B.T.K

Яркое солнце, самовольно ворвавшись в обширного размера комнату, осветило умиротворенное лицо лежащего в постели парня. Слегка поморщившись от неприятного, щекочущего чувства, он приоткрыл левый глаз, но тут же закрыл его и лениво перевернулся на бок. Вставать ему совсем не хотелось, но, бросив придирчивый взгляд на часы, мирно тикающие на прикроватной тумбочке, парень осознал, что проспал дольше положенного. День уже плавно подходил к завершению, и наступал многообещающий вечер. Продолжать валяться в постели и из-за этого пропустить все прелести ночного образа жизни слишком рискованно. Поэтому, потянувшись, парень сначала сел на кровати, а потом и встал с нее, попутно отмечая наждачную сухость в горле и противное покалывание во всем теле. Вчерашняя очередная вечеринка пролетела незаметно и весело, и сегодняшнее никудышное состояние как нельзя лучше указывало на это. Голова раскалывалась, и жутко хотелось пить. Что уж говорить о полуслипшихся глазах, которые никак не хотели раскрываться? Подгоняемый жаждой, парень с темными косичками забил на такие обыденные вещи как утренний душ и тут же поспешил на первый этаж, прямиком в кухню. Открыв холодильник, он тщательно изучил его содержимое, и, остановив свой выбор на графине с ледяным апельсиновым соком, вытащил его. - Доброе утро, Том, - бодрый голос заставил парня подскочить на месте. Чуть не уронив графин (но нещадно расплескав его содержимое), Том, чертыхнувшись, захлопнул дверцу холодильника и, заметив за ней незнакомого блондина, завопил во всю глотку: - А-а-а-а-а-а-а! Не менее удивленный Билл, вторив ему, закричал в ответ: - Ты бл*дь, больной?! - Ты кто?! - Очень смешно! - Билл? – узнав близнеца, Том приоткрыл рот, - Что…что у тебя на башке?! Раскрыв глаза от странной реакции брата, Билл провел рукой по платиновой, приподнятой кверху шевелюре и довольно ухмыльнулся: - По-моему, мне идет, не? - Кто ты и что ты сделал с моим братом? - Ой, перестань! - Матерь божья, - пробормотал Том, ставя полупустой графин на стол, - а на лице что?! Том мысленно помолился за то, чтобы все, что он сейчас перед собой видит, оказалось лишь плодом его обезумевшей и неконтролируемой после вчерашней тусовки фантазии. Но, подойдя к брату, он провел рукой по его колючей щеке и нахмурился, понимая, что близнец действительно настоящий и что ему не привиделось. Припоминая, как давно Билл начал отращивать щетину, Том в шоке рассматривал своего близнеца. Так и не вспомнив тот злополучный день, он недовольно фыркнул: - Охренеть. Жопа какая-то. Билл, отбросив руку брата, возмущено засопел: - Тебе, значит, можно газон на лице не стричь, а мне нет? - Бл*дь, Билл, я – это я. Все уже привыкли к тому, что я, в отличие от некоторых, выгляжу как настоящий мужик. Но ты… Том многозначительно покачал головой и вернулся к своему соку, а Билл, подняв обе брови от подобной наглости брата, поинтересовался: - Хочешь сказать, что я не мужчина? - Нет, я… - Уж если я не мужчина, то ты, получается, тоже, - перебил Тома младший, - или ты скажешь еще, что мы не близнецы? Старший закатил глаза и налил себе сока. Голова все еще побаливала, но после первого глотка живительной влаги Том почувствовал себя чуточку лучше. - Том! – Билл начал метаться по кухне, привлекая к себе внимание, - ты не ответил. Тебе не нравится мой новый вид? Том вновь перевел взгляд на брата и придирчиво того осмотрел. Ну и куда делись вчерашние иссиня-черные волосы? Где тот вампир, на которого Билл всегда был похож? Ни грамма косметики, и кажется, изменилась не только прическа, но и одежда. Вместо привычной черно-бело-красной гаммы на Билле теперь красовалась ядовитого цвета футболка и свободные джинсы, которые, по памяти Тома, брат не надевал уже черт знает сколько лет. Но, как ни странно, этот облик брата его ничуть не смущал, а скорее наоборот, нравился Каулитцу больше. Поэтому, пожав плечами, он деловито произнес: - Ты всегда одевался как баба! Но сейчас я могу различить в тебе хоть какие-то задатки мужика. Конечно, еще придется многое доработать, но в целом… Договорить он не успел. Пришлось резко опустить стакан с соком на стол и пригнуться, ибо летевшая в него хрустальная ваза грозилась приземлиться на его бедную голову.