Драбблы

      На правах старшего «воспитателя» Проныра совершала обход Кердан-Кей. С тех пор, как ДЕЗ окончательно расформировали, тюрьмой это место зваться перестало. Отсюда вывезли все опасное оборудование, снесли все решётки и максимально постарались убрать все свидетельства того, что это монументальное строение когда-то служило местом заключения людей. Двери, конечно, не стали открыты для всех и каждого (учитывая своё горное местоположение), но тюрьмой оно больше не звалось. Кердан-Кей потеряла какое-либо официальное название, и Проныра называла это место про себя «центр реабилитации» или «место становления настоящими проводниками» и её это вполне устраивало.       Коридоры не баловали теплом, и одевшись потеплее, девушка медленно шла по ним, подсвечиваемым около плинтусов тусклым ночным освещением. Несмотря на то, что с этим местом было связано не слишком много приятных воспоминаний, ей было спокойно и даже где-то интересно исследовать закоулки Кердан-Кей после занятий, в чём её никто особенно не ограничивал. Большинство дверей услужливо разъезжались перед ней, после срабатывания датчика движения, к некоторым приходилось применять карточку общего доступа, и только малая часть была намертво заперта или совсем деактивирована и опечатана - последние в основном относились к комнатам, из которых что-то ёще не вывезли, не более. Но и открытых дверей хватало, чтобы временно утолить любопытство - комплекс уходил ещё и на несколько этажей под землю.       Проныра витала в своих мыслях, пока вдруг не упёрлась носом в одну дверь, на которую не один раз натыкалась за последние месяцы. Только за этой дверью был кусочек Кердан-Кей, который оставался тюрьмой, и Проныра это знала.       Недолго думая, она в первый раз провела картой по считывающему устройству- и с коротким шипением дверь отъехала в сторону. Взгляду Проныры предстали двое военных - упакованные в броню не произнёсшие ни слова бугаи с автоматами наперевес.       Они не попросили ни уйти, зная, что грубую сила стоит применять, если девушка попробует активировать свои способности в этом помещении. Просто молча сделали по шагу в сторону, и за их спинами возникла металлическая дверь со ставнем, установленная посередине помещения, которое в остальном было абсолютно пустым, голым, неуютным и давящим тяжестью стылого бетона и неправдоподобно высоким потолком.       Проныра впервые за столько месяцев пребывания тут впервые решила отодвинуть металлическую задвижку, которая открыла решётку на уровне глаз с видом на внутренность камеры - такую же холодную и неуютную.       На койке сидела она - Августина Брук, сгорбленная и с пробивающейся сквозь рыжие нечёсаные чуть ниже плеч волосы сединой. Сидела в наручниках - точно таких же, в которых одно время сидела сама Проныра, тяжёлых, в которых пальцем не пошевелить.       На звук она отреагировала не сразу, но повернув голову, Проныра своими глаза и увидела тусклый взгляд и пергаментную кожу, облепляющую кости.       Обе молчали. Охрана взяла Проныру в перекрестье прицелов, но не спешила стрелять - таковы были распоряжения. Она в свою очередь скривила губы и прислонилась лбом к двери, грея руки под курткой. В этот момент она чувствовала себя мерзко - она считала, что самым снисходительным было бы пристрелить эту ненормальную, чем оставить её жить, да ещё и держать это в тайне - такой подход мог бы быть чреват для всех.       Мерзко было чувствовать и понимать, как ломается та, которая ломала других одним движением руки, словом и взглядом.       «Лучше бы ты нашла способ сдохнуть как можно скорее», - подумала про себя девушка, молча глядя на противоположную стенку камеры.       Августина сдалась первой и зазвучала как человек в полном рассудке.       - Я здесь год. Я здесь в своём маленьком рукотворном аду, - снова отвернулась, стала смотреть в серую холодную стену. - Мне не говорят, что будет дальше и что происходит сейчас.       Хоть она и создавала своей речью ощущение полной безучастности, было понятно, что ей не все равно и ей надо знать, что её ждёт. Она не оставляла попытки манипулировать, даже будучи лишённой ниточек, привязанных к пальцам, и со стороны это выглядело так, словно кукловод с одного конца сцены пытается докричаться до своей куклы на другом конце и заставить ее встать на ноги.       Проныра это прекрасно понимала, поэтому никак не отреагировала, только слегка перевела взгляд ниже, на фонтанчик с водой, вмонтированный в стену, сделанный специально для использования заключёнными проводниками. Оттуда в раковину бесшумно и размеренно капала вода. Интересно, как ещё эта стерва будет давить на жалость?       - Почему вы здесь, Уокер? Просто пришли проведать или хотите что-то сказать? - в голосе Августины на миг прорезались её прежние металлические нотки, но они сорвались в скрежет. - У меня много времени, которое я могу уделить вам, молодым людям за дверью и своей сиделке, поэтому можете не отказывать себе в удовольствии пообщаться.       Нет, она не нарывалась. Она ровно произносила слова, даже устало, как человек в конце рутинного рабочего дня, но это вдруг разожгло уголёк ненависти в груди девушки по ту сторону двери. Тем не менее Проныра молчала.       Она дала себе обещание молчать в этой комнатке ещё давно - когда только прознала, что здесь находится.       Потому что боялась себя - боялась оскорблений, которые могли начать сыпаться с языка. Она не хотела казаться идиоткой, и знала не понаслышке о том, что загнанный человек сам может начать сливать информацию, если не будет понимать, чего именно хочет от него тот, кто его в этот угол загнал.       Но не она одна знала о таком банальном способе извлечения информации, а Августина была ещё не в том состоянии, чтобы начать все выдавать.       Обе понимали, что ничего не добьются, только одна наблюдала со стороны, другая пыталась найти, за что зацепиться.       - Ты была моей любимицей, Уокер.       «Господи-нет-заткнись-или-я-сама-тебя-заткну».       Глаза Проныры закрылись, а мысли обратились в другое русло. Парни в комнате слегка громыхнули своей экипировкой. Она была ещё ДЕЗовской, только символика и цвета были неловко смыты. Значит, есть вероятность, что и парни не просто так в этой изолированной комнатке. Видимо, замаливают грехи за свою хозяйку. Которая что-то говорила все это время.       - ...будет лучше, правда?       - Правда, - одними губами произнесла Проныра, и с ожидаемо оглушительным лязгом вернула задвижку на место. Из камеры теперь не доносилось ни звука.       Она обернулась к военным - за их шлемами не было видно лиц, но они опустили оружие и разошлись в стороны, пропуская хмурую девушку к выходу.       Проныра пила кофе за своим столом - с ногами забравшись в кресло, и держа чашку обеими руками. В Кердан-Кей было удивительно холодно, но это мог быть не сам по себе холод, а мерзкое холодное ощущение, не покидающее её после сегодняшней встречи. Она наконец со стопроцентной точностью выяснила, что Августина Брук была только манипулятором, который ничего не умел. Она только самоутверждалась за счёт других, а в случае неудачи подкрепляла свои угрозы действиями. Только вот сейчас она действовать не могла, и все угрозы звучали пусто и неубедительно. Это радовало хотя бы немного, хватало, чтобы растопить старый страх, который холодной глыбой когда-то застрял в глотке. Было не так жутко после встречи с тем, что годами заставляло забиваться в тёмные углы и ненавидеть саму свою суть.       Проныра закрыла глаза и наконец заставила свои мысли поменять течение в сторону хорошего - скоро она встретится со своими друзьями. Скоро рождество, скоро пара ребят, которых к ней привезли с другого конца страны, станет увереннее в себе и начнёт справляться со своими силами, не причиняя никому вреда.       Ей нравилось чувствовать себя полезной этому миру, чего не случалось давно, если вообще случалось. Дома за неё решали все, а после она паразитировала на Сиэтле. А сейчас было совсем по-другому.       Зарывшись в складки одежды, она вытащила приветственно засветившийся телефон, и с горящими от восторга глазами начала что-то набирать на клавиатуре, вероятно, сообщение одному из тех, кем недавно были заняты её мысли.       Несмотря на поздний час и небольшую, но разницу во времени со ставшим родным городом, её палец метнулся к кнопке «Отправить», и письмо с пометкой «Хорошие новости!» разошлось на три избранных номера.