***
Роза ждала не Рождество. Она ждала Оливера. Каждый день с того утра понедельника, когда услышала, что он очнулся. В тот вечер она засыпала с мыслями, что завтра увидит его. Все утро вторника проходила как на иголках. Весь день выглядывала в окно. Весь вечер нетерпеливо поглядывала на часы. Всю ночь видела его во сне. Наступила уже среда, а информации о состоянии Оливера не прибавилось. Каким-то чудом (наверняка, нытьем, упрямством и жалобными глазками) Джеймсу удалось вытянуть новости из мадам Пинс о том, что слизеринец до сих пор лежал в больнице, и целители пытались разобраться, что с ним вообще было. Роза отправила ему письмо, но ответа не получила. Кажется, Джеймс сделал то же самое, потому что к утру среды его оптимизм заметно поугас. - Больше не удалось найти символов? – поинтересовалась за обедом Роза. Кузен покачал головой. - Неа. Теперь уже после каникул. Кто бы мог подумать в начале года, что всё это растянется на следующий семестр. Кто из них вообще в сентябре мог представить, что к Рождеству их ждёт нечто подобное? Что Джеймс будет сходить с ума из-за того, что парень со Слизерина впадёт в кому. Что Роза будет влюблена в этого самого парня. Что новенькая Грейс станет их подругой и первой девушкой Поттера, который до этого чуть не блевал от чужих отношений. И что все они будут искать невидимого убийцу в капюшоне, желающего освободить тысячелетнюю Тьму. Их абсолютно простая подростковая жизнь в одночасье стала чем-то иным. Роза вздохнула и посмотрела на Дила, уплетавшего рыбу. Им нужно было поговорить. На самом деле. Давно пора. Но он не хотел, а Роза не могла решиться. Но теперь она видела ясно, что у их отношений больше нет будущего. Только прошлое. И она знала, что Дил тоже это понимает. Просто не желает ее отпускать. Но время пришло. Оставалось лишь найти подходящий момент. А это оказалось так сложно. Праздничный ужин должен был состояться вечером в пятницу, а в субботу утром поезд отвезет их в Лондон. За то недолгое время, что осталось от этого семестра, нужно было выделить минут двадцать, чтобы поговорить. Хороший же подарок Роза устроит Дилу. Но разве будет лучше хоть кому-то, если она останется? - Роза, а ты и Дил собираетесь встречаться на каникулах? – полюбопытствовала Мэри перед сном. Роза, заплетавшая косу на ночь, молча посмотрела на подругу в зеркало. - Нет. Она не знала, как поговорить с Дилом. И как рассказать Мэри и Саманте о том, что хочет расстаться с Джексоном ради Оливера, тоже. Но должна была сделать и то, и другое. Теперь, когда Оливер очнулся, она больше не могла лгать. - А ты сама-то увидишься со своим Ромео? – шутливо спросила Сэм, искавшая в этот момент что-то в шкафу. - Неа. И он не Ромео. - Так и ты не Джульетта. Роза хмыкнула под смех подружек. Все втроем они были знакомы с маггловской литературой – Роза благодаря матери и собственной любви к книгам, Сэм из семьи маглов, а Мэри просто читала все, что советовали ей подруги. Девушки уже выключили свет и пожелали друг другу спокойной ночи, как вдруг Роза не удержалась и выпалила: - Я хочу расстаться с Дилом. В темноте спальни стало слишком тихо. Даже дыхание стало более сдержанным, словно застыло. - С чего это вдруг? – несколько мрачно прозвучал голос Сэм спустя пару минут молчания. Видимо, это время понадобилось, чтобы переварить внезапное заявление. - Не вдруг, - глубоко вздохнула Роза. - Даже так. И пусть в темноте не было видно лиц, Уизли без труда могла представить выражение лица Саманты. Явное неодобрение, последовательно выраженное сначала поджатием губ, потом поднятием одной брови, а затем закусыванием щеки с внутренней стороны. - Для этого может быть только две причины, - прощебетала Мэри куда более беззаботно и легко. – Либо тебе просто надоело с ним, либо ты влюбилась в кого-то еще. - Второе, - честно призналась Роза. - И давно? – все так же сердито спросила Саманта. - Что давно? - Ты это поняла. Роза перевернулась на бок, отыскала взглядом темнеющий силуэт подруги на соседней кровати и тихо ответила: - Да. - Ясно. Она видела, как Сэм заерзала на кровати, отворачиваясь в другую сторону. И молчание вдруг стало неуютным, колючим, острым. - Сэм, - выдохнула Роза, не понимая, почему подруга сердится. Она надеялась, что, может, Мэри поможет ей, но та молчала, не желая влезать, или просто не знала, что ответить. - Знаешь, мисс идеал, - фыркнула Саманта с раздражением, - кто-то должен был сказать тебе, что так не поступают. Как только понимаешь, что влюбилась в другого, ты просто идешь и говоришь об этом своему парню, и вы расстаетесь. Это честно. А не использовать его как страховку, на случай, если новые чувства не взаимны. Ведь именно так ты поступила с Диланом – держала его, пока не убедилась, что твой новый парень тоже в тебя влюблён. Это отвратительно. Приподнявшись на локтях, Саманта резко задернула полог. В тишине комнаты звякнули колечки, поддерживающие его. Разговор был окончен. И Розе хотелось заплакать. Никогда прежде она не ссорилась с подругами даже по мелочам, а чтобы так, всерьез, тем более. И от слов Сэм, какими бы справедливыми они ни были, всё равно стало очень обидно. - Спокойной ночи, Роза, - тихо произнесла Мэри. - И тебе, - ответила Роза, стараясь, чтобы боль не просочилась в голос. А затем уткнулась лицом в подушку, надеясь тем самым заглушить подступающие к горлу слёзы.***
В пятницу утром Джеймс понял, что от счастья, появившегося в понедельник, не осталось и следа. Он отправил уже два письма в больницу, но ни на одно так и не получил ответа – сова возвращалась ни с чем. От этого желание прибить Оливера при первой встрече только возрастало. - Как думаешь, есть шанс, что Долгопупс не заставит нас опять возиться с этими премерзкими лианами? – поинтересовался Дил, когда вдвоем с Джеймсом спускался на завтрак. - Вряд ли, - безразлично ответил Поттер. – Он же сказал, что собрать с них слизь нужно до января, потом она засохнет или что-то вроде того... - Это отстой. Она же такая противная. - И не говори. Друзья прошли еще несколько ступенек, спустились с лестницы и оказались в холле, когда Дил, искоса взглянув на Джеймса, полюбопытствовал: - Почему Мия остается в замке? Её что, никто не ждет? Джеймс тихо вздохнул и покачал головой. - У неё никого нет. - Эх. Это ещё хуже, чем у меня. «Да. Намного. Ты даже не представляешь, насколько», - с тяжестью на сердце подумал Джеймс. Почему все, кто был ему дорог, страдали? Оливер попал в кому из-за книги, и до сих пор неизвестно, что с ним было. Дил лишился родителей, и его бабушка совсем старая, чтобы прожить еще долго. А жизнь Мии вовсе сплошная трагедия. Так много расколотых душ. И Джеймс не знал, не мог помочь им всем, склеить их, излечить. Как? Ведь он не герой, не гений, он только Джеймс и ничего больше. - Слушай, ты мог бы приехать ко мне вместе с Микки. Лили будет в восторге, ты же знаешь, она не разлей вода с твоим братом. Дил благодарно улыбнулся и покачал головой. - Бабушка, - одно слово, решавшее всё. И Джеймс не стал настаивать. Потому что на месте друга поступил бы так же. Большой зал, украшенный к Рождеству, сиял праздничной атмосферой огней и музыки. Главный вход в него был оформлен красивой аркой из еловых лап, остролиста и еще каких-то веточек. Часть из них была покрыта золотом, а на части лежал нетающий снег. А на самом верху сидели рядком маленькие ледяные фигурки и пели рождественские гимны тонкими мелодичными голосами. Украшенные двенадцать елок вдоль стен, сияли рыжими, красными и белыми огнями. А с потолка сыпал тихий пушистый снег. И если выглянуть за окно – на улице шел точно такой же, только настоящий. Джеймс подумал, что тоже мог бы остаться в школе и провести это Рождество с Мией. Пожалуй, у них вышел бы неплохой праздник. Но потом он вспомнил о лыжах с братом, о запахе печенья в доме бабушки, о своей кровати дома, и понял, что всё равно уедет. - Знаешь, я действительно обожаю Рождество в школе, - улыбнулся Дил, круглыми глазами осматриваясь по сторонам с детским восхищением. – Это невероятно. Как к такому можно привыкнуть? Джеймс не ответил. Вместе они зашагали к столу Гриффиндора, продолжая любоваться праздничным убранством. И тут это случилось. Среди шума многих голосов, смеха, звяканья посуды и пения – всего этого многоцветного бесконтрольного хаоса, вдруг прозвучало: - Джеймс. И все звуки исчезли. Джеймс падал. Но под ногами его была земля. И крепкие руки держали его, не давая рухнуть. Больше никогда. Один-единственный голос. Тихий. Бархатный. С привычной усмешкой. Заглушивший собой всё остальное. Джеймс обернулся, боясь и желая поверить. Если это шутка, если розыгрыш, как он сможет... Серые глаза смотрели на него, и в них теплыми искорками мерцала жизнь. - Оливер. Джеймс даже не понял, сказал ли это вслух или только подумал. Всё равно. В два стремительных шага он преодолел расстояние, разделявшее его и Оливера и замер, не смея отвести глаз. Лишь взгляд его несколько нервно осматривал друга, всего, с ног до головы, чтобы убедиться, чтобы поверить. Живой. Здесь. Настоящий. Здоровый. В сознании. - Привет, - улыбнулся Оливер. – Скучал? Джеймсу показалось, что внутри него взорвалась ядерная ракета, потому что в душе вдруг настал совершенный непонятный беспорядок. Счастье, недоверие, радость, беспокойство, злость – слишком, слишком много всего сразу. Ударить. Обнять. Прикоснуться. Наорать. Улыбнуться. Будь Джеймс компьютером, у него бы точно произошел системный сбой. - Что... что ты здесь делаешь? – вместо всего этого тупо спросил он, всплеснув руками. И тотчас скрестил их на груди, спрятав ладони под мышки. - Прости? – характерно выгнул бровь Оливер. И Джеймс поверил. Поверил, что всё это правда. Что спустя две недели его друг здесь, живой и здоровый. Настоящий. - Мне сказали, ты в больнице. Завтра каникулы. Ты приехал на один день? – выпалил он, чувствуя, как внутри начинает истерично орать сердце, пытаясь заглушить разум. Нет уж, дружок, не выйдет. Не в этот раз. Оливер только пожал плечами. - Ну да. Надо было кое-что забрать. И я должен узнать, что случилось, пока меня не было. - О. Джеймс вдруг ощутил приступ раздражения такой силы, что тот заслонил собой всё счастье. Вот теперь желание врезать слизеринцу стало таким сильным, что даже костяшки на руках зачесались. - Какого хрена ты не отвечал на мои письма? – прорычал он, сверля Оливера взглядом. Тот лишь моргнул, лицо его оставалось таким же беспечно насмешливым. Типичным. И это нравилось Джеймсу и бесило одновременно. - Потише, львёнок, - фыркнул Оливер. – Что за драма? Если бы мы решили обмениваться информацией в письмах, то до сих пор писали бы первое из них. Сам посуди, когда новостей много, в двух словах не расскажешь. - А написать, что ты просто жив и в порядке сложно? – не унимался Джеймс. Он беспокоился, как идиот, он переживал, он срывался на ни в чем не повинных людях, и ради чего – чтобы Сноу посмеялся над ним? Да что тот понимает! Оливер усмехнулся, глаза его заблестели. - Ты волновался, что ли? - А ты бы нет?! – Джеймс не мог, больше не мог выдерживать. Он столько дней носил в себе страхи и боль, что однажды это должно было случиться. – Что нам всем было думать, когда это случилось, а? И твой дедушка не дал нам никаких ответов. Будь ты на нашем месте, ты бы не волновался? Мы ничего не знали, ничего, ты, чертов тупица!.. Лицо Оливера дрогнуло и изменилось. Улыбка пропала. Теперь в его взгляде, наконец-то, появилась серьезность. Понимание. Словно до него, наконец, дошло. - Джимми, - тихо произнес он. И это остудило Джеймса лучше тысячи слов. Он вдруг поник, опустив плечи, и руки безвольно свесились вдоль тела. - О чем ты думал, Оливер? – тихо спросил он, нуждаясь в ответе. Оливер сжал губы и вздохнул. - Я ведь не знал, что так будет. Прости, Джеймс. Мне жаль. Кричать больше не хотелось. Слава Богу, обниматься тоже. Джеймс устало потер лоб, чувствуя себя так, будто отсидел двенадцать уроков подряд. - Так что все-таки случилось? – спросил он уже спокойно. - Я... – начал говорить Оливер, когда вдруг из-за его спины раздался короткий визг. Одновременно юноши оглянулись. А спустя мгновенье Роза повисла на шее слизеринца. Всё, так, как Джеймс и предполагал. Или опасался? - Оливер, ты здесь, - воскликнула Уизли радостно. – Ты приехал. Джеймс скривился. И почти сразу же обернулся к столу Гриффиндора. Дил сидел на своем месте и смотрел за разворачивающейся сценой с абсолютно каменным лицом. Но самым странным было то, что когда Джеймс повернулся обратно, то увидел в точности такое же выражение у Оливера. Сноу не предпринял попытки обнять Розу в ответ, лишь растерянно хлопал глазами, не понимая, что происходит. - И тебе привет, Огонёк, - ответил он, положил ладони на плечи девушки и отстранился. Роза разочарованно вздохнула и попыталась заглянуть ему в глаза, понять, в чем дело. Самым правильным для Джеймса сейчас было бы развернуться и уйти за стол, чтобы позавтракать, и не мешать этой парочке выяснять их отношения. Но вместо этого он лишь громко кашлянул, нарочно напоминая о себе, и не сдвинулся с места. Роза смутилась, щеки ее тотчас покраснели. Она метнула в сторону брата быстрый колючий взгляд, но почти сразу же вновь принялась разглядывать Оливера. Руки ее так и тянулись к нему, но не решались прикоснуться. - Ты как, Оливер? – мягко бормотала она. Голос ее дрожал от волнения и нежности. – Ты в порядке? Что сказали целители? Ты здоров? Что это было? Тебе больше не больно? Всё хорошо? Оливер пялился на девушку не менее внимательно, но когда она замолчала, довольно прохладно ответил: - Да. Да, всё супер. Тебе, наверное, пора к твоему парню, а то он скоро свернет себе шею, подглядывая за нами. Поджав губы, Оливер хмыкнул и перевел взгляд на Джеймса. - Поговорим позже. И, не дав никому больше вставить ни слова, развернулся и отправился к столу Слизерина. Роза провожала его печальным взглядом, а Джеймс вдруг подумал, что это правильно. Его сестре пора сделать выбор. И ему почему-то не было ее жаль. Сам он увиделся с Оливером уже на первом уроке. Но лишь по той причине, что оба они не пошли на первые занятия в своем пятничном расписании. Вместо этого через тайный ход они выбрались в Хогсмид и засели в какой-то маленькой неприметной кофейне. В «Три метлы» идти не рискнули – иначе об этом сразу же доложили бы в школу. Снаружи ничем непримечательная, внутри кофейня оказалась действительно очень милой в хорошем смысле этого слова. Теплые оттенки стен и мебели, барная стойка, аккуратные столики и мягкие стулья, живые цветы у окна и мерцающие по стенам рождественские гирлянды. Из посетителей здесь была только взрослая пара, завтракающая у окна, да сонный мужчина с кофейником у противоположной стены. - Неплохое место, - заметил Джеймс, стягивая мантию и стряхивая снег с ботинок. Оливер улыбнулся. - Мы часто ходим сюда. Джеймс удержался от того, чтобы уточнить, кто эти «мы». Вряд ли ответ бы ему понравился. Они заняли один из столиков в углу, с одной стороны которого у стены располагался диванчик орехового цвета, а с другой два мягких стула. Оливер сразу же уселся диван, и Джеймсу ничего не оставалось, как место напротив. - Доброе утро, мальчики, - улыбаясь, подошла официантка в форменном оранжевом фартуке. – Что будете заказывать? Джеймс только что позавтракал, и есть ему совсем не хотелось. Да и Оливеру тоже. Просто им обоим не хотелось мерзнуть, слоняясь по улице и привлекая к себе ненужное внимание. Да и в продуваемых ветром коридорах Хогвартса было как-то неуютно. И раз уж они не могли болтать в чьей-то гостиной из-за разных факультетов, то оставалось только завалиться в какое-нибудь теплое местечко в Хогсмиде. - Чай, - улыбнулся женщине в ответ Джеймс. И уточнил. – Зеленый. Оливер тихонько фыркнул. И Джеймс поймал себя на мысли, что в последние две недели ему этого действительно не хватало. - Мне кофе, черный, с одним кусочком сахара, - сделал свой заказ Сноу. – Спасибо. Когда официантка отошла, Джеймс сразу же спросил: - Ей не кажется странным, что двое школьников сидят здесь утром в пятницу, когда должны быть на уроках? - Какая разница? – ответил Оливер. – Мы платим, и это главное. Никто здесь не побежит докладывать о нас в школу, расслабься. - Да я расслаблен. С каких пор ты вообще пьешь черный кофе? - Лет с десяти. Одиннадцати, может. - Но это же вредно. - Кто бы говорил. А сливочное пиво, которое все вы так обожаете, совсем не вредно. Ведь лимонад так полезен. Справедливо. Но все-таки Джеймс не мог удержаться от еще одной фразы, вертевшейся на языке. - Твои родители... Оливер громко фыркнул. - Джеймс, - в голосе его мелькнуло раздражение, - мы с ними даже когда я дома видимся по часу в неделю. Не думаю, что они вообще в курсе. Подошла официантка, очень удачно прервав зарождавшийся спор. Джеймс и Оливер с улыбками поблагодарили ее, а когда она ушла, обо всех разногласиях уже было забыто. Джеймс сделал большой глоток чая, наблюдая за другом. Тот лишь обнял чашку обеими ладонями, согреваясь, и смотрел на него. - Давай, - взгляд Оливера отражал любопытство и нетерпение, - рассказывай. Что тут у вас произошло, пока меня не было? Вы что-то узнали? Нашли еще символы? И где книга? - Сколько вопросов... – пробормотал себе под нос Джеймс, но с охотой принялся рассказывать. Ему и самому не терпелось поделиться с другом последними новостями и обсудить их. И Джеймс рассказал, о том, как увидел Оливера без сознания, как Льюис сказал, что ему больно, а потом его забрали в больницу. Рассказал, как они все пытались понять, что это за странная книга, перевести ее, но так и не смогли. Как Оливер очнулся и попросил Розу связаться с его дедушкой. И как тот ничего им не сказал. - Ясно, - с каждым словом Оливер становился всё мрачнее и мрачнее. – Дома нас с ним ждет серьезный разговор. На месте Мэтью Сноу Джеймс бы уже начал бояться – так сурово и отчаянно выглядел сейчас Оливер. Кажется, его доверие со стороны дедушки было подорвано в очередной раз. И кто сказал, что когда не в первый, то уже не больно? - Книгу мы спрятали под моей кроватью, но честно, мне хотелось ее сжечь, - вздохнул Джеймс. Оливер опустил голову и посмотрел на друга из-под ресниц. - Почему же не сжег? – коротко усмехнулся он. И Джеймс видел за этой маской, что на самом деле тому ничуть не весело. - Она могла быть важной для тебя, - честно ответил он. – Что случилось, Оливер? Что она с тобой сделала? Вот теперь Сноу, конечно же, закрыл глаза. Чашка с нетронутым кофе в его руках давно остыла. Джеймс с сожалением наблюдал, как лицо друга застывает, скрывая эмоции. Оливер снова прятался за своими стенами. Наконец, он открыл глаза и посмотрел на Джеймса. И от этого по спине пробежали мурашки. - Не знаю, - Оливер медленно-медленно покачал головой. – Я вдруг услышал ее голос. В библиотеке. Она звала меня. И тогда я пошел за тем когтевранцем, что взял ее, и попросил посмотреть. - Постой... Что значит «звала тебя»? - Просто. Она говорила. Она говорила «Оливер, открой меня». Шептала. И я открыл. Джеймс нервно дернулся, и его пустая чашка стукнула о блюдце с тихим звуком. В голове не укладывалось то, что он только что услышал. Это казалось пугающим. Неправильным. И безрассудным. - Ты хочешь сказать, что слышал голос книги, который больше не слышит никто, и эта книга знала твоё имя и буквально приказала тебе ее открыть? – все-таки уточнил он, надеясь, что что-то понял неправильно. Но Оливер кивнул, подтверждая. И тут Джеймс вспылил. - А в твою упрямую голову не пришла мысль, что стоит держаться подальше от странных книг, зовущих тебя?! - Она же не говорила, что хочет меня убить, - огрызнулся Сноу. – А слышать то, что недоступно другим, я привык. Да, Джеймс помнил о необычных способностях своего друга, но ему казалось, что это всё не одно и то же. Что сравнивать нельзя. - Неужели тебя это не напугало? – выдохнул он. И вот тут-то всего на миг, но Оливер дрогнул и стиснул зубы. И Джеймс понял, что попал в точку. - Ладно, - примирительно произнес он, отступая. На этот раз. Но не значит, что навсегда. Однажды он заставит Оливера вылезти из скорлупы и поговорить с ним по-настоящему. – Что случилось потом? Сжатая почти до предела челюсть Оливера разжалась. И даже если гордый Сноу никогда не скажет вслух, Джеймс все равно увидел благодарность в его глазах. И этого было более чем достаточно. Оба они до сих пор еще учились общаться и взаимодействовать друг с другом правильно. И оба интуитивно принимали верные решения. - Я открыл ее. И тут это произошло, - продолжил рассказ Оливер. – Всего стало слишком много, понимаешь? Будто я увидел и услышал все на свете одновременно. Что было, что есть и что будет. В одном мгновенье. Но при этом я понимал, чувствовал, что стою в коридоре в замке. А потом... темнота. Наверное, тогда я и отрубился. - А дальше? - Я был в коме? - Нет, не это. Все говорили, ты словно не здесь. И что тебе больно. А твой дедушка сказал, что ты мог остаться и прожить счастливую жизнь. Там. Где ты был все это время. Невозможно было понять хоть что-нибудь по застывшему лицу Оливера. Он несколько мгновений смотрел на Джеймса в молчании, а после, откинувшись на спинку дивана, отвел взгляд и небрежно ответил: - Я не помню. Джеймс, замерший в предвкушении удовлетворения своего любопытства, ощутил прилив разочарования. - Ничего? – выдохнул он. Оливер напротив покачал головой. - Ничего. Последнее, что помню, это себя в коридоре замка. А после открыл глаза и увидел потолок больницы. Даже то, как разговаривал с твоей кузиной про своего дедушку, я не помню. Он вновь подался вперед, схватил свою чашку с кофе и сделал глоток. - Остыл, - недовольно вздохнул он и сразу же посмотрел на Джеймса. – Ладно, что еще было? Перевод темы казался слишком уж очевидным, чтобы у Джеймса не зародились сомнения. Оливер действительно ничего не помнит или просто не желает об этом говорить? - Я нашел второй символ с дверей, - ответил Джеймс, решив отложить спор до другого момента. Лицо Оливера просияло. И только ради этого стоило проводить все те вечера в библиотеке. - Отлично! – радостно улыбнулся Сноу. – Вы больше не спускались? - Нет. - Тогда сделаем это после каникул. Попробуем открыть хотя бы одну из дверей. - Ты знаешь, как? – Джеймс искренне удивился такому энтузиазму друга. - Нет. Но, может, дедушка подскажет. К тому же, у него дома огромная библиотека. Уверен, там есть что-то по Древней магии. Джеймс недоверчиво прищурил глаза. Что-то было не так, но он никак не мог уловить, что именно. И это заставляло его беспокоиться. - Так... ты теперь доверяешь ему? – осторожно спросил он. Оливер перестал улыбаться. - Не знаю. Он должен мне так много ответов... - Он сказал, в тебе открылась новая часть. О чем это он? Оливер поджал губы. - Не представляю. Чувствую себя так же, как до всего этого. Мне сложно быть более странным, чем я уже есть. Он снова отпил свой кофе и поморщился, с неприязнью уставившись на дно чашки. Остывший напиток явно не приносил удовольствия. Ощущение неправильности усилилось. Джеймс заерзал на стуле – ему вдруг стало неуютно и захотелось уйти. Но разговор еще не был закончен. - Мы навещали тебя в больнице, знаешь? – спросил он, медленно переходя к одной из самых важных частей. Оливер хитро посмотрел на него и ухмыльнулся: - Слышал. Весьма мило. Джеймс с сожалением подумал, что его следующие слова заставят эту яркую довольную улыбку исчезнуть. - Мы там встретили Вандерссона. Оливер слегка дернул подбородком и вскинул брови, без слов спрашивая «Кого?». - Мужчину, которого похитили тени, - пояснил Джеймс. – Того единственного, кого нашли из пропавших. О нем писали в газете осенью. - И? Вы с ним поговорили? В глазах Оливера снова появилось желание поскорее узнать ответы, делавшее его таким живым, таким простым. Джеймс кивнул, любуясь. - Он сказал то же, что журналистам. Его похитили тени с красными глазами. Почему отпустили, неизвестно. А еще он видел Тьму в заточении, сказал, что она вырвется на свободу и устроит хаос. Мстить, убивать, всё такое. - Хм. Оливер явно не впечатлился. - Всё это мы и так знали, - заметил он. «Но кое-что нет. Нечто самое пугающее». - Он сказал, у этой Тьмы имя одного из нас, - Джеймс задержал дыхание, вспоминая тихий ужасный голос человека в больнице. И его безумие. Он бы так хотел выбросить этот жуткий образ из головы, но не мог. Оливер молчал. - Мы долго думали, - продолжил с коротким вздохом Джеймс, - что бы это могло значить. Ведь Вандерссон указал на нас пятерых, когда сказал это. Всё сходится, понимаешь? Когда... Если Тьма вырвется, ей будет нужно чье-то живое сердце взамен того, что останется в гробу. Так что, возможно, кто-то из нас прикоснется к нему и впустит Тьму в себя. Или это случится как-то еще. Раз она может вызволять тени и заставлять их похищать людей, вдруг она достаточно сильна, чтобы уже пытаться завладеть кем-то?.. Джеймсу так давно хотелось поделиться своими мыслями и сомнениями. Перед остальными друзьями он не мог – не хотел видеть ужас на их лицах. Для них он должен был верить в то, что слова Вандерссона ложь. Но с Оливером он мог быть честным. И это стало настоящим облегчением – говорить правду, прожигающую изнутри так давно. - Да, Тьме будет нужно тело, - согласился Оливер, задумчиво рассматривая опустевшую чашку. – Но почему одного из нас? Это абсурд, Джеймс. Тьма – величайшее из зол, она не выберет в качестве вместилища хрупкое тело подростка, а даже если и так, для этого кто-то из нас должен выпустить ее, прикоснувшись к сосуду и разорвав оковы. Для чего кому-то из нас это делать? Если бы мы этого не знали и сделали всё случайно... Но мы ведь в курсе, так что. Разумно. Эти же доводы Джеймс сам приводил для друзей. - Но что, - все-таки он позволил себе еще немного посомневаться, - если мы просто не всё знаем? Вдруг для того, чтобы освободить Тьму, есть другой путь? Что, если есть иной способ для неё выбрать себе тело? - Вот как? – Оливер хмыкнул и потер костяшки на правой руке. – Откуда же тогда какой-то случайный человек об этом знает? - Вдруг Тьма говорила с ним? - Джеймс... - Я лишь пытаюсь понять, Оливер. Вдруг Тьма способна предвидеть будущее? Вдруг это судьба? Джеймс чувствовал себя маленьким напуганным мальчиком, и ему так хотелось, чтобы Оливер нашел такие слова, которые смогут разогнать его страхи. Потому что только он и мог это сделать. - Судьба? – скептически скривился Оливер. Он оторвался от созерцания чашки и теперь прямо уставился на Джеймса, скрестив руки на груди. – И ты в это веришь? - Да! – горячо воскликнул Джеймс. – Посмотри сам! Всё, что я видел в воде, сбывается! - Ха. Ну, во-первых, мы и не пытались предотвратить ничего из этого. - И не смогли бы... - А во-вторых, плевать я хотел на судьбу и на то, что там должно быть. Мы сами решаем, что будет. Ничего не предрешено, - довольно резко возразил Оливер. И вдруг прищурился, губы его искривились в ехидной усмешке. – Постой. Даже голос изменился, и Джеймсу захотелось, чтобы дальше слов не последовало. Но когда это всё случалось так, как он хотел? - Если вы решили, что это правда, - начал развивать свою мысль Сноу, - то наверняка думали и о том, кто же это может быть. Новая Тьма. И как? Выбрали? Кто же это? Оливер удобно закинул ногу на ногу и рукой подпер голову, будто собирался слушать самый увлекательный рассказ в своей жизни. Лишь глаза его прожигали Джеймса холодным льдом. И Поттер не знал, что ответить. Да, думали. У него самого не было идей, но вот все остальные, кажется, склонялись к версии, выдвинутой Диланом. А озвучивать ее Джеймсу совсем не хотелось. Он уже сто раз пожалел, что вообще завел разговор в это русло. Вот что у них за дружба такая – Оливер только утром вернулся, а они уже второй раз с этого момента на грани новой ссоры. Должно быть, нерешительность отразилась на лице Джеймса, потому что Оливер вдруг хмыкнул и встряхнул головой. И сразу стало ясно, что он понял. У Джеймса даже сердце остановилось, когда он тихо выдохнул: - Я? И лед в глазах Оливера вдруг растаял, сменившись тихой обидой и разочарованием. Джеймс видел, как осыпаются возводимые ранее стены, обнажая кусочек души. И это было хуже всего – видеть друга таким. - Оливер, я... – слегка заикаясь, начал Джеймс, но не успел договорить. Оливер горько улыбнулся и наклонился вперед. - Знаешь, Джеймс, я устал, - негромко произнес он. – От всего этого. Мы пытались быть командой. Или друзьями. Или кем-то еще. Но ничего не выходит, да? Он вздохнул и поднялся. Джеймс задрал голову, глядя на него снизу вверх отчаянным растерянным взглядом. Что-то неумолимо происходило, и он не мог понять, как это остановить. - Наверное, нам лучше заниматься этим по отдельности, - Оливер посмотрел в ответ и почти неуловимо вздохнул. А затем подхватил свою мантию, достал из кармана несколько монет и опустил на стол рядом с чашкой. Джеймс сидел, чувствуя, что должен сказать что-то, но язык будто приклеился к нёбу. Он не мог поверить, что Оливер уходит. Это казалось чем-то не настоящим. Нет. Этого просто не могло быть. Наверное, он спит, и это всего лишь кошмар. - Хороших каникул, Джимми. В последний раз серые и карие глаза встретились, и Джеймс снова наткнулся на высокую стену. И ему казалось, что больше никогда ему не будет позволено заглянуть за неё. А затем Оливер ушел.***
Это была самая удручающая поездка в школьном поезде на памяти Дила. Даже несмотря на то, что в одном купе с Диланом, Розой и Джеймсом ехали веселые и беззаботные Ньют и Чарли, шутившие всю дорогу. И они даже не замечали царившего напряжения и уныния. Джеймс смеялся так громко, рассказывал какие-то нелепые истории, неуклюже шутил – то есть изо всех сил старался вести себя как обычно, но всё это выглядело фальшиво. Роза даже не делала попыток присоединиться к веселью – вытащила учебник по нумерологии и уткнулась в него, не поднимая головы. От обиды Дилу хотелось плакать. Его девушка делала вид, будто его не существует, не снизойдя даже до разговора с ним. И лучший друг хандрил из-за того, что Сноу решил наконец-то свалить от них. Ненавистный слизеринец! Он отнимал у Дила всё, что тот любил. Будто нарочно. Превращая его жизнь в кошмар. Потому Дил и не мог скрыть тихое злорадство, когда увидел, как Сноу оттолкнул Розу, едва та полезла к нему обниматься. Это оставляло ему хоть призрачный, но шанс. Может быть, девушка вовсе не нужна Оливеру? Он просто делал это назло Дилу, чтобы разрушить его отношения. Что ж, это у него с успехом получилось. Потому что прежде Дил думал, что то, что у них с Розой, их отношения, их чувства - это навсегда. Что это нечто важное и особенное. Разве мог он представить, с какой легкостью девушка вышвырнет на помойку всё, что у них было. И то, что могло бы быть. У него ведь так и не было никогда настоящей семьи, полноценной и счастливой. И он мечтал, что в один волшебный, прекрасный день Роза станет его семьей. И с ней он создаст то, чего не было у него самого. Но, видимо, не судьба. И все его мечты оказались разбиты. Что его теперь ждет? Мрачный старый дом. Больная бабушка. Вредный мелкий братец, за которым нужно приглядывать. И две могилы вместо родителей. Он всегда, с первого дня, заменял Микки мать, а теперь еще и отца. Разве так должно быть в шестнадцать лет? Призрак свободы, которую он никогда не получит. Призрак семьи. Призрак счастья. Почему, почему в его жизни нет ничего настоящего? Все уходят, сваливая на него всё новые проблемы, ответственность, боль. Он ведь не железный. Он только подросток. Ему, в отличие от Джеймса, не хочется спасать мир. Он предпочел бы проводить время с любимой девушкой и друзьями, играя, делая уроки, гуляя. Как все нормальные мальчишки в его возрасте. Он ведь не взрослый, хотя жизнь и считает иначе. Дил с грустью взглянул на Розу. Такая красивая. И такая холодная. Так странно, непривычно было видеть ее не рядом с собой, не встречаться с ней взглядом, не обмениваться улыбками за спиной Джеймса, не целоваться, не прикасаться руками. Он всё пытался понять, все эти дни, почему она выбрала не его. И не мог найти ответа. Он что, хуже? Не такой красивый или смелый? Почему? Может, он что-то сделал не так? Но откуда ему знать? Ведь у него не было мамы, которая могла бы объяснить, что любят девушки и что творится в их головах. Даже отца у него больше не было, чтобы подсказать, как правильно себя вести. Только Микки. Пускающий во сне слюни младший брат. Точно не советчик. Но ведь Рождество – время надежды. Может, если Роза не порвала с ним окончательно, это значит, что она еще сомневается? В Лондоне было бесснежно, и дул порывистый холодный ветер. Дил пожелал хороших праздников Джеймсу, Розе, Чарли и Ньюту и отправился искать Микки и бабушку, когда девушка вдруг окликнула его. И сердце радостно забилось. - Дил, постой! Он замер. И нерешительная робкая улыбка все-таки появилась на губах. Будто огонек свечки в темноте, тихое дрожащее пламя, готовое разгореться по-настоящему или потухнуть. - С наступающим Рождеством, Роза, - произнес Дил, глядя в такие родные синие глаза. И ему вдруг показалось, что ничего из этих месяцев не было, что у них все хорошо. Потому он наклонился, чтобы поцеловать свою девушку, но та быстро отвернулась. И сердце рухнуло вниз. - В чем дело? – прямо спросил он. И голос хрипел, словно у него разболелось горло. - Нам надо поговорить, - шмыгнула носом Роза. Вот и всё. - О... – Дил кашлянул, - о чем? Строить из себя дурака, лишь бы оттянуть этот момент. Так по-детски. Но ему задолбалось быть взрослым. Для этого у него впереди все каникулы. Да и, что уж там, вся жизнь. - О нас, - Роза поежилась. Наверняка, от ветра. Рыжие прядки, выбившиеся из-под шапочки, лезли в лицо, и она убрала их покрасневшими ладошками. А затем выдохнула, решившись: - Нам надо расстаться. У нас больше ничего нет, ты ведь и сам это уже понял. - У тебя нет, - уточнил Дил горько. Роза вздохнула, и глаза ее начали стремительно наполняться слезами. - Мне так жаль, Дил, мне, правда, очень жаль, - всхлипнула она и схватилась руками за воротник его куртки. Глаза зажгло, и Дилу пришлось порывистым движением вытереть их, чтобы не разреветься самому. Так глупо. - Как тебе может быть жаль, Роза, ведь ты сама этого хочешь, - произнес он сдавленным голосом. Девушка заплакала еще сильнее. - Нет. Не говори так, - попросила она. – Пожалуйста, Дил. Всё, что было у нас, мне тоже дорого. И я не хотела это потерять. Но так случилось. Я больше не могу тебя обманывать. И себя. Всех. Я больше ничего не чувствую к тебе. Дил знал, что это случится. Но не представлял, что будет так больно. Он поднял глаза вверх, смаргивая слезы. И не мог смотреть на плачущую Розу. - Это все из-за Сноу, - произнес он мрачно. - Прости, - только и прошептала Роза, не став отнекиваться. Это ведь и так было ясно. – Прости меня, Дилан. Но я думаю о нем всё время, так сильно, что мне даже больно. «А ко мне ты чувствовала то же»? – пронеслось в голове Дила. Но вслух он не спросил, потому что боялся услышать ответ. - Это не значит, что ты больше мне не дорог, слышишь? – Роза встряхнула его за куртку, заставляя опустить глаза и посмотреть на нее. Её лицо покраснело от холода и слёз, и всё равно, даже сейчас, она была самой красивой девушкой, которую встречал Дил когда-либо. - Я всегда, всегда буду беспокоиться о тебе, - сквозь слезы произнесла Роза. Дил так хотел обнять ее, успокоить, согреть и забрать ее боль. Но больше не мог. Теперь это не его роль. И все её слова делали только хуже. Они не принесли облегчение, лишь углубили страдание. И потому он обхватил кисти ее рук своими пальцами и силой оторвал от своей куртки. - Не надо, - хрипло ответил он и покачал головой. Ему ведь не привыкать всех терять, правда? Не в первый раз его оставляют. Роза снова всхлипнула. А Дил отпустил ее руки, в последний раз, поднял свой чемодан и отправился в толпу искать тех единственных, кто еще был с ним. И глаза его горели от слез, а сердце от боли. «Забавно, - грустно подумал он, - что все мы перессорились перед праздниками». Оливер и Джеймс. Роза и Оливер. Роза и он сам. Каждый теперь был сам по себе, со своей болью, тревогами и страхами. Уязвимые. Слабые. Разобщенные. Идеальные мишени. А с вывески над выходом с вокзала ярко горели неоновые буквы, словно издеваясь – «Счастливого Рождества! И хорошего Нового Года!»