***
Маг открыл глаза. На его груди лежал милый питомец, который своей неподъемной тушей вызвал сон-воспоминание. Еще год назад (в стенах клиники) Персивалю казалось, что воспоминания о времени, проведенном в обществе Грин-де-Вальда уничтожены навсегда, но со временем они начали возвращаться, не вызывая, в принципе, никаких эмоций. Мужчина смотрел мрачные сны, словно со стороны, так как когда-то смотрел на дерущихся сокурсников. Все чаще он задавался вопросом — это новая форма его безумия или решение начать новую жизнь уничтожило старую боль? — Хуб, — маг прижал голову к груди, пытаясь посмотреть жмыру в глаза, которые в свете, вырывающемся из какой-то секции чемодана, сверкали, словно звезды в морозную ночь. — Я понимаю, что тебе страшно в этом зоопарке, но если ты с меня не слезешь, мистеру Агличанину утром придется прятать труп. — Пятнадцатый на моем кладбище, — грустно ответил голос с противоположной части комнаты вместо жмыра. — Пятнадцать? — еще за чаем маг говорил о тринадцати животных. — То, что осталось от Криденса тоже там. Ньют почти не спал. Он храбрился перед Тиной и другими, но внутри все разрывалось. Маг путешествовал по всему миру, встречал самых экзотических животных, но никогда не сталкивался с такой жестокостью, которую показал ему Нью-Йорк. Сначала мальчик, заблудившийся в собственной жизни, потом Грейвс, которому не дали шанса даже подышать свежим воздухом, пересадив из одной клетки в другую, а потом тринадцать его любимцев — безобидных, плотоядных крошек, которые по заверению авроров, держащих Ньюта за обе руки, могли бы убить половину города. Саламандер разместил своего гостя в старом «доме на колесах», который также как и чемодан был слегка увеличен магией. Дом на самом деле являлся автобусом, который был продан его владельцем маглом за копейки. В этом импровизированном трейлере он жил первые годы после отчисления из Хогвартса. В родительский дом возвращаться было немного стыдно, там временно жил брат, который во всем превосходил Ньюта. Тесей всегда был серьезным и сильным, правильным и ответственным, что никогда нельзя было сказать о Ньютоне — немного странноватом подростке, который всегда был готов улизнуть из-под надзора профессоров, чтобы позаботиться об очередной тварюшке, попавшей в капкан или попросту заблудившейся. Дамблдор считал, что у Ньюта талант, который нельзя зарывать в землю — не каждого мага зверь подпустит к себе близко, но родители однокурсников Ньюта подали прошение о его отчислении, поскольку он воспитывал в других студентах тягу к нарушениям правил, а одна из его зверюшек чуть не откусила от сына Министра магии смачный филейный кусочек. Ко всему прочему держать дома огнедышащих, шипастых, зубастых или двухметровых тварей запрещалось, потому что чуткие и немного высокомерные гиппогрифы, которых растила мама, сходили с ума от присутствия питомцев Ньюта. Трейлер, слегка увеличенный изнутри подходил под понятие «жилище для чокнутого Саламандера» куда больше, чем дом его матери. — От него еще что-то осталось? — маг столкнул с себя жмыра, и сел. — Лоскутки одежды, три зуба и безымянный палец, — в темноте что-то зашевелилось. — Lumos. Комната осветилась голубоватым светом, расходящимся во все стороны от палочки Ньюта. Персиваль никогда бы не подумал, что он находится в старом автобусе, вокруг него творился скорее воскресный базар, нежели общественный транспорт. Комната приблизительно шесть на шесть метров была заставлена книгами, столами, на которых громоздились пробирки, колбы и всякого рода инструменты сумасшедшего ученого, два дивана изрядно потрепанных и одно кресло, в котором обнаружился расстроенный и растрепанный Ньют, собственно таким он и был до того как Грейв позволил себе уснуть. Кажется, Саламандера преследовали кошмары, и они оказывали на него гораздо больший эффект, чем воспоминания аврора о месяцах, проведенных в обществе Грин-де-Вальда. В обществе Ньюта в Грейвсе зарождалось что-то противоречащее самой природе законопослушного мага. Мужчина испытывал невообразимое желание воевать и побеждать, крушить и воскрешать. Был ли он таким до Грин-де-Вальда? Маг пытался найти ответ, но опустошенная память не могла его дать. Единственное чего он сейчас боялся — зернышка ненависти к существующему общественному строю, которое, возможно, вложил в него Геллерт. Идея перевернуть мир магов, поставить во главу угла заботу о слабых, а не защиту магического общества от немагов съедала Персиваля с первых дней заключения в больнице. Отчего Пиквери решила, что он станет лицом революции, которая с потрохами выдаст все магическое сообщество? Тогда он даже не думал о мести и погибшем мальчике, теперь Грейвс думал много и сразу обо всем. Он станет лицом революции, только не как мученик, который хочет мщения, а как борец за собственные идеалы, за защиту своего народа от него самого, а не призрачной угрозы инквизиции, которая давно канула в лету. — У меня есть безумная идея, но сначала я загляну в конгресс, — Персиваль улыбнулся. — Который час? — Половина седьмого, — спокойно ответил Ньют и покосился на Хуберта, который в свою очередь косился на Грейвса. Заверив жмыра и мага, что он заберет Хуберта как только обставит дом, Грейвс покинул чемодан, чтобы попасть под дождь. Мужчина предпочел промокнуть, умыться возможности все равно не представилось. Даже чемодан Саламандера был со странностями — когда снаружи шел дождь, ни одно заклинение не могло призвать воду внутрь. Нью-Йорк был мрачен и скушен. Улицы упитанными змеями струились под ногами Персиваля, прокладывая дорогу к зданию МАКУСА. Для Нью-Йоркского утра было относительно безлюдно — парочка бандитского вида рабочих медленно шла в сторону консервного завода, такие же озлобленные не богатого вида маги, еле-еле двигая ногами, направлялись к конгрессу. Грейвс корил себя за то, что не сохранил воспоминаний о городе. Иногда в памяти проскальзывали места или отдельные известные личности, но общая картина складываться отказывалась. «Я жалок, Великий Мерлин, как же я жалок!» Маг готов был запустить какое-нибудь заклятье в небо, чтобы унять дождь, который портил настроение так сильно, что появись здесь доктор Ллойд с копной отвратных рыжих кудряшек, хуже бы не стало. Но кое-что заставило его остановиться посреди улицы, превращая в одного из чудаков, которые резко останавливаясь на половине пути, что-то сумбурно шепчут себе под нос. Это было то, почему так долго скучал Гревс — небольшое, не радостное, но имевшее большой смысл воспоминание. Память подкинула его не с того не с сего. Развалены сгоревшего дома, останки незнакомого человека — верхняя часть черепа и кисть руки, лежащие на белом полотне медицинского халата. Немаговский дом сгорел, поделившись жаром с сыном владельцев. Тогда Перси — еще восьмилетний мальчик впервые испугался, но не огня и смерти, а отсутствующего взгляда на каменном лице отца мальчика. В тот момент он понял, кем ему суждено стать. Персиваль Грейвс будет защитником, великим магом, изобличающим зло, потому что ему точно известно, что в глазах человека навсегда остается нечто, что будет отражать его дурные поступки, нечто, что он мог видеть с восьмилетнего возраста. В Ньютоне Саламандере этого не было, зато была бесконечная боль от потери и чувство вины, которое не давало ему спать по ночам. Вместе с ледяной водой, заливающейся в старые ботинки, Грейвс чувствовал, как оно вселяется и в него. Он тоже не должен спать по ночам, если бы Персиваль Грейвс одолел Грин-де-Вальда мальчик-обскур остался бы жив. Маг бы выследил его, научил управлять тем, что все считали бесконтрольным. Персиваль улыбнулся. Если бы Геллерт копнул чуть глубже, если бы на пути в конгресс или в одной из забегаловок ему встретился одноклассник Персиваля из младшей школы, маг бы узнал главный секрет тогда еще директора отдела магического правопорядка — восьмилетнего обсукура, который не знал, куда спрятать вдруг появившуюся силу. — Доброе утро, мистер Грейвс. — Незнакомый маг улыбнулся ему, обгоняя. — Доброе, — сдержанно ответил мужчина, вырвавшийся из объятия воспоминаний. — День будет веселым. — Уже тише прошептал он, понимая, что совершенно не знает людей, которые очень хорошо знают его. Если бы Персиваль помнил хоть что-то о конгрессе, то разительных изменений не заметил — лифт, бумаги в форме зверюшек снующих под ногами, в волосах и за воротником пальто. Люди, на огромной скорости, пробегающие мимо в неизвестных даже им направлениях. Доброго утра желали все — совершенно незнакомые маги, малознакомые и даже те, что попали сюда по вопросам нарушения правопорядка. Череда лиц, проплывавших перед глазами, кружила голову и сбивала с пути. Грейвс слегка стушевался, когда сделал второй круг по этажу и вернулся к часам, стрелки которых мирно лежали на зеленом. И это у него-то возникла гениальная идея? Да с чего вдруг ему показалось, что он может стереть грусть с лица Ньюта? Злость закипела внизу живота, поднялась к желудку, навела в нем порядок и, выстрелив в голову, наконец-то выдала — лестница справа, два этажа вниз, третий слева кабинет. Верилось с трудом, но позолоченная лестница, находившая справа от часов, спрятанная за стеной каким-то очень параноидальным архитектором, действительно привела Грейвса к его кабинету. К кабинету директора Отдела магического правопорядка, потому что имя, значившееся на табличке, Персивалю определенно не принадлежало. — Аугусто Галли? — маг скептически усмехнулся. — «Посмотрим, что за петушок». С видом «моя территория — мои правила» Грейвс толкнул дверь ногой, но определенно что-то не подрассчитал, потому что массивная дубовая дверь ввалилась внутрь, открыв вид на секретаршу Меган, раскинувшую ноги по обе стороны от начальника, стоящего перед столом и буквально пару секунд назад усердно ее сношавшего. — Прекрасный вид, — Персиваль сдержал удивление и прошел к окну, минуя все еще неподвижную парочку. — Должен признать, я скучал по своему кабинету, — рассматривая яркие стены констатировал маг. Солгал. Кабинет он не помнил, мистера итальянского петушка тоже, хотя кипа огненно-рыжих волос маячила где-то на границах сознания. Мистер Галли имел неприятного рыжеватого отлива глаза, встречающиеся обычно у рыжих котов, которых за счастье вышвырнуть за дверь, и, как успел отметить Грейвс упругий зад, который оголили брюки, лежащие на полу. — Думаю, на сегодня вы свободны, — он повернулся к парочке, ухватив взглядом светленький затылок Меган и недобрый взгляд рыжего итальянца. — Ваши вещи можете забрать с собой, девушку тоже. Меган соскочила со стола, а заодно и с органа своего начальника. Секретарша с испуга начала застегивать рубашку в ручную, чего, видимо, ни разу в жизни не делала — пуговицы никак не хотели попадать в петли. Юбка, трусики и чулки лежали на полу неаккуратными стопками. Персиваль не выдержал, мысленно произнеся заклинание, он заставил одежду самостоятельно прикрыть хозяйку, на которую уже пялились молодые маги из отдела дознаний, расположившегося, по счастливой случайности, через стенку. Итальянец же взмахом палочки давно привел себя в порядок, Грейвс отметил, что заклинание даже угомонило эрекцию. Не оно же ее вызвало? Маг счел, что шутка в сторону его замены будет неуместный, потому что итальянец только ядом не обливался, пытаясь показать Персивалю, что он здесь лишний и пора бы ему проваливать. — Мистер Грейвс! Я уже два года занимаю этот пост! — слюни изо рта рыжего полетели во все стороны. — Что ж, этот пост был мои лет двенадцать, я полагаю. — Грейвс взмахнул палочкой, выуженной из-за пояса, и сотворил заклинание. Окно за его спиной свернулось, словно лист бумаги, долго лежавшей в тубусе. Массивный деревянный стол вместе с бумагами подлетел на пару сантиметров, его крышка будто провалилась, образуя большую коробку, сверху в нее попадали ящики, за ними полетели картины и безвкусные мрачные обои с яркими то тут то там мелькавшими костерками, стулья и кресла — за пару мгновений комната стала серой и безликой. Персиваля результат удовлетворил, что никак нельзя было сказать о мистере Галли. Его выпученные глаза цвета застоявшейся мочи сверкали на мага из-под густых рыжих бровей, как тепловой луч марсиан из романов Уэллса. Попытку сотворить первое в мире возгорание от взгляда прервал властный женский голос. — Мистер Грейвс, — голос не всколыхнул ничего в душе мага, Серафина была все так же прекрасна, насколько всегда была смешна. Черный с золотым узором тюрбан громоздился на маленькой головке, пряча под собой высветленные волосы — результат магии неуверенной в себе девочки. Платье в пол обличало стройную фигуру, придавало женщине значимости, но не делало ее безупречной в глазах Персиваля, больше нет. — Не помню, что принимала Ваше назначение. У Грейвса уже был план, который был доработан уже на первом круге по нулевому этажу конгресса. Персиваль сделает все как обычно — тон, не терпящий возражений; взгляд прямой и слегка загадочный (у человека без памяти с загадками проблем нет), ну, и самое главное рост — превосходство над женщиной, чье высокомерие чуть-чуть ниже мужчины. — Не помню, как меня отправили в отставку, — парировал маг, резко сократив дистанцию. Их глаза встретились, маг смотрел сверху вниз, его поза уже не давала Пиквери усомниться в том, что она побеждена. Так было и в первый раз, когда он пригласил ее на свидание, а она отказала. Мракоборец развернул ее к себе и… посмотрел ей в глаза, в которых отразились все его чувства, скрывающиеся от мира под маской трудоголика. — С возвращением, — прохрипела Президент, стоящие перед кабинетом авроры зааплодировали. Персиваль спрятал усмешку в кулак — с возвращением. — Поужинаем, — маг легко коснулся рукой одежды женщины. — Завтра в семь вечера в нашем ресторане. Она не могла отказать. Не могла, просто не могла! О чем она только думала? Он не спрашивал. Это был словно приказ! Персиваль Грейвс, кто он теперь? Походка ровная, нет привычной скованности в движениях — так Грин-де-Вальд шел на суд, будто не ожидая сурового наказания. Улыбка больше не сдержанная, если он и улыбался, то широко, сквозь смех проглядывалось призрение и совсем немного безразличия к происходящему. Он, как и прежде, был уверен в себе, но теперь это нечто иное — неуловимое и необычайно притягательное, вокруг таких людей крутится мир, рядом с ним Серавина должна чувствовать себя привлекательной и желанной, но вина и смущение не позволили ей почувствовать себя счастливой.***
До чемодана Ньюта маг дошел слишком быстро. Аура победы кружила голову, да так сильно, что он не смог придумать ничего такого, позволившего Саламандеру без зазрения совести отдать Персивалю нюхля. — Мне нужен нюхль и ювелир, — Персиваль спрыгнул в чемодан, игнорируя лестницу. От грохота, родившегося от столкновения каблуков ботинок и деревянного настила, запаниковали животные, а упомянутый нюхль с прыткостью бабули, летящей к пустующему в автобусе месту, кинулся к распахнутой крышке. Не тут-то было. Грейвс перехватил зверька на середине пути, черный комочек блестящей шерстки просто повис в воздухе, так и не перепрыгнув через крупного жмыра, развалившегося на добрую половину небольшой комнаты. Ньюта в чемодане не было, или не было в этой части чемодана, потому что не на зов мага, не на громко хлопнувшую крышку чемодана никто не обратил внимания. Решив, что так даже лучше Грейвс улыбнулся нюхлю. — Мы идем развлекаться, — натянув сотканный из магии поводок между собой и нюхлем, маг покинул переулок, где Саламандер прятал чемодан. Дождь кончился еще до того, как Грейвс покинул здание конгресса. Солнце подсушило лужи, и теперь в воздухе парил устойчивый запах мокрой пыли, а еще маленький и незаметный нюхль, которого Персиваль не упускал из виду. Ловкий зверек то пропадал в сумках дам, то нырял под двери ювелирных магазинов, маг поражался тому, как зверек оставался незаметным — за считанные минуты с витрин трех магазинов пропало все, что приглянулось нюхлю. Решив, что Ньют его похоронит на своем мини кладбище за маленькую безобидную прогулку с юрким воришкой, маг натянул поводок, заставив зверька прятаться в тени домов и баков. Ему нужен был определенный ювелирный магазин, особенное изделие, которое было выставлено на витрине небольшой лавки, в которой дамы магического мира покупали украшения. Ювелирную лавку «У Зиратта» Грейвс нашел не сразу, наверное, потому что бывал в ней только по случаю обыска и контрабанды ювелирных изделий. Помимо того, что старый гоблин неплохо прятал и перепродавал ворованные драгоценности, он неплохо изготавливал дубликаты драгоценных магических артефактов, один из которых висел в самом центре витрины на изящной шее манекена. Золотое украшение поражало воображение даже таких неискушенных людей как Грейвс, в любом случае он считал себя не искушенным, поскольку вот уже второй день ходил в одной и той же одежде, которая к тому же была не в моде уже около двух лет. Кулон, висящий на золотой цепочке, имел две оси, в центр которых были заключены совсем крохотные песочные часы. Персиваль не рискнул предположить какова цена настоящего маховика времени, но копия одного того стоила как новый дом мага и еще непроданная квартира. — Твой звездный час, — маг кивнул нюхлю, нюхль потер лапки… и началось. Директор магического правопорядка спрятался в тени переулка, находившегося напротив лавки ювелира. Он ждал, когда нюхль нырнет внутрь; нюхль ждал, когда в лавку войдет посетитель. Четверть часа прошла перед тем, как миловидная дамочка в узкой юбке и очень широкой шляпе вошла внутрь, позволив нюхлю проскочить за дверь. Персиваль напрягся, мысленно натягивая поводок, сдерживающий зверька, который вовсю потешался, предельно аккуратно очищая витрину. — Кулон бери, шкурка! — не выдержал Грейвс и магией легонько швырнул нюхля к манекену. Будто дразня мага, тварюшка обошла манекен по кругу несколько раз, попутно свиснув несколько золотых колечек и платиновых бус, которые обычно использовались для темной магии. Должно быть, Ньютон придет в восторг, когда увидит в своем чемодане атрибутику магии, который даже безумец не согласится пользоваться. Все еще издеваясь над магом, который уже обливался потом от волнения, нюхль развалился в витрине. Он лениво потягивался, рассматривая кольца, которые нацепил на длинные коготки. Небольшой импровизированный спектакль прекратился, когда Грейвс натянул поводок, лишая зверька кислорода, так необходимого даже фантастическим тварям. — Моховик, — прошипел маг. — Живо. Зверек одумался. После нескольких свободных вздохов малыш буквально взмыл в воздух. Едва касаясь дешевого платья, на котором очень выигрышно смотрелись аксессуары, обладателем которых пару минут назад стал нюхль, зверек взобрался на плече к пластиковой девушке и, аккуратно подцепив когтями кулон, стащил его с тонкой шеи. Не успел Персиваль и глазом моргнуть, как воришка, который сегодня оторвался по крупному, сверкая невинными глазками, стоял у его ног. — Хорошая работа, мой коварный друг. — Маг протянул руку нюхлю и, когда тот взобрался на нее, трансгрессировал к чемодану Ньюта. Персиваль был уверен, что никогда так не волновался, видимо, закон он нарушал впервые. — Вы украли нюхля, — констатировал Ньют, перед глазами которого оказался затылок Персиваля и зверька, сидящего у него на плече.