Life

Я влюбился сегодня, Нет таких слов, подобрав которые, Ты мог бы заставить меня передумать.

      Кенсу любил строить планы. Сначала закладывался фундамент, в основе которого обязательно лежало мнение родителей. Это или проблема, что вставала перед парнем, над которой ему надо было подумать. Или цель, которую он должен был достигнуть в будущем. В большинстве случаев и то, и то заключало в себе около четырех-семи слов. Затем возводились стены. Это возможные пути разрешения проблемы или необходимые условия для достижения цели. После шла установка окон. Это были риски. Кенсу старался жить по такому плану: строить планы. В любой ситуации. Он думал, что поступает правильно. Родители уверяли, что он поступает правильно. Что так его жизни ничто не угрожало. Он планировал на годы вперед. Ведь так спокойнее. Потому что если Кенсу столкнется с какой-то проблемой, то у него под рукой всегда будет план.       Чонин ненавидел планы. Он жил настоящим моментом и вместо избитого сценария предпочитал непредсказуемую импровизацию. Он умел смотреть на мир под всевозможными углами и с легкой ухмылкой на губах шел навстречу риску. Чонин был педалью газа в любой компании, а также умел заводить даже самый безнадежный двигатель.       Кенсу не планировал встречать на своем жизненном пути Чонина. Кенсу не планировал знакомиться с Чонином. И Кенсу уж точно не планировал влюбляться в Чонина. Однако Кенсу забыл или вовсе не знал о том, что и у судьбы бывают свои планы.       — А кем ты мечтаешь стать, хен? — почти сразу после того, как их общие друзья представили их друг другу, спросил Чонин.       — Что значит «мечтаешь»? — насупился тот. — Я уже точно знаю, кем стану — адвокатом. Родители говорят...       — Нет, хен, ты не понял, — улыбнулся Чонин. — Я спросил, кем ты мечтаешь стать, а не кем тебя хотят видеть твои родители.       Кенсу замешкался. До этого те, кто задавал ему подобный вопрос, спрашивали не у него, а через него, поэтому у Кенсу всегда под рукой было несколько запланированных вариантов единственного ответа. Ведь у Кенсу было неограниченное количество всевозможных планов. Но для Ким Чонина — парня с волосами цвета жвачки и искрящимися смешинками в карих глазах — у До Кенсу не нашлось ни одного хотя бы чуть-чуть подходящего плана. Вопрос тогда остался без ответа.       Крайне редко, но все же случалось так, что Кенсу сталкивался с проблемой, для которой у него не находилось точного плана. В большинстве случаев парень интерпретировал какой-то из имевшихся, но бывало и так, что даже после ряда изменений план по-прежнему не мог помочь ему разобраться. Тогда Кенсу запоминал условие и упорно работал над созданием нового способа решения.       Ким Чонин оказался именно тем выдающимся случаем, когда ни сам план, ни всевозможные его варианты не могли помочь справиться. По крайней мере, так изначально думал Кенсу. Поэтому, запомнив столь непростое условие, он сразу же принялся вырабатывать способ решения. И когда после изнурительной работы Кенсу показалось, что он все-таки смог найти это долгожданное решение, Чонин вновь отказался следовать плану.       — Привет, хен, — Чонин улыбался своей такой же теплой и яркой, как летнее солнце, улыбкой, сидя на ветке дерева прямо напротив окна Кенсу, которое, к слову, находилось на четвертом этаже.       — Чонин, ты что, дурак? — на самом деле, Кенсу не столько волновало то, что в половину второго ночи Ким Чонин сидел на чертовой еле живой ветке дерева и искренне радостно, как самый настоящий дурачок, улыбался и махал ему рукой, сколько то, что это вновь не входило ни в один из его планов. — Что ты здесь делаешь?       — Хотел позвать тебя прогуляться, — совершенно невозмутимо ответил тот, словно способ, который он для этого выбрал, самый что ни на есть обыкновенный. — Небо сегодня купается в звездах.       И Кенсу, надевая толстовку, думал, что все это неправильно и совершенно не соответствует плану. И, скорее всего, он будет винить себя за щелкнувшее внутри любопытство, из-за которого он, кряхтя и тихо ругаясь, пытался вылезти в окно.       Чонин взял его руки в свои, помогая перебраться на еще только чудом не сломавшуюся ветку, и совсем тихо, словно боясь, что кто-то сквозь сон сможет услышать их, сказал: «Я научу тебя рисовать звездами».       Кенсу все так же строил планы, а Чонин все так же не вписывался ни в один из них. Кенсу пытался приучить Чонина к порядку, Чонин же непоседливым ветром создавал беспорядок в его душе. Кенсу считал Чонина легкомысленным дураком, которого совсем не заботило собственное будущее, — Чонин, смеясь, в ответ называл его милым хомячком, которого скоро перестанет быть видно за огромной стеной его планов, если он — Чонин — не поможет ему ее снести. Кенсу старательно рисовал вокруг себя множество линий, а Чонин так же старательно их стирал.       Кенсу не планировал встречать на своем жизненном пути Чонина. Кенсу не планировал знакомиться с Чонином. И Кенсу уж точно не планировал целоваться с крепко обнимавшим его Чонином, впервые чувствуя себя легкомысленным, но счастливым дураком. Однако Кенсу забыл или вовсе не знал о том, что не он один когда-то любил строить планы.       — А кем ты мечтаешь стать, хен? — после недолгой тишины спросил Чонин, умиротворенно наблюдавший за тем, как невидимые руки весеннего ветра медленно перекатывают белые комочки по светло-синему небу.       — Что значит «мечтаешь»? Я уже точно знаю, что стану учителем музыки, — ответил он и мягко улыбнулся, переплетая пальцы с довольно улыбающимся Чонином.