Операция «Кортес»

Ужинали они уже в ресторане отеля Хилтон. Доминик заявил, что джунглями сыт по горло и жаждет цивилизации. Соло горячо поддержал. Илья промолчал, ему было все равно. Самолет доставил их в Буэнос-Айрес меньше чем за час, а через полтора мужчины уже расположились в роскошных номерах отеля. За ужином пили шампанское, ели что-то неимоверно изысканное, Доминик с юмором повествовал о ходе операции «Кортес», начавшейся еще три года назад, когда правительство США задумало одним ударом покончить с торговлей оружием в Латинской Америке — по крайней мере, крупными партиями. Идея возвести на трон оружейной торговли своего человека, а потом разом накрыть всю сеть, получила одобрение президента, как и кандидатура Доминика на роль нового оружейного короля. Вряд ли эта сложная многоходовая операция проходила так легко и весело, как описывал полковник Уоллис, но разрядить обстановку и поднять настроение двум агентам он сумел. Кофе с коньяком отправились пить в номер Доминика. Илья стал было отнекиваться, но его потащили с собой. Все это время Курякин внимательно наблюдал за общением Соло и Доминика, пытаясь разглядеть фальшь или косвенные улики шантажа, но нет, Соло был расслаблен и спокоен, временами язвителен, то есть вел себя как обычно. В свою очередь, Доминик был неизменно внимателен, в его глазах, обращенных на Соло, порой проглядывала самая настоящая нежность. Не знай Илья, что перед ним один из самых опасных людей в их профессии, пожалуй, купился бы с потрохами. Он наконец вспомнил, что беспокоило его все время после отлета с виллы. Бросив встревоженный взгляд на изящный браслет Соло, он хмуро спросил: — Так что, там нет никакого пластита? Заливистый смех Соло был лучшим ответом, как и мальчишеская ухмылка Доминика. — Боже упаси, конечно нет. Но, признай, Курякин, это было неплохим ходом. Надень я браслет с предполагаемой взрывчаткой на тебя, ты бы, пожалуй, всерьез задумался, не отпилить ли себе кисть, только бы вырваться на свободу? А жизнью напарника ты бы рисковать не стал, я уверен. — А ты знал? — для верности уточнил Илья у Наполеона. — Что это всего лишь браслет? Разумеется. Соло уже скинул пиджак, оставшись в рубашке и жилете, и лежал на диване, положив голову на колени любовника, пока тот рассеянно перебирал темные пряди. Вид у Соло при этом был до невозможности довольный, как у кота. Было понятно, что они далеко не в первый раз так устроились, и им комфортно друг с другом. Илья ощутил себя лишним. Всего несколько месяцев хватило Доминику, чтобы стать для Соло не просто любовником, а близким человеком. Пока Илья маялся сомнениями, раз за разом отталкивая ластившегося Соло, Доминик не стеснялся своих чувств и мнения окружающих, и в итоге сделал для Наполеона больше, чем когда-либо мог мечтать Курякин. Теперь ему остается лишь отводить глаза от нежно воркующей парочки, потому что любоваться, как длинные пальцы Доминика зарываются в волосы Наполеона, а тот улыбается и смотрит в глаза партнера, сил уже нет. Откашлявшись, Илья поднялся с кресла. — Я пойду, пожалуй. День был длинным. Доминик кивнул, а Соло, спохватившись, поднял голову с колен любовника. — Я провожу. У двери Илья замешкался. Не поднимая глаз на напарника, неловко произнес: — Я рад за тебя, Ковбой, честно. И быстро вышел. *** — Чувствую себя человеком, пнувшим щенка. — Неплохой такой щеночек, под два метра ростом и обученный убивать сотней способов. — Мы все этому обучены, Дом. — Согласен. Что ты предлагаешь? — Не знаю. — Знаешь, любимый, знаешь. И не надо так широко открывать глаза, мне сразу хочется проверить свой бумажник. — Я никогда не покушался на твой бумажник, разве что на часы, и то больше по привычке. — А я готов поделиться не только бумажником. И не только с тобой. — Я правильно понял? Илья… — Мы можем попробовать. *** Соло все так же валялся на диване и задумчиво пялился в потолок, а Доминик поднялся, побродил по номеру, выглянул в окно и принялся копаться в своем объемистом чемодане. — Надеюсь, ты не забыл поставить на нашего комми маячок? Наполеон насторожился. Тон Доминика был обманчиво-беззаботным, а значит, что-то случилось. Одним движением встав с дивана, он подошел к любовнику, заглядывая ему через плечо на монитор следящего устройства. Мигающая точка, обозначающая русского агента, резво удалялась прочь. — Откуда ты узнал? — Чистая случайность. Выглянул в окно и увидел, как в фургон возле отеля запихивают объемистый тюк. Это вполне могло оказаться ковром, который везут в чистку, но у меня имеется некоторый опыт работы с нашими русскими коллегами, они обожают таким образом перевозить пленных. Кстати, весьма умно. Никто не обратит внимания на рабочих, волокущих мешок с бельем или ковер. — Куда ты положил оружие? *** Илья еще раз попытался развязать стягивающие его веревки. К сожалению, бывшие коллеги отлично знали его возможности и упаковали надежно — армированные шнуры не смог бы порвать даже слон, а узлы располагались так, что до них не дотянуться. Он валялся в подвале явочной квартиры КГБ уже больше часа — с тех пор, как пришел в себя. Тесная кабина лифта отеля, двое мужчин, зашедшие следом за ним, молниеносный укол в шею — и все. Винить кроме себя было некого, он должен был знать, что родная контора так легко не отпустит одного из своих агентов. Непонятно только, почему не прикончили сразу? Побоялись светиться в фешенебельном отеле? Или хотят что-то узнать напоследок? Скорее всего, второе. КГБ никогда не стеснялся в методах. Будто в ответ на его мысли, дверь камеры приоткрылась, и вошел его бывший начальник, Олег Гриценко. Осмотрел связанного Илью, подтащил к койке табуретку и уселся, всем своим видом выражая неодобрение. — Ну что же ты, Илюша, так нас подвел? — начал он почти отечески. — Ты ведь коммунист, русский человек, отличный разведчик, наконец. И променял все это на дешевые приманки капитализма. Что тебе пообещали, Курякин? Деньги? Свободу эту их липовую? Никак не пойму, чем тебя зацепили? — он помолчал, вздохнул. — А все этот американец, Соло. Я ведь говорил, что лучше бы ты его сразу шлепнул, меньше мороки. Должно быть, на лице Ильи что-то отразилось, потому что Олег вдруг прищурился. — Неужто? Кто бы мог предположить? — теперь он рассматривал Курякина с почти клиническим интересом. Илья никогда раньше не видел на лице шефа такой смеси любопытства и какого-то порочного удовольствия. — Удивил, удивил. Я было подумал, что ты поведешься на эту пигалицу, а ты, значит, на мужика запал? — Чушь, — отрезал Илья. Но Олег только усмехнулся и покачал головой. — Э, нет, Курякин, меня не проведешь. Поживи с мое, тоже будешь такое по глазам читать… Хотя, пожить с мое тебе не удастся. Даже до завтра вряд ли. КГБ измену не прощает. — Я не изменник, — вспыхнул Илья. — Родине я не изменял. Лицо Олега окаменело. — Нам виднее. Заразу надо вырубать под корень. Он тяжело поднялся и направился к двери, уже на выходе бросив через плечо: — Яблоко от яблоньки… Он давно ушел, а Илью все еще трясло от бешенства. Большую часть жизни его попрекали грехами отца и матери. Десятилетнему мальчишке трудно судить, был ли действительно виноват его отец, или же он просто перешел кому-то дорогу. А мать Илья обожал, и всегда лез в драку, стоило кому-то намекнуть на ее похождения. К сожалению или к счастью прожила она очень недолго, и Илья остался совсем один. Единственный путь, открытый перед ним — армия, потом спецшкола КГБ. Курякин не щадил себя, тренировался до изнеможения, учился, совершенствовал навыки, позволяя себе единственную отдушину — шахматы. На фоне остальных парней он сам себе казался белой вороной — не пил, не любил бессмысленные драки, не бегал за девушками. Несколько недолгих романов почти не оставили после себя воспоминаний. Он давно решил для себя, что эмоционально холоден. Даже радовался, что никогда не теряет голову, в отличие от некоторых знакомых. Смешно — разменяв третий десяток понять, что очень даже эмоционален. Теперь он знал, как ощущается это многократно описанное поэтами и писателями чувство — любовь. У его любви были синие глаза и красивый рот, роскошные темные кудри и отличная фигура, а еще — навыки вора и взломщика, умение метко стрелять и драться, острый язык и беспредельная самоуверенность, а также страсть к дорогим костюмам, хорошим винам и картинам. Мужчина мрачно усмехнулся, рассматривая потрескавшийся потолок своей камеры. Скорее всего, этот потолок и обшарпанные стены будут последним, что он увидит в жизни. За дверью послышались шаги. Несколько человек. Звякнул засов, вошли четверо. С двоими он пару раз работал. Сейчас они старались даже не смотреть на отступника. Не рискуя подходить близко, четверо мужчин столпились возле двери, глядя на связанного Илью. Один из агентов извлек из кармана шприц и с опаской оглядел Илью. Набравшись храбрости, быстро шагнул вперед и воткнул шприц ему в бедро. Действовал препарат быстро. Уже через пару минут перед глазами все поплыло, затекшее от долгого лежания в веревках тело онемело окончательно. Обидно. Илья не хотел уходить без борьбы, как связанная овца на заклании, но выбора ему не оставили. Что ж, остается утешаться, что его настолько боялись, что даже поставить к стенке не отважились. К онемению добавился звон в ушах, фигуры перед ним расплывались, теряли очертания. Звуки тонули в белом шуме. Последним усилием воли Илья попытался перед смертью представить самый дорогой образ — Соло, его синие глаза и бесшабашную улыбку. И действительно увидел перед собой любимое лицо. Кое в чем воображение все же подвело — придуманный им Соло не улыбался, а наоборот, беспокойно хмурился и что-то ему говорил, чего Илья уже не слышал, проваливаясь в уютную темноту.