Золотой рассвет. Часть 3. Начало Эпохи

Страшная и откровенно нелепая смерть королевы дунэдайн повергла в ужас всех обитателей Имладриса, за исключением, конечно же, тех, кто знал о ее истинных обстоятельствах. Элронду и его сообщникам тем не менее пришлось состроить скорбные рожи — естественно, им совсем не хотелось, чтобы кто-то заподозрил их в неблаговидных деяниях в отношении собственных союзников. — Не могу взять в толк, что это на нее нашло, — притворно удивлялся бывший герольд Гил-Галада, изображая глубокое горе, хотя не так давно сам же без зазрения совести своими и чужими руками разделался с теми, кто имел несчастье ему довериться, и останавливаться на этом не собирался. — Ну, может быть, вы палку перегнули, — с не менее притворным укором отвечал ему Линдир. — Вы же знаете, что человек с горя способен на всякое. Зря вы ее в том, что Исилдур, скорее всего, мертв, убедить пытались. Если бы вы молчали… Этот спектакль они разыграли настолько убедительно, что даже актеры прославленных театров Ханатты при виде Элронда и его дружков умерли бы от черной зависти; один из прислужников ушастого дегенерата, который был не в курсе дела и присутствовал при их беседе, полностью поверил в их речи — в его душу не закралось и капли сомнения. — Владыка, — печально произнес донельзя огорченный эльф, — он все верно говорит. Так-то, уж простите мне мою дерзость… — Ладно, говори, — смилостивился владыка Имладриса, в душе радуясь тому, какое впечатление произвел на подручного. — Всем трудно смириться с потерей близкого, и людям, и нам, эльфам, — ответил тот. — Вы сами знаете, брат мой пал в Дагорладе, так я сам потом не мог в себя прийти, мне казалось, что я закрою глаза на мгновение, открою, а это был просто морок и он рядом. Вот и тут нечто похожее — я понимаю, что вы хотели ее вразумить, но мне кажется, уж лучше бы она пожила в своих иллюзиях, но потом все равно поняла, что ее муж и сыновья не вернутся, поплакала бы, конечно, да и потихоньку смирилась бы. Тут же она просто не выдержала — ее горе было слишком велико. Элронд снова изобразил притворную скорбь. — Ну да, наверное, ты прав, не стоило мне на своей правоте настаивать. Если бы она поплакала да смирилась, может, такого и не случилось бы. Несчастный Валандил пролежал в беспамятстве до позднего вечера; придя в чувство, он никак не мог полностью осознать произошедшее и понять, как ему теперь с этим жить. Словно окаменев от запредельной боли, он не мог даже заплакать; Глорфиндейл же вместо того, чтобы поддержать и утешить несчастного ребенка, совершенно невозмутимым тоном сообщил ему, что похороны королевы дунэдайн состоятся послезавтра в полдень. Сам он взял на себя неприятные обязанности по организации этого печального обряда и стал распоряжаться, кому что делать; другие эльфы по его приказу готовили поминальную трапезу, обряжали покойную в погребальный наряд, все были чем-то заняты. Валандил наблюдал за ними, молча сидя у тела матери, и думал о том, что если бы и ему разрешили принять участие в горестных хлопотах, ему стало бы хоть немного легче. Он сам хотел заплакать, хоть как-нибудь выплеснуть свое горе, но ему это никак не удавалось, он просто был не в состоянии проронить хоть слезинку — ему казалось, что он превратился в живую статую, у которой вот-вот остановится сердце. Ближе к полудню следующего дня в доме Элронда стали собираться имладрисские эльфы в траурных нарядах; многие из них плакали, сожалея о смерти жены Исилдура. — Какой ужас, — незнакомая эльфийка смахивала слезы. — Несчастная женщина, как же ее жаль, не справилась она со своим горем. Может, оно и хорошо, что у меня мужа нет — уж не знаю, как бы я его с войны дожидалась… Валандил посмотрел на девушку пристально и внимательно — та, к счастью, не заметила его взгляда, занятая своими мыслями, но он был очень благодарен ей за эту каплю сочувствия. Да, его мать и в самом деле безумно любила отца, но почему она так обошлась с ним, почему она бросила его здесь одного? Он обвел взглядом зал: чуть поодаль к стене неуверенно жались Асгиль и Борлас, те двое, что были в отряде его отца. Выглядели они так, словно до сих пор не понимали, можно ли им здесь находиться после того, как Элронд во всеуслышанье обвинил их в трусости и предательстве, хотя, если рассудить здраво, что они могли сделать? Все собравшиеся по очереди стали выражать ему свои соболезнования и говорить о том, каким хорошим человеком была леди Фириэль, а потом тело несчастной женщины, облаченное в подобающее вдове траурное платье и покрывало, положили в гроб и понесли к уже выкопанной подручными Элронда могиле неподалеку от дворца владыки Имладриса. Путь был довольно долгим, а похоронная процессия — очень большой; Валандил, вопреки обычаю, шел позади всех и не поднимал глаз, чтобы не смотреть лишний раз на тело своей матери, лежащее в гробу и укрытое черной тканью. — Видишь, какое тут место хорошее, — Эрестор изобразил кривую улыбку. — Роща, деревья молоденькие, будешь сюда к ней на могилу ходить. Валандил едва заметно кивнул, ничего не отвечая — он был просто не в состоянии говорить. На улице начало смеркаться, и эльфы двинулись в обратный путь; теперь младшему сыну Исилдура предстояло еще одно нелегкое испытание — поминальная трапеза. За столом в большом зале собралось множество приглашенных, в том числе Асгиль и Борлас — мальчику показалось, что оба с трудом сдерживают слезы, опасаясь очередных колкостей со стороны Элронда. Глорфиндейл, осушив бокал вина в память покойной, посмотрел на ее сына, который неподвижно сидел перед пустой тарелкой. — Жаль мне тебя, Валандил, — произнес он. — Нет у тебя теперь ни отца, ни братьев, ни даже матери. Младший сын Исилдура по-прежнему молчал, ничего не отвечая — да и что он мог на это сказать? — Да, плохо, когда нет родственников, — нахмурился Линдир. — Вот и остался бедный парнишка совсем один на белом свете. — Ну, это ты зря говоришь, — возразил ему Эрестор. — Во-первых, Менельдил — его брат двоюродный, да и владыка Элронд, я думаю, в любом случае не оставит Валандила. Дальняя родня, но все же… Сам Элронд, слушая их разговор, сцепил зубы и хотел было сказать какую-нибудь гадость — он жутко ненавидел, когда его записывали в родню к людям, пусть даже и королевской крови, и в этом плане его не останавливал даже тот факт, что первый король Нуменора Элрос был как-никак его родным братом, однако решил, что, во-первых, момент не слишком уместный, во-вторых, в его мозгу тотчас возникла идея о том, что сложившейся ситуацией можно отлично воспользоваться в своих целях. Валандил фактически остался круглым сиротой, его гондорские родичи далеко, да у них к тому же наверняка хватает своих дел, почему бы не повернуть дело в свою пользу? — Почему ты не плачешь? — спросил он, презрительно поджав тонкие губы. — Неужели у тебя совсем ни сердца, ни стыда нет? Отец твой и братья пропали и, скорее всего, погибли, мать родная умерла, а ты не плачешь. Ты же маленький, ребенок еще, тебе и четырнадцати нет, ты должен плакать. Нехорошо так. Валандил подумал, что в словах Элронда есть своя правда — действительно, это и в самом деле как-то нехорошо, что он не плачет в таких обстоятельствах, но он почему-то не мог выдавить из себя ни слезинки и словно оцепенел от горя; более того, он не сразу смог даже разомкнуть губы, чтобы ответить. — Зря вы так говорите, — наконец произнес он. — Это раньше я мог ребенком считаться, пока у меня старшие братья и отец были, а теперь я мужчина. Мужчина же не должен плакать. Элронд попытался изобразить на лице нечто вроде сочетания строгости и заботы, но вместо этого на его довольно-таки злобной роже возникла весьма отвратительная гримаса. — Э, нет, друг мой, — он отрицательно покачал головой. — Ты как раз еще совсем ребенок по меркам и людей, и эльфов. Именно поэтому, как ты сам понимаешь, кто-то должен о тебе позаботиться, и будет хорошо, если ты станешь жить в его доме до достижения совершеннолетия. Мальчик не вполне понял, к чему он клонит. — Ну да, все верно, — согласился он. — У моего покойного дяди Анариона есть жена и сын, я, к сожалению, их почти не знаю, но я вполне мог бы пока что пожить с ними. Владыка Имладриса скроил недовольную гримасу. — Ну, малыш… — Не надо меня так называть, — решительно перебил его Валандил. — Я уже не ребенок. Он перевел взгляд на Асгиля и Борласа. — Отдайте мне сегодня же вечером вещи, которые принадлежали моим отцу и деду. Теперь они по праву принадлежат мне как единственному законному наследнику. И еще — я хочу еще раз услышать ваш рассказ о последних часах моих отца и братьев. Во всех подробностях. Элронд стиснул в руке кубок, вид у него был такой, словно он готов швырнуть его кому-нибудь из присутствующих в голову. — Дитя мое, — елейно пропел он, про себя думая, что Валандил оказался не меньшим упрямцем, чем его недоброй памяти покойный папаша, но все равно парня надо как-нибудь уломать делать то, что ему нужно: никак нельзя его убивать, единственный из сыновей Исилдура в живых остался, — мне кажется, ты от горя не в своем уме. — Это еще почему? — огрызнулся мальчик. — Потому что ты еще слишком мал, чтобы совладать с силой этих вещей и считать себя взрослым мужчиной, способным о себе позаботиться. Я буду твоим опекуном до совершеннолетия, а потом ты сможешь по праву взять то, что тебе принадлежит. Валандил озадаченно посмотрел на владыку Имладриса, но тот продолжил свою тираду. — Пока ты еще не вошел в возраст, — стоял на своем эльф, — реликвии твоего рода будут временно храниться у меня. Тут с места вскочил Асгиль. — Простите, владыка Элронд, — произнес он, — но мой король дал мне и моему товарищу повеление взять меч и кольцо и отнести их его жене и сыну в Имладрис. Поэтому я думаю, что раз госпожа Фириэль мертва, будет правильно вручить реликвии рода Элроса ее сыну. Эльф недовольно скрипнул зубами. — На твоем месте, — произнес он, — я бы вообще постеснялся показываться Валандилу на глаза после того, как бросил его отца и своего короля на верную смерть. — Но таков был последний приказ Исилдура, — вмешался Борлас. — Ну и что? — стоял на своем Элронд. — Долг каждого воина — умереть за своего повелителя. Это позор, если он погиб, а простой воин остался жив. Владыка Имладриса не замечал, что сам себе противоречит, но тут его поддержал верный Линдир. — Я думаю, что владыка Элронд прав, — пропел он, — будет хорошо и разумно, если он станет опекуном Валандила до его совершеннолетия. Понимаешь ли, Валандил, у тебя и в самом деле родичи в Гондоре, но ты же их толком не знаешь. А тут у нас все свои, поживешь пока с нами, владыка Элронд тебя на правильный путь наставит, объяснит тебе, что к чему, как с делами управляться. Войдешь в возраст и станешь править землями, что твоему отцу принадлежали. — Верно, — тотчас влез в беседу Глорфиндейл. — А вам обоим, — он посмотрел на двух нуменорцев, — я бы советовал вернуться в Гондор и там особо ни о чем не распространяться, а то сами понимаете, — он многозначительно помолчал, — что люди про вас скажут… — Да, все верно, — тотчас принялся поддакивать Эрестор. Когда поминальный ужин подошел к концу, Валандил выскользнул из пиршественного зала, не поднимая глаз — ему не хотелось вновь вступать в перепалку с Элрондом и его прислужниками. Немного успокоившись, он решил, что проще будет сделать так, как хочет бывший герольд Гил-Галада — в конце концов, свою тетку и двоюродного брата он и в самом деле толком не знает, а тут все свои. Немного осмотревшись, он увидел, что чуть поодаль стоит один из тех воинов, что были в отряде его покойного отца. Как зовут этого парня — кажется, Асгиль? — Асгиль! — окликнул он юношу. Тот обернулся, выражение его лица было таким, словно он вот-вот разрыдается. — Вы что-то хотели?! — Да, — Валандил подошел ближе. — Я хотел с тобой поговорить. Во-первых, я не считаю вас с Борласом трусами и предателями. Вы все сделали правильно, так, как вам приказал мой отец. Владыка Элронд говорит странные вещи, как, по его мнению, вам следовало поступить? Сказать своему королю — нет, мы не будем выполнять ваше повеление, мы сделаем все по-своему? Асгиль посмотрел на него с благодарностью. — Спасибо. Вы понимаете, что я не мог поступить иначе. И теперь вы мой король. Валандил кивнул. — Во-вторых, расскажите мне еще раз, как все было и что именно там произошло. Не скрывайте, пожалуйста, ничего. Асгилю показалось, что младший сын Исилдура для своего возраста довольно серьезен и сообразителен — или это страшное горе так на него повлияло? — Конечно, — ответил он и в подробностях повторил свой рассказ о жуткой бойне в Ирисной Низине. Когда он закончил, то увидел, что мальчик смотрит на него несколько озадаченно, и не понимал, почему. Неужели он ему не верит? — Что-то не так? — удивленно спросил он. — Мне кажется, что в этой истории слишком много загадок, — сделал вывод Валандил, выслушав своего собеседника. — Отец был прав, те, кто на вас напал — не простая орочья банда, ими однозначно командовал какой-то хитроумный мерзавец. — Вы не злитесь на меня? — Нет. Ты все сделал правильно. Возвращайся в Гондор к своим родным. Они будут рады, что хотя бы ты уцелел в этом побоище. Они оба замолчали. Некоторое время Асгиль и младший сын Исилдура смотрели друг на друга, не произнося ни слова, потом мальчик нарушил тишину. — Доброй ночи. Я пойду к себе и попробую поспать. Оставшись один в своей комнате, неожиданно для себя Валандил наконец-то заплакал — тихо, почти беззвучно. У него дрожали губы и ручьем текли слезы, капая на каменный пол, и ему казалось, что он еще никогда в жизни так не плакал. Осознавая свою беспомощность и одиночество, он прорыдал почти до самого рассвета, однако тяжесть на сердце не проходила, как это часто бывает с людьми, когда им удается-таки выплакаться; младший сын Исилдура понимал, что теперь она вряд ли когда-нибудь пройдет. * Утром следующего дня Валандил, выйдя к завтраку в траурном одеянии, которое ему как человеку, потерявшему всех родственников, теперь подобало носить не меньше года, с удивлением увидел, что Элронд и его прислужники как ни в чем не бывало готовятся к какому-то торжеству, прибирая и украшая свое жилище; более того — было похоже на то, что они собирались в дальний путь. — В скором времени я собираюсь сыграть свадьбу с прекрасной Келебриан и на этой неделе поеду за невестой, — ответил владыка Имладриса на невысказанный вопрос мальчика, поняв, чем тот озадачен. Такой поворот дела удивил даже некоторых эльфов. — Простите, владыка, — сказал кто-то из них, — но разве можно играть свадьбу во время траура? — Срок траура по королю Гил-Галаду давно миновал, — невозмутимо ответил тот. — Я имею в виду другое, — возразил эльф, — ведь госпожа Фириэль… — Ну так не у меня же траур, а у него, — Элронд указал на Валандила. — Безусловно, мне очень жаль, но люди, к сожалению, смертны. Они умирают каждый день, и что же теперь, мне не жениться? — Разумеется, вам нужно жениться, — поддержал его верный Линдир, даже заметив, что глаза у бедного ребенка опухли от слез так, что с трудом открываются. — У нас уже все готово для свадьбы, — поклонился ему Эрестор. — Ну вот, — Элронд широко улыбнулся. — Через четыре дня я поеду за своей невестой и повезу ей и ее родителям богатые дары. Пока я буду в отъезде, вы должны подготовить все для брачного пира и встречи моей молодой жены, — приказал он. Валандил отступил на шаг назад. — Владыка, вы должны взять с собой охрану, — посоветовал он эльфу дрожащим голосом. — Может быть, даже войско. После того, что случилось с моим отцом и братьями, я очень за вас боюсь, ведь они были отнюдь не слабыми воинами! Элронд сделал вид, что размышляет — ему совсем не хотелось, чтобы этот слишком смышленый парнишка что-либо заподозрил. — Да, — согласился он с мальчиком, — думаю, что ты прав, потому что я повезу с собой много серебра и золота в подарок эльфам Лориэна и своей невесте, да и назад поеду уже не один, а вместе с Келебриан, мне бы не хотелось попасть в неприятности. Глорфиндейл, ты все слышал? Мне потребуется в качестве сопровождения большая и хорошо вооруженная свита! Выполняй! — Слушаю и повинуюсь, владыка, — ответил тот.