Знакомьтесь, Булаткины!

Вскоре после недавних событий Кровать Егора в ненастоящем доме Булаткиных

Егор Во времена когда я бредил, будто Романов заботится обо мне, я делился с ним мыслями. Надеждами, мечтами. Любовью. Тем, что я тогда считал любовью. За эти годы вся эта хрень рассыпалась прахом, отдалённо напоминавшим правду, в которую я больше не верил. Когда я произнёс вслух эти слова Кате, они вновь стали для меня важны. Напомнили мне о себе. О том, что они настоящие. Видите ли, когда мне едва стукнуло двадцать лет спустя со знакомства с Георгием Романовым и его организацией, – я был на полевом задании, работе, за пределами моей обычной территории. Случилась неожиданность, и я не успел обговорить план с Джорджом до своего отъезда на пару дней. К тому времени он привык к моим выходкам. Некоторые из его команды считали меня угрозой для всей организации, которую в то время строил Босс, но он знал, что я спец в своём деле и не вернусь с пустыми руками. За проверкой зацепки я проголодался. Такое случается. Поэтому я остановился поесть и оказался в кабинке какой-то бутербродной, сидел, никого не трогал, когда уловил имя женщины, обслуживавшей близлежащий столик. – Маринка Булаткина, сколько лет, сколько зим. Мужчина подмигнул и улыбнулся ей, когда она подошла к его столику принять заказ. На несколько секунд у меня остановилось сердце. Ладони превратились в мокрые губки, а в горле, наоборот, пересохло. Я мигом узнал имя своей матери, которое прочитал в документах никчёмного, захудалого приюта для мальчиков, где вырос. Я взломал их картотеку, когда был моложе. Во мне взыграло любопытство. А в тот миг, когда я увидел её, внутренности свело, и готов был поклясться жизнью, что… Голосок в моей голове твердил, что нет ни единого шанса, что женщина, которую я увидел, – моя мама. Я всегда был азартным человеком, так что остаток дня наблюдал за ней, напрочь позабыв о зацепке. Время от времени я заказывал кофе и десерты, чтобы не казаться бездомным, занимающим кабинку. Я смотрел, как она улыбается незнакомцам, ни разу не жалуется на посетителей. Как терпит неприличные шуточки повара. Как потирает поясницу от хождения целый день. И наконец, как отмечается, уходя с работы, прощаясь с коллегами. Я проследовал за ней до её квартиры неподалёку от ресторана, бегло записал номер машины – проверял её по городским базам, пока не убедился, что она действительно моя мать. Изумительно, сколько информации можно найти, стоит только напасть на горячий след. Школьные архивы, медицинские сведения, новостные статьи. Как, например, то, что она рано забеременела, родила сына и оставила его ещё в младенчестве. Она назвала ребёнка Егор Булаткин, дав ему фамилию отца, который вышел из уравнения по каким бы то ни было причинам, а затем просто… стала жить дальше. Не оглядываясь и ни разу не справившись о своём ребёнке, которого воспитывали жестокие люди с любовью к боли и одевавшимися в жреческие наряды и величавшими себя праведниками Бога. Я злился. Немного. Поначалу, но чем больше я обдумывал ситуацию, тем больше мне хотелось узнать о ней. Какая она? Я больше пошёл в неё или в отца? Ей тоже нравились макароны с сыром, или такое странное пристрастие появилось у меня в приюте? Я уезжал с тяжёлым сердцем, но нужно было возвращаться к Джо, к тому же надо найти способ представиться Марину Петровну, а не просто заявиться со словами: «Приветики, я твой давно пропавший сын. Хочешь выпить кофе?». Я едва не рассмеялся тому, как раньше мыслил, а затем вспомнил оставшуюся историю. Видите ли, единственным недостатком в моём идеальном плане было то, что когда я пересёкся с Георгием, то выложил ему всё о встрече со своим самым родным человеком. О том, как подумывал наладить с ней связь, может даже, построить жизнь вне преступной работы – возбуждение метеором пёрло из меня. Разумеется, ничего из этого не случилось. Не в «правление» Романова. Я был ценным для него человеком. Его слова – не мои. О, он позволил мне витать в облаках пару дней, пока я всё распылялся о возвращении в Москву, и даже позволил мне собрать вещи, пока я предвкушал навсегда выйти из бизнеса. Так было, пока я не приехал туда, набравшись храбрости подойти к матери на работе, заметив, что женщина ещё не заступила на смену, и спросил её график, когда кто-то из сотрудников сказал, что днём ранее в её квартире случился пожар и она погибла. Трагическая смерть безликого. Смысл произошедшего дошёл до меня. Я скорбел по женщине, с которой так и не познакомился. А затем отпустил ситуацию. После этого я целенаправленно работал под крылом Босса, приняв этот образ жизни, думая, что так и должно быть. Джордж заботился обо мне взамен отца, а я не нуждался в матери. Некоторое время жизнь шла своим чередом. Или так мне казалось. Пока год назад не случилось очередное происшествие, когда я узнал, что Романов чужими руками подстроил тот пожар. Он предавался воспоминаниям об этом испытании с человеком, выполнявшим за него грязную работу. Алеком Греем Тогда я разработал план. Убить Георгия, затем Алека, но идея быстро пошла коту под хвост, когда я подумал о последствиях этого поступка. Джо уважало слишком много людей, и его убийство будет означать, что моя кончина наступит рано или поздно. Мне нравилась жизнь. И по-прежнему нравится, так что этот план не годился. Разумеется, Алек тоже был из числа неприкасаемых, тесно связан с седовласым и всеми, так что я придумал другой план. Я решил, что не стану говорить никому о его причастности к тому пожару, иначе всё закончится плохо, а я и вовсе помру. Но я с тяжёлым сердцем пришёл к нему, уверенно говоря, что выгорел от такой работы и готов жить дальше. Я честно полагал, что мы пришли к взаимному пониманию всей ситуации после целой ночи разговоров и утренних споров. Я молчу о его делишках, а он не посылает Феликса сломать мне шею. С этим я могу жить. В буквальном смысле. Всё просто; Романов даже выписал мне бонусный чек за всю сложную работу, которую я выполнил за эти годы. Казалось бы, всё в ажуре. Вероятно, вы решили, что «пенсия» прошла не так хорошо, да? Один из методов Джо, при котором он убедил меня, будто я должен уйти. Полагаю, проработав так долго, я имел право высказаться. Полагаю, в реальности, я мог бы сдать его властям, когда он послал за мной Феликса. Я всю жизнь жил, бегая от прошлого, но, честно, часть меня хотела вернуться. Хотя бы для того, чтобы найти этого омерзительного человека и чтобы тот отвянул от меня насовсем. Может, даже засадить его в тюрьму. Это было бы бонусом. Но была такая малюсенькая деталь, что мои деньги… до сих пор были неизвестно где. Очередной сюрприз от Босса, когда он послал за мной Феликса. Очередной бонус за его «предложение». Очередная манипуляция. Мне нужно было найти способ, куда он заныкал их, и выкрасть их, чтобы потом снова отправиться восвояси. Не то чтобы у меня было много времени на поиски этих денег. Кэтрин почти не прерывала мой рассказ, а когда я закончил, то у неё не было слов. Я не стал выуживать из девушки её историю. В конце концов, это её дело, и она либо скажет, либо нет. Тот факт, что она позволила мне выслушать большую часть её короткого разговора с отцом, говорило красноречивее всяких слов. Я не собирался давить на неё. Я постараюсь не давить. Должен признаться, её молчание приводило меня в бешенство, а я не знал, что хотел бы услышать от Кэт, но её глаза светились пониманием. Как будто она знала, что делать. Может, даже побывала в схожей с моей ситуации. Возможно, не один в один, но, как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Мы просидели всю ночь. Просто сидели на моей постели – после того как она позвонила отцу и до того как её слёзы стихли. Уставшие, мы сидели по-турецки, в пяти дюймах друг от друга, но дело не в этом. Я вновь ощутил себя шестнадцатилетним подростком, внутри которого бурлило желание, который устроился на койке в глуби заброшенного склада с девчонкой, с которой только познакомился и пылинкой на плече, которую Георгий подобострастно пытался смахивать каждый день. Опасная территория. – Мне жаль, – прошептала Хейз. Я сглотнул, моргнул, пожав плечом. – Всё в прошлом, не то чтобы это можно исправить. Кареглазая не смотрела на меня. – Я не знаю, я лишь предполагаю. Ну, что с тобой случилось нечто подобное. – А это случилось с тобой? Вот вам вся моя стратегия не расспрашивать девушку об её прошлом. Знаю, что уже близок, но вопрос сформировался, не успел я опомниться. Брюнетка скривила рот и в итоге глянула на меня, начиная фразу, когда в дверь позвонили. – Попридержи эту мысль. Я соскочил с кровати, разминая шею по пути вниз, чтобы перед тем как открыть дверь узнать, кто в неё звонит. В окне на улицу я увидел ботинки, расхаживающие перед домом, в общем-то, и всё. Маленькие ботинки. Сашка? – Боже. Сейчас рано. Я проверил часы. Какого хрена он тут делает? Я открыл дверь и хмуро посмотрел на парнишку. – Какого хера ты тут делаешь? – Привет, Егор. – Сейчас полседьмого, малыш. – Знаю, – по-юношески бойко отозвался он. – Мне хотелось узнать, хотите ли вы с Катей, чтобы я постриг ваш газон. Думаю, это не помешало бы. – Я безучастно посмотрел на него. – Ну, с учётом проблемы с клопами. Он что, таблетки бодрости принимает на рассвете? С ладонью на дверной ручке и с желанием захлопнуть дверь у него перед носом, я подумывал о том, что мне всё ещё надо прогнать его водительские права по базам. – Знаешь что? – я улыбнулся. – Конечно. Гадёныш просиял, побежав к газонокосилке, инструментам, а я позволил ему наслаждаться своим звёздным часом. Катька не сдержала своё слово и не придержала нить разговора. Офигенский сюрприз. Вместо этого она заперлась в ванной и приняла душ. Что навело меня на другую мысль, так что я умчался выполнять чертовски раннее, выходное дельце, а когда вернулся, её дома уже не было. «Достану то, что может помочь», – говорилось в записке. – Мешок для трупа? – поинтересовался человек у бумажки. Я отложил записку и принялся за работу – размышлять над ситуацией Джаспера. Ключ в том, чтобы он дал мне глянуть на своё письмо с изображением ребёнка, на котором сколачивал бабки. При мысли об этом я рассмеялся. «Ни за что на свете, – подумал я, но затем: – Вчера он попросил тебя посмотреть ему в глаза… может, он…» Я снова рассмеялся. Мне разве что осталось достать пистолет и наведаться к нему домой, силой выбивая из него ответы. – Блять, – прошипел я, когда ударился пальцем. И спустился в гараж, вдруг там отыщется рабочий инвентарь вроде, ну не знаю, перчаток. Я открыл автоматическую дверь, чтобы проветрить помещение, и стал рыться в ящиках. Не то чтобы было особо в чём копаться. В гараже было хоть шаром покати, за исключением наших машин и нескольких вещей, которые Джордж доставил сюда для имитации обжитого места: пара велосипедов, лыжное снаряжение, стоявшее в углу. Оно стояло нетронутое и пылилось. Затем я глянул на улицу и увидел ребятишек, бегущих по улице, под бдительным оком наседок мам, которые не дадут никому отнять своих детишек. Также я глянул на газонокосильщика, который стриг нашу лужайку и кивал с энтузиазмом двадцатилетнего паренька, который не жил под эгидой психа. Он напомнил мне себя много лет назад. Как я мог возненавидеть этого пацана? Потому что он напоминает тебе себя, недоумка, много-много лет назад. – Эй, Булаткин. Господи. – Юнусов, а что ты?.. – Я думал заскочить к тебе и узнать, хотите ли вы с Катей выпить саке со мной и Алёной. Что? Тут все поднимаются в несусветную рань? – На завтрак? Он хохотнул и хлопнул меня по плечу. – Нет, брат, за ужином. – И тебе вот прям сейчас надо было узнать это? – Я увидел твой открытый гараж. Ну разумеется. Соседи видят всё. Я уставился на него. – Кати нет дома. Внезапно я ощутил себя родителем, который говорит пацану: «Нет, моей дочери нет дома и ты не можешь с ней поиграть», только вот Кэтрин не мой ребёнок. – О. Я опять стал копаться. – Сечёшь в регулировке дверей? Тимур рассмеялся: – Ты и половины не знаешь, Егор. Он сбегал к себе за некоторыми инструментами и вернулся с поясом для инструментов и электрической дрелью через плечо, отсалютовав Сашке по пути к моему ненастоящему гаражу. Я провёл его к месту, где находилась моя проблема. Где кое-кто лгал о моей проблеме. Где была моя проблема. Спустя час каторжной работы всё было готово. – Спасибо, мужик, – поблагодарил я. За что, не знаю, потому что, будь я проклят, этот парень – мастер на все руки. По-видимому, Тим – один из тех парней, который научит тебя делать из ужаса конфетку. – Без проблем. Он стал собирать инструменты. – Знаешь, а ведь многие предпочитают без двери. Я усмехнулся, кладя ключ, шедший в комплекте с дверью, на прикроватную тумбочку Кэт рядом с её хозяйской большой двуспальной кроватью. – Да, знаю. – Ты странный. – Начинаю задумываться, что ты прав, – рассмеялся я. А громила ушёл, мой ноутбук теперь без слежки, а мне нужно скоротать время до возвращения Хейз, так что я немного покопал на нашего дружочка газонокосильщика Фамилия: Оутер. Возраст: Семнадцать лет. Родился в Российской Федерации. Город Краснодар В самом деле? Я тряхнул головой. Я нашёл ещё немного информации. А будто несколько часов прошло, пока шарил по архивам школ, подбирая правильные комбинации слов для поисковиков. Должно быть, я увлёкся, что даже не слышал приезда девушки и её окриков. – Егор! В её голосе звучал шок, возбуждение… похоже, кто-то сегодня в ударе. Я сомневался, пока не нашёл кареглазку в её спальне, перед хозяйской ванной. Скрестив руки на груди, она разглядывала меня. Она казалась сбитой с толку или… нет, да, явно озадаченной. – Ты поставил мне дверь? Я кривовато улыбнулся – вроде того. Как будто не до конца понимал ситуацию, пока шёл к ней. – Тебе нравится? – Булаткин… Я выставил руки перед собой, пытаясь остановить девушку. – Послушай, это в равной степени и для тебя, и для меня, хотя моя ванная пахнет чертовски приятнее после того, как ты попользуешься ею. Брюнетка немного пожевала губу, проверила дверь, затем пристально посмотрела на меня, вытянув руку. – Ключ. Я хохотнул. Она слишком хорошо меня знала. Я взял ключ с её прикроватного столика и вложил в её ладонь, дразня девушку, чуть отклонившись назад, шепча с подмигиванием: – Не волнуйся, я сделал копии. – Засранец. Катя опять смотрела на дверь. Как будто я вручил ей алмазы. Забавно, как нечто неодушевлённое может повлиять на чей-то день. Как будто они даже не в силах обидеть тебя в ответ и, по умолчанию, делают тебя счастливым. – Так что это было? Я вырвал Хейз из её счастливого созерцания. Халтура какая-то. Счастливые её улыбки стоили того. – Что? – То, что… может помочь нам обоим. – О! – Она достала маленькое устройство и протянула его мне. Я вскинул бровь. – Что это? Она вытащила ещё одно и поднесла его к первому. Они были идентичными друг другу. – Это шифратор, – пояснила она, вручая одно мне. – И он… – Шифрует… – Катька проговорила очевидное. Затем объяснила: – Романов следит за тобой… через твой мобильник. – А как ты их достала? – Их непросто найти… Но я знаю одного парня. – Парня. – Он не местный. - Ну- ну. Я взял штуковину и осмотрел её. – Ужасно маленькая. – Ты можешь носить один на себе, чтобы Георгий не знал, что ты делаешь. Она улыбнулась, и я почувствовал, что совсем поверхностно знаю Кэтрин Хейз. – Он даже не знал, во что ввязался, когда рекрутировал тебя. Девушка рассмеялась и удалилась в новообретённое уединение. Эта неделя прошла гладко для нас с "жёнушкой" в плане работы, которую мы должны были на блюдечке подать Джорджу. Открыв взаимное уважение, мы действовали точно слаженный механизм. Решив бросить вызов Боссу по-своему, совместной работой. Я чувствовал, что с каждым днём всё ближе подбираюсь к секретам Стина. Минус в том, что постепенно я видел в нём больше, чем просто «задание». Он хороший парень. Дьявол, а что ещё хуже… мне он нравился. А хорошие парни не равнялись хорошим заданиям – мне нужно отдалиться от него, иначе всё плохо кончится. Для нас обоих. С другой стороны, Кэт. Она… ну, медленно, но верно подбиралась к банковским счетам, инвестициям Джаспера. Он, может, и обладает и хорошей защитой и компьютерными навыками, однако кареглазая работает в данном направлении. Эта женщина чертовски талантлива. Мы скидывали Романову ту информацию, которую он желал слышать, и, по большей части, он не трогал нас. А я пользовался этим. Также я опробовал новую игрушку Хейз, пару раз уходя на разведку в одиночку. Надеясь найти способ уйти от Джо, не оставшись обезображенным на всю жизнь, но, честно говоря, он до сих пор знал кучу людей, которые высоко ценили его. Людей, которые ещё не знали, что он манипулировал каждым их движением. А я не сдавался. Должен же быть кто-то, кого не устраивала его ложь, обман, а потом меня осенило. Ключ к моей свободе, возможно, лежит в текущем объекте, который я должен уничтожить. Но в конце этого мыслительного процесса я понял, что глубоко увяз, чтобы в данный момент слинять от Георгия. Не так ли? Как бы там ни было, кроме положительного отношения, вспыхнувшего между мной и моим партнёром, в довесок к любви, в которой мы убедили наших соседей и Романова, мы по-прежнему ненавидели друг друга: трудновато было расшифровать, где правда, а где ложь, а где – жульничество. Пока мы не оставались наедине. Только мы. Без очков, сообщений, хвостов и зацепок. В простоте этого дома. Просто и пугающе. И чрезвычайно досадно в сексуальном плане. Несмотря на то, что мы играли по правилам и пытались выжить оба на этом задании, мне ещё требовалось прояснить некоторые моменты, что, согласно которым, я должен себя чувствовать в отношении мисс Хейз. «Ты любишь Катьку?» Голос Стина время от времени звучал в моей голове, когда Кэтрин смеялась над моими словами, которые были вовсе не смешными, или же когда обвивала рукой мою талию, когда соседи останавливались поболтать с нами после всяких дел. Особенно в тот вечер, когда мы разбирали заметки и выписывали план на следующий день, и девушка посмотрела на меня, как будто что-то хотела сказать, но затем… ничего. Лишь лёгкая улыбка, поворот и… – Доброй ночи, Егор. Не говоря уже о судорогах. Не было ничего досаднее, чем нежелательные судороги. Как-то днём она вернулась домой с пакетами из продуктового. Сказала, что хочет приготовить ужин, что нам нужно выслушать друг друга о продвижении задания, порелаксировать и просто побыть… собой. И подобно металлу, притягивающемуся к магниту большой величины, слова, которые я всё обдумывал, но никак не решался задать Кате, вылетели из меня. – Твоя очередь. Брюнетка понимала, о чём я говорю, даже несмотря на то, что прикинулась дурочкой. – Моя очередь, что, Егор? Я швырнул в неё варёную спагетти. – Фу-у! Хейз отлепила макаронину от щеки и швырнула в меня – я поднял её и выкинул. Девушка выказала отвращение моим поступком, и я напомнил ей: – Твоя очередь, Кать. Позвольте заметить: когда Кэтрин Хейз действительно открывается, мысли потоком хлещут из неё. Я пришёл к заключению, что, проведя много лет под колпаком Джорджа, не имея доверенных лиц, за исключением отца с её стороны и парочки остолопов – с моей, это неудивительно. Она рассказала мне о смерти матери. Она не знала, когда это случилось, – только факт смерти. Судя по всему, её отцу не нравилось говорить об этом. В их доме нигде не было фотографий матери, и к десяти годам бюрнетка перестала поднимать эту тему. Однако из моего рассказа о моей матери Кэт задалась вопросом, а вдруг Босс причастен к смерти её матери. Её отца зовут Виктор Недюжин. Когда-то он был хорошим полицейским, и что Романов всегда ошивался поблизости, с тех пор как она была совсем крохой. До определённой поры Катя считала его «коллегой» отца из правоохранительных органов. Он словно был родственником, дядя-самозванец, которому отец доверял жизнью, как и она. Вместо выпускных классов она училась в школе, готовящей к МГУ, пару раз попадала в переделки, но ничего серьёзного, затем поступила и училась в университете, и только начала нащупывать место в этой жизни, когда её отец впервые серьёзно заболел. – Почему он тогда не уволился? Георгий же никак не мог повлиять на завершение карьеры? Девушка окинула меня уничижительным взглядом. – Они давно знакомы, Егор… Небрежно бросила Хейз, но с давно другой русской фамилией Недюжина, уставившись на базилик, который резала. Как будто мы среднестатистическая пара, которая готовится к ужину, болтает о рутинных днях в офисе. Только вот ничего типичного в нас не было, не так ли? Я не ответил. Я наблюдал за её работой; казалось, ей нравилось такое распределение обязанностей. Может, так ей не казалось, что она делится потаёнными тёмными секретами, разве что с овощами. Похоже, она проигрывала в памяти некоторые воспоминания, потому что нарезка овощей ожесточилась. – Как бы там ни было, – добавила она, – Романов не даст тебе просто так уйти. Ты знаешь это лучше всех. Она права. Но всё же: он с её папой дружен. – То есть он предпочёл смотреть на медленную смерть твоего отца, чтобы получить желаемое, чем позволить ему пожить хоть чуточку спокойно? – Я многому научилась у Джо. Она до сих пор защищает его? – Типа краткого введения в хакерство? Я пошутил, а Кэтрин запустила в меня помидором. Я поймал дольку ртом, на что девушка закатила глаза. – Я не задавалась целью хакать чужие жизни, Егор. – Прям, история моей жизни, Бонни. Хейз вгляделась в меня. – А ты, значит, у нас Клайд? Я самодовольно пожал плечами. – Может быть. Что думаешь? Вернёмся к её овощам. – Думаю, ты не такой злодей, чтобы соответствовать этой роли, Егор. – Я могу быть плохишом. Девушка опять вперилась в меня взглядом, облизнула губы, с минуту поддержала зубками нижнюю, а потом вспомнила, чем занималась. Брюнетка рассмеялась, кладя острый нож перед собой. – Что конкретно ты хочешь знать? Почему у тебя проблемы с мужчинами? – Ну не знаю… – Я порылся в вопросах. Что-нибудь такое, что не выставит меня полнейшим кретином. – Как ты перешла с взлома школьного журнала оценок к… Я обвёл руками круг перед собой и выпучил глаза, точно не зная, в какие слова облечь нашу деятельность. Брюнетка улыбнулась и кивнула. Она поняла. Не знаю, поделится ли информацией, но Катя поняла меня. – Ну… – наконец-то тихо заговорила она, – когда твой отец по уши в долгах у парня, которым он одно время считал своей единственной надеждой, а у тебя есть нужные этому парню навыки… – Он обменял тебя? Внезапно мне совсем разонравился Виктор. – Нет, – огрызнулась она, стреляя в меня непререкаемым взглядом. Затем вернулась к приготовлению пищи. – Он старел. Я же говорила тебе… он заболел. Он до сих пор болеет. Отец не обменивал её. Кареглазая сделала это сама. – Это похоже на сделку с дьяволом, Кать. – Мой отец почти всю жизнь ограждал меня от этой жизни, теперь моя очередь уберечь его. Я встал, испытывая внезапную потребность подвигаться. – То есть Романов, весь такой чуткий, взял тебя к себе, дал уйти отцу на покой и стал оттачивать твои навыки. – В двух словах, да. – И с тех пор он шантажирует тебя твоим же отцом. – Да, этого я не предвидела. – Слишком поздно. Я сглотнул: – Не возражаешь насчёт вопроса? Чертовски. Опасная. Территория. Она опять не смотрела на меня. Я даже рад. – Зависит от вопроса. Я не колебался. К чему мешкать? Иначе у Катьки создастся впечатление, будто я боюсь, что она не ответит. – Что случилось на прошлых выходных? Её руки замерли, а Кэтрин уставилась в пространство. – Иногда девушка делает то, что должна, Егор, чтобы обмануть жертву. В некоторых случаях – нарыть компромат. Мне не нравилось, к чему шёл разговор. Я знал, куда он поведёт, и всё же спросил. Мне не нужны подробности жизни Хейз. Зачем вообще я полез туда? Долбаный идиот. Но полез же. Не знаю. Мне просто необходимо знать. – Некоторые мужчины, с которыми мне приходилось иметь дело, были очень опасны. Уверена, ты понимаешь меня. – Она мельком взглянула на меня, затем вернулась к чесноку и пожала плечами. – Если я стану ещё одной… Мне не нужно включать мозг, чтобы ублажить Георгия. Бездумная улыбка. Зыбкая пелена в её глазах. Не я вызывал эти эмоции. Я отказывался владеть этим взглядом. Мне не нравился он в ней. Стыд. Очевидно, что за долгие годы работы она делала вещи, которыми не гордилась. Но женщины в реальности Босса… им приходилось хуже, чем оценки с моей стороны, как я всегда думал. Брюнетка мигом раскусила мою реакцию. – Он не… никогда не заставлял меня делать что-то, Егор. – Я знаю методы Романова, Кать. – Он не принуждал меня. – Если хочешь знать моё мнение, грань между просьбой и приказом тонка. – Я не хочу. Конечно, не хочешь. Я сменил тему. Рассказ о тайнах обернулся иначе, вопреки моим ожиданиям. Не то чтобы я знал, какую хрень выясню, но решил, что больше не буду злоупотреблять её доверием в настоящий момент, и кто знал: вдруг сумасшедшая Кэт снова явится в конце вопросов, которыми я забрасывал её. – Так это нечто особенное? Я кивнул в сторону блюда, а девушка усмехнулась: – Это спагетти, Егор. Нет ничего особенного в их приготовлении. Я подцепил ещё одну макаронину. На этот раз высоко держа её на весу. Зазвонил таймер духовки, закончив нашу перепалку. Только-только я подобрался к тому, что происходило между нами, как обломали меня. Ужин прошёл продуктивно. Лучше сказать – словно катарсис. Особенно, когда "жёнушка" плеснула нам по второму бокалу красного вина «Зинфанделя», купленного в магазине. Я хотел прочитать этикетку, чтобы запомнить сорт. – Хороший зин… у него малиновый привкус? Странно. – Он сочетается с хорошими спагетти и вином? – Поддразнила Кэт, убирая бутылку, а я лишь хохотнул. – Жизнь с Джорджем имеет свои плюсы. Девушка смолкла, но улыбалась. – Точно, – Белла отпила вина. – Точно? Она кивнула. – Ты сказал, что встретился с Георгием, когда тебе было… – Двенадцать, – я жадно осушил бокал. Отчётливо помню тот день. – Как он… обтесал тебя? Подавляемые воспоминания хлынули в сознание, как будто это только что случилось. «Это козёл какой-то». «Всегда кто-нибудь козёл, Феликс». «Но не настолько, как тот». – Ничего особенного, только… – Я силился улыбаться. Кэтрин не купилась на это. – Чушь. Я улыбнулся, борясь с голосами в голове. «Эй, Булаткин, давай, утащи его бумажник». Я глянул на Феликса как на сумасшедшего, но затем он подключил тяжёлую артиллерию. «Разве что тебе страшно». Это парнишка терроризировал меня на игровой площадке, подначивая меня украсть у парня вдвое больше меня и почти в три раза тяжелее. «Мне не страшно». – Ну же, – умоляла Катя, – выкладывай. Сейчас я смеялся над её дурацкой способностью называть вещи своими именами, лжеца лжецом. В прошлом же я пугался до ужаса. Не то чтобы я вообще не пугался. Нельзя вот так вот брать на слабо. Конечно, кража рюкзака того парнишки была лишь началом целой череды неверных решений с моей стороны. «Отстань от него!» Я орал во всю глотку, пока слёзы щипали глаза, несмотря на то, что я изо всех сил старался не плакать. «Отъебись, Булаткин. Вали в свой приют… малыш». Когда я познакомился с Феликсом, то считал его другом. Своеобразным, но другом. Временами мы объединялись с другими ребятами из приюта, когда я отыскивал способы вырваться оттуда и погулять как настоящие мужики. Мы беспризорничали. Попадали в неприятности. Крали в магазинах с прилавков всякую ерунду, отчего считали себя недосягаемыми для владельцев магазинов, потому что те не замечали наших выходок. Как и у всех детей того времени у нас были соперники. И нам стоило бы страдать невинной ребячьей фигнёй. Заурядными трудностями роста, через которые проходит каждый пацан. Но владей я тогда сегодняшними знаниями… На кого работал Феликс. Кем был пацан, которого я обокрал. Я бы последовал совету Феликса и на всех парах убежал бы в приют. – Это такая скукотища, – я прочистил горло, – относительно говоря. – И всё же я хочу услышать… Ты мне, я тебе, верно? – Хейз изогнула бровь. Я уставился в ответ на неё. Я знал, о чём она просит, но перед глазами у меня стоял сын одного из успешных бизнесменов, который бил моего друга головой о рукоход, несмотря на то, что у того кровь стекала с виска. Тогда я не знал, кем являлся его отец, но вскоре выяснил. Я украл у него бумажник, и всё же поплатился за меня Артёмка. Потому что вступился за меня, когда тот пришёл за нами, типа решив проучить Тёмыча. А этот парень был преданным, пускай меньше меня по комплекции, и мог о-го-го как драться, и всё же совершал глупости, бросая вызов другим. Я никогда не понимал его. Наконец, задира отпустил его тело, и оно просто лежало на земле. Обмякшее. Как будто воздух высосали из него, а забияка смеялся, протягивая мне руку. – А теперь верни мне мой бумажник, – сказал он. Он даже не проверил карманы Тёмы. Даже не задумался об этом. Он знал, что я забрал бумажник. И всё же избил моего друга до бессознательного состояния за проступок. Я разозлился, когда Феликс толкнул меня в сторону уходящего задиры. Когда я посмотрел вниз и увидел нож в руке Феликса, я понял, на что он меня толкал. Он хотел расплаты и настаивал, чтобы я это сделал. Взглядом я нашёл Артёма, затем забияку, который нагнал своих друзей. Он уже был в двух кварталах от меня, когда я обхватил ручку ножа Феликса и уставился на оружие. – О… ты знаешь методы Романова, – обратился я к Кате. – Да, – она ждала от меня некого знака, – полагаю, что знаю. Тёма неподвижно лежал в прелой траве и листьях, кровь капала из его раны, а я гадал, дышит ли он вообще, когда я помчался вдогонку за обидчиком. Дружки забияки уже оставили его, когда я нагнал задиру, который свернул в тёмный переулок, чтобы срезать и выйти на нужную дорогу. Я последовал за ним, смотря, как тот с трудом перелазит через ограду в конце переулка, когда он остановился передохнуть и заметил меня у входа в переулок. Затем он рассмеялся: «Или что? Булаткин ревнует? Тоже хочешь пролить кровь?» – Можно сказать, я вошёл в логово врага. Я пошутил, и Хейз почувствовала это. Как и я. Стыд. Она перестала есть, накрыв ладонью мою руку. – Ты можешь мне сказать. Вернёмся к задире… Я ощутил неистовую ярость от собственной тупости, проявленной тогда. Отчего я возненавидел Георгия ещё больше. «Ты сучёныш. – Бросил я забияке, на что тот опять рассмеялся. – А ты – ничто, – выплюнул он мне в лицо. – Даже твои родители знали это». Он вернулся ко мне, но не знал, что я вооружён. Когда он замахнулся на меня, я увернулся от его кулака и вонзил нож ему в живот. Парнишка попятился, хватаясь за живот, в глазах – странное выражение, пока он спотыкался на ходу. В тот день я смотрел прямо ему в глаза, наблюдая за его смертью. Он брызгал слюной, кричал как девчонка, пока кровь текла из него, а он захлёбывался слюной, коротко и надсадно дыша, спросил: «З-за… что?» Я бросил нож возле него, мне хотелось оплакать друга, которого тот, вполне вероятно, убил на детской площадке. Мне хотелось умереть от того, как нож входил в пузо парнишки, хотелось лежать, свернувшись калачиком, на своей койке под одеялом, пока я не повзрослею, чтобы уйти из приюта. Я не дал себя разжалобить и смотрел смерти в его глазах. «Как я и сказал, ты подонок». Моё лицо не выражало никаких эмоций, когда я закончил рассказывать свою историю Кэтрин в нашем ненастоящем доме во Флориде. – Когда я развернулся убежать подальше отсюда, тогда я увидел Феликса, ждущего меня у входа в переулок. А рядом с ним стоял Босс. Он помог скрыть преступление, избавился от ножа. Он даже забрал меня из приюта, в котором я жил всю сознательную жизнь, так что я был ему благодарен. Боже, я действительно благодарил его тогда. – Больше походит на самооборону. – Неубедительно предложила кареглазая, но мне ли не знать. – Он ушёл. Я мог его отпустить. И всё же не мог. Понимаете? Девушка слабо кивнула, и остаток ужина мы провели в тишине. После мытья посуды мы убрали остатки еды в пластиковый контейнер и допили вино; мне не хотелось завершать вечер, не сказав ей, что я жалею, что тогда никто не вразумил меня. И пусть ситуация не аналогична, но всё же это было бы приятным жестом. – Знаешь, это… – На сто процентов уверен, что это здравая мысль с моей стороны. Не знаю, вызовет ли это гнев или типа того, но я должен сказать. – Это не должно быть так. Брюнетка склонила голову набок и чуть дёрнула бровями. К вопросу о судорогах… неприличных... – Я к тому, что со мной это было бы не так… – Я тряхнул головой. – Не так, – рассмеялся. – То есть не важно, со мной или с другим парнем. Не так всё должно быть. Она выгнула бровь. – Я лишь говорю, что ты не обязана следовать приказам Романова, а самостоятельно решать, с кем делиться своей историей, а с кем нет. Затем она улыбнулась. – Знаю. – Хорошо, – неловко ответил я. – Спокойной ночи, Егор. Позже я лежал в кровати, сцепив руки в замок за головой. Я невидяще смотрел в потолок. Я понимал, что тупо пялюсь в пространство, но меня это устраивало. Иногда мне требовалось такое ничегонеделание. Через некоторое время я услышал, как дверью моей спальни прошлись по ковру, но я не проронил ни слова. Занавески раздвинулись, впуская немного уличного света, и тогда я увидел человеческую фигуру. Катя. Она возвышалась надо мной, лунный свет подсвечивал её во всех нужных местах, делая её непохожей на себя. Почти ангелом. Я не мог сказать, смотрели ли мы друг другу в глаза, но я верил, что так и было. Затем она наклонилась и сдвинула простыни. Я расцепил руки и аккуратно остановил девушку. – Ты опять скажешь, что мне приснилось? Она молчала. Но только мгновение. – Я хочу ещё один шанс, – прошептала она. – Хочу, чтобы ты оказался другим. – Я другой, – пообещал я. Затем Кэтрин встала, развязала халат, позволяя ему упасть на пол. Просачивающийся в комнату свет подчёркивал все её изгибы. Она стремительно переместилась, закидывая ногу поверх моего живота, пока не уселась сверху, не отпуская контроль. До сих пор боролась, не давая сумасшедшей Кэт взять верх, но я чувствовал, что нормальная Катя выигрывала. По крайней мере, тянулась к победе. Мои боксёры исчезли: то ли девушка сняла их, то ли я, да плевать. Одеяла, простыни – всё прочь. Я понимал, что секс неизбежен, что это близость случится. Либо будет классно, либо снова хреново. Поэтому когда брюнетка приподнялась вобрать моё достоинство в себя, я внёс предложение, не желая, чтобы она вновь ушла в себя. Я положил руки ей на бёдра. – Погоди. Несколько неуверенно Хейз всё же остановилась. Может, она считала, что я засомневался, и стала отстраняться от меня, но я удержал её на месте, водя ладонями по её мягкой коже, к щекам, заправил пару прядок за ушко. – Посмотри на меня. – Егор, я… Она резко втянула носом воздух, когда несколько моих пальцев переместилась вниз, очерчивая грудь, место, где располагалось сердце. Затем я обхватил рукой талию девушки, притягивая её к себе. – Посмотри на меня. Сначала мне показалось, что она борется с эмоциями, но, как и сказал Джаспер, глаза – зеркало души человека. Я старался донести до неё мысль, что всё нормально, не будируя ситуацию, и, казалось, она слушала меня, медленно склоняясь для поцелуя. Смотря на меня. Волосы рассыпались по плечам Кэтрин Хейз, щекоча мне торс, и я убрал часть них с пути; рукой на затылке девушки я придвинул её вплотную к себе, а другой коснулся её тела. Жар исходил от её тела, как будто близко стоишь к фейерверку на День независимости. Я поцеловал её. Вероятно, это было неуместно, и, наверное, я пожалею об этом, но я позволил этому случиться. Нежно, мягко, многозначительно. Даже если брюнетка не уловит смысл этого поцелуя, не важно, главное, что я понимал его. И всё равно, если завтра грядёт новая мерзкая расплата за то, чем мы заняты сейчас. Руки двигались. Ноги переплелись. Губы бессловесно говорили. А я и не знал, что такое могло быть. Девушка расслабилась. Приникла ко мне. Может, даже из-за меня, но явно ко мне. Катя была настойчива, но не давила. Требовала внимания к себе, но не так, как раньше. А какие её руки блуждали по моему телу. Когда я вошёл в неё – она смотрела мне в глаза, вжавшись грудью в мой торс, – это напомнило мне вечер на танцполе в клубе Стина, где реальность таяла вокруг нас, где не было задания, Георгия и где уж точно не нарушались никакие законы. Пока что. – Что ты делаешь со мной, Егор? – Прошептала Кэт, пока я двигал бёдрами. Я оплёл её руками, усмехаясь: – Заставляю забыть плохое, напоминаю, как близость может быть приятна. Её веки закрылись, и она приняла сидячее положение. Я разрешил ей, поскольку в этот раз всё иначе. На этот раз тут была только нормальная Катя. Она вращала бёдрами, тёрлась телом об меня, испуская самые очаровательные стоны, в то время как я наблюдал, преодолевая порыв закрыть глаза, но девушка побеждала, и я почувствовал зарождающийся оргазм. Остатки мужественности удерживали меня, чтобы я мог отстоять своё звание «человек-час», которым себя возомнил. Я перевернул нас, подцепив ногу Хейз, дав ей понять, что она творила со мной. Мои толчки стали чаще, глубже; для упора я ухватился рукой за спинку кровати, в то время как её пальцы хватались за мои плечи, расцарапывая кожу. Наши губы встретились, впитывая мощь её оргазма – какие звуки… Её всхлипывания напомнили мне слёзы, когда она прервала поцелуй, уткнувшись головой мне в плечо, стискивая меня в объятиях, пока я финишировал. Это иное «нормально». Ни с чем не сравнимое ранее. Ужасающее и воодушевляющее. Чёрное и белое. Оттенки серого. Грусть и счастье. Я почти пожалел, что занялся с Катей сексом, разве что это было единственным рациональным моментом за всю мою жизнь. Это не имело отношение к Романову или работе, или к любым ощущениям. Это не было хаотично или поспешно… Это были мы. Я поцеловал девушку, когда наше дыхание нормализовалось. Я много её целовал. Я целовал её уши, нос, губы, плечи – всё, что она разрешала мне поцеловать. Кэтрин хихикала, когда мои поцелуи вызывали щекотку, и шлёпнула меня, когда я прикусил чуть сильнее. Затем ещё хихикала. Когда я опустился рядом с ней, она закинула ногу поверх моего торса и положила руку мне на грудь, выводя круги большим пальцем по моим татуировкам, а я убрал волосы с её лица. – Спасибо. – Поблагодарил я девушку, ощутив тёплый порыв воздуха на коже. – За что? – За то, что открылась мне. Она не ответила, а я кончиками пальцев невесомо водил по её рукам, наблюдая, как лунный свет струится в мою спальню. Кареглазка вздохнула. Засыпая. Она заслужила сон. Без сновидений. Уют. Безопасность. – Помнишь, ты спросила меня, что я люблю. Это моя девушка. – У тебя есть девушка? Катя сонно отозвалась, а я засомневался, что она вообще расслышала хоть что-то из моей речи, пока я размышлял о своих планах, о том, как Джордж снова провёл меня, чтобы упрочить своё место в этом мире, каким бы тот ни был. Да, он держал меня. Но это ненадолго. – Ещё нет.