Безмятежные

      Криденс судорожно выдыхает, его кожу покрывают мурашки, и сладко дрожит что-то огромное внутри. Оно сжимается в точку, в один единственный атом, когда Персиваль Грейвз уходит, но вмиг расширяется, распирает горячим воздухом, теснит ребра, почти разрывает мышцы и тонкую кожу, но тем не менее что-то не вырывается наружу. Оно ласково урчит, прося ласки, и Криденс не может не дать этому то, что оно просит.       Встреч становится больше, они всё чаще. Потому приходится почти провоцировать Мэри Лу, хотя чаще всего ей повод и не нужен.       А Персиваль про себя думает, что не так уж все и плохо, только раны на запястьях мальчика едва заживают, как появляются новые. И аврор не может не думать об этом, лежа дома в теплой кровати с толстым бульварным романом. Немаги пишут занятные вещи, но он сбивается с мысли… Мужчина не тратит времени на магию и спешно одевается сам. Его сердце неспокойно, он накидывает пальто и сверху неизменный шарф. Остается только взять палочку… Но характерный хлопок где-то рядом заставил его напрячься всем телом. Покрепче ухватиться за тонкое древко в руке и развернуться к единственному входу в его спальню. Он делает шаг в коридор и замирает.       Его дом, конечно, защищен от аппарации прямо в помещение, только он сам и мадам Президент могут попасть в любую часть скромного жилища, остальные же используют дверь.       А он так легко оказался здесь, и сейчас смотрит из темноты своими разными глазами.       У главного аврора Америки есть два пути: дать бой и почти наверняка проиграть или бежать, но куда? Где цепкие лапы Грин-де-Вальда не достанут его? В спальне несуразного мальчика и в доме повернутой на магии женщины? Нет, он не станет подвергать его опасности.       Размышления длятся меньше секунды, прежде чем он атакует. Палочка слушается его верно, только чуть вибрирует от потока заклятий, выпускаемых мужчиной и отраженных им же. Воздух трещит от опасной магии вокруг, а Геллерт закусывает губу и атакует снова и снова. В темноте его глаза сверкают холодным блеском, и потому Персиваль не может отвести от него взгляда. Грин-де-Вальд теснит его по коридору дальше, а аврор едва успевает отвечать защитными. Дыхание сбивается, и он допускает промедление, достаточное для одного заклятия.       Криденс просыпается посреди ночи от неясной тревоги и озирается по сторонам. Тяжелая ласковая тьма скрывает всю скудность его комнатушки. Только кровать и стул у грязно-серого окна. Сколько бы не пытался, сколько бы не стирал тряпку в лохмотья, окно неизменно было таким. С утра оно приветствовало его тусклым солнечным светом и странным узором на голой стене, глубокой ночью луна едва касалась его окошка, и потому он не мог лежать ночью, мучимый бессонницей, и смотреть на всю ту же стену с рисунком из мелких и тусклых цветов. Как-то он задался целью сосчитать все эти пучки розочек в каждой линии, а потом и все эти линии, но сбился со счету, когда глаза начали слипаться, и блаженный сон накрыл его.       Но не сейчас, когда он снова начинает считать...Шум внизу отвлекает его, и мальчик встает неуверенно. Не хочется покидать теплую кровать и ступать по холодному полу вниз, но у него и горло пересохло, и вроде окно на кухне стоит закрыть.       Отбросив плед, он садится на кровати и не торопится встать. Эта пижама хранит тепло и сама по себе непривычно плотная, теплая. Светло-голубая в синюю полоску ткань делает его ноги и руки еще длиннее, но Криденс никогда не думал об этом. Едва слышно он ступает по скрипящим половицам и видит Мэри Лу со свечой над тонкой книгой, явно одной их тех, что они сами давали важным членам сообщества. Он замер, и как-то резко его плечи опустились, а руки захватила дрожь. Он закусил щеку и спустился дальше, коротко кивнув ей и направившись на кухню.       — Не спится? — Её тихий голос заставляет сердце пропустить удар, юноша останавливается и оборачивается к ней. Женщина все так же спиной к нему за книгой, но так странно… От её фигуры веет теплом и любовью. Той любовью, которой он никогда не чувствовал.       ˜— В горле,— он нервно запинается и кашляет.— В горле пересохло, я за водой.       — Принеси и мне, пожалуйста,— говорит она тихо и совсем без злобы, перелистывая страницу. На кухне мальчик вмиг наполняет стаканы и идет к ней за этот большой стол с приятным древесным запахом. Несмотря на столько гостей, что за ним побывало, стол все так же будто из захудалого магазина с края города, но все так же хорош. Он ставит один стакан рядом с ней, а свой осушает залпом, и становится немного легче.       — Садись, все равно не заснешь,— женщина поворачивается к нему в пол оборота и одаривает его бесконечно доброй улыбкой. Криденс послушно садится и смотрит на неё во все глаза, как и она рассматривает приемного сына в свете свечи, глядит в эти темные глаза, гадает что в них, что в его голове под копной растрепанных и отросших волос. А потом её взгляд падает на запястья, на его руку, что теребит манжет. Кожа в белесых линиях, и нет им конца. Их Криденс не пытался считать — нет смысла. Досчитай он до сотни, их стало бы потом все равно больше.       — Ты… Я бы извинилась за все это, Криденс, но ты же сам понимаешь,— её вкрадчивый голос убаюкивает всякие сомнения, но в то же время нет больше той теплоты, что показалась ему. То была лишь иллюзия мягкого света свечи и тепла пижамы, которой Мэри Лу никогда его не одаривала. Он понимает. Он кивает. — Но я знаю, знаю, что ты можешь постараться и стать лучше, дорогой,— Подносит ладонь к его бледной щеке, и мальчик дергается, сжимается сильнее, что вызывает недовольную гримасу на лице женщины лишь на миг. Складки гнева на лице разглаживаются, и она мягко проводит по его щеке. — Ты замерз, весь дрожишь, иди спать, — она убирает руку и берет стакан в руки, глядя внимательно, как он, сутулясь вновь и неровно шагая, встает и поднимается медленно по лестнице.       — Криденс, постой, — она вдруг задумывается сильно и смотрит как-то с опаской.— А откуда у тебя такая пижама?— Странный по идее вопрос, только её в одну их холодных ночей подарил Криденсу мистер Грейвз, и юноша теряется, не знает что ответить, но можно лишь напомнить Мэри Лу, что пижаму, и не только, принесли люди из опеки. И она верит, верит его вранью и прекрасно чувствует, что он лжет, только пока ей неясно — почему.       Персиваль Грейвз открывает глаза, и в нос ударяет запах пыли его же ковра в кабинете. Руки ужасно затекли, он едва может пошевелить пальцами, словно по капиллярам, в самой крови течет вязкий яд, не дающий ему вдохнуть, почувствовать что-либо кроме жесткого ворса ковра и волос, падающих на глаза. Спертое дыхание, саднящее внутри чувство и тяжесть во всем теле мешают ему думать, но сознание приходит в покой, стоит ему прикрыть глаза и глубоко вдохнуть пыльный воздух. Он проиграл Грин-де-Вальду, и тот наверняка задумал что-то. Рядом раздается недовольный смешок.       — Мистер Грейвз, я наверняка "задумал что-то", напав на главного аврора МАКУСА посреди ночи. Не заставляйте меня сомневаться в вас, иначе я просто зря потратил время, а его бесконечно мало. — Грейвз пытается поднять взгляд выше, но только видит, как удаляется спина волшебника прочь из его кабинета, а помимо пыли его нос ловит едва уловимый запах его парфюма и … кофе. Может ли так быть, что Грин-де-Вальд срезал его волосы и принял его облик? И правда — с шеи пропал шарф, и пальто не висело на вешалке у входной двери, которую он прекрасно видел в дверную щель.       — Я знаю вкус многих оборотных зелий, и ваше, однако, на вкус как сгоревший кофе в турке. Вкус терпкий, почти жженый, а запах…Мерзкий. Я не любитель кофе, это присуще вам, американцам,— Его собственное лицо ухмыляется, и вдруг тело пронзает ужасная боль, и лицо аврора расплывается перед глазами. Грейвз прячет крик в ворсе ковра, кусает губы в кровь и тяжело дается ему простое дыхание.       — Так вот как мы с вами поступим, Персиваль,— Геллерт закидывает ногу на ногу и наклоняется к нему ближе. Так, что аврор чувствует запах своей собственной кожи, и это так невыносимо. Он давится рвотным позывом, что маг так издевательски вызывает у него, выворачивая органы наружу внутри его тела.       — Могли бы вы рассказать мне о вторых салемцах, а точнее о Крэденсе? — Память. Он просматривал его память, видел все эти неловкие встречи... И им нет конца, а он все видел. Эта мысль якорем держит в мужчине злость, и тот глотает ком в горле, и поднимает глаза на него.       — Криденс. Его зовут Криденс, и он обычный ребенок. — Судорожно выдыхает мужчина и чувствует, как его тело поднимается с пола, благодаря воле мага перед ним.       — Он ключ, а ты, видимо, не знаешь о нем ничего, но я буду смелее тебя. Он же так предан тебе,— улыбка скользит по его губам, и Грейвз ежится, ведя отекшими плечами. Не хочется думать, что же может сделать этот волшебник с несчастным ребенком.