Фантастические твари и сферы их применения

      — Сегодня прекрасная погода! Вам понравилась прогулка? — доктор Ллойд улыбнулась пациенту, обнажив ровные белые зубы.       Пациент — высокий неухоженный мужчина вошел в кабинет. Внешний вид его говорил о крайней степени усталости, но в глазах все еще можно было рассмотреть некое подобие улыбки, а если всмотреться сильнее, то и тягу к жизни.       — Несомненно, — Персиваль Грейвс вернул ей улыбку. Дождь он не любил, прогулку от корпуса для душевно больных до терапевтического корпуса ненавидел, но престарелой кудрявой грымзе это знать не обязательно. Как не обязательно знать о том, что ему противно находиться в ее кабинете, сидеть в кресле, о локотки которого мистер Мерсер — выживший из ума маг вытирает телесные жидкости. Он никогда не скажет ей, что занавески, покрывшиеся слоем пыли, который годится в ровесники Персивалю, надо постирать, а старый, местами протершийся ковер неплохо было бы сменить.       Уже не в первый раз мистер Грейвс пытался сдержаться и не сказать что-то обидное, что доктор, которая выглядела чуть старше мага, но производила впечатление трехсотлетней Яги из русской мифологии, могла бы счесть за агрессию или депрессию.       — Вы сегодня в прекрасном настроении, — Ингира Ллойд поправила задорные рыжие кудряшки, будто надеясь на то, что достопочтенный пациент, направленный в клинику самой Пиквери, обратит на нее внимание.       Не обратил, более того, Грейвс вопросительно приподнял бровь, как бы вопрошая «Милочка, ты это серьезно?». Ингира только ласково улыбнулась. Если бы настырный, но очень привлекательный Персиваль ответил на ее заигрывания, она бы давно его выписала и даже порекомендовала к работе, ну, а пока бывший директор отдела магического правопорядка будет отдыхать под ее присмотром.       — Разве я могу быть в плохом расположении духа, находясь рядом с Вами— пациент широко улыбнулся, и его отросшие волосы упали на лицо, покрытое щетиной, которая была неотъемлемым аксессуаром Грейвса уже два года. Он в очередной раз поразился тому, как Ингира преобразилась. Нет, красивее она не стала. От легкого, ничего не значащего комплимента женщина буквально превратилась в желе — взгляд рассредоточился, щеки порозовели, вопреки тому, что женщина должна стараться показаться мужчине лучше, чем она есть, докторша выпустила живот, который до этого усердно втягивала.       Персиваль сдержал усмешку. Он посылал в ее сторону тучи насмешек и презрительных взглядов, но одной улыбки и пары слов хватило для того, чтобы получить расположение.       — Как мило с Вашей стороны, — все внутри доктора Ллойд затрепетало. Бдительная докторша, которая за 25 лет работы ни разу не была одурачена пациентом, расслабилась, насмешливое выражение Персиваля перестало вызывать неуверенность в себе, а наоборот вызвало прилив теплых чувств. Ингира забыла даже о том, что она старше Грейвса на 8 лет. — Выпьем?       — Разве я могу Вам отказать? — мужчина поднялся с кресла, Ллойд отметила, что даже в больничной одежде он достаточно привлекателен. — Тяжело жить без магии, но работая руками, многому учишься.       Пыль застилала шкаф, покрывала бутылку и книги, которые должны были ее прятать. Пару секунд Персивалю потребовалось для того, чтобы совладать с собой и не приметь заклинание, которое могло в считанные секунды раскрыть его план.       Грейвс разлил коньяк по простецким непримечательным стаканам. Подойдя к столу, протянул одних из них доктору. Будто бы случайно Ингира коснулась руки пациента, принимая напиток, но прежде чем, легкий физический контакт был разорван, в голове докторши вспыхнуло ярко-желтым Imperius.       Доктор Ллойд замерла, глаза ее перестали отражать мысли, рука все еще держала стакан.       — Видите ли, Ингира, раньше я владел умением использовать легкие заклинания, не прибегая к помощи волшебной палочки, но за два года Вашего «лечения» мои навыки улучшились. — Персиваль выпил немного янтарной жидкости. — А теперь поставь стакан на стол и заполни все бумаги, которые потребуются мне для возвращения в Аврорат.       Ллойд сопротивлялась, но тело ее исполняло приказ. Через полчаса все бумаги были заполнены, а Персиваль Грейвс пристегивал на пояс чехол для палочки. К его удивлению одежда, в которой его доставили в клинику, сохранилась. Костюм тройка, белая рубашка, золотые часы — подарок от мамы, даже запонки врачи сохранили в небольшой коробочке.       — Вот видите, как все просто, — Грейвс улыбался своей маленькой победе. — Obliviate.       Из памяти доктора Ллойд пропали воспоминания связанные с использованием непростительного заклинания. Она осталась сидеть в своем кресле с осоловевшим видом, но если кто-то и потревожил ее, то не заметил бы перемен — женщина не отличалась умом, редко в ее глазах можно было проследить полет фантазии или хотя бы умную мысль. Доктор Ллойд сидела здесь по приказу Министерства — тупыми всегда было легко управлять, а бывших государственных деятелей было удобно помещать на лечение.       — Спасибо за Вашу заботу о моей скромной персоне, — Персиваль слегка поклонился и вышел из кабинета.       Как ни крути, а общество Грин-де-Вальда оставило следы на личности аврора. Грейвс всегда отличался решительностью и определенным холоднокровием, но всегда действовал в рамках закона, который, после случившегося с ним, перестал его защищать.       Длинные коридоры клиники кишели магами разных возрастов и профессий, иногда навстречу Грейвсу вылетали знакомые волшебники, но не один не спешил здороваться — обросший, небритый, похудевший и изрядно побледневший за два года заключения в психбольнице аврор не многим показался бы знакомым. Ему было все равно (многих из них помнил вскользь, а имен не смог бы назвать даже под пытками), главное, что удалось выбраться, его палочка за поясом, а за дверью лечебницы целый мир. И плевать на то, что часть воспоминаний либо навсегда потеряна, либо искажена. Новая жизнь за порогом, и за всю историю человечества и волшебников сама по себе она не начиналась.       Решение о походе в парикмахерскую родилось само собой, стоило только Персивалю увидеть свое отражение в небольшом зеркале у больничного гардероба. На его волосах все еще остались следы присутствия Геллерта.       Улица встретила шумом и толпой. Персиваль воодушевился, но даже толпа не скрыла его от любопытных глаз. На улицах Нью-Йорка редко встретишь человека, который вплоть до стрелок на брюках придерживался моды двухлетней давности. Маг и сам заметил, что мужчины теперь носили менее строгую одежду. Он же в своем костюме тройке и галстуке, затянутом до предела выглядел как старик, образ также дополняли патлы, разлетающиеся в стороны на ветру и трехнедельная щетина, рискующая перерасти в бороду — в больнице лезвием разрешали пользоваться только в последнее воскресение месяца под строгим присмотром широкоплечего санитара.       Банк был почти пуст. Персиваль без проблем получил доступ к своей ячейке и нагреб денег всех мастей — галеонов, сиклей и кнатов.       Мир остался прежним — очередь у цирюльника встретила его веселым гомоном дамочек. Юные и не очень леди тут же удостоили единственного мужчину своим назойливым вниманием. Персиваль думал, что выглядит не лучше старичка-поборника, но оказался не прав. Леди увидели в нем поэта, художника, актера и даже видного политика.       — Я всего лишь аврор, — мужчина сдержанно улыбнулся, скучные дамочки из высшего общества его не интересовали, а их не интересовали авроры. Как только леди услышали о профессии мага, все их внимание сошло на нет.       — Волосы выровнять, щетину убрать. — Коротко и ясно скомандовал маг ножницам и щеткам. Вокруг него затанцевала бритва, помазок и баночка с пенным раствором для бритья; серебряные ножницы, периодически отражавшие свет лампы, и деревянная расческа принялись за укладку.       С новой стрижкой Грейвс напомнил себе преподавателя из школы, имя которого давно забыл. Тот маг постоянно пытался молодиться — нелепо одевался и делал безумные прически.       — Классику, без пробора.       — Любят же мужчины все портить, — одна из барышень попыталась надуть тонкие губы. — Вам так идет эта стрижка.       Ножницы и расческа замерли, ожидая вердикта клиента.       — В вашем возрасте женщины давно нянчат внуков, а не с глубоким декольте рыщут по салонам, — Персиваль нашел ее отражение в зеркале. — В поисках удачной партии для очередного брака.       Дама изобразила рыбешку, выброшенную приливом на песчаный берег, но не нашлась и сочла нужными замолчать. Остальные леди зашептались и захихикали, интерес к персоне мага не только вернулся, но возрос. Кто-то из них поддерживал его, кто-то напротив, был возмущен наглостью.       — Продолжайте, — попросил Персиваль, и ножницы снова затанцевали, на этот раз, бросая длинные пряди на кафельный пол. Классическая стрижка шла ему больше, судя по усилившемуся гомону со стороны женщин — они тоже так думали.       Персиваль положил пару монет возле кассы, попрощался с дамами, обменявшись с несколькими наиболее симпатичными улыбками, и вышел из цирюльни.       В подпольном магазинчике маг нашел красное вино 1853 года за баснословную сумму и довольный отправился к риелтору.       — Мерлинова борода! В этом городе есть даже очередь к риелтору! — Грейвс присел на неудобный старый стул, всей своей позой выражая недовольство не столько сложившейся ситуацией, сколько магами в нее попавшими.       — Построили новую высотку, — полный неприятный мужчина погладил себя по брюху. — Оформляемся.       Персиваль брезгливо поморщился — неизвестно откуда у него появилась нелюбовь к таким вот хрякам, поразительным образом передвигающимся на двух ногах, но иногда в них хотелось запустить если не заклинением, то консервной банкой.       Приемная риелтора хряку совсем не подходила — было светло и уютно, приветливая девушка сидела на ресепшне, а окно выходило на небольшую улицу, на которой обитали только представители магического сообщества, а, значит, она была лишена мрачных зданий, машин и толп нищих, которые заполонили улицы не-маговского Нью-Йорка.       — Поздравляю, — буркнул Персиваль и, схватив с журнального столика потрепанную газету, принялся за чтение.       Автор «Фантастических и тварей и мест их обитания» приехал в Америку.       «Ньют Саламандр дал свое первое интервью в Нью-Йорке».       «Маг, принимавший участие в охоте на Обскура презентует новую книгу».       Со всех страниц газеты недельной давности застенчиво улыбался Ньютон Саламандр. Но Грейвса привлекло нечто иное. «Охота на Обскура». Нетронутые Грин-де-Вальдом воспоминания ударили по хорошему настроению. Практически год в подвешенном состоянии в собственной квартире. Одно болезненное заклинание за другим, палочка, приставленная к виску, голубая дымка воспоминания, проплывшая перед глазами. Может президент не сильно ошиблась, отправив его на вечный отдых к доктору Ллойд?       — Простите? — молодая девушка в брюках отвлекла его от размышлений. — Мистер Лайвин готов Вас принять.       — Спасибо, — Грейвс улыбнулся секретарше и вошел в кабинет. В отличии от приемной кабинет был сравнительно небольшим и темным, но Персивалю больше понравилась его чистота. Ни пылинки, ни одной бумажки, выбивающейся из многочисленных папок, занавески хоть и достаточно цветастые, но чистые и выглаженные, даже на обитых кожей стульях нет потертостей.       Не смотря на вполне умиротворяющую обстановку кабинета, его хозяин оказался более оживленным персонажем. Вопросы посыпались с порога. Зачем? Почему? Когда? Площадь? Мебель? Обои? Пол? Цокольный этаж? Мансарда?       Мистер Лайвин оказался очень проворным магом, который как выяснилось, обучался в параллели с Персивалем. И если риэлтор поразился тому, что они никогда не встречались в стенах Ильвермони, то Грейвс с легкостью нашел этому объяснение. Волшебники с факультета Птицы-гром просто не могли попасться на глаза волшебникам с Вампуса, на котором обучался Грейвс. Школа хоть и была сравнительно небольшой, но будущих авроров обучали в спартанских условиях, далеких от удобных кроватей и сытного завтрака, которыми могли довольствоваться вороватые и наглые ученики Птицы.       Маг с удовольствием отметил, что Грин-де-Вальд оставил ему часть университетских воспоминаний — первую любовь, первый экзамен, первый полет на метле, но, к сожалению, в голове Персиваля не осталось друзей и родственников, иногда ему казалось, что их попросту не было, хотя под крышкой часов и лежал портретный снимок его мамы, женщина казалась ему чужой и далекой.       — Думаю, этот дом идеально Вам подойдет, — мистер Теодор Лайвин ткнул пальцем в фотографию в альбоме. — Он находится недалеко от города, просторный и крепкий. За добрые воспоминания о нашей славной школе оформлю скидочку в 20%!       Не дожидаясь согласия и без предложения осмотреть дом, Лайвин занялся оформлением бумаг — срочно так срочно.       — Если это возможно, то Вы бы могли заняться продажей моей старой квартиры. — Грейвс положил на стол бумаги. — Здесь все бумаги.       О том, что в ней какое-то время жил маг, находящийся во всемирном розыске Персиваль умолчал.       — С Вами выгодно иметь дело, мистер Грейвс! — риелтор подтянул к себе бумаги и продолжил заполнять документы.       Через час Грейвс стал владельцем огромного дома в двух километрах от города. Пустого, но крепкого, окруженного густым непроходимым лесом. Сюда его доставили на такси, за рулем был очень смышленый маглорожденный волшебник, который был не против принять оплату в магической валюте.       В огромном холе было тихо и пустынно, маг поставил на пол бутылку красного вина и вышел на крыльцо величественного строения.       Персиваль не помнил, ходил ли он когда-нибудь по магазинам, но именно сейчас, стоя на пороге пустого дома, он ощущал небывалую нужду в походе по мебельным и продуктовым, возможно он заглянет ателье, а может в несколько, или сходит в театр?       Размышление прервал заурчавший желудок — как правило он так не делал, для аврора журчащий желудок — как для преступника вой серен — смертельно и просто опасно, охотиться приходится не только на магов, хотя и маги иногда хуже Дементоров.       Два года назад Грейвс без проблем трансгрессировал бы в любую часть города, но в 1929 он не ориентировался. Возможно, ему нужно было купить у не-магов машину на первое время, он бы научился ей управлять, а возможно просто соединил инструкцию и машину магическими узами и изображал из себя водителя.       Нынешняя зима оказалась практически бесснежной, то тут, то там лежали невысокие снежные настилы, но дорога, по которой ездил транспорт, оставалась серой. Окружающая действительность давила на Персиваля сильнее, чем стены палаты больнице св. Антипа.       Маг шел по дороге к городу, надеясь на то, что какой-нибудь небезразличный водитель поможет ему добраться до города. Все машины проехали мимо, в основном в них были семьи. Пару раз Персиваль видел на переднем сидении грузных теток, которых определенно можно было посчитать за сиамских близнецов. Темное пальто с густым меховым воротником, красные губы, которые были видны даже в некотором расстоянии от машины и насупленное выражение лица, которое по счастью не мог лицезреть муж не одной из них.       С седьмой или восьмой машиной магу все же повезло. В машине оказалась ведьма — под темно-синим пальто с густым мехом скрывалась палочка, которую Грейвс сразу заметил. Женщина окликнула его по имени, а согласно заверениям Ллойд у мага не-магические знакомые отсутствовали.       — Мы знакомы? — попытки Персиваля воззвать к памяти не успешны, женщину с внимательными карими глазами он либо никогда не знал, либо все воспоминания о ней забрала палочка Грин-де-Вальда.       — Меня зовут Порпентина Голдштейн, — женщина распахнула перед ним дверь слишком широко и водитель — неприятный старик с бородавкой на носу, что пробурчал, но из-за того, что Персиваль слишком громко выразил свою благодарность, не-мага проигнорировали.       — У меня остались знания и несколько университетских воспоминаний, а еще то, что я всеми силами пытался утаить, но простите, Вас там нет. — Маг немного смутился, потому что женщина смотрела на него с участием, не с сочувствием, к которому он так и не смог привыкнуть, а с желанием помочь, которое она тут же поспешила выразить в словах.       — Ничего страшного, можете звать меня просто Тина, я была вашей подчиненной, но потом я ударила заклинанием не-мага и Вы меня отстранили. — Тина затараторила, не давая собеседнику вставить и слова. — Мы не были близко знакомы, поэтому я не заметила, что Вы — это не Вы. Но уже после мы пришли к выводу, что Вас подменили в начале года, потому что раньше Вы всегда путали мою фамилию. Я очень рада, что Вас выписали, думаю, Ньют будет очень счастлив с Вами познакомиться, у него как раз есть жмыр, который подойдет Вам по характеру. Он черный, но у него глаза разные, он совсем не ладит с окружающими. Поужинаете с нами?       Вас, Вы, Я — в голове Грейвса начался ураган. Жмыр? Святые сверчки! Да не собирался он заводить жмыра!       — Мне не нужен жмыр, но от ужина я бы не отказался.       — Отлично, но Хубер Вам понравится.       Персиваль улыбнулся, сдаваясь, сегодня у него появится Хубер — жмыр с ужасным характером, который точно ему подойдет.       — И насколько у меня ужасный характер?       Тина поджала губы.       — Насколько я знаю, у Вас не было женщин, была какая-то в университете, но потом Вы полностью отдали себя работе. Стоило Вам зайти в комнату для допросов, как преступники сразу во всем раскаивались. А новички падали в обморок, когда Вы проходили мимо.       — Хорошо, что Грин-де-Вальд оставил эти прекрасные воспоминания себе.       — А Вы совсем-совсем ничего не помните? — Тина наклонилась вперед и заглянула ему в глаза, которые теперь были не лишены загадки. Раньше, еще при знакомстве, ей казалось, что Грейвс был сумасшедшим карьеристом, который ничего перед собой не видел кроме карьерной лестницы, которая вела в небеса. Сейчас он был растерян, немного расстроен разговором, в походке и движениях рук угадывалась нервозность, но Грейвс версии 1929 не был скучным и безразличным. Сейчас, когда были собраны по кусочкам все подробности из жизни Грейвса, проанализированы ошибки Грин-де-Вальда Голдштейн с легкостью отличала своего руководителя, самозванца и «нового знакомого».       Она не могла упустить тот факт, что Геллерт был сочувствующим, он сопереживал магам, но как-то по-особенному, с высоты своего самомнения и стремления к власти. Грейвс никогда никому не сочувствовал, он всегда указывал на ошибки с подчеркнутой холодностью, новый Грейвс вообще не обращал на них внимания — он не заметил пятна на пальто женщины, не указал на разбросанные на переднем сиденье документы, Тина не получила замечания по поводу не модной, растрепанной прически. Персиваль Грейвс был совсем другим человеком.       — Я спал с Пиквери, а когда она не смогла отличить меня от Грин-де-Вальда, обиделась на меня за то, что я ее бросил, и отправила на пожизненное лечение в какой-то дурдом с озабоченными врачами и больными на голову санитарами.       — О! — только и смогла выдавать Тина. — Мы думали, что она девственница и ее кровью поливают алтарь в Ночь всех Святых для поддержки верований не-магов.       — Ха-ха, — бывший директор повеселел. — Лучше бы это было правдой.       — Приехали, — машина остановилась у неприметного здания, затерявшегося среди высоток. Небольшой ресторан, который еще сохранил романтику старины, назывался «Эстель», Грейвс улыбнулся — может мир не-магов и изменился, но мир волшебников остался прежним.       — Я помню это место, — Персиваль улыбнулся, было приятно вспомнить что-то кроме студенчества и игр Геллерта.       Тина улыбнулась и последующие десять минут собирала документы, разбросанные по машине, давая возможность Персивалю насладиться видом. «Эстель» имел высокие окна, сквозь которые были видны столики и даже барная стойка, находившаяся на другом конце зала. Маг приметил даму в красном, которая исполняла какую-то композицию за роялем.       День прошел быстро. Тина представила Персивалю свою сестру — ухоженную и веселую блондинку, которая игриво ответила на все мысленные комплименты Персиваля, и, как показалось магу, своего возлюбленного — Ньюта Саламандера. Молодые люди (мужчина был всего на десять лет старше Ньюта, но уже считал себя старым из-за седины на висках) на перебой рассказывали о событиях минувших двух лет, Саламандр показал колдографию жмыра, магу пришлось признать, что зверек был достаточно милым и довольно-таки пушистым. Через час с лишним уговоров жмыр Хубер официально принадлежал магу Персивалю Грейвсу.       Сам жмыр об этом узнал после ужина, который состоялся в квартире сестер Голдштейн. На месте Персиваль убедился, что раздражает его не беспорядок и неряшливость, а люди. Сестры Голдштейн были прекрасными женщинами, но немного неряшливыми, пребывание в квартире жмыра усугубило ситуацию, но не смотря на все это маг чувствовал себя комфортно. Даже когда ему в лицо чуть не врезался пролетающий мимо бюстгальтер, из которого зверь сделал себе кормушку. Хубер обошел мага по кругу трижды, обнюхал его ботинки, кисточкой хвоста обмел брюки и, в конце концов, когда новый хозяин присел на диван, уселся ему на колени. От неожиданности Грейвс ухнул — не каждый день на колени с разбега приземляется туша в десять килограмм.       Остальной вечер сестры поражались тому, что достаточно неприятный зверь нашел себе хозяина, а Ньют рассказывал о том, как следует за зверем ухаживать. Грейвс поражался тому, как еще не сбежал из этого балагана. К его удивлению ему нравилось проводить время в небольшой квартирке с этими непомерно шумными людьми, из остатка его воспоминаний, можно было выловить лишь то, что его прежняя личность не любила шум и праздность, а уж тем более упитанных жмыров, урчащих словно моторы поломанных машин.       — Я хотел купить мебель, — около десяти часов вечера опомнился Грейвс. — Мой новый дом находится недалеко от места, где Вы меня подобрали, — он улыбнулся Тине. — Надеюсь, вы не будите против посетить его, когда я все же дойду до мебельного. — Он посмотрел на каждого по очереди и заметил виноватый взгляд Куинни.       — Ее возлюбленный не-маг, — пояснила Тина, перехватив инициативу. — Но наш мир для него не в новинку. Вы не будите возражать, если на новоселье мы придем с ним?       — Так будет даже интереснее, — Грейвс поднялся с дивана. — Думаю мне пора откланяться.       Ньют ушел вместе с ним — в доме, где сестры снимали квартиру, мужчинам находиться запрещалось, но, кажется, Саламандера этот факт вообще не расстраивал.       — В моем чемодане есть кровать, — он как-то смущенно улыбнулся. Персиваль не понимал, как такой находчивый и достаточно популярный юноша умудрялся смущаться, и как это смущение перерастало в другие более сильные чувства буквально за несколько секунд.       — Диванчика для гостей не предусмотрено? — настала очередь Персиваля смущенно улыбаться, жмыр, раскинувшись шарфом на его плечах, заурчал.       В чемодане нашлись и диван, и чай, а еще куча разнообразной гадости типа палочников, путающихся в волосах, нюхля, тут же свистнувшего у Персиваля золотые запонки, и прочей живности, названия которой в голове мага просто не помещались.       Обходить свои владения Ньют мага все же заставил. Персиваль впервые в жизни убирал навоз и кормил странных птиц, похожих на гибрид курицы и страуса.       — Обскури, конечно, не зверь. Но Криденс был уникальным. — Неожиданно начал Ньют. — Президент сочла его монстром, но даже не попыталась помочь.       — Пиквери никому не в состоянии помочь, Ньют. Она одинокая и крайне несчастная, многие ее решения строятся на мнении окружающих. Серафина всегда делает и будет делать так, чтобы вокруг нее были толпы поклонников или хотя бы согласных с нею коллег. Возможно, она и сочувствовала мальчику, но представь, как быстро она покинула пост, если бы решила защищать обскура. Если не ошибаюсь, в прошлом году она подала в отставку? — Саламандер кивнул. — А в этом она опять на посту. Эта женщина — марионетка. Ей управляет тот, кто лежит в ее постели.       — Месяц назад по ее приказу в моем чемодане устроили проверку. — Ньют отвернулся, пряча слезы. — Тринадцать тварей, которых сочли опасными, убили на месте.       — Мы же не скатимся до уровня Грин-де-Вальда? — обиженный на правительство Грейвс грустно улыбнулся.       — Я не хочу власти, — Ньют поджал губы. — Я не хочу, чтобы невинные умирали.