Потерянные

      Январь 2031 года.       Лондон.       — О, шестьдесят девятый год! А? Знаете эти истории? – подыграла Рене.       — Слышала что-то, да смутно.       — Ну что Вы уж, там было не хуже, чем в шестьдесят первом...       Особенно хорошо из рассказов одного старика Рене запомнила взрыв бара. Парней Бэттерси разорвало на куски! Кто бы это ни сделал, он был рёхнутым. Ох уж эти британские гангстеры.       — Мой дед говорил, даже на рынке были свои перестрелки. Эти бандиты всегда стремились владеть процентом – всё собирали с продаж простых бедных людей! Как их вообще земля носит?       — В том-то и проблема, что земле плевать, кто по ней ходит. Мы сами должны вычищать наши владения.       Старушка-уборщица ушла, оставив Рене наедине со своими мыслями. Девушка глянула на себя в зеркало и фыркнула – опять синяки под глазами.       — Нужно больше спать, это не генетическое, – шепнула она.       Сумка была практически собрана: комплект нижнего белья и набор со средствами гигиены, две куртки, джинсы и несколько футболок, кроссовки и сапоги. Старый телефон Рене ещё ночью разбила и выбросила в воду, новёхонький IFruit был распакован только сейчас, документы на имя Саманты Додж – после смартфона.       — Ужасное имя, ну какого хрена этот идиот подбирает самые дебильные… – Рене небрежно бросила документы и смартфон в мятую сумку, закрыла чемодан и встала посередине комнаты.       Что-то знакомое было во всём этом, но чего-то явно не хватало. Тонкие пальцы не сжимались в кулак, лицо не искривлялось в гримасе ненависти и злости. С каждым новым паспортом эмоций оставалось всё меньше. Каждый новый паспорт означал свежую кровь на этих тонких прекрасных пальцах, но Рене это беспокоило всё меньше.       «Где же ты? Живёшь ли ещё? Ждёшь ли меня?» – эти мысли вертелись в голове Рене после каждого убийства, после каждого вскрытия конверта от посредника.       Рене оставила щедрые чаевые для уборщицы и вышла из номера. Прощание с Лондоном было не лучшим – не удалось завершить пребывание на позитивной ноте: один ублюдок с простреленной промежностью оставил в городе раздрай, сотни новостей и панический страх таких же, как и он – ублюдков.

***

      Посредник обещал, что в Манчестере будет возможность отдохнуть и откопать без вреда для здоровья и опасности для жизни необходимую информацию. Рене нуждалась в том и другом одинаково сильно. Поэтому согласилась на поездку довольно быстро. Посредник никогда ещё не обманывал. Рене не знала, мужчина это или женщина, один ли человек или целая группа, не знала его имени, но верила ему. Она работала с посредником последние несколько лет, и никто – ни Рене, ни посредник – никогда не подводили друг друга. Рене делала работу, необходимую посреднику или его заказчикам, а посредник давал необходимые наводки и информацию, которая помогала Рене в личном деле.       Посредник… Иногда он вызывал в Рене страх. Она попросту не могла себе ответить на вопрос: а как от него избавиться, когда всё, что нужно, Рене узнает? Обычно девушка могла спокойно продумать, как избавиться от человека, но в случае с посредником она даже не хотела начинать что-либо выяснять. Да и пока они были нужны друг другу, а эта связь на время откладывала страх на дальнюю полку.       По пути в Манчестер Рене долго думала о последней своей работе. Ублюдок с постоянным стояком – она стрельнула ему в промежность, но он не сдох. Она прострелила его грязную промежность, а её назвали жестоким извращённым убийцей. Интересно, а все девочки, пострадавшие от стояка этого ублюдка, подумали также? Или наконец-то вдохнули полной грудью спокойно, без мыслей о суициде и без чувства вины? Рене точно не знала, но самой ей было легче, когда она знала, что ещё один грязный пошлый ублюдок не засунет свой член даже в мякоть грейпфрута. Этот придурок, жалкое подобие человека, держался за кровавую промежность и кричал, что заебал бы обидчицу до смерти. Он даже не рассматривал смерть как вариант его исхода на тот вечер. Наверное, он продумывал, какой бы протез поставить на место месива, которое он придерживал своими ручищами. Он представлял, как этот протез проникает всё глубже в очередную жертву его бесконечного насилия и кайфовал. Даже в момент неописуемой боли он по-любому нашёл момент, чтобы кайфануть. Свинья. Рене улыбнулась, когда прокрутила в голове момент выстрела ему в голову. Тогда-то он точно замолк и сдох. Свинья. Грязная поганая свинья.       Рене также порадовалась тому, что посредник не упомянул о заказе при приезде в Манчестер. Она очень устала и не хотела какое-то время связывать себя с очередным убийством. Работа «без кровавых рук» тоже её устраивала: передать документы, отправить пару «приветов», поговорить с кем-то или просто сделать звонок кому нужно – иногда этого вполне хватало, чтобы потом жить безбедно месяц-другой. Рене устала, и ей хотелось результатов. Она надеялась, что в Манчестере ей удастся получить стоящую информацию. Потому что всё, что она узнала до этого, оказалось просроченной хернёй.       Никого уже не удивляла девушка-киллер, казалось, что это профессия становится такой же популярной, как в одно время стали популярны сначала юристы, а потом IT-специалисты. Рене через многое прошла, пережила разное, но её на плаву держало только одно – найти конкретного человека. Узнать наверняка, увидеть лично, а не верить слухам и домыслам, коих было много. Иногда Рене думала, кем бы она могла стать, не будь киллером, не будь наёмной убийцей, чистильщиком. И не могла себе ответить. В такие моменты она начинала плакать, а случалось это крайне редко.       Рене моталась из страны в страну, из города в город, ей было не привыкать. Дом был у неё не так долго, в период детства и подростковой жизни – всего несколько лет, если посчитать вкупе. Порой она думала, а где бы ей хотелось жить, не будь этой постоянной головоломки с переездами. И тоже не могла себе ответить. Тут просто слёзы выступали на глазах, но она их быстро вытирала и шла дальше. Ей некогда было сидеть на месте и раздумывать. Каждая минута простоя стоила денег. А могла, при некоторых обстоятельствах, стоить ей и жизни.