободы? Пожалуйста. Я и все мы были бы вам крайне благодарны. Он ожидал самого худшего: что сейчас Жан Этьенн разозлится, окончательно запретит сыну общаться с кем-либо, кроме себя и Верджи, а Диего навсегда попадет в немилость к их семье, но вместо этого старший Лемье просто кивнул. Кивнул. И все. – Спасибо, сэр, спасибо вам большое! – вне себя от радости воскликнул Диего. Хотелось вопить во все горло, однако, правила приличия подобного не позволяли, поэтому он поспешил объясниться друзьям, все-таки заметившим его отсутствие и тревожно наблюдавшим за ним издалека. – У меня все получилось! Все получилось, Мэтт, твой отец пообещал, что оставит тебя в покое! Ну, хотя бы немного, но и это уже хорошо, ведь он не будет контролировать каждый твой шаг. Диего выжидательно уставился на Мэтта. Тот впервые выглядел настолько обескураженным. Джон Рой и то не вызывал у него такого замешательства. – Не может быть... – по слогам произнес он. – Ты шутишь, да? Это розыгрыш, я понял. – Нет, не розыгрыш, – рассмеялся Диего. – Все взаправду. Твой строгий отец не только не отмахнулся от меня, но прислушался. Да, я тоже в шоке. Мэтт, наконец сполна осознав смысл сказанного, провел ладонью по волосам, медленно выдохнул и блаженно улыбнулся. – Спасибо, – одними губами прошептал он, – ты не представляешь, как много это для меня значит. – Я обещал сделать все, что в моих силах, и я сделал. – Спасибо, – повторил Мэтт, потихоньку начавший приходить в себя. – Мы с Эммой тоже кое-что тебе обещали. Сюрприз на выпуск, помнишь? – Поездка к Ниагарскому водопаду. – Нет, не совсем, – хитро усмехнулся Мэтт, – водопад – это только первая часть сюрприза. Вторая будет через три, две, одну... Тут же со сцены, на которую вынесли музыкальные инструменты, послышался до боли знакомый голос, заставивший сердце Диего пропустить удар. – Привет, NYSMEF! – в самый ее центр с микрофоном в руке и перекинутой через плечо гитарой вышел Ал, помахавший закричавшему в ответ залу. – Как дела, как настроение? Хотя можете не отвечать, я и так знаю, что все окрутительно! Я прав или не прав? Руки вверх, если прав, вон из зала, если нет! Шучу! Последнюю фразу он добавил, заприметив крайне выразительный взгляд нахмурившегося Джексона. – От всего моего сердца бывшего студента поздравляю вас с окончанием этих адских мук и началом жизни, полной мук намного более адских! Ладно-ладно, не смотрите на меня так, профессор, на самом деле вы все тут крутые как вареные яйца и умные как Мэттью Лемье, который, кстати, круче и умнее, чем кажется, и вот здесь я серьезно, шутки кончились. Встречайте на сцене: Мэттью Лемье и группа Al Stars, прибывшая прямиком из солнечной Калифорнии, с хитом, лидирующим в студенческих чартах уже какую сотню лет – Gaudeamus. Готовьтесь визжать, прыгать и плакать от восторга, вдарим роком по этим стенам! Диего на самом деле едва сдерживался, чтобы не начать сходить с ума, как на концерте Wandy несколько лет назад, потому что такого чистого, концентрированного счастья он давно не испытывал. – Это было невероятно! – чуть позже восхищался он, явно перебарщивая с эмоциями, но какая к черту разница, когда его мечта сбылась – он наконец-то встретился с Алом, а M. A. D. E. снова в полном составе, как и раньше! – Вы оба были просто невероятны... Но как? Как вы могли образовать группу, ничего мне не сказав? – Не-ет, Ди, ты все неправильно понял, – замахал руками Ал. – Группу создал я, где-то полгода назад. Эти парни, – он указал на пожиравших закуски басиста и ударника, – мои кореша, никому не нужные музыканты улиц, которых я объединил под своим крылом, чтобы нести музыку в массы, так что теперь мы одна семья. Не в прямом смысле, конечно, но звучит окрутительно. – А Мэтт? Он отлично с вами смотрелся, как если бы вы играли не в первый раз. – Мы и не в первый раз играли, за плечами месяцы репетиций. Это была идея Лемье, он ни с того ни с сего позвонил мне аккурат после Дня святого Валентина и предложил авантюру века: сыграть чего-нибудь перед всеми моими старыми знакомыми и перед тобой, святоша. Как я мог отказать, тем более что мне было, чем похвастать? – Придурок, – улыбнулся Диего, втайне ликуя от находчивости Мэтта. – Я тоже по тебе скучал, – парировал в своем стиле Ал. – Так вот, Лемье очень вовремя появился, моя новая семья страдала от отсутствия вдохновения, нам как никогда нужна была встряска, вызов, разительно отличающийся от банальных ночных побегов от копов. Мы занялись поиском нового звучания, и тогда ко мне пришла поистине гениальная мысль: мы должны сыграть Gaudeamus. Я вспомнил, как однажды играл его тебе, что тебе понравилось, и уже не смог отказаться от этой идеи. Сначала работа тяжело шла, новое звучание для старой вещи не так легко найти, но тут опять же нас неплохо выручил Лемье, подобрав парочку вариантов партий для каждого. Короче, так и сыгрались, я, мои ребята и наш случайный клавишник-Лемье. Ал, подытоживая историю, хмыкнул так, как мог хмыкнуть только он один, и тут Диего просто не выдержал. Обвивая друга руками, парень со всей силы прижал его к себе, словно намереваясь задушить, на что Ал отреагировал соответствующе: – Караул, помогите, непризнанный талант убивают! Пощади, я не успел стать популярным, заработать кучу бабла и зарезервировать себе самое элитное место на кладбище. Совести у тебя нет! – Как и у тебя, – захихикал Диего, ослабляя тиски. – Не отрицаю! Думаешь, почему я раньше всегда в черном ходил? Я носил траур по моей преждевременно почившей совести. Такая потеря, конечно, до сих пор страдаю. – Что-то как-то не заметно, – смешок. – Но, признаться, моя теория только что стала каноном. Прервал их шутливую перебранку Мэтт, снова оказавшийся на сцене. – Дамы и господа, друзья, коллеги, прошу минутку внимания. Перед тем, как мы с вами разойдемся по различным дорогам, я бы хотел исполнить одну песню, написанную мной специально к этому дню. Я посвятил ее всем присутствующим сегодня в этом зале, надеюсь, она вам понравится. «Виктори» наполнилось аплодисментами. Диего и Ал, как те, кто слышали сольную игру Мэтта ранее, удивлены не были, а вот Эмма осталась под впечатлением. Стоя с раскрытым ртом, она ловила каждую минорную ноту этой мелодии, похоже, заключившей в себе все противоречивые чувства и мысли, что так и не покинули уст привыкшего сдерживать и постоянно одергивать себя молодого Лемье. – Благодарю, исполнителю всегда приятно, если его труд по достоинству оценили, – делая паузы между словами, проговорил он, как только закончил играть, и зал повторно взорвался овациями. Если прислушаться, то можно было различить тяжелое дыхание, свойственное либо любителям бегать кросс, либо тем, кто сильно волнуется. – Не говоря уже о том, как после такого грандиозного успеха искренне страшно упасть в грязь. Все переглянулись. О чем он говорит? – Сегодня помимо этой песни я хочу посвятить еще кое-что, а точнее кое-кого, кое-кому. Эмма Грейс Торн, – после этих слов девушка тут же стала центром внимания, отчего ей моментально сделалось ужасно неудобно. Даже свет прожектора падал именно на нее, а не на Мэтта, – этот знаменательный день я хочу навсегда оставить в твоей памяти как самый яркий день в жизни, поэтому я не могу больше ждать, время пришло, – он под дружный вздох окружающих опустился на одно колено, достал из-за пиджака маленькую бархатную коробочку и раскрыл ее. – Я люблю тебя, Эмма, уже очень давно и безумно, а мой вопрос прост и избит, но обязателен: согласна ли ты стать моей женой? В мгновение ока зал погрузился в пугающую тишину. Никто не смел даже шелохнуться. – Кто-нибудь дайте ей микрофон! – внезапно донеслось откуда-то с галерки, после чего зал снова пришел в движение. Все разом засуетились, каждый искал, чем бы помочь, но первым на выручку подоспел Ал. – Твой звездный час, красотка, – подмигнул он Эмме и, сняв с гитары, прикрепил к лямке ее бирюзового платья петличку. – Я... – произнесла та, когда вокруг снова сгустилась тишина. – Я... Я не знаю, что сказать, – она нервно усмехнулась, – это все так неожиданно, хотя обычно в фильмах так все и происходит. Проблема только в том, что я не героиня фильма, и порчу момент... Боже мой, я говорю все, что приходит мне на ум. Эмма закрыла лицо ладонями. Боясь, что она вот-вот расплачется, Диего подошел к ней и сжал ее плечо. – Говори смело, мы поддержим тебя в случае любого ответа. – Точно, – с другой стороны встал Ал, – если не хочешь, так и скажи. Ты никому ничего не должна. Она благодарно посмотрела на обоих, кивнула, а потом, набрав побольше воздуха в грудь, дала долгожданный ответ: – Я тоже люблю тебя, Мэтт, правда, с самого детства, – на этих словах Эмма обильно покраснела, – но я буду предельно честна с тобой: я не готова. Мы только что получили аттестаты, закончили колледж, впереди целая жизнь, полная впечатлений, и я не хочу, чтобы все они сжались до одного года и уж тем более одного дня. Я люблю тебя, но не уверена, что замужество сейчас в моих планах и приоритетах. Не принимай мой ответ за отказ, прошу тебя, это не так. Это согласие, но отсроченное. Если ты любишь меня так, как говоришь об этом, ты поймешь, о чем я, и не станешь спорить. – Я понимаю, – улыбнулся Мэтт, поднимаясь на ноги. – Понимаю и уважаю твое решение, поэтому согласен отложить обсуждение до лучших времен. Будет куда правильнее, если мы подойдем к этому обдуманно и своевременно. Откровенно шокированная разыгравшимся диалогом толпа еще долго приходила в себя. – Сумасшедшая! – ворчала Ната, поглядывая исподтишка на танцевавших неподалеку медленный танец Эмму и Мэтта. – Сомневаться в момент, когда тебе предложение сам Лемье делает. Чуть не потеряла такого мужика... И она мечтательно прикрыла глаза. Диего только покачал головой и посмотрел на новоявленную пару. Оба выглядели донельзя умиротворенными. Кольцо же, которое Эмма все же позволила надеть на палец, блестело в лучах света сотнями маленьких бриллиантиков. – О, ребята, смотрите, кто звонит! – вдруг подал голос Алексей. Заглянув за плечо Наты, Диего увидел, что это была... – Дарья! Ответь ей! – встрепенулся он. С ней, с девушкой несколько лет назад потерявшей родителей, он так и не сумел нормально проститься. До сих пор его периодически терзали совесть и кошмары, поэтому за возможность загладить свои промахи он зацепился крепко. – Пожалуйста, мне столько нужно ей сказать! – Как скажешь, – сказал Алексей, а Ната с неподдельным любопытством уставилась на Диего. По ее мнению, он был предателем, и такое неравнодушие удивило не на шутку. – Привет, поздравляю вас с выпуском! – Дарья, отразившаяся на экране телефона Алексея, пылала розовыми щеками и выглядела отлично. Пышные блондинистые косы свисали в камеру, а серые глаза девушка то и дело терла. – В Москве четыре утра, и я специально не ложилась, чтобы вовремя поздравить, но, – она смутилась, – все равно уснула, и проснулась только сейчас. Надеюсь, я не слишком поздно? – Ты очень вовремя, подруга, – хмыкнул Алексей, разворачивая камеру к Нате и Диего. – Им есть, что тебе сказать. – Да, Дарья, прости меня, пожалуйста, я должен был ответить тогда на твои звонки, прошу, умоляю, прости меня, мне так стыдно, я... – но договорить он не успел, так как девушка прервала его излияния. – Погоди, Диего, ты о чем? О том, что произошло на втором курсе? – она махнула рукой. – Забудь, ты тут ни при чем. У меня был сложный период, – она слегка застопорилась, – но сейчас все хорошо, и я ни в чем тебя не виню. Ты был мне хорошим другом в NYSMEF, тогда как многие шугались от меня. Ты буквально спас меня от тотального одиночества, о какой обиде речь? Диего неловко пожал плечами, уголки его губ разъехались в стороны. По ощущениям он словно скинул с себя тяжеленный груз. – Ты стала увереннее говорить на английском, – отметил Алексей, – даже не заикаешься, как раньше, когда боялась, что местные тебя засмеют. – Это все благодаря моей волонтерской деятельности! – с готовностью ответила Дарья. – Поступив в МГИМО, я отлично подтянула английский и французский, плюс, когда ты на крупном международном форуме встречаешь почетных гостей со всего света, времени на сомнения просто нет. Честно говоря, я и сама себя не узнаю, но перемены мне однозначно нравятся. Разговор с Дарьей длился недолго, никому не хотелось отвлекать девушку от заслуженного отдыха. Оставив Алексея, Нату и мать обсуждать МГИМО, что бы это ни значило, Диего вышел на улицу, где у входа в кафе уже стояли Ал, Эмма и Мэтт. – Не верится, что это все, – сказал он, становясь рядом с друзьями. – Что сегодня мы с вами видимся последний раз, и уже завтра разойдемся как в море корабли. Несправедливо. – Кто тебе сказал, что разойдемся? – спросил Ал, прикуривая от зажигалки Мэтта, который сам от курения воздержался. – Ты экстрасенс, что ли, что все наперед знаешь? Вдруг через полгода мы с тобой встретимся где-нибудь на краю света в поисках умиротворенной жизни, или через лет двадцать на приеме у врача? Причем я даже не удивлюсь, если ты станешь врачом, Карлос, у тебя всегда была склонность помогать людям, даже в ущерб себе. – Это правда, – внезапно поддержала аловы бредни Эмма. – Врачом, конечно, вряд ли, но помощь окружающим - это очень в твоем духе, Диего. С нами-то, – она с нежностью глянула на Мэтта, приобнявшего ее за талию, – все ясно, у нас общее дело, но ты... ты мог бы открыть, я не знаю, к примеру... – Благотворительный фонд, – довел мысль до конца Лемье. – Благородное дело, я ни разу не удивился бы, узнав, что ты выбрал именно этот путь. – А я буду играть на твоих благотворительных концертах! – потряс кулаками Ал. – У любого нормального фонда должны быть концерты со сбором средств. Клянусь, ни цента себе не заберу! – Я вас обожаю, – нараспев сказал Диего. Сдерживать рвущиеся наружу слезы он больше не мог. Заключая друзей в одни большие объятия, он думал, что они правы. Пусть он и стоит на пороге неизвестного, пусть и не знает, что делать дальше, жизнь на выпускном не закончится. В будущем его ждет множество всего: новый дом, интересная работа, первая любовь, создание собственной семьи и безудержные приключения, опасные и леденящие кровь. Но, конечно, сам Диего об этом и не догадывался, ведь это уже совсем другая история.