Каждому свое, или Обычные будни Паскаля

      — Актер, ты когда освободишь ноутбук?       — Скоро, — не отрываясь от экрана, молодой человек помахал рукой, прося еще немного времени.       — Ты уже три с половиной часа его занимаешь. Мне он тоже нужен и, весьма вероятно, по более важным делам, чем... — Догматик нагнулся и прочел название открытого диалогового окна, — переписка с неким Дублером.*       Актер закрыл программу, захлопнул ноутбук и повернулся к Догматику.       — А тебе, братец, видимо, надо срочно помочь правительству изловить тролля-террориста? Или у Пентагона новое задание для спецагента ФБР?       Догматик нахмурился и сложил руки на груди.       — О-о-о, знакомый жест. Прошу тебя, не кипятись только, вот твой ноут. Играйся на здоровье! А я пошел.       Старший брат просверлил Актера тяжелым взглядом поверх очков.       — Я на нем не играю, а занимаюсь важными делами.       — Конечно-конечно, — серьёзно ответил Актер, на ходу набрасывая куртку. — Но, если что, знай: последняя сохранка "Шерлока" сама слетела, и все раскрытые дела тоже неожиданно пропали. Чао!       — Что, прости?! — взвился Догматик, но его вопрос остался без ответа.       Когда Актер уже был у выхода, Мещанин его негромко окликнул, на что тот обернулся.       — Ты разве не с Сухарем все это время переписывался? — он в нерешительности пожевал губу. — В смысле, ты ведь с ним пытаешься... э-э-э... наладить контакт. Вот я и подумал...       — Нет, — Актер натянуто улыбнулся, — я общался с Дублером. Он мой друг.       — И сейчас ты к нему идешь?       Актер кивнул, а после, заметив встревоженный взгляд Мещанина, протянул ему клочок бумаги.       — Вот его номер, чтобы ты не волновался, — прибавил он и, попрощавшись с братом, вышел.       Встреча была назначена в уютном кафе, и всю дорогу к нему Актер был погружен в свои мысли. Как он ни старался отвлечься на красоту городской архитектуры, погожий день или предстоящее веселье, но каждый раз мысленно возвращался к тому самому человеку.       Со времени их первой и единственной полноценной беседы прошло уже несколько месяцев, и с тех пор Сухарь ни словом, ни делом не выказал малейшего интереса к Актеру. Последний не узнал бы своего некогда пленителя на улице, если бы не тот самый взгляд. Казалось бы, спокойный и равнодушный, но стоило заглянуть в эти омуты и задержаться, как он начинал волноваться и неловко бродить по всему вокруг. Ни с чем не спутаешь.       Когда Актер впервые после того случая увидел эти глаза, его потянуло к их обладателю. Актер еще помнил, с какой опаской на него смотрели блестящие угольки из темноты, поэтому он медленно и осторожно приближался к Сухарю, стараясь не делать лишних движений и звуков. Эта ситуация даже напоминала охоту на дикого пугливого зверька. Однако Сухарь избрал тактику "делать вид, будто ничего не было". Поэтому, как только Актер приблизился на расстояние в несколько шагов и задал отвлечённый вопрос, на восковом лице не отразилось ни единой эмоции. Ни одного намека, что он вообще знает Актера. И так было всякий последующий раз, когда они ненароком встречались.       От такого отношения даже у законченного оптимиста должны были опуститься руки и пропасть всякое желание обратить на себя внимание и как-то помочь. Но нет. По неведомой причине ему еще больше хотелось войти в доверие Сухаря.       Актер и сам не мог понять, почему его тянуло к этому нелюдимому типу, но факт оставался фактом. Возможно, это была та самая невостребованная энергия, которую хотелось потратить на того, кому это действительно было необходимо. Хотелось кого-то спасти. Но со временем Актер стал сомневаться, что Сухарь так уж в нем нуждается, и дело тут было даже не во влиянии Мещанина.       Несмотря на наличие друзей, посоветоваться ему было особо не с кем. С Романтиком он опасался делиться душевными переживаниями из-за его длинного языка, да и не всегда Актеру удавалось вставить хоть слово в его рассказы о своих похождениях. С одним Зевакой он был знаком уже давно, но близкими друзьями они так и не стали. Оставалась лишь семья Актера, где помощников в делах сердечных днем с огнем не сыщешь. Но как бы то ни было, Догматик однажды заметил его попытки разговорить Сухаря и после спросил у Актера, зачем он это делает.       — Ты же знаешь, это он. Сам ведь искал о нем информацию в интернете и мне потом рассказал.       — Только потому, что Сухарь тебя похитил. А это, знаешь ли, статья.       — Он меня не похищал. Мы просто встретились и поговорили.       — Встреча с кем-то против воли — это похищение. И я считаю, что нужно было подать заявление.       — Я просто не верю, что он в одиночку мог такое провернуть, — Актер сочувственно свел брови. — Ты только вспомни, какие у него плечи, а какие глаза...       Догматик задумался.       — Парные, как и у всех. Возможно, небольшой сколиоз.       Актер устало накрыл ладонью лицо.       — Ты неисправим.       — И этот замечательный факт не отменяет моего вопроса: при всей его бесполезности, зачем тебе Сухарь?       Подняв взгляд, Актер невольно засмотрелся в одну точку.       — Он не бесполезный. Совсем нет. И он не такой как все. Особенный. Нерешительный и в то же время у него есть индивидуальность. В нем столько тайн и загадок, которые все вокруг не замечают просто потому, что им нет до этого дела. А я смог бы ему помочь открыться.       — Судя по его поведению, ему это не нужно.       — Просто ты не видишь. Не можешь прочувствовать. А я как тот радар, который получает сигналы от него. Каждым своим движением он их посылает, говоря, что в нем есть потенциал. И я практически вижу, что в нем словно спрятаны залежи золота, и только у меня есть металлоискатель и лопата. Понимаешь?       Догматик недовольно цокнул языком.       — Опять ты на свои метафоры перешел, — он покачал головой, но призадумался. — И ты так жаждешь его осчастливить, что готов тратить почти все свое время?       — Да, — уверенно ответил Актер.       — Что ж, хорошо, — подозрительно быстро согласился Догматик и, достав из кармана смартфон, что-то на нем подсчитал. — Но с одним условием. Если за полгода не будет никаких подвижек, ты навсегда оставишь его в покое.       Актер большими от удивления глазами взглянул на старшего брата.       — С чего это такие заявления?       — С того, что своими глупостями ты всех нас тормозишь.       Выражение лица Актера стало еще более удивленным, и Догматик снисходительно пояснил:       — На твое новое хобби уходит прорва времени, и у меня абсолютно не остается помощников для научной работы.       — А помощники-то тебе зачем? Впрочем, нет, мне даже знать не хочется. Просто почему бы тебе не взять Мещанина? — на этом имени Догматик поморщился и Актер быстро добавил: — Ну или Лентяя?       Старший поправил очки на носу.       — Вероятно, для тебя будет открытием, но мне известно, что Мещанин мнит себя то щедрым принцем, то подзаборным нищим. Смена его самооценки меня не особо волнует, когда не мешает делу. А в противном случае он может просто впасть в прострацию со своим вечным самокопанием и сорвать мне все сроки. Про Лентяя даже говорить не хочется: все делает только из-под палки или по большой необходимости. А морить его недельным голодом ради должности моего помощника — нерационально, как минимум.       — Уже не говоря о том, что крайне жестоко, — вставил Актер, после чего вскинул брови. — Что ж, прекрасный анализ, мой друг. Но, как бы я тебя ни любил, всё же придется тебя разочаровать, потому как сердцу не прикажешь.       Догматик деловито подбоченился.       — Я и так дал поблажку в шестимесячный срок. Но более я терпеть не собираюсь.       — Да ты-то тут при чём? Ты и так никуда почти не ходишь, даже по удалёнке выполняешь свою работу. Кто тебя отвлекает?       — Полгода — это не срок для моей научной работы. Полгода я согласен сносить осуществление твоего глупого предприятия. Но терпеть идиотское поведение в моей семье я не желаю. Ты впутываешь нас всех в эту историю, выставляя всю семью на посмешище.       — Да как это вообще на вас отражается? — не мог никак понять Актер.       Догматик снял очки и протер их рукавом.       — Удивлен, что твое поведение приходится тебе же и объяснять. Но раз иначе никак, то придется, — он вернул очки на место и внимательно всмотрелся в горевшие глаза Актера. — Ты слепнешь. Становишься импульсивным и теряешь рассудок. Тебя невозможно контролировать. А необоснованного поведения мне и от Мещанина хватает.       Актер во все глаза смотрел на брата. Он хотел объяснить свое поведение, от всей души хотел, но не мог. Это нельзя было выразить словами. Только чувствами. Только сердцем.       — Любовь, как смысл существования, помнишь? — Актер отчаянно пытался отыскать в лице Догматика хоть зачатки, хоть намек на понимание. — Нельзя объяснить. Невозможно увидеть или осязать. Но можно видеть ее в действии. Нет смысла ни в семье, ни во всем нашем существовании... без любви.       Эти слова могли заставить и камень пустить слезу, но Догматик остался непроницаем. Хотя, вероятно, общую мысль уловил.       — Именно ради сохранения мира в семье я и рассчитываю на твою сознательность. А также краткий ежемесячный отчет твоих достижений.       Что ж, Актер ожидал нечто подобное. Скрепя сердце, ему пришлось согласился с условиями старшего брата. Но ни слова Догматика об оптимальности такого решения, ни рисование радужного будущего вместе с Мещанином не могли облегчить участи Актера. Ему нужно было приложить максимум терпения и такта, чтобы расположить к себе Сухаря. И, к тому же, уложиться в заданный срок.