Каждому свое, или Обычные будни Паскаля

      Актер зашел в двери кафе и оглянулся. Отовсюду слышался звон столовых приборов и гул разговоров. Приглушенный свет кабинок, блеск барной стойки и вежливые улыбки официантов привычно радовали глаз. Заведение было переполнено посетителями, заскочившими на обед, и отыскать нужного человека представляло немалую трудность. Но, обведя глазами кафе и не заметив знакомого лица, Актер направился к только что освободившемуся столику.       Он пришел раньше назначенной встречи с Дублером и, чтобы чем-то себя занять, Актер решил просмотреть свой блокнот с заметками, который в последнее время брал повсюду. Вообще Актер завел его для отчетов Догматику, но поля записной книжки неизменно пестрели зарисовками всяких забавных мелочей, отчего его смело можно было называть скетчбуком.       Открыв блокнот на случайной странице, Актер пробежался глазами по нескольким строкам записи. Под последними словами был схематичный рисунок чернилами: ворона беззвучно, но во всю мощь каркает на совершенно опешившего голубя. Что ж, эта иллюстрация как нельзя лучше отображала суть вышестоящих слов.       В тот день Актер с Догматиком во время прогулки встретили Романтика с его младшим братом Ритором. Логики, слегка отстав от своих друзей, разговорились о работе, и в какой-то момент Ритор искренне удивился:       — Ты все это так говоришь, будто твое мнение единственно верное.       Догматик даже остановился.       — Это не мое мнение, а правильный вывод.       — Но почему ты так уверен?       — Потому что я уже изучил и обдумал этот вопрос, а также отмел все неверные варианты решения.       — Но ты ведь понимаешь, что сколько людей, столько и мнений? Возможно же, что кто-то не согласен с тобой?       — Его проблемы, — невозмутимо ответил Догматик и пошел дальше. — Пусть думает своей головой.       — Ладно-ладно, — Ритор оббежал Догматика и пошел пред ним спиной вперед, чтобы видеть своего оппонента. — Допустим, ты прав. Но если человек не может в силу своих врожденных способностей дойти до нужного вывода? Ему же стоит помочь? Подвести? Или заинтересовать? И вообще, разве само по себе не занимательно искать выход с кем-то вместе? Менять мнения в зависимости от новых условий, играть словами. Это увлекает и доставляет море удовольствия!       Догматик вновь остановился и строго посмотрел на Ритора.       — Я не нахожу в этом абсолютно ничего хорошего. Если я начну менять свои мнения по чьей-то прихоти, то кем стану в итоге? Пустословом без почвы под ногами. Так могут поступать лишь те, у кого ветер в голове. Они не имеют корней, а чем хорош перекати-поле? Он сух и бесплоден. Все, что он может — это лишь рассеять свои семена по пустыне, но от этого пользы не прибавится. Станет только больше вырванных из земли сухих кустов, скачущих по белому свету.       — А разве не тот сух и бесплоден, кто как раз-таки врос корнями в землю и от своего мнения не сдвинется ни на шаг? Что, если он ошибся, а живительный источник истины был в другом месте? Он ведь засохнет, но так и не шелохнется с мертвой точки...       — Тот у кого есть корень, умеет питаться из земли полезными соками. Корни некоторых деревьев порой достигают десятков метров в ширину, чтобы найти тот самый источник. И это значит, что есть те, кто умеет питаться под землей, то есть скрыто, не выставляя свою невежественность напоказ. Можно самому искать информацию и учиться ее обрабатывать, а не устраивать ритуальные пляски с бубном вокруг непонятливых личностей. Если человек не способен с рождения понимать и обрабатывать информацию, вряд ли из него вырастет будущий Эйнштейн. Так зачем тратить на это силы и время?       — Отнюдь! — Ритор радостно вскинул указательный палец. — Эйнштейн до девяти лет не разговаривал, а в четырнадцать уже мог решать...       — Нет, нет и нет! — более, чем решительно возразил Догматик, накрест взмахнув руками, отчего Ритор непроизвольно отшатнулся.       — Но я ведь не договорил даже...       — Потому что я знаю, что ты хотел сказать, — Догматик сверкнул стеклами своих очков. — Эйнштейн был уникумом, которые рождаются раз в сотню лет. Это во-первых. А во-вторых, он все прекрасно понимал, а молчал, потому что ему нечего было сказать. Как только ему подали слишком горячий суп, он об этом сообщил. А на вопрос, почему он все время до этого молчал, мальчик ответил, что до сих пор все было в порядке.       — Ну так-то биографы спорят, был ли данный прецедент или нет в жизни ученого...       — Фух, — Догматик устало приложил ладонь ко лбу и на секунду помолчал, отдыхая от утомительного процесса. — Скажи, какова вероятность того, что люди, не способные к самостоятельному мыслительному процессу, в будущем станут гениями?       — Пятьдесят на пятьдесят, — улыбнулся Ритор, — станут или не станут.       — Хоть кол на голове теши... — Догматик с каменным лицом отвел глаза.       — Но если... — начал снова Ритор, однако Догматик его категорично прервал.       — Если человек не умеет думать, пусть обращается к тем, кто умеет.       — Ну так а я о чем говорю! — обрадовался Ритор, как бы подведя разговор именно к той точке, которую считал истиной. — Им просто нужно помочь!       — Не так быстро — осадил его Догматик. — Я считаю, что существует три варианта: либо ты меня выслушал и согласен со мной, либо выслушал и не согласен, либо ты меня не слушал и пытаешься спорить.       Ритор удивленно заморгал.       — Однако. Но мы же сейчас не спорим, а разговариваем, разве нет?       — Я больше склоняюсь к тому, что ты просто меня не слушаешь.       — Да я слушаю! — Ритор потряс руками перед собой. — Только не понимаю, почему ты не хочешь общаться?       Немного помолчав, Догматик подытожил:       — Все, я твое мнение услышал и понял. Спасибо.       — Но ты хоть немного согласен со мной? — не унимался Ритор.       Догматик сощурился.       — Говорю еще раз. "Помощь" подразумевает объяснение — как надо думать и делать, а не постоянное тыканье носом в каждую новую ошибку. Особенно, если кто-то сначала просит помощи, а потом перечит тебе, будто это не он идиот, а ты.       — Но не всякий способен...       — Кто не способен, пусть обращается к авторитетам. У меня все! — повысил голос Догматик и, нагнав Актера с Романтиком, бросил им: — Я домой.       — Уже? — удивился Актер, останавливая за локоть старшего брата. — Мы ведь недавно только вышли.       — Был бы у меня с собой скотч, мы бы могли еще погулять, — съязвил Догматик. — Но бесконечное переливание из пустого в порожнее меня не прельщает.       — Он с тобой спорил? — догадался Актер.       — Утверждал, что не все могут самостоятельно думать, — хмыкнул Догматик. — Неужели так сложно самому погуглить прежде, чем что-то делать?       — О, ну не все же такие зануды, дорогуша, — насмешливо заметил Романтик. — У людей есть более важные и приятные занятия, чем копание в пыльных книжонках или в интернетике. И это прекрасно!       Догматик впился жестким взглядом в Романтика. "Такими взглядами убивают, как особо холодным оружием, — подумалось Актеру, пока он заворожённо следил за этой сценой. — Радует, что у Романтика иммунитет".       — Он издевается надо мной? — обратился к Актеру Догматик.       Актер промолчал, пытаясь милой улыбкой сгладить конфликт. Сказать Догматику, что Романтик над ним смеется, равносильно самоубийству.       — А ты шуток не понимаешь? — удивился Романтик, проглотив пренебрежительность со стороны Догматика.       Логик перевел тяжелый взгляд на весельчака.       — Слишком неостроумно для шутки.       — А шутка и не должна быть остроумной, она призвана веселить. Скажи ему, Актер!       Актер слегка замялся.       — Так-то да, юмор на то и юмор, чтобы поднимать настроение. Но хорошая шутка не должна быть навязчивой. Меткой и уместной — да. Но можно ведь и без шуток поднимать настроение. Игра слов, интонаций, небольшие спонтанные постановки в ролях. И вообще юмор, как по мне, лучше воспринимается, когда он тонкий и в контексте...       — Но также всем понятный и точный, как считаете? — компанию нагнал Ритор и вклинился в разговор. — Что может быть лучше детального рассказа, где может уместиться сотня маленьких и больших шуток? Да и в любом случае, всегда можно посмеяться над собой!       — Да-да, с тобой все понятно. Всего доброго, — оборвал дальнейшее обсуждение Догматик и быстрым шагом удалился.       — Странный он какой-то, — заметил Ритор. — Вроде бы и умный, но не хочет принимать широкого взгляда на вещи, — и, попрощавшись с остальными, понуро побрел к себе домой.       Когда Ритор отошел, Романтик спросил Актера:       — И долго ты еще будешь со своим отшельником маяться?       Актер недоуменно указал на то место, где исчез минуту назад Догматик, но Романтик лишь картинно закатил глаза.       — Да я не о твоем книжном черве, а о Сухаре.       Актер недовольно нахмурился. Он, разумеется, упоминал в разговорах с Романтиком, что познакомился и пытается подружиться с Сухарем, хоть и не говорил о деталях (все-таки это личное). И то, как Романтик реагировал на их зарождающуюся дружбу, лишний раз убеждало Актера, что он не зря осторожничал.       — Мне с ним интересно. И вообще, что тебе до того?       — Да ты всех забросил! — Романтик выкатил глаза. — А меня так вообще ни в грош не ставишь. Неужели это не очевидно?       — Ты шутишь, верно? — попытался улыбнуться Актер, но Романтик довольно красноречиво зыркнул на него. — Так ты всерьез обиделся? Но за что?       — С чего мне на тебя обижаться? — на тон выше обычного и как-то иронично вопросил Романтик. — Я ведь всего лишь очередной твой знакомый. Подумаешь, какой-то ненужный никому Романтик. Пф-ф-ф...       Актер даже не знал, что ему сказать. Да и как успокоить того, кто испытывает удовольствие, упиваясь своими воображаемыми страданиями?       — Послушай, мне с тобой интересно проводить время, — начал Актер, аккуратно подбирая слова, — но есть и другие люди, которые мне тоже далеко небезразличны...       — Ну конечно! — саркастично поддакнул Романтик, голос которого уже набирал обороты. — А я для тебя, случайно, еще не другой человек? Разве ты еще не занес меня в черный список? Вон, уже и блокнот таскаешь. Почему бы просто не сказать мне все в лицо? Хотя нет. Лучше сразу пристрелить меня где-то в подворотне, а труп сбросить в канаву!       Актер в мольбе свел брови.       — Прошу тебя, не нужно так драматизировать. Это уже лишнее.       Романтик с красным лицом воззрился на собеседника. Он долгим немым взглядом сверлил Актера, пока не сказал хрипловатым голосом:       — Нам лучше не видеться.       Актер растерянно воззрился на собеседника.       — Почему? — только и спросил он. — Что я тебе такого сделал?       Неизвестно по какой причине, но Романтик, на удивление, быстро остыл. Его голос просто превратился в кусачий лед.       — Ты ставишь общество этого нелюдимого истукана превыше моего, и моей душе претит такое отношение. Я не понимаю, почему ты до сих пор с ним возишься и тратишь на эту карусель лишней тревоги всю свою душу. И я не хочу чужого несчастья. Я отпускаю тебя.       Актер чувствовал себя не в своей тарелке. Он вообще перестал понимать, что творится перед ним последние минут пять. Вроде бы и не постановка старого романа на сцене большого театра — маловато антуража, и не похоже на обычную реальность — слишком пафосная речь.       — Ты мне всегда казался блеклым, слишком малоэмоциональным. А ведь мог бы быть проще и лучше.       "Романтик, видимо, решил излить душу, — подумал про себя Актер, следя за вошедшим в роль оратором. — Хорошо, хоть обходится только словами".       — Я надеялся, что со мной ты повеселеешь, станешь беззаботнее. Перестанешь нести ерунду со своими намеками и недомолвками. Но ты не таков. Что ж, твое право.       Романтик размашисто закинул край длинного шарфа на плечо и бросил напоследок: "Прощай. Надеюсь, ты будешь счастлив".       Актер не успел ничего возразить, как в тени деревьев растворился силуэт его друга. Его бывшего друга.       Актер решительно перелистнул страницу. Грустно, когда из твоей жизни уходят друзья. Конечно, иногда Романтик устраивал похожие постановочные выступления, а спустя какое-то время отходил и уже снова общался с Актером, как ни в чем не бывало. По этой-то причине сам Актер не сильно и переживал. Но всякий раз это оставляло неприятный осадок в душе. Актер после таких сцен старался выбросить их из головы, наполняясь новыми воспоминаниями, что со стороны могло бы показаться за неуважение к чужим чувствам или пренебрежение ими. Но и впадать в отчаяние он не желал. В самом деле, если кому-то вожжа под хвост попала, это ведь не значит, что наступил конец света? А если принимать близко к сердцу все, что происходит вокруг, то никаких нервов и душевных сил не хватит ни на что.       Листая блокнот, Актер размышлял. Поначалу полгода, отпущенные ему на сближение с Сухарем, казались приемлемым условием. Времени валом, все успеется и надо лишь подождать. Но дни складывались в недели, недели в месяцы, и хобби Актера, как назвал его Догматик, превратилось в работу. А при всяком удобном случае хладнокровный логик подбивал итоги этой работы Актера: финишная черта дэдлайна неумолимо приближалась, но результат был едва заметен.       И в памяти всплыла новая сцена из недавних событий.       Как-то раз после удачной прогулки с Сухарем Актер был в особо умиротворенном состоянии и, лежа валетом рядом с Мещанином, разговорился о прошедшей встрече:       — ... И тогда он так забавно свел брови к переносице, как бы "домиком", а рот чу-уточку приоткрыл. Это было настолько умилительно, ты бы видел! Со стороны казалось, что он решает незримые простым смертным проблемы бытия Вселенной, а он всего-то пытался понять, почему я улыбаюсь без причины.       Мещанин поднял голову и внимательно посмотрел на Актера.       — А правда, почему?       Актер привстал на локтях.       — А почему бы и да? — он весело и беззаботно улыбнулся и пожал плечами. — Каждый делится, чем богат. Как в песенке, помнишь? "Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется".       — То есть, ты улыбаешься, чтобы потом тебе улыбались?       — Не совсем. Я не получаю из этого выгоды и дарю радость бескорыстно. Мне просто тяжело видеть чье-то безрадостное лицо. К тому же, это ведь так приятно — кого-то радовать. Один великий произнес весьма хорошие слова, — запрокинув голову назад, Актер сделал намеренную паузу, как бы припоминая текст. — "Ваша проблема в том, что вы слишком серьезны. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа... Улыбайтесь".       Мещанин еще с полминуты пребывал под впечатлением от этих слов, а Актер тем временем вернулся к лежачему положению.       — Но ты бы мог играть на сцене! Собирать миллионы поклонников и радовать их, — заворожённо и горячо проговорил Мещанин, не отрывая взгляда от Актера. Но последний лишь махнул рукой.       — Мне это ни к чему. Я предпочту одного преданного ценителя целой толпе всеядной публики. Не стоит метать бисер перед свиньями.       — Но как же слава и признание? — не мог понять Мещанин. — Неужели ты к ним совсем равнодушен? Ты наделен большим талантом и смог бы стать великим мэтром. Мы бы все стали актерской труппой! Догматик ведь умеет запоминать кучу информации, и он смог бы подсказывать тебе текст...       Но Мещанин не успел договорить, как его перебил новый голос:       — Работа суфлера? Увольте. Чтобы запоминать и выбалтывать страницы сценария много ума не нужно.       Догматик наконец-то вынырнул из своей научной работы и услышал-таки последнюю пару предложений. Отодвинувшись от компьютера, за которым сидел все это время, он потянулся, разминая затекшие суставы. Затем в приглашающем жесте указал на место перед собой и без вступлений сказал:       — Повествуй.       Актер сел прямо перед старшим братом и прочистил горло.       — Мы в последнее время часто общаемся, обсуждаем течение жизни и её курьезные моменты. Случалось, что несколько раз гуляли в парке. Сегодня же просто прошлись по городу.       — Плюс один за лаконичность, — оценил Догматик, вскинув брови. — Но я не вижу особого прогресса. Во время обсуждения жизненных ситуаций вы набираетесь опыта друг у друга?       — Да разве в этом суть? — Актер в удивлении приложил руку у основания горла, а затем развернул кисть в обратную сторону. — Значение имеет не столь то, что мы обсуждаем, сколь то, что мы обсуждаем. Мы можем говорить о сущих пустяках, лишь бы они поднимали нам настроение. Весь смысл в том, что он тоже участвует в процессе разговора и отвлекается от возможных невеселых мыслей.       — Болтовня ни о чём, я правильно понимаю? На нее вы тратите столько времени?       — Для тебя все что угодно будет "ни о чём", если не касается твоих интересов, — резонно заметил Актер. — А мы обсуждаем те вещи, которые дороги нам. Мы вспоминаем насыщенные сцены просмотренных фильмов, можем поделиться впечатлениями об увлекательных и редких ремеслах, обсуждаем захватывающие сюжеты книг. И все это в процессе разговора.       — И с чего ты решил, что ему с тобой не скучно?       — Знаешь, — Актер даже встал, дабы достойно ответить такой недоверчивости, — ты, конечно, умен, и спорить с тобой — только нервы насмарку. Но я могу ручаться, что в этом плане на меня можно положиться. Что-что, а заинтересовать собеседника у меня обычно неплохо получается.       Внезапно для всех и для самого себя в диалог встрял Мещанин:       — А он говорил что-то о том, что чувствует по отношению к тебе?       Актер переглянулся с Догматиком, но последний не стал спорить. Вероятно, несмотря на приверженность к краткому изложению сути, ему хотелось бы услышать больше информации. Поэтому Догматик лишь скользнул взглядом по Мещанину и внимательно всмотрелся в ответчика.       — Э-э... — замялся Актер. — Нет, не говорил. Но зачем? Он ведь со мной общается, улыбался, даже и не раз. Да он в последнее время спокоен как удав!       Догматик опустил глаза на свои сложенные на груди руки и хмуро помолчал. Затем, обдумав сказанное, он резюмировал:       — Мещанин прав, — и, заметив удивление окружающих, продолжил. — Но не в вопросе, а в направлении мысли. К чему все это ведет? Скоро сроки подходят, а, говоря проще, воз и ныне там.       — Да как же? — в удивлении Актера был намек на испуг, и он порывисто сел на место. — Я же говорю, процесс идет. Мы общаемся, радуемся жизни...       — Полгода, — Догматик со значением пристукнул пальцем по циферблату наручных часов.       — Но послушай, такие вещи нельзя оценивать временем, — Актер сперва повысил голос, пытаясь донести свою мысль, а затем плавно перешел на успокаивающий тон. — Ты говорил "если не будет никаких подвижек", но я уверяю, все идет своим чередом. Может и не быстрее улитки, может дольше, чем надо, но мы не стоим на месте.       — Ты ведь обещал, — выдавил из себя Мещанин, виновато смотря на Актера. — Дворянин говорил, что обещания нужно выполнять. Иначе теряется ценность твоих слов.       Актер во все глаза смотрел на Мещанина. Он знал, что его робкий братец общался время от времени с Дворянином, когда Актер не мог составить ему компанию. И очевидно, что Мещанину пошло на пользу такое общение — он стал более осмысленно высказывать свои соображения. Его нерешительность особо не уменьшилась, но теперь, когда слабую душонку раздирали сомнения, он иногда их выплескивал новому другу. Актер не вдавался в подробности их общения. Но раз Дворянин еще не сбежал и не послал куда подальше Мещанина со своими заморочками, а сам Мещанин стал чуть меньше изводиться по пустякам, то и волноваться было не о чем.       Мещанин тяжело сглотнул, словно горькое лекарство, и облизнул пересохшие губы.       — Мне тоже не нравится, когда есть ограничения. Я их... — он бегло глянул на внимательно слушающего их Догматика и, придвинувшись к самому уху Актера, сказал шепотом: — ненавижу, — затем отстранился и снова заглянул в лицо Актера. — Но и жить в вечном неведении не могу. Эта неуверенность убивает меня.       Актер накрыл руку Мещанина своей и, насколько мог, едва заметно улыбнулся. Ведь Мещанин заслужил похвалы уже за то, что открыто сказал о том, что он на самом деле думает и чего так или иначе хочет. Да что там говорить, ведь даже Догматик по-новому взглянул на Мещанина, который хоть немного, но вырос в глазах старшего брата.       — Я постараюсь, — тихо, но сдержанно-ободряюще сказал в итоге Актер. Он погладил руку Мещанина и взглянул на Догматика. Тот одобрительно кивнул.       — Но, — между бровей Актера пролегла небольшая складка, — как я по окончании срока докажу тебе, что потраченное время принесло плоды?       По лицу Догматика расползлась загадочная улыбка, означающая лишь одно: в его голове созрел коварный план.       — Ты сделаешь выбор.       Внезапно звонкий голос вырвал Актера из омута памяти.       — О чем задумался? — Дублер с дежурной доброжелательной улыбкой на лице уселся напротив Актера.       — Да как всегда, — вздохнул последний, закрывая блокнот.       — Семья?       Актер облегченно выдохнул. В последнее время только этот человек его и понимал.       — Ага, — протянул он с натянутой улыбкой.       — И что на этот раз?       — Планируем прием гостей в виде Собственника, Дворянина, Сухаря и Школяра.       Дублер удивленно округлил глаза.       — Не может быть!       — О, еще как может.       — Как так получилось?       — Хороший вопрос, — Актер призадумался. — Началось все с того, что меня разыскивал Собственник...