selcouth

Средь давно забытых могил эта тварь своей жизнью живет. Я ее бы давно убил. Только память патрон не дает.

Она всегда так тихо стучала, что Кристофер обычно не слышал первых двух раз. Но сегодняшним вечером он был довольно чуток ко всем звукам. — Эва? – она видит, как все его тело напрягается, и ей сразу хочется умчаться с участка его семьи. Его взгляд всегда был таким тяжелым и образовывал густые облака у нее в груди. Она натягивает рукава свитера пониже на кисти рук, мгновенно вспоминая, как он реагирует, когда видит разбитые костяшки ее руки. Или же это был алкоголь в тот единственный раз? — Ты хотел поговорить? – неуверенно произносит она, заправляя прядь волос за ухо, стараясь не выдать волнения, которое постоянно посещает ее с его присутствием. Он молча рассматривает ее с ног до головы, а Эва не знает, куда себя деть от его любопытных глаз. Эва видит множество чашек, расставленных по всему дому, а в воздухе витает запах мяты и она улыбается. Замечает, что у Кристофера в руках чашка чая, с которой свисают две ниточки, говорящие о количестве пакетиков. Она удивляется из-за этого, но ничего не говорит. Сейчас она больше всего боится сказать что-то лишнее. Он протянул ей чашку с двумя пакетиками чая, из которой пил до этого, и сказал немного подождать. Кристофер был очень нервным и тихим, мало улыбался и упускал многие мелочи, чего раньше не случалось. Эве становилось не по себе. Но не так, как обычно. Бабочки давно утихли, как она увидела его состояние. Она не видела его в школе несколько дней. И теперь видно почему. Он был истощен: словно из него высасывали жизнь. Она поднялась на второй этаж, когда он позвал. Ноги были бумажными и еле двигались под тяжестью ее мыслей. Бардак у него в голове, пустота, нерешительность, а его принципы потерялись где-то на пыльных полках сознания. Впервые за долгое время его передергивало только от одной мысли услышать ее голос. И, когда она произнесла, для чего пришла, в горле завязался морской узел из несказанных им слов. Поэтому ему стоило нечеловеческих усилий сказать ей хоть что-нибудь. Он хоть и называл ее предсказуемой, наивной и игрушечной. Но его пугало знание факта, что она не такая. Кристофер вручил девушке запечатанное письмо и сказал прочесть в его комнате, пока он пойдет и заварит еще чая, ведь Эва случайно выпила тот, что он отдал ей. Ее щеки покраснели, когда он забирал пустую чашку из ее рук и улыбнулся уголком губ, после чего скрылся, закрыв плотно дверь. Если ты это читаешь, значит, я сошел с ума. Полностью съехал на «нет». Знаешь, почему? Думаю, это случилось в ту странную ночь, когда Вильде ревела из-за какой-то глупости, а ты просто, будучи собой, пошла искать незнакомого тебе человека. Я не должен говорить этого, но Вильям припоминает мне этот случай до сих пор. Просто все дело в том, что ты моя головная и сердечная боль. Засела внутри меня настолько, что по ночам я вижу рыжий цвет, закрывая глаза. Это не дает мне спать. Дышать. В моей (по неизвестной тебе причине) умершей душе расцвели цветы, Эва. Ты посеяла семена раздора в мои легкие. И каждый раз, когда я тебя вижу, розы, выросшие из них, впиваются шипами в ребра, наровясь разорвать грудную клетку. Но я бы соврал, если бы сказал, что мне не нравится эта боль. Люди похожи на твои руки. Они такие же стеклянные. И после того, как мы разбиваемся, нас невозможно вернуть в былое состояние. Где-то все равно будет недоставать кусочка, который служил основой для всей конструкции, несмотря на то, что был самым маленьким. Просто знай, Эва, что ты и есть тот самый кусочек.