Операция «Кортес»

Луч солнца нахально светил прямо в глаза. Илья досадливо поморщился и попытался перевернуться на другой бок, но наткнулся на теплое тело рядом с собой. Ненормальность происходящего сработала лучше любого будильника — Илья никогда ни с кем не делил постель. Какого черта происходит? Он рывком сел, торопливо соображая, где находится и как вообще тут оказался? Взгляд уперся в копну растрепанных темных кудрей на подушке, из-под которых сверкнул синим приоткрывшийся глаз и тут же закрылся. Соло. Осознание, что рядом лежит Соло, несколько успокоило, но тут его черт дернул глянуть направо, и Илья судорожно вцепился в одеяло, натягивая его на себя. Собственнически обнимавшая тяжелая рука сзади принадлежала Доминику. Он лежал в постели с двумя мужчинами, один из которых был полковником американских ВВС, а другой — бывшим црушником. — Твою мать, — вот и все, что смог выговорить Курякин. — Спи, — не открывая глаз, невозмутимо посоветовал Доминик, подгребая его себе под бок. Илья так офигел, что даже не сопротивлялся. Американский полковник был горячим как печка. — Что вы… точнее, что я здесь делаю? — возмутился Илья, наконец. — Мы здесь отсыпаемся после того, как всю ночь мотались по пригороду и разыскивали одного русского придурка, — сонно поведал Наполеон. — А ты ждешь, пока из организма выйдет та дрянь, которую тебе вкололи. — А чтобы быть уверенными, что ты опять куда-то не пропадешь, если оставить без присмотра, мы нашли самое безопасное место — нашу постель, — добавил Доминик. Первоначальный адреналин уже схлынул, оставляя сонный морок. Недавние события: похищение из отеля, разговор с Олегом, перспектива близкой гибели — подернулись туманной дымкой, будто происходили не с ним. Возможно, его равнодушие объяснялось остаточным эффектом наркотика, или же чутье подсказывало Илье, что рядом с этой парочкой безопасно, но чуть поколебавшись, он улегся обратно на подушки и через минуту крепко спал. *** — Футболка. — Нет. Только классика. — Тебе отказывает чувство меры. — Зато присутствует вкус. — Такому типажу подходит спортивный стиль. — Ему и тога подойдет, но это не значит, что он будет в ней ходить. Просыпаться под звуки этого бреда не хотелось, но разгорающаяся рядом перебранка упрямо лезла в уши. А если учесть, кто говорил… — Никаких тог, — твердо заявил он, открывая глаза. Завязывающий галстук перед зеркалом Наполеон одобрительно улыбнулся. Перелистывающий журнал Доминик нахмурился, но в серых глазах плясали черти. Совершенно очевидно, что весь этот бессмысленный спор он затеял только для того, чтобы растормошить Соло. Илья дал себе еще пять минут понежиться в постели рядом с людьми, которым он не безразличен, притвориться, что действительно являешься частью их жизни, а не просто коллегой. По истечении этих пяти минут он решительно откинул покрывало и свесил ноги. — Как вы меня вытащили? Наполеон оживился. — О, это было чертовски увлекательно, Большевик. Сначала, мы играли в ковбоев и индейцев, причем твои бывшие коллеги исполняли роль ковбоев, сами того не ведая. Потом мы поиграли в прятки, ну, а напоследок — в войну. Дому даже удалось немножко поиграть в доктора, когда мы тебя нашли. — Мы не знали, что именно тебе вкатили, а ты сам только лежал и глупо улыбался, — заметил Доминик. — Ты сказал «бывшие коллеги»? — Илье нужно знать, ожидать ли следующего визита соотечественников. — Угу, исключительно в прошедшем времени, — заверил его Соло. Доминик тем временем деловито обсуждал по телефону меню их завтрака. Затем они долго и обстоятельно завтракали, попутно поведав о событиях с момента его похищения и до сегодняшнего утра. Как оказалось, освобождая Илью, лихая парочка положила пятерых агентов КГБ, включая Олега, после чего полковник Уоллис вызвал группу «уборщиков» на место предположительной бандитской разборки. Горничная принесла вычищенную одежду Ильи. Он поднялся и замер, держа вещи в руках. Пятна крови отчистились, но вот прорехи… Илья вздохнул и направился к ванной, чтобы переодеться. Негодующий Соло буквально выхватил у него из рук стопку одежды. — С ума сошел? Разве можно в этом ходить? Одни дыры. — Не в халате же мне идти, — резонно возразил Илья. — Конечно не в халате, поэтому мы останемся здесь, в номере, и подождем, когда доставят заказанную одежду. Там должно быть несколько чудесных рубашек, правда, Доминик? Ведь ты же заказал рубашки? — с угрозой поинтересовался Соло. — Заказал. И футболки тоже. Я уверен, Илье они понравятся, — упрямо заявил Уоллис. Он стоял прямо за спиной Ильи. Соло придвинулся вплотную, не отпуская руку Ильи, держащую одежду, и потянул к себе вместе с Ильей. Шальные синие глаза сверкали возбуждением, красивые губы были совсем близко. Должно быть, сказался стресс прошедших суток, или же остаточное действие неведомого препарата, но именно в этот момент у Ильи случилось временное помрачение рассудка, и он наконец сделал это — поцеловал Наполеона. Тот ответил с такой страстью, что у русского голова пошла кругом — от близости сильного тела, запаха дорогого одеколона, тихого урчания, которое издавал Наполеон, прижимаясь плотнее. Тяжелая рука опустилась на плечо. Он совсем позабыл, что они не одни. Чистое сумасшествие — целовать мужчину на глазах его любовника. Не иначе, страсть к саморазрушению. После знакомства с Наполеоном Соло у Ильи обнаружилось множество страстей, о которых он и не подозревал. С неохотой выпустив Соло, он развернулся лицом к Доминику, готовясь получить заслуженный удар в челюсть. — Ты позволишь? — вежливо спросил Доминик и поцеловал его. До этого дня Илья никогда в жизни не целовался с мужчиной. Скажи ему кто год назад, что он станет лизаться с парнем — дал бы в морду не задумываясь. И вот поди ж ты, до чего докатился. Целоваться с Соло было невыразимо приятно, ведь об этих губах он мечтал долгие месяцы. Но это Соло, единственный и неповторимый. Илья был уверен, что никакой другой мужчина с ним не сравнится — ровно до того момента, пока губы Доминика Уоллиса не накрыли его рот. Дом целовался по-другому — властно и уверенно, как бы окутывая своей аурой силы и надежности. Он ощущался незыблемой скалой, опорой, способной удержать обоих — Наполеона и Илью. Ладони Доминика нежно обхватили его лицо, будто укрывая от внешнего мира. Сзади прижался Соло, обнял и уткнулся лицом в широкую спину напарника, шепнул вопросительно: — Большевик? — и русский сорвался. Все потаенные желания, нерастраченная нежность, смутные мечты, накопившиеся за годы одиночества, выплеснулись наружу, сметая железный самоконтроль. Это напоминало водоворот. Стихию, подхватившую и закружившую в бесконечном движении. Он уже не знал, чьи руки обнимают и ласкают его, даже не заметил, когда лишился халата. Они снова оказались втроем на огромной постели, только теперь ни у кого не было даже мысли о сне. Ни разу в жизни Илья не испытывал такого всепоглощающего желания. Крепкие мужские тела ощущались правильно, надежно. Впервые Курякин со своей огромной силой не боялся причинить боль, оставить синяк, или даже сломать чью-то хрупкую кость. Теперь он мог себе позволить от души сжать партнера или крепко поцеловать — ответные объятия и поцелуи были ничуть не слабее. *** Уже далеко за полдень помятая троица покинула разоренную постель. Аккуратист Илья смущенно покосился на разворошенное гнездо, удивляясь, когда они успели простыни-то разодрать? И подушку. И даже покрывало. Окинув взглядом статную фигуру Доминика и раскинувшегося на постели Соло, перестал забивать себе этим голову. Тем более, что припомнил, как сам вцепился зубами в подушку в особо страстный момент. Попутно вспомнил еще пару эпизодов вчерашней ночи и удушливо покраснел. Секс с ними напоминал спуск на лыжах с Эвереста. Адреналин, веселая злость и звенящие от напряжения мускулы. — Обедать будем, или на второй заход? — лениво поинтересовался Доминик, и у Ильи тут же забурчало в животе, напоминая, что он вчера почти ничего не ел. Соло усмехнулся и стал выбираться из постели. Доминик роскошно потянулся всем телом и потопал в душ. Илья еще полежал, прислушиваясь к себе, потом решительно встал и пошел одеваться. Дом дело говорит. Сначала поесть, а потом можно подумать и про второй заход. Да и за браслетик надо бы рассчитаться…