Сумасшедший поезд

Было слишком рано. За последние четыре с половиной года Марианна Спринфилд привыкла просыпаться ровно в 8 утра. Ей вполне хватало получаса, чтоб принять душ, одеться, перекусить и прибыть на работу к девяти. Злоключения подходили к концу, это радовало. И ремонт жилища должны были завершить к середине ноября. Многое изменилось для Марианны в последние годы. Раньше она была простой деревенской девушкой, жила в Гринвуде, штат Нью-Йорк, окончила среднюю школу и собиралась выйти замуж за работягу-парня. Но холодная реальность грубо ворвалась в её планы о счастливой семейной жизни: Мари застала своего жениха Роланда целующимся и обжимающимся с Брендой Пинкер, в раздевалке школьного спортзала, сразу после церемонии вручения дипломов. Все внутри нее тогда заболело и распалось, словно под кожу впустили кислоту. Она онемела и даже забыла, как дышать. После первой боли пришло темное, глухое горе, и Марианна около часа рыдала в своем авто. К счастью, слезы не продлились долго. Вскоре их заменила жгучая ярость, и мозг девушки стал быстро соображать – что делать дальше, как менять планы. Она завела свой пикап и быстро рванула домой, игнорируя звонки мобильного телефона; ее сестра и отец пытались выяснить, куда она девалась. Ее сумки были уже упакованы и ждали внизу: она ж готовилась ехать с Роландом в Лос-Анджелес, но теперь пункт назначения изменился. Забросив вещи в машину, она оставила короткую записку сестре и понеслась в Нью-Йорк. Клише? Импульс? Бесшабашность? Ну, да. А вы думали! Ее отец звонил неделями и всё мямлил по телефону о том, что она поторопилась. Сестра Донна ныла и плакала, уговаривая вернуться домой или хотя бы дать более подробные объяснения, почему она покинула родной городок, не попрощавшись ни с кем. Постоянно звонил и Роланд, оставлял голосовые сообщения и тексты. Все пытался убедить её, что это была лишь одна маленькая ошибка, и что он сделает все, чтобы загладить вину и бла, бла, бла. Марианне пришлось три раза сменить свой номер, прежде чем он, наконец, перестал звонить. Звонки родных были однозначно худшей частью её мытарств, и не проходило и дня, чтобы Марианна не чувствовала себя виноватой за то, что убежала от них... ...но она не могла вернуться. Возвращение в Гринвуд многое значило. Это было бы не только изменение местоположения. Это бы означало, что она вернулась в тело глупой, наивной, закоснелой девочки. Девочки, у которой есть голова в облаках и слепая вера в парня вроде Роланда, который мог легко ей указывать. Девочки, которая по глупости слишком доверилась подлецу и получила много боли и печали. Нет, она сделала выбор, и она не оглядывалась. Это, конечно, былo не так легко. У неё имелись деньги для обучения в колледже. Марианна их заработала, когда трудилась няней и в супермаркете, пока училась в школе. Она хотела облегчить финансовые заботы отца, после того умерла их с Донной мама. Но все-таки ресурсы её были ограничены, а любой идиот знал, что Нью-Йорк - дорог, как ад. Но Марианне безумно повезло, и за это она благодарила судьбу. Девушка долго не могла найти жилье: ей отказывали сдать квартиру из-за того, что она пока была без работы, и она какое-то время вынужденно жила в своем пикапе и питалась в диетическом кафе, экономя каждый цент. Но потом, наконец, удалось найти объявление в газете том, что в цветочный магазин «Примула» требуется работник. Хозяйкой оказалась добрая старая француженка по имени Фэй Сукре. У неё не было никаких работников и даже родственников, клиенты называли её просто Фэй. Она только взглянула на тощую и бледную Марианну и предложила ей не только работу, но и позволила жить в гостевой комнате в своем доме, который располагался рядом с магазином. Поскольку магазин Фэй не особо преуспевал, Марианна продала свой пикап, чтоб влить средства в бизнес и так хоть немного отблагодарить добрую женщину за заботы. Так они теперь работали вдвоем в «Примуле», бок о бок, были счастливы, заботились друг о друге. Но четыре года спустя Фэй умерла и банк забрал за долги ее дом. Однако магазин «Примула» – вот волшебный сюрприз – был отписан по завещанию Марианне, как и хорошая сумма денег. На эти финансы девушка решила переоборудовать второй этаж магазинчика в жилье. Единственное неудобство заключалась в том, что «Примула» находился в довольно престижном районе Манхэттена, а новые финансы Марианны (пока шел ремонт в магазине на втором этаже) позволяли арендовать лишь крошечную, однокомнатную квартиру в Бруклине. Выбирать не приходилось: девушка была теперь вынуждена каждое утро пользоваться знаменитым Нью-Йоркским метро, чтоб добираться до работы. Сорок минут на работу, в обе стороны, шесть дней в неделю. Вот так радость… Как будто Марианне мало было потери ее приемной бабушки. Первый день в метро оставил спорные впечатления. На улице было душно, а в метро – свежее и без вони, хотя раньше она думала, что там обязательно будет вонять. Так ей внушили разные истории и фильмы. Серо-желтое освещение было достаточно жутким, чтобы думать о том, что тут не стоит бывать ночью. Марианна еще скривилась, когда увидала огромную крысу на дне темного туннеля. Толпы людей тоже не понравились. Она нацепила хмурое выражение лица, чтоб все держались от неё подальше, и поехала… В переполненном вагоне она чувствовала себя маленькой и беззащитной. И Марианна ненавидела такие ощущения. Она сразу ткнулась в небольшой угол под лампой, напротив боковой двери. Этот угол был отделен от прохода прозрачной пластиковой перегородкой. Хоть какая-то «комнатка» для уединения. Отлично! Она решила, что будет стоять тут, как флагшток, и никто её не сдвинет. Неиспользованные ручки скользили и болтались над головой. До них Марианне было тяжело дотянуться, и она очень старалась не терять равновесия. Воздух вокруг быстро наполнился запахами пота, дешевых духов и человеческих выхлопов. О, так придется жить целых четыре месяца! Прошло пять минут и пульсирующая боль образовалась между ее нахмуренными бровями. Человек чихнул. Человек кашлянул. Женщина в дальнем конце вагона громко болтала по дурацкому телефону. Какой идиот-подросток рядом с ней громко врубил Rebecca Black’s “Friday”, и она могла слышать каждое слово из его наушников. Ну, во-первых, это был понедельник. Во-вторых, это была, наверное, худшая песня из когда-либо написанных, в истории Вселенной. Только тридцать пять минут. Марианна попыталась заглушить мир вокруг, полезла в карман куртки за айподом. Включила сразу Clarkson’s “Stronger” и потом – модный кавер Dionne’s Warwick’s “I’ll Never Fall in Love Again”, но после айпад погас. Девушка взглянула на темный экран и чуть не выругалась: она забыла зарядить эту чертову штуку прошлой ночью! Пришлось сунуть айпод обратно в карман и слушать то, что слушал тупой подросток… Двадцать восемь минут. Черт! Может быть подремать? Марианна прижалась спиной к перегородке и повернулась к остальным спиной, но испуганно отпрянула, когда её взгляд поймал что-то маленькое, темное и жукообразное на стекле. Да, она выросла на ферме, но это не означало, что жуткими тварями было позволительно оказываться так близко к ее лицу. Она успокоила пульс, подняла голову вверх, чтобы увидеть то, что вторглoсь в ее пространство. Это была Стрекоза. Вернее... рисунок стрекозы на стекле, в углу, вверху. Марианна прищурилась, чтоб рассмотреть. Благодаря преломлению света, рисунок был достаточно мал, чтоб сразу его заметить, но он имел очень сложную раскраску. Это было не просто граффити. Стрекоза казалась чертовски реальной. Марианна даже погладила пальцем насекомое, чтобы убедиться, что это лишь нарисованное изображение. Голова, шесть лапок, удлиненное брюшко – всё было матово-серым, оформленным под кору. Четыре крыла имели несколько рваных дыр, но они переливались всеми цветами радуги. Это было очень красиво. Как кто-то мог найти время, чтобы сделать такую крошечную, великолепную вещь? Почему в таком непримечательном месте? И, конечно, кто художник? В конце концов, она и Стрекоза стала друзьями. Девушка начала разговаривать с ней - в мыслях, конечно. «Должно быть, тебе тут одиноко. Нет приятелей, похожих на тебя, чтоб пообщаться…» Она потом подумала, что тоже одинока. Горло от этой мысли сжалось. Фэй умерла, с отцом и сестрой они давно не встречались, только изредка говорили по телефону. «Может быть, тебе тут не место, но я уверена, что у тебя есть причины тут быть. Или - я думаю – твой художник знает про эти причины» Да, прошли годы, и, независимо от того, как сильно Марианна полюбила этот город, она все еще чувствовала себя неуютно в джунглях из небоскребов и желтых такси… Она решила сменить тему на менее личную. «Тебя нарисовал какой-нибудь студент-художник? Может, есть еще крошки, такие, как ты, разбросанные по стеклам в метро?» Она усмехнулась, представив, как таинственный граффитист терроризирует Нью-Йорк, оставляя сотни или даже тысячи рисунков насекомых по разным закоулкам. «Интересно, а твой художник может рисовать что-нибудь еще, кроме насекомых. Я иногда использую маленькие фигурки черепашек для моих цветочных композиций. Вот бы связаться с твоим художником и увидеть еще его работы. Фэй умерла, а впереди весна и лето, и мне нужны свежие идеи. Держу пари, тот, кто тебя нарисовал, эксцентричный персонаж. Вероятно, социопат, как и я…» Марианна была немного ошеломлена желанием встретить таинственного художника. Она ж ничего не знала о нем, только о его склонности рисовать стрекоз в странных местах. Но её всегда интересовали странные люди. Наверно поэтому она и Фэй так быстро поладили друг с другом… Она опять подумала о своем одиночестве. Это было поистине удивительно: в городе с восемью миллионами людей она чувствовала, что очень одинока… «Твой художник, наверное, тоже одиночка. А может он псих. Кто знает? Но это не имеет значения…» Чертово одиночество! Ей никто не нужен, чтобы поговорить, чтоб снова почувствовать себя живой. Она могла делать все самостоятельно. Марианна посмотрела на стрекозу и усмехнулась. «Что ты на это скажешь? Давай будем независимы и вместе, ага? Мы могли бы показать этому городу и всем, что к чему…» Тут поезд затормозил, и она поняла, что вот её остановка… Целую неделю Марианна прилагала большие усилия, стоять в том самом углу вагона, рядом со своим новым другом. У неё и Стрекозы сложилась довольно странная дружба. Словно бы рисунок был ее питомцем/лучшим другом/дневником. А потом, в понедельник Марианна поняла, что ее жизнь уже никогда не будет прежней... Все сперва началось, как обычно, но потом, когда она добралась до своего места и обернулась, чтобы посмотреть на остальных пассажиров, к которым уже привыкла за неделю, новый человек заявился в вагон. Мужчина. После Роланда у Марианны было плохое мнение о представителях противоположного пола, и она не обращала внимания на парней. Но вошедший был таким, что на него невозможно было не смотреть. Он был, несомненно, самым странным мужчиной, которого она когда-либо видела. Худощавый, в безумно дорогом, черном костюме, и супер-высокий: его голова почти доставала до потолка. А его тонкое лицо было молочно-бледным. Высокий? Тонкий? Бледный? В костюме? Тонкий парень? Она похолодела, когда нереально голубые, похожие на льдины, глаза мужчины остановились на ней. И Марианна оторвать взгляда уже не могла от резких черт его лица. Быстрый страх сполз вниз по ее позвоночнику и заставил мысленно пнуть себя. Последние несколько лет она упорно обрастала корой, чтобы никогда никто не мог её трогать и контролировать, особенно мужчина. И страх был еще одной формой контроля… Слава Богу: ее мгновенный испуг был не особо заметен. Марианна расправила плечи и ответила на ледяной взгляд мужчины такой неприязнью, на какую только была способна. К ее удивлению, это не удержало парня. Он двинулся через вагон с невероятной легкостью. Перепуганные люди с готовностью расступались перед ним, вплоть до драгоценного закутка Марианны. Он смело встал рядом с девушкой, так близко, что, когда поезд дернулся, толкнул её локтем в бок. Какого черта?! Ну нет! Она не позволит какому-то придурку её пугать! Это было её любимое место в поезде, и она собиралась бороться, если на то пошло. Крутнув эту мысль, Марианна гордо подняла подбородок и сделала решительный шаг вперед, намеренно ударив бедром в бедро парня, достаточно сильно, чтобы заставить его что-то прорычать. Она вытянула шею и встретила взгляд его пылающих глаз. Он, на самом деле, зарычал на нее и уперся ногой в её ногу, пытаясь подвинуть. Поскольку Марианна уже была готова к физическому воздействию, она так же уперлась, напрягая мышцы и не желая отступать. «Не волнуйся, малыш!» - это она пообещала Стрекозе. - "Я не проиграю этому засранцу!" Глумясь над противником, Марианна сунула наушники в уши, ухмыльнулась и врубила Joan Jett’s “Bad Reputation”. Она почувствовала себя очень круто, повернула громкость почти на максимум, чтобы мужчина тоже слышал. Посмотрела и увидела, как он поднял на неё одну бровь. Твой ход, Тонкий парень...