Life

      Прежде чем приступить к чтению завещания, нотариус деловито одернул свой слегка поношенный вельветовый пиджак. Это был статный высокий мужчина с глубоким взглядом и с проглядывающими сквозь смольные волосы серебряными прядями, которые мягко намекали, что мужчина в возрасте, чего нельзя было сказать по его лицу.       Имя мужчины О Сехун. В детстве он мечтал стать профессиональным серфингистом, по которому текли бы не только капли воды. Однако то ли звезды не так сошлись, то ли некогда наивному мечтателю просто не хватило смелости показать характер, но вместо непредсказуемых волн О Сехуну пришлось покорять многочисленные нюансы правоведения.       Сехун не относился к типу людей, которые всегда твердо стояли на своем и добивались желаемого во что бы то ни стало. Но его также нельзя было отнести и к тем, кто беспрекословно подчинялся чужой воле. Сехун плавал где-то между. Он не хотел учиться на юридическом, но и расстраивать своих приемных родителей он тоже не хотел.       И все же Сехун несколько раз пытался докричаться до них, что он совершенно не заинтересован в профессии юриста, однако те отвечали, что, как только его юношеский максимализм поутихнет, он поймет, насколько эта профессия престижна и востребованна.       Сехун прекратил свои бесчисленные попытки уговорить родителей после острого конфликта, который навсегда определил будущий путь юноши, а также оставил невидимый, но ощутимый след на его отношениях с родителями. Отец сказал тогда: «Ты должен быть благодарным за то, что мы подарили тебе свою искреннюю любовь и возможность иметь достойное будущее. И пока именно мы будем оплачивать твое обучение — ты должен не только считаться с нашим мнением, но и беспрекословно следовать ему!» Сехун подчинился. И ни разу за свои тридцать семь лет не подумал о том, что его родители были несправедливы и относились к типу тех родителей, которые собственноручно обрезали крылья своим детям.       Сехун был умен и поэтому смог понять, что и отец, и мать исходили не из своих прихотей, когда настаивали на том, чтобы Сехун стал тем, кем стал. Они хотели, чтобы их сын твердо стоял на ногах и понимал, что жизнь не для тех, кто любит сны. И стоит поддаться своим красивым мечтам, то можно навсегда застрять в бескрайнем океане грез.       Сехун напоминал себе об этом, когда после тяжелого рабочего дня возвращался в свою молчаливую квартиру. Не так давно у него была собака. Непоседливый золотистый ретривер по кличке Джек с забавным пятнышком на кончике языка. Джек всегда радовался возвращению хозяина, неизменно принося тому тапки. Этот комок шерсти был единственной причиной искренне счастливой улыбки Сехуна.       «Нельзя же поместить всю свою любовь в собаку, — говорила мать. — Почему бы тебе не познакомиться с кем-нибудь... поближе?». — Но Сехуна кто-нибудь не устраивал. Нет, у него бывали эти кто-нибудь по выходным или после особенно тяжелого дня, но они так же незаметно исчезали, как и появлялись. У Сехуна были друзья. Не много, но были. Он традиционно проводил с ними выходные (когда ему надоедали кто-нибудь) и некоторые праздники, порой приглашал в гости, когда молчание квартиры раздражало особенно сильно.       После смерти Джека, из-за которой на красивом лице пролегла первая глубокая морщина, Сехун с еще большей неохотой возвращался в свою трехкомнатную квартиру. На кухне уже как месяц протекал кран, но не было ни сил, ни желания починить его. Вместо носков по всей квартире были «разбросаны» кружки с остывшими остатками чая на дне.       В небольшом зале был балкон. Пожалуй, единственное относительно любимое место Сехуна. Он часто выходил на него по вечерам, когда последние документы были прочитаны и подписаны, а телевизор окончательно надоедал своей пустой болтовней. Накидывал пальто, брал пачку сигарет и выходил на длинный узкий балкон, чтобы понаблюдать за бурлящей жизнью в горящих глазах многоэтажки напротив.       Этот вечер не стал исключением. После спектакля, который устроили его клиенты на зачтении завещания одного богатенького папика, Сехуну впервые настолько сильно захотелось уволиться с работы, что он даже написал заявление об уходе, однако все-таки передумал. Чего ради? Из одной крысиной норы в другую?       Выдыхая дым в прохладный осенний воздух, Сехун взглянул вниз. Седьмой этаж и такая соблазнительная темнота вечера. Мужчина вдруг подумал, что это вполне неплохой вариант. Он устал и хотел спать, а внизу была такая мягкая темнота. Окурок выпал из длинных пальцев, и Сехун наклонился вниз.       — Прежде чем прыгать, почини свой неугомонно капающий кран, — раздался чей-то негромкий приятный голос, — я слышу его даже через стену, и это раздражает.       Сехун вздрогнул от неожиданности и повернул голову влево. На соседнем балконе стоял молодой парень с пшеничным цветом волос. У него был мягкий взгляд, аккуратный нос с маленькой родинкой на самом кончике и тонкие губы. Он спокойно смотрел на недоуменного Сехуна, который, как ему казалось, еще не видел юношу до этого момента, хотя хорошо знал всех своих соседей.       — Я недавно переехал сюда, — ответил тот, и Сехун закусил губу, подумав, что последнее он произнес вслух, — и моя комната находится рядом с твоей ванной или что у тебя там...       — Кухня, — хрипло ответил Сехун.       — Ну, не суть, — забавно отмахнулся парень, чем вызвал у мужчины легкую улыбку. — Я несколько раз пытался зайти к тебе, но тебя все время не оказывалось дома. Я уже думал тайком пробраться в твою квартиру, чтобы самому починить этот чертов кран! — Хоть юноша пытался выглядеть рассерженным, даже сквозь темноту вечера Сехун видел, что его глаза улыбались, и почему-то сам Сехун тоже начал улыбаться, а через какое-то мгновение и вовсе смеяться, глядя на активно жестикулирующего парня. — А тут ты сам соизволил появиться и... Эй! Прекрати смеяться и почини уже свой кран! Мне кажется, что я даже сейчас его слышу!       Но Сехун только сильнее стал хохотать, и юноша, еще с минуту постояв с грозным видом, вдруг тоже присоединился к нему. Не понимая от чего, они беззаботно смеялись до тех пор, пока не заболели животы. Сехун чувствовал себя таким живым и таким легким, словно лежавший до этого камень наконец-то упал с его плеч. Все проблемы сейчас казались такой мелочью, и все вокруг приобрело совершенно иной вид. Сехун смотрел на звонко смеющегося юношу, и ему показалось, словно тот светился в темноте. И Сехуну, подобно мотыльку, захотелось полететь на этот свет.       Они простояли на балконе около трех часов, разговаривая обо всем на свете. Ни тот, ни другой не чувствовал себя как-то неловко. Наоборот, им обоим казалось, что знакомы они уже очень долго. Сехун рассказал светящемуся парню с пшеничными волосами о том, как хотел стать серфингистом, но в конечном итоге отказался от своей мечты, подчинившись воле родителей. Парень долго ругался и на родителей Сехуна, и на него самого, говоря о том, что за мечту надо уметь бороться, иначе в чем будет смысл дальше. Сехун улыбался, смотря на смешно машущего руками паренька, а затем слегка потрепал его по волосам, на что тот еще сильнее стал возмущаться.       Они замолчали на какое-то мгновение, смотря на постепенно просыпающееся небо, думая каждый о своем.       — Но все же, — слегка нахмурился светловолосый паренек, нарушая затянувшееся молчание, — почему ты хотел спрыгнуть?       Сехун взглянул на юношу. Тот выглядел необыкновенно красиво в первых лучах рассветного солнца. Словно ангел, сошедший с небес. Ангел, который спустился, чтобы своим светом указать заблудившемуся во тьме Сехуну правильный путь. И мужчина впервые почувствовал себя умиротворенно. Он лишь легко улыбнулся и протянул руку, чтобы дотронуться до слегка розоватой щеки парня. Ответ больше не требовался.       — Мне пора на работу, — совсем тихо произнес мужчина и уже развернулся, чтобы выйти с балкона, как его окликнули.       — Как твое имя? — спросил юноша, наклонившись вперед.       — Сехун.       — А я Бэкхен, — улыбнулся тот. — До новой встречи, сосед. Не забудь починить кран! — пригрозил он пальцем, а затем скрылся в своей квартире.       Сехун вновь умиротворенно улыбнулся. С Бэкхеном он определенно хотел бы познакомиться поближе.