Сундук

Шиноби её уровня, хотя она и не сенсор, почти невозможно застать врасплох, но ему повезло. Она настолько задумалась о чём-то, глядя в окно, что несколько мгновений он без последствий для здоровья может любоваться линиями изящной шеи и плеч. Никогда нельзя упускать хорошую возможность. У него, одного из самых завидных холостяков, выдался не один случай поработать, так сказать, непосредственно с натурой, и не просто смотреть сколько влезет. Но тут совсем другое. В этой фигуре он видит больше, чем очередное красивое тело. Куда больше. Однако, пора и честь знать. - Йоу, Сакура-сан! - Канкуро-сан! - резко оборачивается на приветствие она, и низко завязанный розовый хвост, ставший заметно длиннее с их последней встречи, змеится по идеально прямой спине, которая ещё секунду назад была расслабленной. - Какими судьбами? - Принёс очередное важное послание. - Хокаге? - Тебе. Он небрежно бухает на стол несколько потрёпанных пухлых папок и по-хозяйски падает в её кресло, складывая ноги на стол. - О! Отчёты ваших медиков. Чудно! - словно и не заметила. А Канкуро задаётся вопросом: давно ли её, такую правильную, известную поборницу морали, не трогает подобное хамство. - Я давно их ждала. Интересно, справились ли они... Так, вот оно! Экстракт кораллиума... Так-так. Ну надо же!.. И всего семнадцать процентов? Ничего не понимаю... Она пролистывает документы, озвучивая свои мысли, а он не может оторвать взгляда от её лица. Когда он очнулся после отравления ядом Сасори, её уже не было рядом, но Канкуро не верит, что её сосредоточенное лицо со сведёнными на переносице тонкими бровями, закушенной губой и решительным взглядом, склонившееся над ним, было плодом его воспалённого сознания. Это правда, он плохо соображал тогда. Единственное, что он знал наверняка, проиграв в том бою: конец неминуем, и осталось ему совсем не долго. Потом всё помутнело, расплылось, смешалось, а потом разбуженное острой болью сознание пробудилось и почему-то сфокусировалось на ней. Зелёные глаза, почти кошачьи, горели решимостью, потому что сердце горело желанием спасти. Тёплый свет, что они излучали, был похож на свечение медицинской чакры, которое он не раз видел и потом. Сакура щедро делилась этим светом. Безлунные ночи в пустыне бывают долгими и холодными, но стоит закрыть глаза и увидеть как наяву этот зелёный свет, и на сердце становится теплее. Такие яркие тогда. Такие пустые и безжизненные теперь. И даже скорое назначение Наруто на пост хокаге, о котором судачат все и каждый, не внесло никаких корректив в ставший уже привычным за несколько лет облик, хотя она, безусловно, рада. Мимолётная искра интереса к успехам коллег из Суны не составляет даже тысячной доли, не является даже слабым отголоском того пламени, которое он помнит. Её ладони по-прежнему светятся, принося облегчение страждущим. Нет никого, кто смог бы сделать это для неё. Даже Ино-сан, которая направила развитие своих клановых способностей в это русло, отдавая все силы созданной её подругой больнице, лишь помотала головой и горько улыбнулась. Не существует техник, которые чудом исцеляли бы душу, очищая годами гноящиеся раны и помогая им скорее затянуться. И время тут бессильно. Ничего оно не лечит, вопреки расхожему мнению, просто с его течением боль становится привычной и притупляется. Канкуро сказал бы, невозможно лечить то, чего нет. Сакура-сан словно марионетка, совершеннее которой он не знает. Процесс её изготовления занял у Учихи несколько лет, хотя принципиально не отличался от стандартной процедуры: сначала он её отравил, дождался смерти, потом удалил всё, что составляло её внутреннюю сущность, и заменил на искусственные ценности, подменив её желания и цели своими. Она идеальна! Красивая, сильная, самостоятельная до определённой степени, но при этом послушная воле хозяина, и никакие нити для управления ею Учихе не нужны ни на каком расстоянии. Да Сасори-сама сдох бы от зависти! А впрочем... В любой технике есть изъян. Даже великому кукловоду не удалось измениться полностью и остаться в вечности, как он того желал. В конце концов, именно размышление о сущности истинного мастера и его отношения к собственным творениям помогли его душе освободиться, развеяв технику воскрешения: в марионеток, которых он сделал, он вложил душу и сердце, и в этом Учиха ему безнадёжно проигрывает. Учиха, который лишил её души, не имеет ничего, что мог бы вложить в своё творение, совершенное и вместе с тем невероятно уродливое. - Сколько ты ещё пробудешь здесь? - Отбываю завтра. Собираешься нагрузить в дорогу? - А когда-то ты не расставался с Карасу, повсюду таская его на себе, и даже не думал возмущаться, - заметила она с улыбкой, складывая просмотренные папки на край стола. - Кажется, это было в прошлой жизни... - он никогда не замечал в себе склонности к сантиментам, но сегодня у него было именно такое настроение. И она ещё пытается шутить! - А в этой жизни я жду ответа от ваших медиков через месяц. - Когда мы прибудем на церемонию. - Именно. - Как скажете, Сакура-сан. Ты ведь помнишь о моей просьбе? - Конечно, - она заправляет прядь за ухо и смотрит виновато. - Пока ничего, извини. - Я терпеливый, ты же знаешь, - подмигивает он ей. - Твоё лечение пережил, между прочим! Без наркоза, напоминаю. - Да, - улыбается она. - Ты герой. Канкуро-сан падок на красоту, в чем признаётся каждой и почти сразу. Девушки не возражают. Он встречался со многими, но так и не связал жизнь ни с одной из них, потому что не оставляет надежды найти свою половинку. И Сакура, с её обширными связями и особенностями медицинской работы, не раздумывая согласилась ему помочь. Она знает, как страшно быть с тем, кто понятия не имеет, что творится в твоей душе. *** Люди живут иллюзиями. Все без исключений. Каждый верит в то, во что хочет верить. А ей даже этого уже не хочется. В новостях всей правды не говорят, пичкая население той информацией, которая выгодна правящей верхушке. Во благо народа, разумеется. Мы круче всех. Быстрее, выше, сильнее! Всё у нас отлично, а будет ещё лучше! Прошло всего ничего, но уже мало кто помнит судьбу Тобишачимару. Кахьё поняли, простили и даже доверили почётную должность надзирателя тюрьмы, на самом деле — упрятали подальше. Вернувшаяся недавно из Камня израненная команда, помогавшая подавить едва не вышедшее из подполья восстание, рассказала: оказывается, далеко не все были согласны с тем, что место деда заняла Куроцучи-сан. А сколько ещё таких недовольных? Врут в рекламе, заставляя поверить, что если будешь есть и пить определённые продукты, краситься такой-то косметикой, одеваться в брендовую одежду и пользоваться гаджетами, станешь самым красивым, успешным и счастливым. А для того, чтобы устранить с белья пятна от протечек, потому что лучшие прокладки не справились, есть самый лучший пятновыводитель. И специальный порошок для деликатных тканей, не раздражающий вдобавок кожу. И ещё отбеливатель, если уж совсем ничего не поможет. Лучше бы они отбеливатель совести придумали, кое-кому не мешало бы прикупить про запас пару-тройку... ящиков. Дурацкие игры, на которые подсела добрая половина деревни, разговор особый. Их Сакура не любит больше всего, поэтому отказывает Сараде в покупке оной, игнорируя малейшие намёки. И матери с отцом строго-настрого запретила вмешиваться в этот процесс, чтобы не баловали внучку за её спиной. Не надо с малолетства приучать к мысли, что можно сохраниться и иметь возможность бесконечно продолжать с контрольной точки. Это тоже иллюзия. Жизнь живётся на чистовик и никаких точек сохранения в ней не будет, а о бесконечном количестве попыток и речи не идёт — человеческий век слишком короток, особенно век шиноби. Для них подобные рассуждения — величайшая глупость, они равны всем заранее проигранным битвам и жестокой смерти. Жизнь не игра. Сериалы, бесконечно идущие по телевизору, создают иллюзию, будто сказка где-то рядом. Тем, кто свою пока не встретил, нужно только немного подождать. При этом работать над собой и прикладывать дополнительные усилия совсем не обязательно — пусть полюбит, что есть. И это работает! Даже Яманака вечно опаздывает на ночные дежурства в больнице, потому что подсела на мыльную оперу. «Жестокая судьба» заканчивается, когда ей уже надо быть на работе. Сакура усмехается, качает головой и ничего не говорит. - Молчи, Лобастая! - получает она вместо приветствия. - Я ещё ни слова не сказала. - Ты слишком громко думаешь! Способности к гендзюцу были замечены в ней Какаши-сенсеем ещё в те далёкие времена, когда она была сопливым генином. Позже и объяснение подобным особенностям у бесклановой куноичи нашлось — невероятный контроль чакры, значительно улучшенный во время обучения у Пятой. Не так уж много в мире шиноби тех, кто владеет техниками иллюзий на достойном уровне, и тех, кто способен им сопротивляться. В Конохе главным мастером считалась Куренай, не считая вырезанного клана, разумеется. Сакуре думается, что она превзошла их всех. Сай не даст соврать, она давно уже не живёт иллюзиями. На самом деле она даже рада, что он задал ей тогда этот до жути неудобный и несвоевременный вопрос. Если вспомнить: только что один из клонов Десятихвостого разлетелся ошмётками, остальные беснуются на вздыбленном от её коронного удара поле, изрядно потрёпанная армия совсем пала духом, ей пришлось призвать Кацую-сама, на ходу сочинить и толкнуть пламенную речь, чтобы всех взбодрить... Конечно же, она до безумия рада, что Саске снова с ними! И она ему верит — именно этого от неё все ждут, особенно Наруто. По-другому и быть не может! Они же гонялись за ним столько лет, столько сил и нервов потратили, чтобы светлое будущее наконец-то наступило. И оно таки наступило! Лучше, правда, не думать о том, куда... Сай, придурок Сай, которому тонкости человеческих отношений на тот момент только-только начали даваться, прочёл её без проблем. Так, как Узумаки, с которым они были в команде значительно дольше и который всегда занимал сторону Саске, не мог. Стоит ли говорить, что с того самого момента взаимодействие между ними вышло на совершенно новый уровень. Если бы соулмейта определяли по внутренним ощущениям, а не по метке, Сакура обманулась бы снова. Они стали друг другу больше, чем товарищи или друзья. Роднее и ближе, чем семья. Хорошо иметь за спиной того, кто эту самую спину будет прикрывать, а не воткнёт в неё кунай. Она не доверила бы Свинку никому другому. Он, как и остальные, неправ лишь в одном: Сакура никогда не была жертвенным агнцем, жестоко принесённым на алтарь стратегического брака. И героиней ожившей легенды о любви стала не потому, что Шикамару это придумал или старейшины так захотели. Неправда, будто выбора у неё не было. Выбор есть всегда. Например, быстренько выскочить замуж за того же Сая, с которым за несколько лет сработались и узнали друг друга так, как Учихе и не снилось. Выбор объясним и логичен, и пусть бы старейшины бессильно клацали вставными зубами. Но подписывать другу смертный приговор она не собиралась. Сакура уверена, ей пришлось бы в скорости опознавать его совсем не поддельный труп. Короткий приказ, и ребята в звериных масках откроют охоту на любого. Ей ли не знать, как быстро устраняют с пути досадные помехи, забывая обо всех прошлых заслугах. О том, чтобы так подставить Ли, Сакура не думала даже в шутку, не утруждая себя объяснениями подобного решения. Был вариант куда круче и безопаснее для всех участников сделки: по цепочке Гаара-Темари-Шикамару-Ино до неё дошёл слушок, что Суна совсем не прочь заполучить её себе. Так что можно было выскочить за Гаару, которому по большому счёту наплевать, с кем связать жизнь. Его метка исчезла после извлечения Шукаку, да и не до романтики ему. Фанатки того и гляди порвут любимого на сувениры, а старейшины вконец достали с женитьбой и продолжением рода, подталкивая к решительным действиям. Казекаге выгодный жених — неусыпная во всех смыслах забота о благополучии деревни гарантирует его супруге относительно спокойную жизнь и редкие пересечения с мужем даже в стенах спальни. Казалось бы, то же самое, что и в случае с Саске, и всё-таки по-другому: убить её пытался не Гаара, а монстр внутри него. Ему вся Суна, несмотря на прошлые бесчинства, поверила. Поверила и простила! Сакуру казекаге уважает, она была одной из тех немногих, кто осмелился бросить ему вызов, несмотря на кровожадного монстра внутри. Лучшая ученица Пятой, отличная куноичи. К тому же он ей задолжал за спасение брата. Интересно было бы посмотреть, как Наруто разрывается между верностью Саске и Гааре. Оба друзья. Вопрос: кому же её отдать. Решение… С задачками у Узумаки всегда были трудности. Она могла сыграть на опережение и потребовать платы по счетам непосредственно от Канкуро. Почему бы ему на ней не жениться, а если с процентами: надо было распорядиться, подписав соответствующие бумаги, продолжать совершенствовать своё искусство, как завещал великий Сасори-сама, на её тушке. Великий кукольник не зря хотел её себе. Эх, видел бы он её сейчас! И ожить бы захотел, наверное, ради такого приобретения. Брат казекаге всегда стремился превзойти его. В его коллекции она стала бы лучшей. Марионетка-ирьёнин с сохранением всех техник и сознания наподобие самого Сасори. А что? Сакура много думала над его последними словами о вечности... Хотела бы она посмотреть, как Саске просит Канкуро расширить функционал, дополнив конструкцию встроенным инкубатором для выведения его потомства. Хах! Суне можно было предпочесть любую другую деревню, где её приняли бы с распростёртыми объятиями. И свои отдали бы, не пикнув, как отдали Темари, не желая ссориться и терять союзников. В конце концов, можно было просто умереть красиво или не очень. Или исчезнуть. Так что она знала, на что шла. Она сказала, что верит Саске, и не соврала: верит, потому что он никогда её не обманывал. И когда бросился на неё, сверкая молниями и играючи отобрав отравленный кунай, не шутил, а собирался убить. По-настоящему. Она просто не стала уточнять, что давно уже не верит, что с его возвращением в Лист что-то изменится лично для неё, да и в само возвращение тоже. Так и вышло. Каждый хочет быть богом в своём отдельно взятом мирке, и у неё получилось. Никто не сказал, что это просто, ведь у каждой техники есть свои изъяны. Главное — в её всепрощение, любовь и безоговорочную преданность верит Саске, а мнение остальных служит отличной декорацией для её театра одного актёра. Сама себе жертва и палач. Бесклановая слабачка Сакура, которую он всегда презирал, осуществила то, что оказалось неподвластно ни Мадаре, ни Кагуе, — создала иллюзию для всех и, что важнее, иллюзию в масштабах одного дома, с той лишь разницей, что чакра одураченных ей даром не нужна, своей хватает. И вообще, никакой выгоды с этого предприятия она не имеет кроме чувства глубокого морального удовлетворения. Расставаться с иллюзиями было куда больнее, чем с девственностью, и случилось это гораздо раньше — задолго до появления легенды, на руинах полуразрушенного убежища Орочимару, когда Саске единолично оборвал все связи, чуть не убив Наруто, капитана Ямато и Сая, а она бессильно бухнулась коленями в землю и даже пошевелиться не могла, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы. Он красиво исчез в языках пламени, оставив в её сердце чёрное пепелище. Всё, что она делала потом, было словно по инерции: догоняла, признавалась, предлагала себя снова и снова, забыв о гордости; защищала свою детскую любовь с отравленным кунаем в руке. От неё ожидали — Сакура старательно соответствовала, потому что потеряла ориентир, как однажды Кабуто-сан, и не знала больше, чего же хочет она сама, пока однажды придурок Сай не поделился с ней вычитанной в очередной заумной книжке любопытной мыслью: всё зависит от человека, от его отношения к происходящему; в одних и тех же обстоятельствах можно быть жертвой или победителем, рабыней или богиней, смотря как их расценивать. Особенно это касается тех обстоятельств, на которые ты не в состоянии повлиять. Так у неё появился шанс. Шанс сохранить хотя бы рассудок, раз ничего другого ей не оставили. Ни любви, ни толики надежды. Ожидают — получат, но не потому, что они так захотели, а потому что она, Сакура, снизошла до того, чтобы облагодетельствовать страждущих. Когда Саске, истекающий кровью рядом с Наруто, выдавил из себя: «Прости меня за всё», с удовлетворением отмечая про себя, что растрогал её этими словами до слёз, Сакура заплакала от досады, потому что ожидала услышать эти слова давным давно, а теперь они её никак не тронули. Ни радости не почувствовала, ни желания занести кулак с чакрой и разом покончить с затянувшейся игрой — ничего, и принялась лечить. Вот он, пресловутый рестарт! Сдохнуть – это проще всего, а ты попробуй жить с тем и в том, что натворил. Нельзя наступить и не измазаться. Вот и благоухай теперь! Не зря его за километр обходят. Раньше эта рана в её душе саднила, болела, кровоточила. От любого, даже самого осторожного прикосновения, прошивало дикой болью, средства от которой ещё не придумали. Сай, не раз пытавшийся ковырнуть болячку (не по злобе, а из любопытства), не даст соврать, он огребал за это больше всех. В ту секунду Сакура поняла: она давно уже простила, но это не значит, что поняла и приняла. Не значит, что оправдывает его или преуменьшает тяжесть всех совершенных проступков. В воротах, где сенсей тактично оставил их одних, её лба вдруг коснулись два пальца, выражая своеобразную привязанность Саске. Умилительная сцена, что и говорить! Тогда на её щеках распустился румянец: осознание, что она всё сделала правильно, опасно пощекотало самолюбие. Умение прикидываться влюблённой дурочкой и слабачкой имеет свои плюсы. Тогда, после его неожиданного(?!) предложения, она не сдержалась, оплакивая свою судьбу в последний раз. Надежда, как говорят, должна умирать последней? Кабуто-сан оказался прав: некоторым надеждам лучше сдыхать первыми. Ей не быть матерью — никогда не испытать радостного ожидания и беспокойства, никогда не услышать стук маленького сердечка под своим сердцем, ни одно дитя в этом мире не станет плодом её взаимной любви и продолжением её жизни, доказательством её существования. Сакура не хотела, чтобы её видели, и по какой-то глупой случайности встретила именно Ли. Как недавно это было и как давно! На самом деле ей больше не радостно, не больно, не страшно, не противно. Ей никак. Зато как было Конохе, перед которой в полный рост встал риск потерять уникальный геном, абсолютно безголовый, однорукий пока, зато двуногий, то есть вполне способный передвигаться самостоятельно. Сакура всегда любила деревню. Как — Наруто, которому Саске по-прежнему дорог, но давно лелеемая мечта о кресле хокаге требовала сосредоточенности и самоотдачи. Пора было сделать нелёгкий выбор: продолжать гнаться и жить жизнью Учихи или начать жить своей. Сакура всегда поддерживала Наруто, так что ей не трудно. Как — самому Саске, которого нехотя выпустили под честное слово народного героя и Шестого хокаге, их сенсея. Даже выбери он кого-то другого, старейшины послали бы его на смерть, распознав отмазку, а Сакура всегда любила Саске, в этом не сомневается никто. После всех принесённых жертв — не смеют. Так что она теперь Учиха. Он признал её особенной, ибо никому другому не смог бы доверять. Она всегда хотела быть полезной, нужной ему — и стала нужна. Единственная. Незаменимая. Разве не этого она хотела? Свадебное путешествие, во время которого Сакура сменила фамилию и стала матерью, продлилось чуть больше года. Саске даже спал с ней. «Чтобы узаконить брак», - как он сам выразился. Он не был груб или безразличен к происходящему, но оно настолько отличалось от сказочно счастливого будущего с ним, о котором она мечтала так долго, что хотелось выть. Когда всё закончилось, он налил тёплой воды в таз и смыл с её бёдер кровь. Очень аккуратно и бережно. И больше ни разу к ней не прикоснулся. *** Нелогично и совершенно не правильно, но Кабуто был рад её возвращению. Он её ждал, пусть и не так сильно, как Ли. Как и предполагалось, Саске не стал держать её рядом с собой ни днём больше необходимого. Версия для непосвящённых гласит, что Сарада родилась раньше положенного срока и Сакуре пришлось задержаться, чтобы она набрала необходимый вес и окрепла. Вывод напрашивается сам собой: когда они поженились, Карин уже была беременна, вот что. Он отослал её, мотивируя это тем, что его малышка слишком ценное сокровище, достойную защиту которому смогут обеспечить лишь в Листе. В Листе, который он собирался разрушить единолично. Очень смешно! Хоть он и лучший шпион, Кабуто нет нужды собирать слухи. У них с Саске один призыв, а змеи, что бы про них не говорили, животные очень проницательные и мудрые. Сакура не перечила. Собралась быстро, двигалась быстро, чтобы не задерживать и раздражать мужа, взявшего на себя миссию по их сопровождению. Мужа, который пообещал возвращаться к ней, не сказав, куда он направляется теперь и когда появится снова. Он оставил её в нескольких километрах от Конохи, едва коснувшись сухими губами скулы. Этот поцелуй хуже проклятой печати. Хуже печати подчинения. Между ней и воскрешёнными с помощью запретной техники существует немало схожего: Сакура не бессмертна, но почти, и запасы её чакры не бесконечны, но почти, и каждый раз он использует её и добивает с тем, чтобы вызвать снова. Саске, как и он сам когда-то, предпочитает базовый уровень контроля, который сохраняет личность воскрешённого. Ему не нужна была бездумная машина или безголовая кукла вроде Карин. Ему нужна была именно она, Сакура. И он уверен — она не ослушается его, не пойдёт против его желаний и не предаст, потому что это она, и она — его. Она не может по-другому, как и воскрешённые не в силах сопротивляться воле призвавшего. Сакура Харуно любила Саске Учиха больше друзей, деревни и даже собственной жизни с двенадцати лет, и стала Сакурой Учиха. Вот только веер на спине ей не очень-то нравится. Белый круг родительского мона кажется ей куда более символичным не только из-за выражения «всё возвращается на круги своя», но главным образом потому, что вся её жизнь, в особенности семейная, — не больше чем дырка от бублика. Обучая его воспитанников, она часто бывает в детском доме. Сакура говорит это спокойно, без горечи в голосе, и Кабуто становится не по себе. Глупо надеяться, что Саске однажды смилостивится настолько, что дарует ей свободу и отменит технику. Остаётся только два способа освобождения: извлечь душу, на что не решится никто из ныне живущих, даже он сам, ведь она всё ещё жива, как ни парадоксально; либо позволить ей «завершить незавершённое», как это было в случае с, например, Шином или Сасори. В любой, даже самой крутой технике есть изъяны. У Сакуры есть несбывшиеся мечты и нереализованные планы, но помощи ждать, как ей кажется, неоткуда.