Молодые и влюблённые.

В квартире Отабека было чисто и пусто. Кровать, шкаф, стол, коридор без единой картины и дешёвые белые жалюзи на окнах: спартанский набор холостяка, который проводит почти весь день вне дома. Юра, по очереди наступая на задники кед и снимая их, огляделся и без особого воодушевления произнёс.  — Кабздец. Ты в курсе, что сегодня тридцать первое? Отабек, копошившийся за его спиной, негромко хмыкнул, вешая сначала своё пальто, а потом пуховик Плисецкого. По какой-то причине Юра носил очень тёплый верх, компенсируя это крайне холодным низом. Говоря простым языком — натягивал свитер и шарф, зато рассекал в простых кедах. По снегу. И даже не падал, хотя подошва была ни разу не прорезиненая.  — Ты сам предложил отметить у меня, — оправдался Отабек, потеснив плечом Юру и проходя по узкому коридорчику на кухню. Плисецкий, сердито шелестя пакетами, двинулся следом. Холодильник встретил их практически пустыми полками, только под самой морозилкой стояла отваренная курица и чуть ниже — кастрюлька с бульоном. Над ухом Алтына уничижительно хмыкнули.  — Я уже взрослый, — довольно похоже передразнил его Юра, упираясь острым подбородком в плечо. — Я отлично живу один! Я могу о себе позаботиться, — ткнувшись всё ещё холодным носом в шею Отабеку, он весело пробубнил. — Мы наблюдаем инсталляцию: опиздюлиться, как я люблю курицу!  — Я собирался праздновать с тобой и Николаем, — повёл плечом Отабек, отпихивая от себя Плисецкого, и нахмурился: выслушивать подобную тираду от того, кто в свои семнадцать порой вёл себя как дошкольник, совсем не хотелось. Юра зашуршал пакетами как ни в чём не бывало. Под звук жестоко терзаемого целлофана, под свет люстры появились коробочки с запакованными готовыми салатами.  — Только первое число, ты сам говорил, — Плисецкий придирчиво осмотрел очередной контейнер, — Заебись, соус протёк! — и поставил его на железку возле раковины. — А потом бы что ел все выходные? Курицу?  — Заказал бы на дом, — поджал губы Отабек. Юра фыркнул.  — Чайна китчен? Оч празднично, — он достал коробочку с двумя бёдрами курицы гриль, положенными крест-накрест и, наткнувшись на вышеупомянутый протёкший соус, сунул испачканный палец в рот.  — Уел, — вздохнул Отабек, отлипая от подоконника и присоединяясь к расфасовке купленных продуктов. За два года общения с Юрой он уже уяснил, что спорить тот мог до победного конца по любой мелочи. С другой стороны, сам Алтын умел настаивать. Если выражаться словами его тренера — упираться, как баран. Тем не менее, их черты характера как-то гасили друг друга, как волны гасит ветер. Другие люди либо тонули, либо задыхались в урагане. Перед новым годом цены драли страшные, поэтому на ценники ни Плисецкий, ни Алтын старались не смотреть. Ну, подумаешь, три какие-то циферки на каждой коробочке. Может, это код товара. Общий чек Отабек выкинул сразу после оплаты. Впрочем, их общего бюджета вполне хватило на четыре разных салата, курицу, какие-то мясные рулетики, некую запеканку, которую с пеной у рта рекомендовал Юра, картошку по-домашнему и нарезку. Разбирать пакеты сообща было просто и привычно — хоть они не жили вместе, но уже успели стать единым организмом, как всякая удачно сложившаяся парочка. Освободив последний кулёк, Юра скомкал его и сунул за трубу батареи, с довольной улыбкой оглянувшись на Отабека.  — Ну, мы круты? Какой стол забацали.  — Шеф-повара от бога, — с серьёзным видом кивнул Алтын, разглядывая разнокалиберные контейнеры и одной рукой машинально поглаживая Юру по боку. Плисецкий, поймав его настроение, заластился: прижался щекой к щеке, сунул одну ладонь в задний карман, через ткань джинс сжав пальцы на чужой ягодице. Отабек негромко рассмеялся, весело покосившись на разнежничавшего Юру. Тот стрельнул на него колючим взглядом. — Разлыбился, — проворчал Плисецкий. — Спорим, у тебя украшать квартиру нихера нечем. Отабек возмутился, что нужно просто поискать. После некоторых поисков, пришлось резюмировать, что в холостяцкой берлоге Отабека нет никаких намёков на вазу, поэтому букет из сосновых веток установили в трёхлитровой банке, а из всех украшений обнаружился только «Плейбой» в одной из тумбочек. Плисецкий вытащил его с таким видом, будто обнаружил кость динозавра, и расхохотался в голос.  — В интернете бесплатное порно на любой вкус, а ты журналы покупаешь? — он потряс «Плейбоем», как трещоткой. Увидев вытянувшееся лицо Отабека, Юра подкатил глаза. — Ещё скажи, что это не твоё.  — Но это не моё, — возмутился Алтын. — Это от предыдущего жильца осталось! Выкинь его. Юра хитро прищурился, и Отабек понял, что дело дрянь, поэтому поспешил ретироваться на кухню, где ещё надо было собрать мусор и вымыть посуду. Раз уж они действительно будут отмечать вместе, то надо хоть порядок навести.  — Позор! — возвестил Плисецкий, поднимаясь с корточек и преследуя Отабека. В такт каждому шагу он встряхивал и без того измочаленным журналом. — Позор!  — Да что ты заладил? — сердито вырвал «Плейбой» Алтын, всё ещё несколько сконфуженный тем, что нечто подобное было найдено у него в диванной тумбочке. Он мог бы сказать, что ему не было никакой нужды фантазировать на девочек — главная фантазия каталась рядом на льду и проверяла казахское самообладание в раздевалке каждый божий день. Однако скажи Отабек нечто подобное, и никто не смог бы предсказать реакцию: Плисецкий мог с равным успехом как покраснеть, так и использовать новую информацию в каждой шутке всю следующую неделю.  — Позор! — в последний раз выкрикнул Юра, а потом иронично вздёрнул тонкую бровь. — Ты чо, «Игру Престолов» не смотришь? Отабек вздохнул и помотал головой, скручивая «Плейбой» в жгут, чтобы было легче впихнуть в мусорное ведро. Плисецкий в сердцах махнул рукой, плюхнувшись на ближайшую табуретку и уставившись на торчащие в банке сосновые ветки. Зрелище было бюджетнее некуда. Отабек виновато сжал журнал в руках: вот как знал, что обожающему Новый Год Юре будет не по нутру встречать любимый праздник в подобном месте. Голые стены, никаких украшений, вместо ёлки — три палки, а сам Алтын в комплекте ещё и «Игру Престолов» не смотрел.  — Извини, — Отабек отпустил несчастный журнал, и тот тут же развернулся на столе. Жгучая брюнетка кокетливо глядела на Алтына с помятой обложки, но ему уже было даже не до смущения. Равнодушно глядящий на сосновые ветки Юра цеплял за сердце, и хотелось тоскливо выть.  — Ты предложил встретить вместе так неожиданно, — Отабек отошёл к окну, подавив в себе желание обнять Плисецкого. Тот, наверное, и так бесится, просто сдерживается, чтобы совсем всё не испортить. — Если бы сказал не сегодня утром, я бы приготовился. За окошком Питер укрывало снегом, плотным и липким. От него сыростью пробирало до самых костей. Отабек вспомнил, как всего минут двадцать назад они прятались от холодных хлопьев в непрочных остановках, продуваемых со всех сторон. Юра лез целоваться, натянув свой огромный капюшон и заговорщицки шепча, что никто теперь не поймёт, что они делают. Алтын сомневался, что кто-то мог бы не понять, особенно когда Плисецкий привставал на цыпочки и вжимался в него, но и сам был не лучше — зацеловал до красных губ. На них пялились всей остановкой, слаженно и синхронно. И чем всё закончилось?  — Может, Николаю позвонить? — ковыряя ногтем выбоину на подоконнике, спросил Отабек, боясь услышать любой ответ. Если будет «да» — Плисецкий признает, что Новый Год им лучше провести порознь, а как встретишь — так и проведёшь. Если будет «нет» — и ежу понятно, что тот просто переступает через себя.  — У тебя ножницы есть? — проигнорировав его слова, спросил Юра. Отабек недоуменно моргнул.  — Есть, — он нахмурился, понимая, что чего-то не догоняет. Так случалось всякий раз, как Мила и Юра начинали трещать на своём «интернет-языке», вспоминая «мемы». — А зачем?  — Цепочку резать буду, — буркнул Юра. — А ты мог бы напомнить нам гирлянду купить! Жопа ты, Бек.  — Жопа, — согласился Отабек и смотался в коридор за ножницами. С одной стороны он всё ещё недоумевал, какую цепочку собирается резать Плисецкий — главное, что не вены, — но боялся спугнуть Юрин настрой всё-таки провести Новый Год вместе. Когда Алтын вернулся на кухню, дело внезапно прояснилось: Юра раздербонил «Плейбой», выбрав самые яркие странички красных и жёлтых цветов. Даже взял парочку рекламных. Требовательно протянув руку за ножницами, он с ходу потребовал скотч или клей. С клеем было туго, а вот скотч Отабек организовал.  — А теперь, жопа моя, — буднично произнёс Плисецкий, начиная разрезать один из выдранных листов на полоски, — скажи мне — есть ли нам чем бухнуть?  — Вот схожу — и будет, — Алтын порылся, припоминая, берут ли в ближайшем «Градусе» карточки. Налички осталось немного, да и он не привык таскать с собой пачку бумажных денег. Юра отложил первую полосочку и принялся за другую: ножницы легко скользили через глянцевую бумагу.  — Тебе докинуть?  — Нет, всё есть, — Отабек машинально наклонился за поцелуем, уже где-то в полёте вспомнив, что они минуту назад были в шаге от ссоры. Был уже инцидент, когда он не распознал настрой Плисецкого и полез с нежностями, за что и огрёб. Юра коротко зыркнул на него, но потом мазнул губами по щеке, как делал каждый раз при прощании. Чёртовы новогодние чудеса! Отабек подхватил костяшками пальцев его подбородок, затянул поцелуй, из-под ресниц наблюдая, как смешно жмурится Плисецкий, стараясь не выронить ножницы. Это воспоминание грело даже в метель, хотя снег лип к щекам и залетал за шиворот. В «Градусе», как назло, было полно мишуры, причём самой разной. Отабек даже подумал, а не попробовать ли вместо вина купить одну из блёсток. Длина тут у каждой приличная, можно хоть одну комнату украсить. Только он хотел попробовать сторговаться — мало ли, вдруг чудеса продолжатся? — как парень за кассой окатил его холодным, раздражённым взглядом. Вот уж кто точно не рад проводить так Новый Год. Поэтому Отабек решил не рисковать и ограничился только бутылкой красного, которое часто видел на столе родителей. Сам он предпочитал коньяк, но Юру спаивать незачем. К тому же, вино тоже очень хорошо смаковать, клацая новогодние программы по ютубу. Алтын глянул на часы — три часа до полуночи. Интересно, что они успеют за три часа? За двадцать минут, пока Отабек ходил туда и обратно, Юра успел склеить две длинные цепочки, одну из которых присобачил в кухне, а вторую пытался закрепить в комнате. Цепочки были яркие, но кривы-ы-ые. Даже невооружённым глазом было видно, что делал их человек, очень далёкий от основ рукоделия: колечки были разной длины, предательски блестел скотч. Плисецкий, опасно поигрывая ножницами, улыбнулся Отабеку, оглядывавшему своё преобразившееся жилище.  — Тебе усраться как нравится, ясно?  — Ну… — Отабек кашлянул. — Ну, как скажешь. — Я тебе много чего ещё скажу, — пригрозил Юра, увиваясь за ним на кухню, как кот, решивший петлять под ногами хозяина, куда бы тот ни пошёл. Пока Отабек мыл посуду, он соорудил ещё одну монструозную цепочку, а потом у него, на счастье, кончилась бумага. Творение рук Плисецкого было сослано в коридор, а Алтын получил предупреждение, что ещё одно хихиканье под руку, и его на этой гирлянде повесят. Ютуб постепенно заполнялся стримами всех мастей. Какие-то паблики вконтакте смотрели со своими подписчиками новогодние фильмы, кто-то снимал свои последние приготовления. В одной из вкладок Отабек открыл сайт «Первого канала», только звук отключил — слушать голоса звёзд и «искромётные» шутки он не мог. Юра подобрался к нему под бок, цедя пакетик сока, Алтын пропустил его ноги себе на колени, сверху поставил ноут, и они присоединились к просмотру третьей части «Гарри Поттера». За полчаса до полуночи Юра заворочался на плече Отабека и отбыл на кухню. Спустя минуту оттуда донёсся его горестный вопль, заставивший Алтына перемахнуть через спинку дивана и рвануть на звук. Он уже успел представить худшее — порвавшуюся гирлянду, потёкшую батарею, да хоть начинающийся пожар! — но увидел только Плисецкого, со скорбным видом державшего в руках контейнер с оливье. Подняв на примчавшегося Отабека взгляд, он потряс коробочкой.  — Они положили сюда морковь! Отвратительное блядство! — Юра в сердца шваркнул контейнером об стол и, повернувшись к ящику кухонного купе, загремел столовыми приборами. — Кто так делает?  — Юра, мать твою, — не выдержал Отабек, прислонившись к косяку. Плисецкий удивлённо вскинул на него глаза: ругался Алтын редко. — Я думал, что-то случилось.  — Случилось, — скорчил рожу Юра. — У меня теперь всего полчаса, чтобы всю морковь отсюда выковырять, — он вскинул вилку, а потом, подумав, ткнул ею во всё ещё хмурящегося Отабека. — А тебе всю жратву придётся самому таскать. Алтын понял, что этот факт ничуть не омрачает его Новый Год, потому что это не протёкшая батарея и не начинающийся пожар. Пока он придумал, как соорудить в комнате подобие стола, Плисецкий уже выковырял всю морковь. Впрочем, времени у того было предостаточно: Отабек дважды пытался установить все контейнеры на двух табуретках, потом на четырёх, но всё падало от каждого неловкого движения, поэтому он расстелил прямо на полу клеёнчатую скатерть и расставил там еду и две чайные кружки под вино. С многострадальным оливье Юра пришёл сам. Устроился по-турецки рядом с Алтыном, разливавшим вино, принял выделенную ему чашку и облегчённо вздохнул. Отабек продолжил настраивать громкость, невольно улыбаясь: от былой паники не осталось и следа — Плисецкий решил им организовать общий Новый Год и организовал. А ведь когда тот утром уверенно сообщил, что «я уже не дитё, чтобы вечно с родоками нг отмечать, го только вдвоём?» Алтын первым делом подумал, что испортит любимый праздник своего парня качественно и надолго. Но почему-то ни неправильное оливье, ни ужасные цепочки из «Плейбоя» не создавали атмосферу испоганенного торжества. Будто празднуя этот факт, за окном взорвались первые салюты, самые простые, двухцветные, быстро пропавшие в плотном снегу.  — Ну, что я могу сказать, — произнёс Юра, когда Отабек взял свою кружку, а на экране ноутбука Владимир Владимирович начал торжественную речь на фоне заранее отснятой Москвы. — Охуенно мы Новый Год проведём. И мило чмокнул Отабека куда-то за ухо, что делал только в моменты полного удовлетворения. Отабек много чего мог сказать, но только снова улыбнулся.