— Нет, ну ты подумай! Заграница! — мечтательно бормочет Франциск, улыбаясь всем и каждому.
Париж. На деле, для него это заграницей не является: он здесь родился и прожил до двенадцати лет, но после его родителям отчего-то взбрело в голову перебраться в Берлин, что они и сделали с завидной скоростью. А вот я, выросший в Германии и никогда оттуда не выбиравшийся, действительно имею право восхищаться. Однако делаю это молча.
Идея о будущем в качестве модельера пришла внезапно. Не ко мне, правда — к Франциску. Я же только подхватил. Бонфуа что-то говорил о том, что с моей фантазией и с его руками мы как-нибудь прорвёмся и в определённый момент точно будем впереди планеты всей. Я не особо верил в эти его ночные фантазии об идеальном будущем, но перспектива отвлечься от поисков Гретхен, которыми я к тому времени занимался уже более трёх месяцев, радовала. Тогда я уже устал опрашивать её неформальных знакомых, которые ничего не знали о её место нахождении. В тот момент я впервые понял, о чём говорят слова на таких плакатах. Фраза «Пропала без вести» означает, что она пропала. Испарилась. Без единой зацепки и следа. Просто исчезла.
Да и в конце концов, если бы мы всё-таки чего-то добились, я бы мог похвастаться перед Гретхен. Каким бы эмо Байльшмидт ни была, она всегда обожала милые вещи, а их наш «Бренд» создавал в изобилии. Тогда я ещё надеялся, что она уехала куда-то по собственной воле и вот-вот вернётся. Я и подумать не мог, что не увижу её даже через три года. Честно говоря, не помню, где именно был тот чёртов мелкий шрам на её лице.
В качестве названия у нас какое-то французское щебетание. За всё время я так и не поинтересовался, что это означает. Мы выпустили первую коллекцию, и на неё никто не обратил внимания. Затем вторую, и нам разрешили снять один подиум на пару часов. Третья не стала намного более успешной, чем её предшественница. А вот четвёртая прогремела.
Нас начали узнавать за пределом одного только Берлина, приглашать на разнообразные кастинги, показы, шоу на центральном телевидении. Я до последнего не осознавал всех свалившихся на нас благ. А теперь вот — Франция.
— Погода здесь не очень, да? — Я накинул капюшон кардигана и переложил ручку чемодана из одной руки в другую.
Франциск пробормотал себе под нос что-то о том, что здесь так не всегда, но это я прекрасно знал и без него. А погода действительно не была похожа на предел мечтаний: чего стоит один только ветер, явно намекающий на скорый шторм.
Я махнул рукой серебристому легковому автомобилю, и он незамедлительно подъехал к нам.
— Знаешь, мы можем куда-нибудь съездить! — воскликнул Франциск, оживлённый внезапно пришедшей идеей. — Например, на оперетту!
— Это ещё что? — Я обернулся в его сторону. Это он так с оперой оговорился? — Для начала нам в любом случае надо найти место, где мы заселимся.
Франциск опечалено вздохнул.
Наш отель пропах великолепием до той степени, что дышать стало труднее, едва он появился в поле моего зрения. Трудно представить что-то более перекачанное блеском.
— Добро пожаловать. — Девушка за регистрационной стойкой улыбнулась нам. — Желаете заселиться?
— Не знаю, что по этому поводу думает мой спутник, но я бы предпочёл узнать имя столь очаровательной особы, — тут же влез Франциск.
Я вздохнул: это надолго.
— Анна. — Она кивнула на свой бейджик и очаровательно улыбнулась.
Таких приторных девушек, похожих на сладкую вату или клубничный сироп, я никогда не любил. Они слишком ненастоящие, жутко добрые для всего этого мира, а внешне — наоборот показывают, что косметика и прочие «улучшители» не для них.
Дождавшись, пока Бонфуа добьётся её телефона, я всё-таки решил приступить к регистрации.
— Для нас зарезервировал номер владелец отеля.
— О, Вы про мсье Варгаса?
Я кивнул, хотя так и не уточнил, как же зовут человека, благородно решившего позволить нам бесплатно проживать в его отеле.
— Сейчас поищу. — Анна улыбнулась. В который раз. — Ваши документы.
Я положил в протянутую руку паспорт, и, стоило ей раскрыть его, как её улыбка померкла. Да неужели! Девушка подняла на меня взгляд, а потом вновь опустила его и ещё раз прочла моё имя.
— Роланд Эдельштайн?
— Да. — Я наклонился, упёршись локтями о стойку. — Говорите по-немецки?
— Нет, не то чтобы… Я сейчас найду Ваш номер. — Анна склонилась над компьютером и уже через несколько секунд протянула нам две магнитные карточки. — Пятнадцатый этаж, четыреста седьмой номер. Портье поможет Вам перенести Ваш багаж. Добро пожаловать.
Тут же к нам подошёл мужчина, взял чемоданы и направился к лифту. Мы проследовали за ним. Интересно, стоит ли ему говорить, что в этих чемоданах только наши вещи, а весь остальной багаж в виде манекенов, одежды для показа и ткани приедет позже?
Кажется, некоторое время назад я говорил что-то о том, что внешний вид этого отеля просто блестяще пускает пыль в глаза, и что трудно представить что-то, что превосходило бы его в этом. Мне придётся взять эти слова назад: тогда я ещё не видел нашего номера. Да хотя бы одну люстру. Она круче, чем весь парадный вход в этот музей мажоров.
— Так что же всё-таки так удивило её в твоём имени? — задался вопросом Франциск.
— Ты мне лучше объясни, зачем двум парням номер на пять комнат и три двуспальные кровати?
Мне кажется, или я только что услышал эхо?
_____________
— Ты же не хочешь всю неделю просидеть в номере? — Франциск в очередной раз провёл расчёской по волосам. Вот уже пятую минуту он никак не может уложить их так, как ему нужно.
— Может и хочу.
— Но так ведь нельзя! — возмущённо воскликнул он. — Ты тут заплесневеть решил?
Бонфуа, положив расчёску, твёрдым шагом направился ко мне. Сказал что-то явно не очень дружелюбное и скинул меня с кровати.
— Ты пойдёшь со мной на эту вечеринку, иначе я не знаю, что с тобой сделаю, овощ австрийский!
Я поднялся на ноги и поправил свитер, на котором красовались пара кофейных пятен и россыпь крошек от недавно съеденного пакета печенья. Будь это обычный день, я бы ему уже врезал, ведь я — не мой назойливый братец, привыкший выплёскивать свою ярость при помощи рояля или других музыкальных атрибутов. Вообще-то, Родерих — жуткая заноза в заднице и затычка везде, где только можно, привыкшая качать права из-за того, что он на пару секунд старше меня. Одним словом, кретин.
Но сегодня меня мучает вопрос о том, как этот обнаглевший французишка так резво скачет после всей той мороки с перелётом, в то время как я мечтаю только о кровати. Надеюсь, в этом отеле достаточно мягкие подушки. В противном случае, я определённо подам жалобу.
— Что за вечеринка?
— Обыкновенная. — Франциск поджал губы и толкнул меня в сторону чемодана. — Одевайся.
Я вытянул футболку и рубашку, приготовившись их надеть.
— Можно что-нибудь и поприличнее. — Бонфуа опять схватился за расчёску и провёл ей по моей голове. Поразительно, но мои волосы ложились так, как хотелось ему почти сразу, в отличие от его, ухоженных настолько, что позавидует любая девушка.
Я всё ещё не могу увидеть в себе знаменитого модельера, которого пригласили в Париж. Я хожу в Макдак, закупаюсь в интернет-магазинах и прожигаю свою жизнь так, как это делает добрая половина моих сверстников. Сейчас дверь этого дорогущего номера закроется за долговязым двадцатипятилетним задротом, выряженным, как подросток. Я поморщился. Франциск схватил меня за рукав и потащил к выходу.
— Не заморачивайся. — Он улыбнулся. — Во что бы ты ни был одет, я на твоём фоне всегда выгляжу невзрачно.
_____________
Мечтать о смерти, сидя у барной стойки — отличный конец моего первого дня во Франции.
— Эй. — Ко мне подсел парень. Стоило ему заговорить, я услышал явный американский акцент.
— Я не принимаю наркотики.
— Я не за этим. — Его очки отражали свет тупого малинового оттенка, из-за чего я совсем не мог увидеть его глаза. — Ты когда-нибудь пользовался услугами сутенёров?
Чтобы сказать такое случайному человеку, надо было принять достаточно много разнообразных веществ. Или говорить это постоянно.
— Нет. — Я лёг на руки. — Для меня главное — любовь.
— Надо же, романтик. — Он рассмеялся противным киношных смехом. — Держи.
Положил перед моими глазами визитку и скрылся в толпе людей. Я мельком взглянул на картонку, где рекламировался какой-то публичный дом. Указан район, мимо которого мы, кажется, сегодня проезжали. Она сама собой оказалась у меня в кармане — я имею привычку засовывать весь мусор туда. Надо сейчас же найти Франциска и уходить, пока моя голова не раскололась на пополам.
