Талисман Барона

Это была странная ночь — слишком тихая, слишком темная, слишком страшная… Мир чувствовал надвигающуюся беду, и подавал знаки всем кто мог его услышать. Их было немного, но с наступлением ночи, даже самый толстокожий человек начинал чувствовать эхо приближающегося урагана. Улицы пустели. Затихали трактиры и гостиницы, гасли огни в окнах домов и лавок, прятались грабители и воры, уходили с улиц в поисках укрытия бездомные, быстрыми шагами, стремясь скорее вернуться в казармы, шли стражники, шептали молитвы в трюмах кораблей моряки, — страх воцарился в городе. Его липкие тенета проникли в каждый дом, каждое сердце и ум, каждый сон и мечту, пронзили их тысячей шипов, и внушая неприкрытый ужас, воздвигли бастионы кошмаров в людских умах. И не было спасения от него. Никому. А над городом уже восходила мертвая луна. Полный лик предвестницы несчастий, возносясь ввысь, взирал сверху вниз на опустевший город, ласкал силуэты ночных созданий, ощупывал провисшие паруса кораблей и будто застывшие в патоке безвременья растения. Она возвышалась над миром, громадная и мертвая, ее лучи проникали в каждое окно, ощупывали каждый дюйм города, удлиняли густеющие тени, пока она шла к небесам, стремясь закончить свой путь в том времени ночи, что так прославляли твари из тьмы и мрака, в том времени что придавало силы неназванному злу что таилось в мраке мира, в том времени что прославляли оборотни и вампиры, и проклинали остальные, — к полуночи. И она достигла ее, — на краткий миг воссияв темной звездой. Время пришло, и руны на ограде с тихим шелестом осыпались, открывая темное здание мертвой церкви светилу. Серебристые лучи проникли в молитвенный зал, осветили искаженный лик распятого на алтаре священника, коснулись сложного рисунка на полу. Кровавые линии, впитывая свет засияли мертвенным серебром, сначала тускло, затем ярче и ярче пока вся ритуальная фигура не вспыхнула ярче солнца, затопив темный зал призрачным огнем. Сияние мертвых вырвалось из окон острейшими клинками света, распятую фигуру с хрустом ломающихся костей выгнуло дугой, и она закричала. Отчаянный крик распадающейся души ударил в прогнившие стены с силой молота, обратил в труху доски, оставив от здания лишь скелет, волной промчался по городу. Истлевшее тело рассыпалось прахом на алтаре, нечестивые руны увивавшие его, запылали темным огнем, открывая проход в иные планы бытия, и оголенный каркас погибшего Дома Божьего незримо вздохнул. Тысячи голосов жутким шепотом прозвучали в воздухе, когда иная, темная и злая, пропахшая серой ада и скверной извращенного разума сила впиталась в истлевшие балки, пожрала светлую силу надежд и вселилась в металл колокола. Нечестивым чудом уцелевшая громада металла дрогнула, вздымаясь вверх, темные тени погибших звонарей дернули веревки и колокол пошел вниз. Б-О-О-О-О-О-О-О-О-О-М-М-М-М-М-М!!! Гулкий удар волной раскатился по городу, пробудив как тех кто обитал при свете дня, так и тех кто жил в объятьях кромешной тьмы. Они поднимали головы — все те существа что жили рядом и в отдалении, на изнанке мира и в проулках трущоб, скрывались под маской человечности либо существовали в первозданном облике, — вслушивалось во влекущий голос Ада, — голос обещающий кровь и страх, сбрасывали людскую оболочку, снимали маски и выходили под свет луны, готовые вновь начать вакханалию смерти и крови. Однажды их уже изгнали, истребили силой серебра и креста, очистили пламенем и молитвой. Они ушли, забились во тьму, перестали напоминать о себе, и лишь плодились рядом, ожидая дня дабы излить свою ненависть. Они долго ждали. И их час пробил. Ночь Очищения началась.

***

…О-О-М-М-М-М-М-М!!! Вскинув голову я поморщился от пришедшего со звуком прилива темной удушливой силы, помассировал виски, абстрагируясь от криков и проклятий соседей по камере. Какая все-таки гадостная в Аду сила. Неудивительно что демонологи рано сходят с ума… Загнав усилием воли обратно недовольно рычащего на краю сознания побратима, я откинулся затылком на холодные камни, провел взглядом суетящихся сокамерников и позволил себе небольшую улыбку: интересно, сколько людей назвали бы меня чудовищем если бы узнали что все что последует далее за этим звоном — моих рук дело? Все? Или только самые глупые?.. Столпившиеся у окна люди загалдели. Звон набата ворвался в камеру со светом начинающихся пожаров, и нарастающим шумом городского беспредела. …В любом случае меня это не тревожит. Пусть называют чудовищем, пусть оскорбляют и боятся, пусть… Людям пора вновь вспомнить что жизнь рядом с иными существами ни к чему хорошему не приводит. И этот день будет для них уроком. — Это и есть твой знак? — спросил Джон, садясь рядом. — Еще нет, — приоткрыв глаз я насмешливо покосился на него. Старпому было страшно, очень страшно, — я ясно это видел по его бледному лицу и лихорадочно блестящим глазам, — лишь его предвестник… Вот теперь пора! — вопли, лязг стали и грохот выстрелов были едва слышны, но ощущение от присутствия рядом темных лоа, и моего фа`тане я бы не спутал ни с чем другим. Неторопливо поднявшись, я размял затекшую шею и склонился над телом бродяги сдирая с него рубаху. Отбросив бесполезную тряпку в сторону примерился и одним резким взмахом заострившихся когтей вспорол шрам — сразу погружая в него руку, и вытаскивая массивный сверток. Развернув ткань я осмотрел его содержимое и удовлетворенно кивнул: никто не прикасался к жезлу. Хорошо. Прикоснись к нему Уго, я бы лишился слуги. Браслет занял свое место на запястье, ожерелье на шее, а атам на поясе. Подхватив последним жезл шамана я провел рукой по белоснежной кости черепа, поднялся на ноги, обратил лицо к небу и воззвал. Они откликнулись сразу. Сонм духов, — моя свита следующая за мною по пятам, обитающая в моей тени, живущая в браслете и ожерелье, разом встрепенулась и ответила. Шепчущие голоса заполонили сознание, требуя, спрашивая и просто бессмысленно шепча… И разлетись в стороны отброшенные неистовством побратима. Расшвыряв голоса лоа точно ветер сухие листья, побратим скользнул ко мне, слился со мною, даровал свою силу и отступил в сторону готовый в любой момент перехватить бразды управления телом. Поблагодарив его я глубоко вздохнул ощущая как густеет воздух вокруг, размываются звуки и все яснее проступает ощущение чужого страха. Наконец они поняли с кем оказались в одной камере. — Бе-е-ей колдуна-а-а-а! Шагнув навстречу полыхнувшей тени опасности, я безжалостно впечатал навершие посоха в грудь нападавшего. В лицо брызнуло горячей кровью, крик оборвался на полуноте, сменившись звуком рухнувшего тела. Потеплевший жезл задрожал в руке, втягивая в себя жизненную силу и лоа противника. Открыв глаза, я бесстрастно глянул на иссушенное тело у ног, провел пальцами по щеке размазывая кровь, смерил взглядом испуганно жмущихся стен людей, побледневшего Фолкнера и растянул губы в предвкушающей улыбке. Мне как раз нужна была кровь. Проведя когтями по лицу, срывая пергаментный лист личины я улыбался, обнажая кость маски боккора. — Повеселимся, мясо?!