Лето 2016 года.
Лос-Сантос. Пляж Верона (Верона-бич).
Клоду хорошо спалось. Даже шум набегающего к пляжу народа не беспокоил, хотя устроились они в гостинице, которая располагалась очень близко. Его разбудила Грейс, применив грубую силу: точнейший удар кулачка в плечо отца. До этого она пыталась ему петь, приносить кофе, надеясь, что аромат крепкого напитка пробудит отца, включала будильник на телефоне, но всё было без толку. Таким Клода она не видела скорее всего ни разу. Он спал как дитя. Потому что вспомнил, каково ему было тут в детстве, ведь были и вправду спокойные, беззаботные ночи и выходные, когда ничего не нужно было делать. Клод мог сказать, что демо-версия счастливого детства и вправду была. Он хорошо учился в школе, ел пироги матери по выходным. Всё было хорошо, пока он не потерял отца, а мать не потеряла себя.
— Грейси? Милая, привет. Сколько время?
— Достаточно, чтобы я начала беспокоиться, пап. Ты говорил, что сегодня мы многое успеем. Но чем дольше ты спишь, тем больше мы не успеваем, правда.
Клод усмехнулся, встал с трудом, смакуя каждое мгновение в постели. В ванной он умылся и побрился, использовал дорогой парфюм, потому что день был вправду важный. Грейс предвкушала радость от веселья и праздника, а Клод не знал, что ждёт его вечером, потому что настоящая причина, по которой он приехал сюда – знакомство с доном Томом Версетти. Его, конечно, все по привычке звали Томми, но с каждый годом придыхание от восторга или страха усиливалось. Весь Вайс-сити был перед ногами клана Версетти, а длинные руки неугомонного дона тянулись и в Сан-Андреас, и в Либерти-сити, чему были не рады местные банды и кланы. Но тут вопрос был в другом: у Томми Версетти был деликатный и крайне секретный запрос, который, по его мнению, мог решить только такой профессионал и человек-призрак, как Клод. Он был согласен выполнить работу, ведь Версетти предлагал не только хорошие деньги, но и связи, помощь в деликатном и личном деле Клода.
За завтраком, который успела приготовить Грейс, она спросила:
— Ты чего так вырядился? Неужели будешь искать мне новую мамочку?
Клод поперхнулся. У него и в мыслях не было такого. Когда он уходил на очередное дело, он находил время, чтобы разрядить сексуальное напряжение среди элитных проституток. Он не чувствовал себя в безопасности настолько, чтобы хотелось осесть и завести семью. Ещё раз. В первый раз получилось откровенно скверно, да и не по его воле. Этого больше хотела Мария. И что с ней стало? Её убили. Клод часто вспоминал воздушную, с неземного цвета глазами Лейлу, которая скрашивала его вечера осенью 2001-го. Она, вчерашняя школьница, была влюблена в него без памяти. И он, надо признаться, стал питать к ней симпатию. Но всё же решился и отправил её к родителям, беспокоясь о её безопасности. Потом он просто не нашёл сил вернуться к ней, извиниться и признаться в чём-то настолько сильном, что сжимало его каждый раз, когда он держал за руку Марию. В чём-то настолько долгом, почти бесконечном, что восторгало его по утру или перед сном, а порой бросало в жар и доводило до паники. В чём-то, что он чувствовал к Каталине в девяностых. В скупой, но очень сильной любви. Лейла Найтли вышла замуж за Нико Беллика летом 2014 года. И Клод даже получил приглашение, но, сославшись на болезнь, не прилетел. Грейси очень много плакала и просилась на свадьбу, но Клод снова не смог себя пересилить. Девочка записала видеопоздравление и отправила его в социальной сети как Лейле, так и Нико, но была недовольна. Она очень скучала по девушке, которая буквально спасла ей жизнь и многому научила, но Клод почему-то сторонился Лейлы, особенно сильно в дни, когда она приходила к нему во сне и обжигала поцелуями, которых никогда не было на самом деле.
Клод, как и обещал, позавтракал с Грейси в кафе, потом погулял по пляжу, купил новые игрушки и сувенирную одежду. Девочка очень просилась за руль машины, чтобы покатать отца, но Клод отказывал, произнося что-то на старпёрском: «Вот будет 16, тогда прокатишь». После обеда Клод предупредил Грейс, что хочет навестить одного старого знакомого, это займёт время. Кивая, дочь понимала, что притворяется, она же не верила ему, знала, что это очередная работа для отца, а не отдых. Она немного расстроилась, что проведёт с отцом не весь день, но не стала подавать вида.
Пешком они вышли с пляжа, перешли проезжую часть и оказались у милых домиков рядом с лодочной пристанью. Было видно, что это район для богатых и состоятельных, Грейс даже обрадовалась, предвкушая, что, может быть, урвёт с богатого стола что-то вкусное. Клод и Грейс подошли не к самому шикарному, но достаточно большому домику у самой воды. Пока отец говорил с охраной, Грейс пробежалась вокруг дома, заметила, что там есть чёрный вход, можно в случае чего свалить на лодке. Она не знала точно, зачем подумала об этом, но так ей было спокойнее.
Гости вошли. Их встретил взрослый мужчина лет пятидесяти. Он представился, его звали Абеле Версетти. Грейс показалось, что фамилия какая-то очень известная, на слуху, но она не вспомнила, где её слышала.
— О, мистер Хайд, верно?
Клод кивнул, он менял фамилии раз в год, ему было всё равно, как его назовут. А мистер Хайд обыгрывал и его стиль жизни, и, если углубиться в литературу, скрытую часть личности, о которой рассказывал писатель Роберт Льюис Стивенсон. Клод считал, что и в его личности много чего скрыто.
— Я кузен дона Версетти, его капореджиме по совместительству, мистер Хайд, приятно познакомиться. А ты, стало быть, Грейс?
Девочка кивнула. Мужчина потрепал её по голове, что Грейси не понравилось, не маленькая уже была. Все прошли в столовую, потому что дон Версетти хочет сначала отобедать с гостями.
Дон Томас Версетти сидел в столовой и смотрел телевизор. Это была запись какой-то спортивной игры, Грейс не всматривалась, но отметила, что дон, несмотря на возраст (а выглядел он постарше Абеле) очень активный и экспрессивный. Он весь извивался, громко кричал и матерился, а когда, судя по всему, команда, за которую он болел, выиграла, запрыгал по комнате.
— О, Клод, привет! Это твоя дочка?
— Здравствуйте, дон Версетти. Да, это Грейс.
Томми Версетти протянул девочке руку. Она уверенно пожала её в ответ, хотя внутри вся сжалась. Ей стало понятно, что этот мужчина не простой, он явно очень влиятельный и опасный. Версетти было 65 лет, но выглядел он хорошо, старел достойно. Густую шевелюру с проседью он укладывал, носил дорогие шмотки и аксессуары, гладко брился каждое утро и обливался парфюмом, наверное, вёдрами.
Все уселись за стол, присоединились ещё люди, которых Томми представил.
— Это мой сын Джеки Версетти.
Грейс подумала, что этот сын должен был быть постарше, учитывая возраст дона, но выглядел Джеки очень молодо, точно моложе Клода лет на 10. Джеки выдавил из себя приветствие, а потом уставился в телефон. Грейс поёжилась, когда заметила, что он украдкой рассматривает её. Дед Томми нравился ей больше, чем его сын.
— А это Марчелло, мой мальчик, внук.
Марчелло сел рядом с Грейс и протянул руку.
— Привет, я Марчи.
Это был красивый темноглазый мальчик примерно возраста Грейс. Он был очень похож на деда, но присутствовало в нём что-то неуловимо утончённое, лёгкое, не присущее многим итальянским мужчинам. Грейс не понимала, почему, но рядом с Марчелло она почувствовала себя безопаснее. Она пожала ему руку и старалась смотреть на него или на Томми, но никак не в сторону Джеки.
Отобедали хорошо, многие из блюд, что подавали, Грейс видела только на картинках. С тяжёлыми животами все вышли из-за стола, и Томми Версетти безапелляционно заявил:
— Я и господин Хайд отойдём ненадолго, поболтаем, выпьем стакашку-другую. Марчи, мальчик мой, ты сможешь развлечь нашу юную гостью Грейс? Попьёте там сок или ещё чего.
Мальчик кивнул.
— Постой, разве я не должен идти с тобой? – возмутился Джеки.
Томми посмотрел на сына, в этом взгляде молнии готовились вылетать в любого, кто смел перечить ему.
— Нет, Джеки, это моё личное время и моё личное дело.
Сын не стал спорить, но по его лицу было видно, что он сильно недоволен и прокручивает в мыслях все сто вариантов ответов, которые сказал бы отцу, если бы не боялся.
***
— А вы богато живёте, – сказала Грейс, когда они вышли из дома.
Марчелло улыбнулся, но вздохнул как-то устало. Он был одет в дорогие, но не вычурные шмотки, от него приятно пахло, а за причёской, было заметно, следили не раз в полгода, а ежемесячно. Но за такой вздох ему не платили. И взгляд тёмных глаз был полон то ли стыда, то ли некоторой иронии по отношению к себе.
— А ты как будто не знаешь, кто такие Версетти?
— Блин, вот ты сейчас это сказал… И кажется, я начинаю понимать, что вы за семья. Ну, мой отец тоже не из простых. Я так и знала, что он не к другу, а по делу.
Теперь вздохнула Грейс. Она никогда не ошибалась насчёт такого. Люди обычно очень боятся ошибки, а Грейс её жаждала, всего лишь один раз ошибиться, чтобы папа правда поехал с ней на отдых, а не работать, не угонять тачки и не убивать кого-то по указке. Всего один чёртов раз!
Марчелло дружески похлопал её по плечу. Грейс немного дёрнулась от неожиданности, обычно к ней никто не прикасался, особенно мальчики. Они не задерживались с Клодом подолгу где-то, поэтому Грейс пропускала первые влюблённости, смущённые взгляды и зажатые от неопытности прикосновения. Марчелло не имел в виду ничего такого, но девочке стало не по себе. Она выгнала эту мысль из головы и через силу улыбнулась.
— Я тут никогда не бывала, а ты?
— Я из Вайс-сити, а ты откуда? Я бывал здесь и в Сан-Фиерро, вот в Лас-Вентурас дедушка меня не берёт почему-то, говорит, ещё не дорос.
— Там казиношки и проституки.
Дети сморщили лица и громко засмеялись.
— А я из Либерти-сити. Никогда не была ни тут, ни в Вайс-сити. Мы мотаемся по Штатам, но не нашли ещё своего места.
— Приезжай в Вайс-сити, у нас большой особняк, будет где остановиться. У меня там много любимых мест, я тебе покажу. А сейчас, думаю, можно просто прогуляться? Потом поедим. И к вечеру вернёмся сюда. Дедушка как раз выпьет, будет в ещё более благоприятном расположении духа.
Грейс заметила, что Марчи ни разу не сказал ничего про отца – Джеки Версетти. Он постоянно твердил о дедушке, как будто был сиротой. Она не стала спрашивать деталей, но почувствовала некоторую схожесть с новым знакомым, при живом отце тоже иногда ощущала себя одиночкой.
Несмотря на юный возраст Марчелло имел при себе наличные деньги и кредитку деда. Он спокойно мог вызвать такси, купить всё, что желал. При это он не выглядел разбалованным или жадным, тратил по необходимости. Марчелло был созерцателем, не любил лезть в ход событий и быть в их гуще. Он водил Грейс по безлюдным или малолюдным местам и обращал её внимание на самые незначительные и незаметные детали. Так он нашёл на стене полицейского участка остатки старой надписи, оставленной кем-то зелёным баллончиком.
— Гроув-стрит? Это банда какая-то?
— Да, тут была такая банда в девяностых. Но уже всё поменялось. Но прикольно, смотри, они до сих пор не могут ни оттереть, ни закрасить надпись. История неубиваема. Так интересно смотреть на это и представлять человека, который это нарисовал. Наверное, он был глубоко убеждён, что его банда – это навсегда. Но ничего не бывает навсегда.
Под присмотром охраны они покатались на лодке, потом походили по улицам Винвуда среди особняков звёзд. Пообедали в хорошем ресторане, но потом всё равно завалились в «Burger shot» и съели по двойному чизбургеру, выпили по сладкой газировке Sprank. Подурачились, как истинные тинэйджеры, даже успели немного поругаться, но быстро помирились.
Когда они шли обратно, Грейс почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Марчелло ушёл немного вперёд, а Грейс отстала ещё больше, потому что остановилась и обернулась. Мужчина тоже стоял и смотрел на неё в упор. Словно что-то вспоминал или видел кого-то другого, но не саму Грейс. Девочка не могла пошевелиться, ей казалось, что мир схлопнулся и больше ничего, кроме этого мужчины нет. Кроме его мокрых глаз, тяжёлой челюсти, массивных рук и горбатой спины ничего нет.
— Эй, ты идёшь? – Марчи вернулся за гостьей и подхватил под руку. Она очнулась.
— Ты знаешь того чувака?
Марчи всмотрелся, но мужчина заторопился и ушёл из поля зрения.
— Кажется, я видел его где-то, пока мы гуляли.
— Марчи, а когда будет звездопад?
— По прогнозам завтра вечером, но есть вероятность, что уже сегодня. Дедушка устраивает посиделки на пляже через часа два.
***
Томми Версетти правда хорошенько выпил и превратился в милого дедушку. Клод был трезв и бдителен, но при этом, как только рядом появлялась Грейс, старался переключиться на неё.
— Марчелло, мой мальчик, как насчёт того, чтобы спеть дедушке его любимую песню? Вы знаете, Марчи – будущий великий певец, не это вот отребье непонятное с неприкрытыми жопами, что сейчас скачет по сцене, а настоящий, достойный певец! Он очень талантлив.
Щёки мальчика загорелись краской. Грейс засмеялась.
— Дедушка, это которую твою любимую?
Марчелло знал, что в зависимости от настроения любимые песни дедушки менялись.
— «Don’t speak».
Мальчик кивнул и ушёл готовиться. Значит, дедушка в ностальгическом и меланхолическом настроении, лучше его не портить. Он часто вспоминал какого-то Лэнса, когда играла эта песня, и то злился, то причитал. Полной истории внук не знал, но догадывался, что кто-то кого-то предал.
Все уже побывали на пляже, звездопада не было. Поэтому и хозяева, и гости вернулись в дом и разместились в просторной гостиной. Джеки Версетти не было видно, только дон, его внук, Клод, Грейс и охрана. Грейс была удивлена, что нет жён, неужели они не женаты?
Томми Версетти уселся в кресле, ему подлили спиртного. От него всё равно приятно пахло, видимо, алкоголь был первоклассным, а не пойлом откуда-то с улицы. Грейс подумала, что когда-то он был красивым мужчиной, и представила, что Марчи тоже может вырасти красивым. Почему-то теперь её щёки загорелись. Если Джеки был отцом Марчи, то тому явно было в кого расти красавцем. Пусть Джеки и отталкивал от себя, но внешности его можно было тоже позавидовать. Он был ниже Томми, темноглазым и темноволосым, как и все в их семье. Джеки носил аккуратную бородку и усы, в одежде предпочитал кэжуал стиль.
Клод сел на диван, Грейс расположилась рядом с ним. Марчелло вышел с микрофоном на импровизированную сцену, ограниченную мягким ковром. Ему включили минусовку, он прокашлялся, а потом начал петь.
You and me, we used to be together
Every day together, always
Грейс знала эту песню и начала тихонько подпевать. На припеве присоединился и Томми. Он голосил, не попадая в ноты, зато с душой.
Don't speak, I know just what you're sayin'
So please stop explainin'
Don't tell me 'cause it hurts
Don't speak, I know what you're thinkin'
I don't need your reasons
Don't tell me 'cause it hurts
Клод легонько хлопал в такт мелодии, чтобы поддержать присутствующих. Он отметил, что Версетти не шутил и не перехвалил внука, тот правда пел замечательно. Голос его ещё не сломался, песня получалась светлой и в чём-то даже ангельской с привкусом сладости. Но слушать это было приятно, Марчелло явно давно занимался музыкой и знал, что делать. И главное, что Клод заметил, что Грейс очень нравится его пение. Он улыбнулся и потрепал дочери макушку. Ему нравилось видеть её такой живой, ещё ребёнком, который просто радуется моменту.
Томми Версетти попросил на бис ещё и ещё. На пятый раз Грейс вышла к Марчи, и они в обнимку голосили всё подряд, мальчик не старался петь красиво. Это было не важно, они просто веселились. Томми задремал в кресле, дети пели, а Клод вышел к воде и закурил. Этот вечер был спокойным, добрым и счастливым. А вот полученное им задание обещало множество проблем, и Клод активно думал, как бы их избежать.
