Лесные сумраки

Русый братец снял кольцо с Пилар Тернеры. Он помог ей выбраться из сарафана, сам всё сложил в нефритовый ларец, а колечко бросил прочь. Он весело подмигнул танцующему брату с дубовым ларчиком, и не стал больше задерживаться. Мрачная Пилар достала синюю шляпу с белой вуалеткой и песочную вязаную манишку. Из оливковой колоды, украшенной алебардовым орнаментом и синими ромбиками, она вынула... ну да, её самую. Принцесса мечей (перевернутая)

«Никто другой не слеп в большей мере, чем тот, кто не хочет видеть» К. Култер

Они молча шли по прямой. Ляпис не находила, что сказать, а Железнобокий был слишком потрясён пережитым. Едва начав думать, как объясниться с портье и стоит ли предлагать тому помощь в закапывании трупа, Оливер отвлёкся на звук дверей лифта и внушительную поступь за входом в спальню. Кромвель неслышно вернул матрас в исходное положение и вместе с Ляпис прыгнул в просторный шкаф, молясь, как бы дверца не скрипнула. В комнате возник некто пирамидоголовый, волоча по ковролину тяжёлое оружие. «Превосходный нож!» — Не мог не восхититься Кромвель, переключивший внимание на мощные руки монстра. — «Боевой!» Свободной рукой пирамидоголовый откинул матрас. То, что за этим последовало, видел только Кромвель, закрывший пусть и зеркальные, но всё же зерцала юной леди. Тогда и потом он был счастлив, что сообразил это сделать. Если бы не полуденный свет за окном, Оливер решил бы, что они пробыли в шкафу до самого вечера. Закончив дело, монстр вернул матрас на место и неторопливо зашагал к лифту. Ляпис не понимала, что происходит, а Оливеру поплохело. Монстр не обратил никакого внимания на забытые вещи и даже на смородиновый листочек, который в спешке выронила Ляпис. Он будто бы имел в виду, что в комнате есть чужаки. Пирамидоголовый являл собой то самое, что могло не переживать о наличии свидетелей или последствиях своих действий. Он был не палач — само вершение. На сей раз пирамидоголовый не представлял опасности для путешественников. Но в этом мире он был. И был он так же реален, как Ляпис или сам Оливер. В любой момент он мог возникнуть у них на пути, чтоб забрать своё до того, как услышит самый короткий из всех существующих вопросов, и до того, как жертва перестанет дышать. Позже они молча собрали вещи и спустились на первый этаж. Как и накануне, холл захлёбывался волнами тел общительных постояльцев. Оливер был бы не прочь заглянуть в остальные корпуса, чтобы посмотреть, что творится там, но к сожалению, пока у него на это не было никаких душевных сил, а он опасался, что в случае очередной передряги драгоценная леди не сможет защитить себя сама. У лифта их встретила гостеприимная особа. Она сказала, что возвращаться — плохая примета. Ляпис попробовала обратиться к ней, но особа быстро потерялась среди хаоса танцевавших в тишине кистей. Тогда Ляпис подбежала к портье, чтобы поблагодарить его и попрощаться, но тот, со своей вежливой улыбкой, поднёс ладони к ушам, а затем раскинул руки, пожал плечами и чему-то засмеялся. *** Впереди, у распахнутого подъезда многоквартирного дома, сидели три бабки. Одна вязала шарф такой длинный, что он пересекал дорогу, другая что-то яростно писала на картонке, а третья макала в чашку с коричневым налётом юбилейное печенье: оно отвратительно осыпалось в остывшую воду, становясь кашей цвета грязи. И на всю троицу имелся один рабочий глаз, который они непрерывно друг у друга отнимали. Как Ляпис ни старалась, невозможно было пройти дальше не наступив на переползавший дорогу шарф. Вязальщица пронзила самоцвет воспалённым оком. — Урла! — Возмутилась первая. — Спидозники! — Радостно подхватила око вторая. — Неадекваты! — Тряся кожей на кулаке подытожила третья безо всякого ока. — Уверяю вас, милые дамы, — Лазурит в компании Кромвеля, наконец, прошла препятствие, — это не мы. Была у меня одна знакомая, которая попыталась слиться со зверем. Ну заразилась она от него космическим СПИДом, ну да, умерла потом, но то было уже после того, как мы с ней расстались! — Им плевать, — обратилась одна из них к соседкам по скамейке, — ходют тут в кожаных пинджаках, в джинсé да в своём самомнении. — Затем она обратилась к Оливеру, скользнув по его кирасе рабочим глазом. — Похоже, вас и эту хабалку объединяет судьба нашего управляющего. То есть психический недуг и талант портить жизнь мирным обывателям. Кромвель развернулся к скамейке и раздражённо спросил: — Что вы подразумеваете, когда говорите, что психически больной человек, отвечающий за свои поступки головой, имеет талант портить жизнь своим подданным? — Тю-тю, говорю, председатель наш. С ЖЭКом разругался, денег со всех натряс, крышу-окна-подвал наобещал, а потом взял — и умер. Да как умер! Нашли только, когда долгов накопилось. Квартиру вскрыли — а от него одни кости остались. Ну, взяли, что нашли. Чьи денежки-то взяли, скажите? Наши! И ЖЭКа нет, и денег нет, и председателем никто быть не хочет, и дом с подвала гниёт — оденемся потеплее, и сидим на улице, дышим хоть. — Остальные макоши принялись охать и кашлять, до тех пор, пока одна из них не продолжила: — Один только наш Зоркий Соколик, умничка наша, кровиночка наша, приехал навестить нас из другого города, дали мы ему все деньги, что скопили, посмотрел он, чем мы живём, три недели, да сказал: «табак дело, бабули». И уехал. Потому что мог, умничка наша. Зачем тут жить? Табак, сплошной табак. Оливер сдержал зевоту. Почему-то ему вспомнился барашек. Интересно, как он там, в ящике?.. — Любезный сэр, вы со мной? — Ляпис была так внезапно торжественна, что настроение Кромвеля вмиг улучшилось. — Дорогие Mesdames, очень жаль, что приходится расставаться с вами при таких обстоятельствах, но мы вынуждены продолжить наш путь. — И чтоб ноги вашей тут не было! — Ответила вязальщица. — Скатертью дорожка! — Радостно подхватила вторая. — В добрый путь! — Подытожила третья, макая печенье. Лазурит засмеялась так, что Кромвель и сам не сдержал хохота. Они словно дети вбежали в подъезд, как бы спасаясь от цербера-дегенерата, и там ещё долго не могли успокоиться. Когда Ляпис перевела дыхание, она сразу же достала смородиновый листочек. Похоже, что старухи совсем не преувеличили причину, по которой старались проводить время снаружи дома. — Что, юная леди, никак не привыкнете, что воздух на этой планете имеет свойство никогда не быть похожим на себя? — Нет. Я только что убедилась, что иногда он бывает на себя похож. Сейчас это тот же воздух, что был в нашем номере утром. Музыка: Akira Yamaoka – The Reverse Will