Виктури

Я всегда думал, что неожиданный поворот событий – это когда к тебе в дом приезжает русский фигурист, твоя любовь, твой кумир, твой идеал, в конце-то концов, который предлагает на ломаном японском стать твоим тренером. А вот хрен. Как оказалось, неожиданный поворот событий – это когда этот же самый кумир прижимает к стене в мужском туалете. Неожиданно, правда? И ведь не отвертишься. Прижимает сильно, пользуется своим ростом, затаскивает в одну из кабинок. - Услышат, - шепчу я, когда Виктор с моих губ переключается на шею, не скрытую костюмом. - Плевать, - отвечает он что-то по-русски и снова впивается в губы. Его руки везде – гладят руки, рёбра, до боли сжимают талию. А мне и остается только, что стонать под напором русской души. - Даже не думай, - рычу я, когда меня пытаются развернуть лицом к стене. Смотрю на него из-под растрепанной чёлки. Старше меня, а иногда такой оболтус. Не сейчас, не тогда, когда снаружи толпа журналистов. Останавливаю я свое недоразумениевовремя - по ту сторону двери раздаётся топанье. - Извраты, вы тут? – вот Юрий свободно говорит на английском и этим пользуется, вон, даже новое слово ради нас выучил, - Грёбаные кролики? – с какой-тостранной радостью в голосе зовет Плисецкий по ту сторону двери. Ой, кто бы говорил – мы как-то проходили мимо комнаты Отабека, его стоны не только мы слышали. - Что-то случилось? – я выглядываю из-за кабинки. Блондин скептически на меня смотрит. Ага, не это ты представлял, да? - Вас журналюги обыскались,- фырчит паренёк и уходит. Хороший парень. Оборачиваюсь на Виктора. Он доволен жизнью, даже и не скажешь, что его только что обломали с сексом. - Мы… - начинает он. - Потерпи до отеля, - фыркаю и улыбаюсь. Пару секунд у зеркала, всё ли нормально, и вперёд, к журналистам, придется им многое объяснить: и парный номер, и кольца, и почему кумир миллионов неотрывно смотрит только на меня.