Невесты для вампиров

За ужином, который братья устроили, поджидая отца, Шу и Рейджи незаметно для других обменялись пузырьками с противоядием, как было ими условлено. Многозначительно переглянувшись, они оба под благовидным предлогом увели своих девушек на балкон, а там, оставшись вне зоны видимости остальных братьев, оба вампира незаметно опрокинули пузырьки с неестественной, кислотного цвета жидкостью в бокалы своих наречённых. Рейджи едва не пролил часть вещества на пол, когда Каролина резко схватила его за руку, чтобы показать ему красивую птицу, распевающую свои трели где-то под балконом, увитым изящным экзотическим растением. Чертыхнувшись, вампир выцедил остатки противоядия в бокал с шампанским совершенно незаметным для девушки движением с надеждой, что недостаток в несколько капель не изменит ситуацию, и его подружка останется жива. Впрочем, в другой ситуации ему было бы на это наплевать. Шу перед тем, как опорожнить свой флакон, довольно долго уговаривал Беллу подарить ему поцелуй, по большей части это его желание проистекало из другого – более странного: он хотел попробовать, какое же на вкус это противоядие. Страсть Рейджи к ядам казалась ему непонятной и одновременно достаточно вызывающей, чтобы возбудить иногда соответствующий интерес в самом Шу, на глазах которого часто будто снова разворачивалась всемирная история отравлений. Соперничать в знании отравляющих веществ с Рейджи он, конечно, не мог, но некоторого опыта он успел поднабраться, и вот теперь ему было жутко интересно, почувствует ли Белла что-нибудь: укол, болезненный спазм или, напротив, сладостно-возбуждающий экстаз, достаточно, надо сказать, тонкий (Рейджи знал толк в утончённых способах убийства), чтобы оказаться кратковременным настолько, чтобы Белла не успела проявить интерес к причинам возникновения подобных ощущений. Обычно те, кто становился жертвами Рейджи, приписывали волнующие действия ядов искушённости вампиров в любовных вопросах и растворялись в своих кавалерах без остатка, не догадываясь, что бьются в нежнейшей предсмертной агонии. Яд, к большому разочарованию Шу, оказался безвкусным и никаких чувств в нём не вызвал. На это раз Рейджи решил не изощряться. «Тем лучше, - подумал Шу. – Значит, я буду одним из первых, кто будет откровением для этой ягодки». В комнате тем временем царила весёлая суматоха: Субару уже успел проявить свой буйный нрав, разбив несколько статуэток ради забавы. Риту эта выходка привела в шок, но Кристине она показалось милым расточительством, которое весьма идёт щедрым и не знающим цену деньгам богатеньким отпрыскам. Рейджи это только раздражало, и на этот раз он в очередной раз прочитал брату гневную отповедь касательно необходимости ценить то, что имеешь, а если это касается чужой собственности – в особенности. Конечно, им хватило бы денег покрыть любые расходы, связанные с проживанием в отеле, даже если бы из-за них несколько этажей выгорели бы дотла, но рассудительность Рейджи брала своё хотя бы потому, что никому из них не хотелось лишать себя удовольствия быть теми, кем они являются – незаметными, загадочными, смертоносными хищниками, об истинной природе, происхождении и положении которых не знает никто. На этот раз все братья дружно поддержали Рейджи, а Шу, который вернулся с Беллой в гостиную на звуки безобразия, даже отвесил ему приличный подзатыльник. К удивлению братьев, Субару сдержался и не ответил грубостью, как у него это обычно бывало. По-видимому, и он помнил о необходимости держать себя в руках, ведь одним из пунктов договорённости была необходимость соблюдать строгий светский этикет. Конечно, для Рейджи то, как вели себя братья, были в лучшем случае детсадом хороших манер, в худшем, как он не преминул окрестить остальных – собачьей сворой, которая ничегошеньки не понимает в тонкостях обхождения. Но и подобный расклад его вполне устраивал: он терпеть не выносил, когда рядом с ним, утончённым и воспитанным, братья проявляли свою подлинную природу, а то, что от этого вида морщилась какая-нибудь из его новообретённых жертв, ему не нравилось вдвойне. Это относилось и к Каролине, несмотря на то, что Рейджи не испытывал у ней никакой симпатии. Но он справился с чувством неприязни, переведя разговор с увлечений девушки на свои собственные, и, расписывая вдобавок во всех красках впечатления от Лесбоса, не заметил, как протекло время до момента появления в гостиной отца. - Вы хорошо справились, друзья мои, - подмигнул вампирам вошедший Карл Хайнц, глядя на то, как покраснели несколько стоящих перед ним молодых красавиц. – Я вижу, вам со спокойной душой можно доверить семейный бизнес. Суть этих слов оказалась непонятной для Каролины и её подруг, однако для вампиров это означало одно: победитель сегодняшнего соревнования весьма вероятно получит свободу от ограничений, навязанных наследственностью, и, будучи на хорошем счету у отца, может позволять себе всевозможные изыски и даже извращения в том, что вампиры обычно называют развлечениями с добычей. Карл Хайнц был довольно требовательным отцом, несмотря на то, что сам слыл завзятым греховодником и до нескольких дней кряду мог развлекаться с жертвой прежде, чем выпивал из неё жизнь. Разумеется, он сам признавал неблаговидность своих поступков, но соблазн был всегда велик, и отец вампиров часто подавал такой пример своим детям, от которого хотел уберечь их оставшуюся неразвращённой часть души. Трудно было сказать, что у братьев осталось хоть какие-то тёплые человеческие черты в характере, но всё-таки природная воспитанность Рейджи часто не позволяла ему глумиться над жертвой психологически, да и Канато иногда находил в себе великодушие не продлевать муки очередной своей кандидатки на место в коллекцию восковых кукол, погружая жертв в транс прежде, чем произведёт с ней соответствующие манипуляции. Ну и, конечно, «семейный бизнес» подразумевал не только свободу от навязанных стереотипов и правил поведения: он был отличным финансовым подспорьем, чтобы долгое время, даже по вампирским законам, жить припеваючи. Теперь все братья с завистью смотрели на Рейджи, который блаженно растянулся на диване, полуобняв свою пассию и вдыхая восхитительный аромат садовых цветов, приносимых лёгким свежим ветерком. - Но ситуация несколько изменилась, - сказал Хайнц, зажигая толстую кубинскую сигару. – Я хотел бы поощрить всех вас за сообразительность и находчивость. Я никак не мог ожидать, что вы справитесь с задачей в рекордно короткие сроки. Значит, особенности нашей наследственности мною до конца ещё не изучены и, помимо прочего, вы обладаете ещё рядом качеств, которые я, увы, за столько лет не смог изучить, хотя вы и мои дети. Рейджи насторожился на этих словах и отставил бокал с вином. - Да, да, дорогой друг, - Карл кивнул в сторону победителя. Я хотел бы разделить приз между всеми участниками соревнования, чтобы не было обиженных. Если бы разница во времени, за которое вы нашли своих невест, была бы более значительной, я бы не решил нарушать правила игры. Но, как вы уже, я надеюсь, поняли, - Карл снова сделал лёгкий акцент на этих словах, - Ситуация сложилась необычная. - Да что тут необычного! – взорвался, не выдержав, Рейджи. – Разве можно вот так грубо брать и нарушать слово! - Никакого слова я не нарушал, - спокойно отозвался отец. - Как же – не нарушал! А то, что написано в договоре! Это, между прочим, уже правонарушение! – Рейджи был более чем раздосадован: братья никогда не видели его в таком состоянии. - Цыц! Меня не учить! Я пока ещё отец вам! – повысил голос Хайнц. – И пока ещё я решаю, что делать с моим, повторяю, пока ещё моим состоянием. А тебе, Рейджи, я советовал бы развить чувство солидарности с твоими братьями. Они, между прочим, родственники тебе. И теперь я десять раз подумаю, кому отписывать большую часть моего состояния. Подумаю, ибо ты наверняка пустишь своих несчастных близких по миру, достанься оно тебе! Это признание о большей части состояния было произнесено Карлом впервые в присутствии братьев, что весьма смутило их, тем более, что рядом стояли девушки, которые хотя и мало что понимали в сказанном, всё же могли уже сложить маломальское мнение об отношениях в своей будущей семье. - Об остальном договорим после, - бросил Карл детям, отправляясь в свою комнату и на ходу беззастенчиво роняя пепел сигары на роскошный ковёр. – Собирайтесь пока, да смотрите, чтобы потом не пришлось возвращать посыльных за какой-нибудь ерундой. Терпеть не могу, когда они рыскают у нас по дому в поисках кого-нибудь из вас – вы же вечно где-нибудь пропадаете… Особенно в комнате вечного наслаждения… «Комнатой вечного наслаждения» иногда иронически называли комнату пыток, но в присутствии девушек об этом рано пока было говорить. - Ну, теперь уж нам пропадать не придётся, даже если бы мы того пожелали, - хмуро сообщил Канато притихшей аудитории.