I Promise

Вряд ли можно сказать, что четырнадцатое наступило незаметно. Совсем нет: оно подходило размеренно, планомерно, и мы всей нашей компанией отсчитывали часы до этого дня икс. Уставшие и полусонные, мокрые от интенсивной работы, мы довольно стояли тринадцатого февраля, глядя на часы: они показывали три тридцать. Не думаю, что результат, ещё не показанный нашим судьям, дался легко: Фрэнк злился, когда мы немного отставали от плана, но тут же прыгал от радости, когда что-либо получалось с первого раза. То, сколько людей было привлечено для этой безобидной затеи, поистине восхищало. Айеро хотя многие и не любили, но честно предлагали свою помощь, думая, что тот наконец исправился. По правде говоря, у меня в процессе подготовки самого начали закрадываться подобные мысли: Фрэнк, поделившись своей идеей, излучал свет, будучи очень увлечённым ею. И в ней не было ни какой-либо мести, ни унижений, ни намеренного противостояния словам старших. Он серьёзно собирался сделать всё красиво, и это меня немного опустило на землю. Да, я знал, я понимал: Фрэнк Айеро вырос из своего бунтарского поведения. И это на самом деле не могло меня не беспокоить: я думал, что заинтересован был им с самого начала, с самой нашей первой встречи, но сейчас я мог просто смотреть на него. Внимательно следить за тем, как он, улыбаясь, общается со своими друзьями, бывшими врагами. Как приободряюще хлопает Грэга по плечу, когда у того что-либо не получается, и как мягко ловит мой взгляд на себе и лишь кивает в ответ. Наверное, сейчас я, человек, ожидающий от Фрэнка нового конфликта, должен признать своё поражение: в данный момент его действия и идеи нравятся мне гораздо больше. Либо я просто влюблённый придурок. Второе, кстати, вероятнее. Я подавил свои мысли, прикусив губу. Хейли с улыбкой уставилась в телефон, однако выражение её лица показалось мне удивлённо-растроенным; я мог предположить, отчего, но проницательностью никогда не отличался. Но настроение я перенял: хотелось тоже потупить взгляд, прокрутить в голове прошлое, всё хорошее и плохое. Рэй писал сам, но никому не отвечал, оправдываясь занятостью; я не был способен его понять, но принял по умолчанию. Я надеялся, что Хейли сделает то же самое — и она сделала, но порой я видел на её лице сожаление: о потерянном ли впустую времени, о чём-либо неосуществимом. Но я знал, что Фелиция ей правда нравится. Как пара для подруги, нравилась она и мне. Неожиданно девушка широко раскрыла глаза. Губы её непроизвольно расплылись в улыбке, которую она попыталась подавить. Возможно, она что-то узнала или просто вспомнила, но я почему-то оставил это действие проигнорированным: всё же в данным момент меня интересовали совсем иные вещи. Мы не старались всё сделать смешно — мы абсолютно серьёзно и вымученно трудились в поте лица. За дни тренировок мои движения стали рефлекторными: я сбивался лишь тогда, когда думал, что могу сбиться. Самовнушение — что сказать; но я замечал: шаги мои изменились с неловких и неуклюжих до более уверенных. Изменилось и что-то в Фелиции: осанку она уже держала охотнее, хотя и раньше отличалась изящностью и лёгкостью в танце. Мне нравилось, что она всё равно старалась и смотрела с воздыханием на Хейли, стоящую у стены и пялющуюся в телефон. Мне нравилось наблюдать за ними: за тем, как они заботятся друг друга, как мило общаются и помогают друг другу. Делали это всё они, конечно, втихую: я видел лишь краем глаза, что они прятались по углам и нежничали. Спину Фелиции Хейл разминала уже открыто. И в них я видел нас с Фрэнком, но немного в ином воплощении. Мы делали то же самое: дурачились, друг друга поддерживали и — самое моё любимое — целовались в перерывах между репетициями. Майки хоть в задуманном напрямую не участвовал, но исправно нас поддерживал, предлагал свою помощь, когда то требовалось, и вообще играл роль мальчика на побегушках, приносившего Фрэнку газировку. Сопровождалось это всё, конечно, выкриками «Да вы ещё поцелуйтесь!», когда Пэнси делился со мной колой. Я, впрочем, был не против. Должен был понимать это и Майкс, и он понимал. Потому скоро замолкал, опасливо поглядывая на нас двоих. Утро четырнадцатого числа началось для меня раньше ожидаемого: будильник был поставлен на шесть утра, а проснулся я в полпятого — на нервах, наверное. Именно в тот момент ощущение, что я не готов, окатило меня ледяной водой, лишив любой уверенности. Темно-серое, совсем зимнее утро пробивалось в моё окно. Тусклый свет неба и отраженный свет снега меня отрезвляли, сигнализируя о том, что спать уже поздно. И нельзя. Я знал, что Донна и Майки спят, потому отрабатывал заученные движения на носочках, цепляясь за воздух и представляя на его месте партнёра. Ошибись я во время «события», Фрэнк во мне бы не разочаровался. Он бы не злился, он бы сказал, что всё в порядке и мои мелкие косяки ни на что не повлияли. Но совесть мне не позволяла: сил в репетиции было вложено немало, и я хотел сделать это лучшим образом. Мягкое передвижение — я ощущал лёгкость в своих движениях, но ровно до тех пор, пока не зацепился ногой за край ковра и чуть ли не встретился лицом с полом. Сердце бешено заколотилось. Чтобы не разбить себе нос, я снова залез на кровать, под одеяло.

***

— Пять минут и начинаем! — Фрэнк хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание. Всё было готово, но я волновался. Не осталось это не замеченным моей партнёршей. Фелиция покачала головой, прижавшись к моему плечу, и шепнула на ухо: — Не переживай: я тебя направлю, если что не будет получаться. Я ощутил прикосновение её жёстких, испорченных краской волос к затылку. Хейл косо на нас поглядывала, натянуто улыбаясь — наверное, пыталась скрыть свою ревность. Возможно, ей показалось, что Фелиция со мной флиртует. В противном случае что-то себе придумывал уже я. Фрэнк уверенно раздавал всем указания. Не оставил он без них и моего брата: попросил отойти и там уже что-то ему сказал. Скоро Майкс куда-то ушёл. Учителя постепенно собирались. Среди них я увидел и Джеймса, который должен был уйти сразу после нашего урока — последнего в его расписании. Но, похоже, остался лишь для того, чтобы посмотреть на то, что придумал Фрэнк. Сидел он, скрестив руки на груди, и со скептицизмом смотрел на то, как по сцене бегают ученики, пытаясь разобраться во всём. Наш танец планировался не единственным — на удивление, нашлось слишком много желающих, потому решили выступать в несколько групп. Репетировали они под присмотром учителей, и только наша группа, группа Фрэнка, находилась под условным контролем Джеймса, который махнул рукой и позволил делать нам всё, что вздумается. Выступали мы последними и, когда заиграла музыка первой группы, мы забеспокоились: парня, который должен был по договорённости включить нам нашу музыку, нигде не могли найти. Мы могли попросить помощи так называемых конкурентов, но тогда потеряли бы контроль. Фрэнк уверял, что тогда точно что-то пойдёт не так. Мы нуждались в нашем человеке, которому смогли бы довериться. Я видел неуверенный взгляд Фрэнка: все «наши» участвовали в танце, а Майки до сих пор не вернулся. Одна Хейли смотрела в телефон, пока все обсуждали, как проблему можно решить. Всё могло сорваться. Пока мы не услышали знакомый голос: — Может, я смогу помочь? Рэй-чёртово-облако-Торо с виноватой улыбкой смотрел на всех присутствующих, но особенно выделял нас троих: меня, Фрэнка и Хейли. Он осматривался, похоже, ища моего брата. — А где Майки? — подтвердил он мои предположения. Пэнси кашлянул в кулак, чтобы скрыть своё смущение, но ответил: — Майки занят пока. А ты, думаю, сможешь нам помочь. Со всем остальным разберёмся потом, — держался он всё же достаточно отстранённо, полагаю, всё-таки затаил обиду на Рэя. Впрочем, так сделал и я. Одна Хейли стояла улыбаясь, а я понял, что Торо извинился перед ней первым, и та его уже простила, что и показывала своей улыбкой — реакцией на приходящие от него сообщения. Кратко объяснив суть дела, Фрэнк спросил: — Сможешь? Рэй кивнул. Несмотря на отсутствие какой-то обиды на него, говорил с ним все-таки очень осторожно: эмоции Пэнси передались и мне. Я понимал, что нам двоим просто нужно время, и всё придёт постепенно в норму. Необходимо было объясниться только с моим братом. Пять минут ожидания ощущались как два часа. Фрэнк подозвал меня к себе перед самым нашим выходом, рядом не было ни души. Тёплые его руки легли на мои плечи. Парень попытался размять их — я кряхтел от боли, но терпел, понимая, что таким способом Фрэнк пытается меня отвлечь от нехороших мыслей. Пальцы коснулись моей шеи. Я столкнулся со взглядом ореховых глаз и снова утонул — мои ладони прижались к холодной стенке, а тело прибило к ней тело Фрэнка. Расстояние между нами, нашими лицам сократилось. Я видел его приоткрытые губы, которыми ему хотелось меня поцеловать. Я же хотел — того же. Я сделал это напористо, стараясь показать свою уверенность в том, что я делаю. Что я этого не боюсь и что я серьёзен. Я надеялся, что почувствовал это и сам Айеро. Скоро он перехватил инициативу, руки его оказались на моей талии. И тут резко всё прекратилось. Фрэнк смотрел на меня затуманенным взглядом и тихо произнёс: — Справишься, и мы продолжим. И остался я, разгорячённый и неудовлетворённый.

***

Тянущаяся и медленная музыка заполонила всё пространство, и я сделал первый шаг. Сердце бешено стучало в ушах, жёсткая рука Фелиции лежала в моей, и я ощущал контроль девушки. Она точно не позволила бы мне сбиться или сделать хоть одно лишнее движение. Но расслабиться всё равно бы не смог. Лёгкие движения моей партнёрши компенсировали мои — немного неуклюжие. Музыка постепенно затихала, но лишь для того, чтобы ударить с новой силой. Все пары разбились, сделав шаг назад. И казалось, вот мы снова сойдёмся, но тут вступили гитары. Ритм, скорость изменились. Я ничего не понимал, не осознавал — просто двигался по заученной схеме и оказался в паре с Фрэнком, а Фелиция — с Хейли. Парень начал тихо считать, чтобы я не сбился. Руки его оказались на моей талии и бережно меня вели. Я любовался, и мы не обращали внимания на то, что происходит снаружи, не между нами. И я прошептал: — Ты чертовски мне нравишься. Эти слова Фрэнк встретил улыбкой. Учителя ничего не сказали, и мне казалась наша выходка слишком незначительной. Все разошлись мирно, поблагодарив друг друга. И я сидел, не понимая, что испытываю. Пока не встретил Майкса. Тот поинтересовался, куда делся Фрэнк. Не дождавшись ответа, он вручил мне в руку ключи, а сам свалил — с Рэем. Я молча проводил их взглядом. Пэнси появился за моей спиной, а руки его проникли под мою толстовку. Я остановил его: — Ничего не хочешь мне объяснить? Довольная улыбка расползлась по его лицу, и он выпалил на одном дыхании: — Да, я попросил Майкса запихнуть в машину Джеймса кучу дилдаков, а ключи забрал из его сумки… Я застыл: — Погоди, ты хочешь сказать, что все эти репетиции были только для Джеймса? Фрэнк удивился: — Если бы мы это не сделали, то Джеймс бы раньше ушёл. Хочешь посмотреть на его лицо, когда он увидит мой подарок? — он захихикал. Я вцепился в его руку, и мы побежали, чтобы не пропустить то, ради чего всё это затевалось.