The Main Riddle Of Silver Speedster

Примечания.

Ну, я пыталась всё объяснить. Честно. Пыталась вложить хоть какой-то обоснуй в главу. «Как-оно-произошло-откуда-зачем-почему?» – всё это будет чуть позже. Или нет. Пока только так. Кто-то скажет, что я ухожу в тартарары, но я скажу, что хэдканоны это всё, что у меня осталось, и никому этого не забрать. *** POV Питер Максимофф. Посттравматический стресс – именно так это назвал Хэнк. Моё затянувшееся сильное эмоциональное потрясение. Я пролистал кучу книг, журналов, газет и даже облазил весь интернет в поисках информации. Логан, тот чувак с когтями, ещё в прошлый раз, когда я отца доставал из консервной коробки, сказал, что полноценный интернет появится ближе к двухтысячным. И мне жаль, что это уже не так. Я был бы рад забыть всё, что прочитал на тех сайтах, с кричащими названиями. Навязчивые воспоминания о травме – мои сны. Двадцать восьмой день подряд я вижу, как Апокалипсис убивает меня, чувствую запах своей горящей плоти и волос. Я вижу свою смерть день за днем, ночь за ночью. Я помню и переживают тот момент, когда Эн Сабах Нур сжигает моё тело своей магией. Каждый раз, когда я просыпаюсь в холодном поту, от того, что противная синяя огромная рука хватает меня за плечи и после сразу, с жутким хрустом, ломает шею, я кричу, а на самом деле из горла вырываются простые надрывные хрипы, как у престарелого астматика. Когда-то, когда я был совсем ребенком, я мог свободно управлять своими снами. Мне казалось, что я могу всё на свете, потому что любое моё желание исполнялось во сне. Иногда мне нравилось, что моё сознание свободно и мне ничего не снится. Я отдыхал от мира, там ничего не было: всемирных проблем, сестры, мамы, незнакомого отца. Так я и до встречи с Эриком мог. Но потом Апокалипсис сломал ногу и я стал скучать по ночной отключке без сновидений. Из снов меня не покидает чувство, что это ещё не всё. Вдруг Эн Сабах Нур выжил? Что, если это не конец? Это было слишком просто. Как мы могли победить Апокалипсиса, если настолько могущественный мутант жил тысячелетиями, отнял сотни сил у других мутантов?! В общем, привет, постоянное ощущение готовности к чему-то плохому.  – Эй, Питер! Ты меня слушаешь? - резкий голос вырывает меня из пучины мыслей. Неожиданно меня касается мягкая мужская рука, и я вскрикиваю. Скотт осматривает с неким волнением и подозрением, я знаю. Резкая реакция на громкие звуки и внезапные движения. Саммерс хмурится (и это видно из-под очков), но ничего не говорит. Я люблю его за ненавязчивость. Он тот ещё мудак, но никогда не станет докапываться, лезть с расспросами. Будет тупо кивать и соглашаться со всем, даже понимая, что ты лжешь ему прямо в лицо. Он может действовать на нервы, шутить и издеваться со своими глупыми шутками. Но все же Скотт будет ждать тот момент, когда я сам смогу всё рассказать. Он пару раз будил меня во время моих кошмаров, потому что я в девяносто процентов случаев не могу проснуться сам. После битвы он меня ни разу не спросил меня об этом, потому что с каждым из нас такое было, все всё понимали. Не было глупых и до ужаса банальных «Как ты?», «Всё будет хорошо», «Ты справишься!». Потому что это неправда. С ним это было, я знаю. Он рассказывал, что ему снилось, что та бетонная стена всё-таки поглотила его и он навечно остался замурованным в камне. Снилось, что Джин и все остальные присоединились к Апокалипсису, а его бросили умирать. Кошмар ещё тот, но он ушел. И всё, конечно, из-за нашей огненной телепатши. В её компании он действительно стал поправляться, забывать о том страшном дне. Я был бы рад за него, если бы не завидовал ему по-доброму в тайне. У меня нет никого, кто бы мог помочь. Мама не в счет, сестра тоже. Харпер… Её здесь нет. Она всегда умела делать странные вещи с чувствами людей… Я надеялся, что когда нога заживет, то уйдет все на второй план и я стану собой. Но вот Хэнк снимет гипс уже через три недели, но у меня нет того энтузиазма в скорости. Хочется быть одному и разобраться во всем дерьме, что случилось со мной. И если я раньше был не просто серым, а серебристым и игривым, то теперь я точно одно хмурое серое пятно, вроде тучи, грозящей разразиться ледяным дождем и закатить истерику. Скотт медленно убирает от меня руку и отходит в конец комнаты, сбрасывая мелкие вещи в коробку. Я огорчаю своего очень близкого друга, с которым за последнее время стал ближе. Курт живет в другом блоке и учится на другом курсе, поэтому я, уже закончивший школу давным-давно, вечно брожу со Саммерсом и иногда даже заглядываю к нему на лекции Профа, Рейвен или Хэнка. Вагнер, к сожалению, определен в другой класс, так как он младше Скотта и к тому же иностранец. Я снова понимаю, что Скотт смотрит на меня строгим недоверчивым взглядом, который вовсе не идет ему, заносчивому добряку. Он ровно неделю одержим маниакальной идеей вытащить меня из особняка на люди, для того чтобы я развеялся и снова вернул способность радоваться жизни, а не сидеть в комнате и деградировать, пересматривая в сто десятый раз «Крестного отца». Ощущения подавленности и тревоги — мои новые спутники жизни.  – Да, конечно, - оживленно закивал головой я, пытаясь вспомнить последнее услышанное мной предложение. – Нужно, эм, попытаться достать билеты на тот концерт. - уверенно выпалил я, но судя по тому, как Скотт тихо усмехнулся, это совсем не то, о чем он говорил. Вернее, говорил об вчера, но точно не пять минут назад.  – Скоро придет Курт, а потом наша очередь, - торжественно произнес подросток, чуть ли не подпрыгивая на месте. Он три часа не может заткнуться на тему того, как же нам повезло, что Проф наконец переселяет меня и его с Куртом в отдельные комнаты. Вообще, отдельная комната достается только мне, а его с Вагнером селят в их общую, двуспальную. Изъявили желание сами, хотя могли бы поселиться в отдельных. Удивительно, но особняк для меня кажется чертовски бесконечным иногда. Всегда есть комнаты, всегда есть одежда и еда. Хотя, становится тесно.  – Так, с чего же расщедрился Проф? После окончания семестра и каникул приедет больше учеников.  – Не совсем уверен, но на первом этаже хотят переделать ту старую столовую, чтобы добавить туда кабинеты, и тогда место на втором этаже освободиться. Но это слух! Так что просто пользуемся тем, что есть. Это здорово! До девчонок всего один лестничный перелет теперь, а не километровый забег через всё здание. «Мне б твой энтузиазм!», – думаю я и кидаю последнюю фигурку Капитана Америки в коробку. Я начал собирать свои вещи ещё два дня назад. Каждый день собирал по чуть-чуть и сейчас закончил. Уверен, что Скотт будет возиться ещё несколько часов.  – Ух, Скотти, плохой мальчик, будешь подглядывать? - хоть день и хмурый, но я всё же развеселился, представив как девчонки будут его избивать.  – Дурак! - хихикнул Саммерс и кинул в меня подушку. Я направился к двери, собираясь пойти в библиотеку. Когда я только подошел к выходу, то резко передо мной появляется черно-синяя дымка, и Курт уже улыбается во все свои тридцать два белых, если не больше. Иногда его зубы пугают. И я опять испуганно вскрикиваю.  – Господи, Вагнер! Просил же! - я хватаюсь за сердце, словно не даю ему выпрыгнуть из груди. – Ты же ещё в курсе, что существуют двери, да? Это что, фетиш для тебя какой-то?!  – Но дверь была закрыта, так что я… - Змей неуклюже поступился и пожал плечами, выдавив из себя корявую улыбку, видимо, забыв, что двери закрыты бывают не просто так. – Ну, вы просили прийти, когда я закончу с вещами. Я закончил.  – Прекрасно. Этот любвеобильный ловелас ещё собирается, так что если ты ему поможешь, то дело пойдет быстрее. - в ответ на моё предложение Курт радостно закивал и начал складывать некоторые вещи моего соседа в коробки. – И на будущее, когда заглянешь в комнату, на двери которой будет носок, ты поймёшь почему люди так не любят, когда кто-то вторгается в их личное пространство. «И этому святоше только и дай доброе дело сделать. Небось когда помрет, то будет причислен к лику святых…» – мысленно усмехнулся я, поудобнее перехватывая костыли.  – А ты то есть не хочешь помочь? - фыркнул Саммерс, откинув футболку в сторону.  – Юноша, стыдно должно быть! Больного и старого человека утруждать! - с большим актерским и напускным оскорблением выпалил я на одном дыхании и выскочил за дверь. Но через секунду убрал с лица всё это притворство, снова захмурился и ушел в библиотеку, чтобы скрыться от чужих глаз. По правде говоря, просто одному иногда лучше. Мне лучше быть в одиночестве, но самим собой, чем лгать друзьям о своём духовном состоянии прямо в лицо, надевать лживую улыбку и делать вид, что ты в порядке. Неправильно это. Я не железный. Конец POV Питер Максимофф. *** Вообще, весь день, несмотря на переезд, начинался мрачно и скучно. Питер медленно проходил около книжных стеллажей в обширной и богатой библиотеке Профессора Ксавье. Каждое мгновение в стенах особняка отзывается глупой болью в голове и сердце. Он должен был быть сейчас, уже после сборов вещей, в общей столовой на завтраке и болтать со всеми остальными ребятами. Как всегда он бы стащил парочку яблок или булочек для мелких, а для Ороро, Джин и Джубили он бы принес вкусных и свежевыжатых фруктовых соков. И он сделает это несмотря ни на что – поломанная нога никогда не помешает юному и столь умелому вору. Но… Не сегодня. Вот-вот и будет уже будет как два месяца после битвы с Эн Сабах Нуром. Мир потихоньку оклемался от несостоявшегося Апокалипсиса и сумел восстановить почти большую часть разрушений, а школа мутантов давно кипит жизнью и уже вовсю спешит принимать новых студентов, отношение к которым сильно улучшилось в связи с последними событиями. Из-за этого прилив новых учеников быстро увеличился, так как родители спешили отправить своих детей в школу Ксавье, где учиться известная на весь мир команда Людей-Икс. Питер уже во второй раз опасается, что с его семьей может что-то случиться очень нехорошее. Несмотря на теперь хорошее отношение правительства к мутантам, ещё не все жители мира смогли измениться. Питер опасается, что его семье может что-то угрожать. Не полиция с подозрительном видео с помехами, где еле-еле видно, что он грабит супермаркет ради Твинкис, а действительно что-то опасное. Когда ты мутант, силы которого очень похожи на силы Господа, раз ты можешь чуть ли не смерть обогнать, то надо быть очень… более сосредоточенным и пользоваться силой. Эрик говорит, что лучше быть собой и сопротивляться, чем сжирать себя изнутри и умереть из-за людского страха и эгоизма. Сам Максимофф не вполне согласен с этим, хотя точку зрения отца в каком-то смысле одобряет. Последний раз, когда он публично воспользовался силой, был не очень удачный. Битва с синим недобогом закончилась, и по идее вот оно счастье! Но мир хоть и спасен, а вот ущерб ему не малый. Причем не только в плане построек. Погибло очень много людей, сотни,. Питер в тот момент думал, конечно, о многом, но вот точно не о жертвах Апокалипсиса. Два месяца назад. Когда Максимофф уже не надеется на победу, то отец резко меняет сторону сражения со скоростью света, практически так же быстро, как это умеет он. Ногу сковывает тягучей болью, такой, что пронзает все тело. Особенно больно дышать. Резкие вдохи и выдохи лишь оттягивают неизбежное, хочется кричать. Словно дикий зверь пойманный в клетку он мечется взглядом по сторонам, становится очень страшно, он правда хочет кричать. Нельзя, он не может. И не из-за того, что отец смотрит – смотрят подростки, такие же дети, каким и он был когда-то, а, может, он является им до сих пор. И не до криков сейчас, нужно выжить. И это получается, когда Мистик оправдывает свое звание главного героя всех мутантов. С тупой болью приходит ослепляющая радость и облегчение. Магнито также начинает атаковать. Он краем глаза замечает, что Хэнк склонился над ослабшей Рейвен и помогает ей уйти. Становится немного тревожно, ибо он уже в сплошной и непроглядной заднице. Кто ему поможет?! Черт возьми, он здесь один… Он уже жалеет, что не признался отцу. Быть может, его бы уже тоже вытащили. А так рядом с ним опасно пахнет гарью – огнем, пламенными языками, которыми огородился Эн Сабах Нур. Он всем своим нутром чует, что одно мгновение – и у него сейчас загорятся волосы. Питер пытается отодвинуться, но земля, что держит его ногу, как в капкане, не хочет поддаваться спидстеру и его жалким попыткам выжить. Сил уже нет, тем более, половина твоей любимой ноги даже не чувствуется. Но рядом пробегает тень и Максимофф с трудом поднимает голову и отодвигается, чтобы дать Хэнку разбить магическую ловушку. Другого термина этой гребанной земле он не находит. Его, как дополнительный балласт, Маккой почти тащит его вместе с Рейвен за какую-то развалившуюся кирпичную стену. Мистик всё ещё не до конца пришла в себя и только начинает осознанно наблюдать за тем, как разворачиваются события. Он просто пытается не сдохнуть от боли и шока. Сначала дело шло не очень – Эн Сабах Нур умело защищается со всех сторон; Скотт оказывается поглощен в бетон, Зверь падает в небытие. И как никогда Питер ощущает себя самым настоящим слабаком. Беспомощным зверьком, загнанным в угол большим и диким животным, что охотится за ним уже несколько дней, выслал его всего. Он чувствует как из горла, ровно через пару секунд, вырвется отчаянный крик, вой, да всё что угодно! Но давать слабину сейчас никак нельзя, иначе придет конец. Максимофф с этого момента, прямо в эту секунду начинает ценить жизнь так, как не ценил никогда раньше. Мама, которая наконец перестала пить бурбон по тяжким вечерам и заботится о детях. Сестрёнка Лорна, которая вот-вот закончит школу, у которой нет причин умирать. И Харпер. Ангел. Он так много не сказал ей, так много не дал ей увидеть и не успел показать. Она ещё слишком юна и это несправедливо, она совсем ещё не успела побыть счастливой. Её улыбка и смех словно солнце, словно бальзам на его одинокую душу. Он никогда не простит себя, если позволит всем своим родным умереть. Даже Эрику не позволит, который одумался и помогает им. А ведь он даже не попрощался ни с кем, что будет, если они всё-таки проиграют?.. Дикие мысли Питера обрываются в его сознании, когда тело пронзает энергетическая волна. Магнитные поля, он чувствовал всегда очень четко, и причина этому Эрик, искажающий их, но это совсем другое ощущение. Максимофф переводит взгляд и оказывается практически ослеплён ярким жёлтым светом. Джин Грей, словно настоящий Феникс, парила над землёй, выпуская внутреннее Я на волю, давая наконец свободу своим силам, и кажется Питеру, что девушке стало легче от этого. И девушка с белыми волосами, также решилась атаковать, встав, однако, на их сторону. Да уж, Люди-Икс умеют вдохновлять. Хэнк просыпается и помогает Скотту, который приносит, как кажется Максимоффу, тот недостающий элемент против Апокалипсиса. Они побеждают его. Все они. Эн Сабах Нур распадается на атомы, даже праха не остается. У него нет наследия, он теперь забыт. Всё кажется уже хорошо, но только у Питера – только у него – слишком тяжело на душе, больно. Так быстро это происходит, что ему непонятно, почему же от победы ему не легче. Все кажется таким сюрреалистичным, словно книга сказок с объемными картинками из картона закончила свою историю и просто закрылась. Но это реальность и он возвращается в неё, когда при небольшом движении тело снова пронзает дикой болью. Возможно, у него сильнее внутреннее кровотечение, разрыв связок. Питер ещё раз думает, что он трус, когда к ним с Рейвен подходит Эрик, кивнувший до этого девушке с белыми волосами. Кивает так, как старый знакомый своему товарищу с поля боя. Питеру хочется, чтобы и ему так кивнули. Он хочет увести взгляд в сторону и не смотреть, его глаза зачастую передают слишком много эмоций. Нет! Он не станет этого делать. Хоть раз в жизни он не уйдет от того, что должно случится. В сердце зарождается наивная надежда, что он подходит к ним не только из-за старой подруги Мистик. Он не знает, что ему делать дальше. А время ли что-то делать, ведь происходящее прямо сейчас все ещё странно наигранное для него, какое-то плоское. Хм, возможно, ему слишком больно, чтобы что-то чувствовать. И даже если так, то что сказать? Сказать про родство?.. А подходящий ли для этого момент? Он даже рисует сценарий этой сцены, но ничего хорошего он в ней не видит. По крайней мере, Питер говорить не сможет до тех пор, пока он не узнает, что вся его семья в порядке. Возможно, если он притворится, что бессознания или бредит от болевого шока, то всё обойдется. Хотя, в отличие от Максимоффа, Леншерру есть что сказать. Причем, им обоим. Он подходит все ближе, останавливаясь в метре от Рейвен и Пита, попутно снимая шлем, и смотрит на них двоих своих прошибающим тяжёлым взглядом.  – Всё кончено. - хрипло говорит металлокинетик*. Даркхолм смотрим с облегчением, в её глазах нет порицания или обиды, она прощает его, наверное. Он бы тоже хотел, но пока не знает за что и вряд ли у него есть силы. Героиня поворачивает голову и смотрит на Максимоффа, словно ожидая от него чего-то, намекая на признание. И только успевает Пит открыть рот, чтобы то ли вздохнуть, то ли закричать или сказать что-то, как Магнито начинает говорить первым, и спидстер покорно затыкается, глотая ртом воздух. Резкий удар по легким и забытая боль начинает возвращаться. Мышцы туго стягиваются и кость продолжает давить на кожу.  – Спасибо. Вам обоим. Вы помогли мне увидеть правильный путь.  – Все хорошо, ты сделал правильный выбор. - тихо отзывается Рейвен рядом, пока Питер продолжает сжимать бедро руками из-за всех сил. Подходит Хэнк и нерешительно запоздало кивает Эрик, затем помогает Рейвен подняться. Он отводит её к остальным. Очнувшийся Курт, хотя точно не выглядевшей лучше, чем кто- либо здесь находившийся, начинает потихоньку перемещать всех обратно к школе Ксавье, а точнее, к её руинам. Но там точно безопаснее, чем здесь. Место какое-то отвратное, тут невозможно думать о чем-то после случившегося. «А мне бы не помешала больница. А лучше реанимация, иначе сдохну прямо перед отцом, черт возьми.» - думает серебряный спидстер и тихо фыркает от боли.  – Тебе отдельное «спасибо», Питер. Ты оказал всем неоценимую помощь.  – Ну, всегда пожалуйста. Питер Максимофф, 26 лет, спец по кражам, побегам и стрелкам с древними богами; с пенсионеров беру не дорого, родным и близким скидки, дети до семи лет бесплатно. - разрежая неловкую ситуацию отшучивается Питер, вскидывая голову к небу. Когда он думал, что мог бы притворится бредящим, он похоже не шутил. Теперь он может кричать, а вернее должен кричать! Но все ещё почему-то сдерживается, скрипя зубами до боли. Это Леншерровские гены, не дающие терять лицо перед другими?  – Идти не можешь, очевидно? - оглядываясь по сторонам спрашивает Эрик. Максимофф резко вертит головой из стороны в сторону, зажмуривая глаза. Эрик подходит к нему, но не знает что делать. Присев возле парня, он скептически осматривает ногу и видит, что дела обстоят очень плохо, даже больше. Просто ужасно. Нога хоть и лежит прямо, но даже так, и то через костюм, видно, что кость переломилась пополам и выпирает, почти продавливая кожу. Эрик поведал много ран в своей жизни, но такой закрытый перелом он видит впервые. Надо отдать должное парнише: он держится в сознании из последних сил и до сих пор даже не пикнул. Словно почуяв свою надобность, снова подходит Маккой, а Эрик молча удаляется, чтобы поговорить с Чарльзом.  – Боже, скажи, что я ещё смогу бегать. - вздыхает Максимофф, сбивая дыхание. – Умоляю, скажи, иначе заору. Зверь укоризненно смотрит исподлобья на Питера и даже не касаясь его ноги, водит вокруг неё руками, как бы ощупывая перелом просто визуально.  – В зависимости от того, как быстро ты восстановишься.  – И как быстро я восстановлюсь?  – Такие переломы заживают примерно от четырёх до шести месяцев. Но сложно сказать, в общем, ты мутант, а не человек.  – Ладно, хорошо… Стоп! Сколько-сколько?! - дергается парень, поддавшись резко вперед. Но он тут же обратно падает спиной на кирпичную стену. – Я быстрее умру от медлительности, чем от перелома… Черт.  – Я припоминаю, что у тебя ускоренный метаболизм, так что мой вердикт не совсем справедлив. Честно говоря, твое выздоровление наверняка займет раза в два меньше сказанного.  – Ладно. - соглашается Питер и прикрывает глаза, в надежде хоть немного расслабиться. – Как остальные?  – В основном даже хорошо, если не считать Профессора и Рейвен, но это ничего, с чем мы не могли бы справиться. Но об этом тебе не стоит думать сейчас, сначала давай переместим тебя в какую-нибудь хорошую больницу. Тебе нельзя оказывать давление на ногу, но нужно переместить тебя в более удобное положение в менее разваленном место. Постарайся облокотиться на меня, задействуя только здоровую ногу. Попробуем?  – Господи Иисусе… Хуже уже всё равно не будет, да? Питер медленно выравнивается и принимает плечо Хэнка как опору. Сдвинуть левую ногу, целую, но ещё немного пульсирующую от твердого песка Апокалипсиса, получается не лучше, чем правую. Когда её удается поставить на землю, Питер потихоньку начинает сдвигать бедро с камня. Как только колено не чувствует под собой ничего твердого, а Питер почти висит на Маккое, то нога, что неестественно изогнута, соскальзывает с камня. И Питер наконец кричит.  – Нет! Я не могу, я не могу, я не могу. - бормочет он и Хэнку приходится опустить осторожно Максимоффа на тот же камень. Парень продолжает надрывисто дышать и повторять злополучную фразу. – Я не могу.  – Перемещать тебя будет сложно и опасно, твой перелом может быть куда больше, чем я думал. Ногу может попросту разорвать на пополам. Наверное.  – Наверное?! Так! Никаких перемещений! Я люблю свою ногу и лишаться её не собираюсь.  – Сейчас что-нибудь придумаем. Не волнуйся. Хэнку снова идет в тот самый поломанный дом к Чарльзу, который не спеша, подбирая каждое слово, разговаривает с Мойрой и Эриком. Он слышит, что Леншерр извиняется и говорит, что ему жаль, что дошло до такого. Чуть поодаль стоят Скотт и Джин, которая прикладывает указательный и средний пальцы правой руки к виску Саммерса. И тому наглядно становится легче: плечи расслабляются, на губах появляется полуулыбка. Они также готовятся покинуть это адское поле боя.  – Я знаю, что сделал, Чарльз. Но моя семья хотя бы не погибла так, и мне жаль, что ты пострадал, как и многие другие здесь.  — Кажется, со мной всё в порядке, мой друг. Это уже неважно, ты поступил правильно – помог. Главное, что уже всё закончилось хорошо и все в порядке.  – Не согласен, Чарльз. Питеру действительно нужна помощь. - Хэнк наконец доходит до Ксавье, сидящего на подоконнике, прислонившись спиной к черному от копоти окну.  – Как он? Очень плохо? - Чарльз с волнением смотрит на Маккоя. – Я не совсем чувствую его, он ускользает от меня все время. Его сознание похоже на статистический шум, вроде помех, трудно держать его в уме.  – Профессор, я думала, что хотя бы Вы чувствуете его. Мне казалось, что я просто не могу сосредоточиться. - хмурится Джин, а рядом становится Курт, только что перенесший Скотта к школе.  – И я об этом, Джин. Я лишь чувствую… некие отголоски его ощущений. Но мысли и чувства – для меня это как замок за семью печатями. У Питера сильнейшая, как оказалось, защита к телепатии. Так я мог бы хоть как-то облегчить боль, заглушить, но… Жаль, что я понял это только сейчас.  — Переместить его будет очень сложно, я беспокоюсь, что если его переместит Курт, то нога может, мягко говоря, разорваться, кость и так разве что на честном слове держится. Срочно нужно в больницу. Взгляд Чарльза остановился на ботинке Курта и большего не покидал его примерно ещё пятнадцать секунд. А Джин пошла к Питеру вниз.  — Мойра, - обратился Ксавье к женщине, уловив её мысли. – Думаю, твой отряд помощи в экстренных ситуациях сможет помочь с этим. Они уже рядом, я слышу их.  – Конечно! Они будут здесь совсем скоро. - приободряюще улыбнулась Мактагерт и легонько сжала плечо Чарльза. – Эрик... И ты можешь остаться. Никто не знает что происходило с магнитными полями. Леншерр стоял на краю дома и пустым взглядом всматривался вдаль. И оклик женщины его никак не потревожил, он лишь вновь собрался одевать шлем.  – Что? - Магнито пораженно обернулся и видимо только сейчас до него дошел смысл сказанных слов.  – Ты можешь остаться, мой друг. Если хочешь, конечно. - повторяет Чарльз за Мойру. – Сейчас для мира ты не враг. Правительства уже знают, что ты помог.  – И ты телепат, Чарльз. Ты сейчас можешь услышать каждую мою мысль. - резко отвечает мужчина, опуская на пол домика шлем и подходя ближе. Маккой еле заметно напрягся. – Серьезно? Я не так оптимистичен, как ты, но не все люди идиоты, они догадаются что происходило с землей и несмотря на хорошее, люди не забудут о плохом. Все, кроме тебя или Рейвен. Мне лучше уйти сейчас, чем потом быть арестованным за ошибки, которые я устал оправдывать. Меня не поймут. – И это будет потом, Эрик. - улыбается Ксавье. – А сейчас ты нужен мне. Так он говорил десять лет назад, так он говорил слишком часто, чтобы Эрик чувствовал себя виноватым слишком часто. И что стало после этих слов он, интересно, не забыл?  – Нужен школе. Ученикам, учителям. Всем. Леншерр собирается что-то ответить, но прикрывает рот, задумывается. А как же Ксавье прав! Он почти всегда прав. Сейчас, когда мир столь неустойчив к решениям и находится на грани катастрофы, причем виноваты не только мутанты, и межрасовые войны могут только усугубить дело, ему не стоит оставаться одному, а забудут его ещё очень не скоро. Ехать куда-то в горы, глубинку, тоже не вариант – оставшись с самим собой наедине, он то и дело сойдет с ума от самокопания, самобичевания и самообвинения. Он сам. Один. Все знают, что Эрик ненавидит одиночество. Ненавидит его когда у него нет цели. Чарльз и школа мутантов могут дать ему то, что нужно. Быть может, у него получится отвлечься. На время, ненадолго. Но это могло бы помочь.  – Не забывай, что и разрушена она тоже с твоей помощью в некотором смысле. - усмехается Хэнк. И Эрик даже искренне удивляется, когда осознает, что это прозвучало как причина. Его уговаривает остаться сам Маккой!  – Погоди что? Школа разрушена? Моя школа?! - спохватился Чарльз, удивленно взглянув на Хэнка.  – Ну да. Я думал ты давно это увидел.  – О, будто у меня на это было время!  – Особняк словно магнит для таких вещей. - хмыкает невесело Хэнк. – Дрозда теперь тоже нет, кстати.  – Ох, мне жаль. - тут же Чарльз смягчается, поджимая губы. Он знает, что все изобретения Хэнка были очень важны для него.  – Ничего. Я построю новый… Наверное. Резко в дом входит взволнованная Джин.  – Питеру совсем нехорошо. Я даже не могу поставить ментальную стену, чтобы хоть как-то расслабить, у меня самой голова болит.  – Надеюсь, что он потерпит до прилета медиков. - хмурится Ксавье снова и спустя десять секунд расслабленно дергает уголками губ. – Хорошо. Они уже почти здесь. Через пять минут возле разваленного жилища приземляется пассажирский вертолет. Он напоминает всем своим видом тот, на котором прилетел Страйкер, что настораживает Питера до ужаса. Но Хэнк его успокаивает и вместе с Эриком помогает сесть в него. Сначала Максимофф удивляется, когда видит Эрика, подходящего к нему снова. Внутренняя гордость и некое подобие чувства, что отец помогает сыну вызывают теплые эмоции. Это может быть желаемое за действительное, ведь на самом деле для Эрика не значит ничего такого, что значит для него.  – Спасибо, Питер. -  снова говорит Леншерр, когда сажает Максимоффа на подобие койки внутри вертолета.  – Я чувствую, что ещё немного и я совсем окажусь под кайфом, но ты действительно снова поблагодарил меня? Если «да», то за что?- усмехается парень и весело хмурится. Он так забавно это делает, что не похоже, будто ему больно. Но вообще, дело может быть в огромной дозе седативных, что ему только что ввели. Двое молодых врачей, но довольно опытных, просто облепили ногу спидстера. А он кажется и не возражал вовсе, забыв о ней напрочь с помощью обезболивающих.  — Хм, полагаю, за все и сразу. - сдвигает Эрик брови домиком и сжимает губы в тонкую полоску. – Ты много кому помог, мне десять лет назад тоже. Спасибо за это. Полагаю, тебе просто нужно сейчас чтобы кто-то это сказал. Не я конкретно, но все же. Питер кивает, смешно фыркает и отдает честь двумя пальцами. Видимо, уж слишком хорошо подействовали препараты. Эрик отходит чуть поодаль и садится рядом с Хэнком, который ждет вновь отключившегося Курта. Да уж, у этого синего парня тоже был собственный лимит сил.  – Хэй, парень. - обращается к нему доктор, проверяя его зрачки фонариком. – Что-нибудь нужно?  – Эм, да. Нужен телефон. Мне очень нужно позвонить родным.  – Я что-нибудь придумаю. Просто пока постарайся не двигаться и не тратить свою энергию.  – Окей, док. С Питером полетели Хэнк, Эрик, Чарльз и Мойра. Отправив Джин к школе в штатах с помощью пришедшего себя Курта через несколько минут, они решили больше никого не переносить, чтобы все смогли все просто сесть, отдохнуть и оправится после битвы.  – Вот. - парень дал в руки Питеру телефон. - Работает исправно, но не удивляйся, если не дозвонишься, поскольку линии передач и радиостанции кое-где не работают.  – Спасибо. - искренне благодарит Питер и дрожащими руками набирает номер телефона. Седативные через некоторое время растворяются из-за его метаболизма и сознание более менее начало просветляться. Что ж, во время таких серьезных разговоров голова должна трезво оценивать ситуацию, чтобы правильно подбирать слова.  – Питер, это ведь ты? - раздается женский голос на той стороне. Кажется, она в порядке. Хотя расстались они не на самой счастливой ноте перед его уходом, у него камень с души упал. – Ты где, с тобой всё в порядке?!  – Да, это я... Слушай, мам, у меня немного времени. Я просто хотел узнать все ли с вами в порядке. Ты, Лорна? И Харпер, я хочу чтобы ты узнала что с ней. - твердо выдает он, устало прикрыв глаза и закинув голову назад.  – Мы с Лорной в порядке, сын. Я не хочу тебя волновать, но вообще-то я в больнице. - слышится какой-то шорох на той стороне и несколько мгновений тишина. Максимофф слышится собственный неровный пульс в своих ушах. - Тут Харпер, кое-что произошло...  – Что? Ты можешь просто сказать?! - Питер старается сохранять спокойный голос и неттрведоить никого рядом, хотя слова Магды совершенно этому не помогают.  – Она сейчас… - Магда запинается, но потом резко переводит тему. – Сначала ты объясни мне всё!  – Что с ней?! - в ответ молчание. – Мам! Что с ней? Питер почувствовал себя мелкой песчинкой в бесконечной пустыне вселенной. У него были силы закричать, но совесть не позволяла делать это при остальных. Он и так говорил так тихо, как мог, почти срывался на шепот. А чувство вины поглощало разум, едким дымом окутывая мозг. Ему представился шанс во всем признаться отцу, но он отказался и поплатился за это не только сломанной ногой. Максимоффу кажется, что он в одиночестве выпил целый ящик водки. Руки дрожат, то ли от холода, стоявшего в вертолете, то ли от страха. Мир вокруг него вращается. С трудом удерживая равновесие, он выпрямился на сидении. Он покачнулась, но зацепившись рукой за край сиденья, он смог удержаться ровно. В груди резко перестало хватать воздуха. Мамино молчание показалось ему бесконечно долгим. Он думал, что за такой промежуток времени они на вертолете должны были уже прибыть в Небраску и вернуться обратно. Левый глаз парня нервно дернулся. Гнев окончательно затуманил его разум. Он резко вдохнул воздух в легкие, стараясь не потерять всё своё самообладание. Он продолжал пыхтеть как паровозов, но воздуха больше не становилось. Сердце ухает и Максимоффа уже бросает в жар. Ему больно ещё никогда так не было. Питеру казалось, что он умирает.  – Она просто была на мосте раньше, а он… почти разрушен. Она оказалась в больнице, но…  – Просто скажи мне что с ней, наконец. - шипит он и слышит усталый вздох.  – Может сам с ней поговоришь тогда?! Хватит кричать на меня!  – Она, я... Нет, я не могу сейчас с ней говорить. Я сделаю это позже сам, ладно? - пробормотал он тихо. Несмотря на всю его заботу никто не понимает насколько трудно заговорить ему с дочерью после всего что он натворил. Слишком рано, он не хочет сделать все хуже, чем уже есть. – Просто ответь мне.  – Она сломала правую руку, закрытый перелом. - отвечает Магда с плохо скрываемой грустью в голосе. – Прости, она была там с ним.  – Хорошо. Боже, ты меня напугала. - Питер медленно выдыхает. Тревожное состояние его всё равно не покинуло. Вероятно, это вообще случится не очень скоро. - Она сильно испугалась? Или... Как она вообще? – Мог бы сам у неё спросить, нежели меня допрашивать. – Ты же знаешь, что не могу! Знаешь ведь... Хватит, мам, давай закроем эту тему. – Тогда я полагаю наш разговор закончен? Никаких объяснений, ничего не скажешь? Вообще?! Что с тобой? И ты нашел его? Я уверена что нашел, можешь не отвечать. И ты сказал ему? – Моя неуемность и любопытство точно передались от тебя. - прерывает её спокойно Питер. – Объясню все позже. Со мной все в порядке. Относительно. Да, нашел его. Нет, не сказал. – И это должно меня успокоить? - вскинуоась Магда и Питер даже представил как мама недовольно сложила руки на груди, кусая губы. Это была привычка, которую он тоже перенял от неё.  – Не могу сказать больше прямо сейчас... Пока, мам. Скажи ей, что я люблю её. Или нет, не говори! Лучше ей не знать, что я звонил. Ну, то есть.... Ах, неважно. - вздыхает Максимофф и на том конце слышит понимающее мычание от мамы и прощание, а затем гудки. Он откладывает телефон подальше и снова откидывается на спинку сиденья. Не так все должно было быть. Всё просто неправильно.