Can I understand you?
В большом городе легко потеряться. Метро заставляет Тайлера Джозефа почувствовать просто дикий ужас — поезда приходят и уходят, и люди появляются и исчезают. И люди забываются. Все всегда в движении. Точеный закон жизни. Марк когда-то об этом рассказывал: они сидели в Колумбусе на старой лестнице и рассуждали о том, какие они все-таки сильные и храбрые. И как они могут перевернуть этот мир. И как им абсолютно не страшно. Им было едва ли восемнадцать — друзья, которые через несколько лет разъедутся по разным концам мира, но ощутят его в равной степени. Мир огромен, как межгалактическая станция. И астронавты теряются в этой космической субстанции так и никогда не осознав, где их дом. Тайлер любит лепить образы: ему всегда кажется, что смысл появляется тогда, когда ты придумываешь идею, которую понимаешь только ты. Которая только в тебе. Он упирается лбом в изгиб локтя, пока вагон качается со стороны в сторону. Это же надо — мореплаватели всегда держались лучше обычного. Никогда на это не жаловались. Боролись. С ума сойти. Тайлера тошнит. Он уже понимает это особое чувство — ты будто раздваиваешься, и внутри ты весь зеленый. Воображаешь, будто краска переливается от одного конца к другому, стоит только поезду притормозить. Парень подымает голову через несколько минут и все так же бесцветно осматривает все вокруг. Да, он студент и да, университет предлагает просто идеальную платформу для почти всего, что можно придумать. Только с чего начать? Как вернуть себя, как понять куда идти. Кто ты? Он думает об этом до тех пор, пока какой-то парень не сбивает его с ног, заставляя просто таки упасть на холодный бетон и ощутить затылком землю. Что-то где-то внутри глубоко жжет: когда-то Зак пнул его точно так же во время игры в баскетбол. Знакомое чувство. Очень. Связанное с домом. Глаза впервые оживают: нет больше этого задумчивого пустого выражения. Теперь они через боль улавливают все абсолютно. И это ярко. — Эй, приятель, прости, — это тот мистер я-сбиваю-людей-каждый-день. Он протягивает руку. — Слишком мало пространства, я тебя не заметил. Все в порядке? Не заметил. Именно. Мы никогда не замечаем что-то, пока этого собственно не коснемся. — Все в порядке, — Тайлер поднимается на ноги. У него сильно болит ребро. — Обстоятельства, всего-то. Он не чувствует злости. У него восприятие настроено на другую частоту — он смотрит на парня и видит эти голубые волосы. Он проникается его светлой макушкой. А потом опять же лепит образ: этот незнакомец похож на Джона Кеннеди. Тайлер думает о том, что за таких вот парней другие люди запросто отдают жизни. Но кто ради них живет?*
— Могу ли я тебя понять? — спрашивает Тайлер, смотря на себя в зеркало. Такой красный взгляд. Просто вглубь. Джозеф не думает, что родители его этому научили. Он приобрел это сам. И это первое достижение. У него есть несколько часов до первой лекции — чистое наслаждение. Потому он решает пройтись вдоль кампуса, а потом сделать свой маленький ритуал: выплеснуть мысли на бумагу. Списать еще одну ручку, захлебываясь в слезах.хочу ли я быть живым?
Иногда Тайлеру кажется, что он словно канал чего-то внеземного, по которому передают действительно важные вещи. Которым пользуются. Который умрет никем. Никчемный. Слишком худой. Уродлив. Глупый. Не практичный. Слабый. Эмоциональный. Простой. Лицемер. Грешник. Он думает об этом каждый день. И так ничего и не происходит. Но потом мысль из того далекого метро словно возвращает его, дает понятие, что он тут стоит и дышит. Его сердце бьется. синяя макушка Голубой мальчик. Незнакомец, который своим глупым действием вернул ему часть жизни. Это было странно, да, Тайлер соглашается, он не понимает, как он это сделал: глаза так болели, они так болели, но еще хуже было в голове. Мысли переливались, они почти что не убивали. Почти. Ничто так быстро не убивает человека, как его собственная голова. Тайлер пытается ощутить этого парня абстрактными касаниями — голубой мальчик слишком спокоен. Такое впечатление, что он знает, что делает. Что он знает, где его место. а где твое место? Джозеф не замечает — несколько магазинов проносятся перед ним с ультразвуковой скоростью. Джозеф не замечает — какой-то парень вновь толкает его и он падает. В этот раз больнее, чем в тот. Искры летят с глаз, а локти сообщают о том, что еще бы немножко сильнее, и руки просто бы отвалились. — О черт, — этот парень просто нереальный магнит неприятностей. — Опять ты. То есть… прости опять, я никогда не смотрю перед собой. Ты как? Он опять протягивает руку: пальцы тонкие и пахнут сигаретами. Вряд ли мистер Кеннеди курил. Но он был отличным человеком. — Я нормально. Тайлер поднимается. Его взгляд немного ярче, чем всегда, но он знает, что еще чуть чуть и он превратится в тот пустой и нескладный. — М-м, может я угощу тебя чаем? — спрашивает синеволосый. — Или ты любишь кофе? В любом случае соглашайся. — Ладно. Но я хочу хлопья с молоком. Незнакомец улыбается во весь рот. Он кивает.*
— Как так выходит, что мы столкнулись с тобой второй раз за неделю? Тайлер поднимает на него глаза всего на секунду — он действительно увлечен своим завтраком. — Я не знаю, — сообщает он. — Ну, вроде бы это невозможно. Нью-Йорк масштабный. Много людей и прочего. — Разве кто-то все еще говорит слово «масштабный»? — У тебя какие-то проблемы с этим? Хлопья в тарелке забавно перекатываются туда-сюда. Тайлер наблюдает, как зеленые соприкасаются с синими. — Я Джош, если что, — голубоволосый улыбается. У него есть милые морщинки вокруг глаз. — Думаю, это справедливо - узнать имена друг друга, ведь не каждый день парень, которого я сбиваю с ног, просит купить ему молоко и пачку шоколадных шариков. — Меня зовут Тайлер, — кивает Джозеф и позволяет маленькую улыбку в ответ. Не то, чтобы это важно, но все же. Он заканчивает есть. — Спасибо за завтрак. — Пожалуйста, Тай-лер. Джош словно пробует это на вкус. Словно это те самые хлопья. Имя. так хорошо звучит с его рта, думает Джозеф. У него спирает дыхание. — Ну, тогда я пошел, я… — Стой, стой, — Джош так живо машет руками. — Нет, не иди. Я хочу узнать тебя поближе. Если ты… не против? — В этом нет смысла, — говорит Тайлер. Он в этом полностью чем уверен. И у него идет голова кругом от всего этого. — Понимаешь, Джош, все не так просто. Я не человек, который с радостью идет куда-то и говорит о чем-то с кем-то другим. — Слишком много уточнений. — Так вот, — Тайлер позволяет себе взгляд в глаза Джоша. Тот тут же цепляется взглядом в ответ. — Я не хочу тебе этого говорить, у тебя, наверное, жизнь просто прекрасная, но… тебе не стоит так смотреть в людей, это невежливо. — Что? Смотреть в людей? — Пока, Джош. Приятно было познакомится. Тайлер уходит. У него все еще сильно стучит сердце.*
Это была попытка оттолкнуть, Тайлер знает. Он всегда решает уничтожить что-то важное еще до его начала, чтобы потом не резать себя. Чтобы не делать себе еще хуже. Все и так слишком тяжело. Слишком мрачно. — Могу ли я себя понять? — вновь говорит он своему отражению. Это все тот же ритуал, наравне, пожалуй, с его ритуалом писать свои мысли на бумаге. Делать это каждый день, вбирать в себя, как глоток воздуха. Джозеф натягивает на себя черные штаны и просто огромную красную кофту: цвета, что почему-то заставляют его хоть как-то бороться. Он выходит на улицу — кампус смотрит на него слишком мертво. — Привет. — голос теплый и слишком синий. Это Джош. Это… кто? — Что ты тут делаешь? — Тайлер справляется с ноткой раздражения. У него перехватывает дыхание. Значит, не все нити оборваны. — Эм… Джош? — Да, прости, я… — новый друг постепенно возвращается в реальность. Он смотрит теперь в глаза. — Подумал вдруг об одной детали. — У тебя что, нету занятий? — Плевал я на них. Тайлер идет в сторону парка, замечая, что Джош идет за ним. Потом он равняется. — Серьезно, парень, Нью-Йорк такой огромный, а ты тут тащишься за мной. — Я не тащусь. Я пытаюсь понять. — Зачем? — Тайлер сглатывает. Нет, этот синеволосый сам не понимает, о чем говорит. Понимать — сложно. Особенно, если ты хочешь понять кого-то другого, определив его восприятие мира. Если ты хочешь помочь. Нужна ли мне помощь? — О чем ты задумался? — Я могу сказать тебе правду, — Джош пожимает плечами. Они доходят к детской площадке. — Но скажу какую-то фигню вместо нее. — Нет, — Тайлер знает этот прием, о да, Зак постоянно им пользуется. — Ты сейчас скажешь правду, чистую правду, но сделаешь вид, что это та фигня. Чтобы было не так страшно. Джош молчит. У него появляется легкий румянец на щеках. Тайлер мог бы поклясться, что это чертовски красиво. — Но я прошу тебя быть взрослым мальчиком и сказать честный ответ на мой вопрос. — Я подумал о твоих губах. Точнее, о том как ты тогда ел хлопья. И как молоко оставалось у тебя на губах и ты его… слизал своим розовым языком. Тайлер закидывает ноги на большую металлическую палку — его голова падает вниз и он закрывает глаза. Это так… грешно. Так извращенно. Так правильно, почему-то. Тайлер чувствует, как Джош садится немного дальше, на ступенях, ерзая почему-то и все еще смущаясь. Джозеф представляет всего на секунду, на маленькую секунду, как это — целовать этого синеволосого. Как это — позволить ему это делать. Тайлер не знает, что так можно. Что можно отдаться каким-то порывам. Он всю жизнь считает, что он асексуален. У него есть свои заморочки. — Это нормально, — почему-то говорит он, слыша как Джош рвано выдыхает. — Разве нет? — Я не знаю. Никто не понимает, что происходит. Тайлер все еще висит вниз головой, чувствуя, как кровь приливает к голове и мысли замедляются. Ему впервые так спокойно. Ему впервые хорошо за целых десять лет. — Тебе нравятся парни? — спрашивает он, открывая глаза через долгих пятнадцать минут. — Если ты замечаешь такие детали. — Ну, — Джош задумчивый: маленькая полоска у него на лбу отображает сложный механизм мышления. — Нет, но я ощутил… ну, знаешь, словно это правильно - вот так чего-то хотеть. И само наше знакомство… — Ты думаешь, что это не случайно, — продолжает Тай, спуская ноги на землю. — Но может ты видишь то, что хочешь? Может заставляешь себя что-то почувствовать, ибо долгое время ты этого не мог. — Как ты знаешь? — Я просто такой же потерянный, всего-то. Ты не один, вот что. Они смотрят друг другу в глаза так же долго, как и тогда за столом. Тайлер считает свои удары сердца, понимая, что скоро он потеряет контроль. Контроль. Что это вообще такое? — О чем ты думаешь? — спрашивает Джош. Он такой знакомый. Тайлер не уверен. — О том, что у тебя есть способность переубеждать. — В чем именно? — Что есть… ну, свет. Если ты понимаешь, о чем я. Я могу быть слишком абстрактным. — Все нормально. Тайлер дарит ему хорошую улыбку, прежде чем повернуться на пятках и пойти в другую сторону.*
Джош пробирается к нему в кампус и Тайлер знает это так же хорошо, как и то, что Земля круглая. Джош глухо стучит кулаком в деревянную дверь. — Знаешь, — говорит Тайлер, открывая дверь и приглашая нового друга внутрь. — Меня поражает твоя способность меня находить. Это… — Это будто в тебе есть маячок, а я соорудил прибор, что его находит. — А ты, оказывается, еще и умник. Они посмеиваются. Тайлеру кажется, что все почему-то налаживается. Разве такое бывает? Он отходит немного в сторону, кусая губы: вид у него слишком простой, чтобы понравиться этому Джошу. И Джош осматривает его: вот на Тайлере простые красные шорты и теплая футболка. Волосы лезут в разные стороны. — Прекращай глядеть на меня. Если хочешь посмотреть на скелетов, то сходи в музей напротив. Говорят, у них кости ночью светятся. — Перестань, — Джош улыбается. Он стягивает обувь, оставляя ее около стены. — Это все твое? Джош указывает на плакаты, развешанные по всей комнате. Он отмечает несколько охуенных групп. — Вроде того. Но несколько осталось от моего соседа. Ты будешь чай? — Только в том случае, если у тебя нет молока и шоколадных шариков. — У меня они есть. Тайлер заливает хлопья горячим молоком: они смешно плавают и соприкасаются. Это немного странно, но естественно. Джош ест медленно, не поднимая глаз. Тайлер наблюдает за его шеей, а потом опять за волосами. Они такие яркие. Такие непонятные. — Сколько? — Сколько чего? — Ты пробыл тут один. Это заставляет задуматься. Год? Два? А может он путешествовал по пустыне своих мыслей в поисках воды? — Точно не знаю. Но я знаю, что это время вызывало у меня желание сделать что-то с собой. Вот так просто, да. — Знаешь, — Тайлер закидывает руки за голову. — Это как рана, что заживает, но постоянно зудит, и ты срываешь с нее ту часть кожи, что предельно зажила. — Словно малыш, который не умеет контролировать себя, я прав? Тайлер поражен сравнению. Он думает. Он опять путается. — Я не малыш. — Я не говорю, что ты малыш, я предполагаю, что маленькие дети не умеют ждать. Но ты же можешь. Потому ты ничего с собой не сделал. — Пока что. — Этого не будет. — Почему ты так уверен, Джош? Тайлер задает вопрос, наперед зная ответ. Это же Джош. Когда он что-то говорит, это так. И пора это принять. — Спасибо за ужин, Тайлер. — Не за что, Джош. Джозеф относит посуду к маленькой раковине, кухонной раковине, как он ее называет про себя. И никто не думает того, что думает он. И никто не мечтает тогда, когда моргает. Но Тайлер умудряется. Ему хочется вообразить, как этот Джош стаскивает с него шорты, медленно опуская резинку боксеров. Ему интересно, будут ли его пальцы дрожать? Будет ли он весь дрожать? Джош сидит на кровати, подкидывая баскетбольный мяч. У него на лице — теплота. Он будто дома. Будто на своем месте. — О чем ты думаешь теперь? — спрашивает он, встречаясь глазами с лицом Тайлера. — Ты останешься? — А должен? — Я не буду говорить тебе этого вслух. Тайлер садится на кровать рядом с ним. Ему нравится думать, что этот парень цвет, который вливается в него и заполняет до самого дна. Проходит его венами, смешивается с кровью. — Какого цвета твоя кровь? — Она синяя. Такая, как твои волосы. Джош кивает. Он поднимается и наклоняется так, чтобы Джозеф мог ухватить его за эти волосы. И Тайлер пробует их, перебирает пальцами. У него глаза становятся темнее, опаснее. — Тебе так нравится? — Я не знаю себя в таких ощущениях. — У тебя никогда не было секса? Тайлер качает головой, смотря на синий цвет и свои руки. Он просто в восторге. — Секс слишком примитивное понятие, — Джозеф теперь смотрит на Джоша. — Я тут, в этом мире только за тем, чтобы совершить что-то великое и дать этому соприкоснуться с большим количеством людей. Дать им надежду. Мотивировать их. Дать им спасение. И все потому, что я сам для себя этого сделать не могу. — Как же тогда выразить то, что между нами? — Я не знаю, как это называется. Желание? Симпатия? Я не знаю, Джош. — Ты и не должен это определять словами, которые уже знает мир. Просто придумай другие, которые поймешь только ты. Это правильно, думает Тайлер. Джош улавливает смысл своими крепкими руками. — Я вернусь к вопросу о том, как мы можем выразить то, что между нами. — Эм, взглядом? — Тайлер уверен, что это одна из самый интимных вещей в мире. — Пониманием слов? Заботой? — Да. Но я смотрю на тебя и хочу тебя. Ты знаешь, как такое может быть? Тайлер догадывается. Он сам кидает взгляд на губы Джоша: они сухие и такие красные. Потом он думает о двух вещах одновременно: как Джош целует его в висок и прижимает своим телом к университетскому матрасу. — Предполагаю. Я… ты можешь снять с меня эти шорты? Тайлер пытается — Джош оценивает старания. Возможно, Тайлеру понравится и он узнает это новое, недосягаемое раньше, ощущение. Джош встает на ноги, обхватывая Тайлера рукой за талию, немного приближая к себе. Он поглаживает тело младшего через одежду, а потом делает так, как тот просит — поддевает резинку шорт и стягивает их. — Так лучше? — Да. Он снимает с Тайлера футболку. Потом легко касается его груди, удивляясь почему его кожа столь бледна. Ребра выступают из-под тонкой человеческой оболочки. — Ты такой худой… и такой хрупкий. Но… такой сильный. Сильный? Слова бьются о голову, задерживая дыхание. — Что ты будешь делать? — Смотри и узнаешь. Тайлер чувствует, как рука Джоша останавливается на его животе: простое движение, но вызывает волну приятных мурашек. А потом Джош цепляет его рукой за подбородок и заставляет смотреть просто на него. В него. так нужно. сейчас. пожалуйста. Джош целует, слегка приоткрывая рот и тут же пробираясь языком внутрь. Тайлер подходит ближе, он полностью прижимается телом к другу. У него такое чувство, будто это тот самый толчок: глаза принимают все, глаза больше не пустые. Джош медленно, но уверенно доставляет удовольствие. — Опусти свою руку, — просит Тайлер сладким голосом. Его глаза рубиновые. Они настоящие. — Джош. Джош проникает рукой в тугие боксеры, заставляя молиться вслух. Тайлер подается вперед не только тазом, но и своим осознанием этого мира.*
Они сидят на детской площадке: дождь льет, как из ведра. Тайлер рассматривает маленькое красное пятнышко на своей руке. Джош сообщил, что всегда оставляет отметины. Это прекрасно. — Я не знал, что так можно, — тихо говорит Тайлер. — Ты спас меня. Спасибо тебе за это. — Мы спасли друг друга. Вот, как это называется. Джош ухватывается рукой за щеку Джозефа: он смотрит в глаза и никогда не собирается опустить свой взгляд. — Я люблю тебя. Ты это знаешь? — Знаю. Чувствую. — Ладно, — Джош целует в висок, оставляя каплю слюны. Мокро и хорошо. — Пошли в метро. Туда, где впервые встретились. — Зачем? — Посмотрим на старые вещи под новым углом, Тайлер. Тайлер улыбается.