Продолжай верить

После поимки Грин-де-Вальда время бежало быстро. Ещё никогда Криденс не замечал таких изменений. Теперь утро начиналось с ярких лучей, которые бьют в глаза, день проходил под щебетания птиц, а вечера тянулись медленно и приятно, словно мёд в банке. Конечно, это началось не сразу. Сначала Бэрбоуна ждала терапия и отдых в больнице. Каждое утро к нему заходил врач. Каждый вечер к нему заходил волшебник. Но почему-то именно последнему удавалось залечивать все физические и душевные травмы Криденса. Они много разговаривали. Бэрбоун рассказал ему про мать. Про Модести, листовки и подавления магической силы. Персиваль рассказывал ему о колдовстве, волшебных школах и своём прошлом. Они привязались друг к другу. Криденс, конечно, всё ещё был замкнутым, и тем более с ним. Но когда дело подошло к выписке, Ньют уехал в Англию, а домовладелица Тины и Куинни прознала тот факт, что какой-то низкий, полный мужчина навещает их квартиру каждый вечер. Следовательно, никакого другого варианта, как временно поселиться в доме Персиваля, не было. Там было мрачно, но уютно. Большой первый этаж и маленький садик с беседкой во дворе. Криденсу нравилось смотреть на закат. Персивалю нравилось наблюдать огоньки восторга в глазах юноши. Они быстро нашли некую гармонию, которую трепетно хранили. Конечно, порой у Криденса сердце в пятки убегало, когда Мистер Грэйвс, по случайности, чуть повышал тон. Но после этого всегда было лучше. Персиваль усаживал его на колени и в тысячный раз объяснял, что он никоим образом не зол или расстроен из-за него. И что у них всё в порядке. И Криденс верил. Каждый раз верил. А после обнимал так, будто делает это в последний раз. После каждого подобного случая: беглого взгляда за ужином, касания рук, будто бы нарочно, или неловкого объятия без лишних слов, он понимал — он снова влюбляется. Сначала казалось, что это плохо. Но вдруг неожиданно выяснилось, что засыпать приятнее, думая о поцелуях со своим соседом, а смыслом вставать пораньше является короткий завтрак вдвоём. Но не только потому Криденс вставал рано. Ему даже удалось подыскать себе работёнку помощником местного флориста. Больше всего ему нравились тюльпаны. Он мог часами наблюдать за тем, как капелька росы испаряется с хрупкого лепестка. Поэтому ему и поручали удобрять и поливать цветы. Порой он срывал пару цветков и тайком уносил домой. Это всегда были розы — любимые цветы Персиваля. Так, окружая себя яркими красками, Криденс начинал забывать ту тёмную, склизкую жизнь, которой когда-то жил. Бэрбоун чувствовал — фортуна на его стороне. И он не чувствовал себя странным. Другие в его возрасте уже не отставали бы от каждой встречной юбки. Но Криденс не такой. Ему нравится кто-то другой. Кто-то более серьёзный и ответственный. Тот, кто не бросит его. Ну, он надеялся. Так прошло три месяца, и наступил канун рождества. Это время Бэрбоун особо не любил, ведь раздавать листовки лучше в ливень, чем в снегопад. Однако сейчас его отношение к зиме кардинально поменялось. Каждое утро он отрабатывал заклинание Вингардиум Левиоса, посыпая дорожки солью. Днём садился в кресло, которое уже стало для него излюбленным, и читал любые книги, которые находил в домашней библиотеке Мистера Грэйвса. А вечера они проводили вместе. Порой в молчании. Криденс наваливался на плечо Персиваля, утыкался носом в его шею, и они в тишине наблюдали, как гаснет камин. Следующий день был ответственным. Ведь именно к Рождеству Ньют издал свою книгу и вернулся в Америку по загадочным делам. Поэтому он и сёстры Голдштейн решили провести праздник у своих друзей. Только вот Персиваля, как обычно, неожиданно вызвали на работу. Так что, встречать гостей должен был Криденс. — Я скоро вернусь. Обещаешь не грустить без меня? — он взял его ладонь в свою и сплёл их пальцы. Юноша оторвал взгляд от их рук и кивнул. Возможно, он и взгрустнёт, но только немножко. Когда Персиваль трансгрессировал, Бэрбоун решил ещё раз проверить дом к приезду гостей. В процессе оглядывания гостиной, его взгляд остановился на ёлке. Её верхушка касалась потолка, а под ней можно было найти множество опавших иголок. Криденс собирал их в свободное время. Но не потому, что они ему мешали. А просто так. Слишком уж он любил растения. И вот звонок в дверь оторвал его от длительного выуживания самой маленькой иголочки, лежавшей у стены. Криденс поправил свои, теперь уже довольно длинные, волосы и открыл дверь. Сёстры сразу кинулись обнимать его. Отчего он, конечно, сразу опешил и задеревенел, как статуя, но всё же смог приобнять их в ответ. Дом сразу наполнился светом и шумом. Тяжёлые шторы распахнулись одним движением руки, и вся компания направилась на кухню. Криденс плёлся за ними, сминая свой рукав, чтобы не начать распыляться слезами, извинениями и прочим. Он не хотел портить праздник ни себе, ни другим. С тех пор, как он живёт здесь, он открыл в себе явное любопытство. Но больше всего любил наблюдать. Нет, не участвовать со всеми, а смотреть на каждого и понимать, что он часть чего-то большего, чем группы сектантов. Так и сейчас, он встал в проеме и начал наблюдать за тем, как Куинни достаёт всевозможные салатницы и баночки, за тем, как Ньют зажигает свечи с помощью нехитрого заклинания, и за тем, как Тина, так же как он, словно заколдованная, наблюдает за точными движениями Саламандера. — Криденс, а скоро Мистер Грэйвс вернётся? — поинтересовалась Куинни, разворачивая свёрток с корицей. — Не знаю, — со вздохом ответил юноша. — Без ещё одного человека из Министерства мы проживём, а вот без индейки — нет. Давайте готовить! — призвал Саламандер. — Индейка на тебе, я готовлю яблочный пирог, — она ответила, растягивая слова. Тина расположилась с новой книгой за столом. Остальные хаотично перемещались по комнате. А Криденс решил сесть на кухонную столешницу и, болтая ногами, следить за траекторией специй в пространстве. И вроде всё было прекрасно, но в пазле явно не хватало фрагмента. Может другие не замечали этого, но Криденс явно это чувствовал. Ему нужен был кое-то особенный, прямо здесь и сейчас. И не заставляя себя ждать, тот немедленно появился за спиной. Криденс это заметил, и его лицо сразу озарила улыбка. Волшебник встал напротив юноши, остальные даже не заметили, уж очень сильно их увлекла готовка и утомительная беседа. Криденс посмотрел на них. Они бы точно его не осудили. Может быть, даже порадовались. Кто их знает. Но на Персиваля он, как всегда, боялся поднять взгляд. Однако когда он это сделал, их взгляды встретились. Его, испуганный и неуверенный, с мягким и заботливым взором волшебника. Секунды тянулись, как часы. Он осознавал. Именно с ним он по-настоящему счастлив. Никто другой не разожжёт в нём такие чувства. И он не бросит его. Не сломает. Это точно. И Криденс даже сам не заметил, как произнёс: — Обнимай меня почаще Что будет дальше, он не знал. И вообще был удивлён, что смог произнести что-то не дрожащим голосом. Но каково же было его удивление, когда Персиваль, улыбнувшись ещё больше, молча заключил его в кольцо рук. Все его неожиданные действия или фразы заставляли отводить глаза от резкого, почти сметающего, порхания бабочек в животе. А щёки сразу заливались лёгким румянцем. Но каждый раз Криденс был настолько не готов к ответной реакции, что начинал тараторить неразбериху. Сейчас про то, что, не странно ли, что Куинни всё время носит розовую одежду. Бормотание прекратилось, когда Криденс понял — они трансгрессировали на улицу. Персиваль взял руки юноши в свои и, притянув ближе к себе, поцеловал. Он прошептал в поцелуй: — Тшшшш… тише, мой мальчик. Криденс, будучи не в состоянии на что-либо, тихо угукнул, закрывая глаза. Персиваль легонько подтолкнул его к кирпичной стене, продолжая целовать. Отпустив его руки, он прикоснулся к щеке; разрывая поцелуй с раскрасневшимся Криденсом, маг обронил: — Хорошего понемногу, — в его глазах плясали чёртики. Он взял его руку в свою и повёл в сторону двери. Криденс знал — фортуна явно любит его.