Шарфы и прочие неприятности Кацуки Юри

      Сынгыль недоверчиво смотрел в спину тайца, который настойчиво тащил его куда-то по холодным коридорам Хогвартса. Ночью. Под мантией-невидимкой. Сначала, когда что-то начало тормошить его и звать голосом Пхичита, он решил, что с зельеварением у него все не так хорошо, как он думал. Теорию о глюках разрушил в пух и прах разбуженный и ругающийся Микель Криспино. Пхичит весело засмеялся и соизволил все же показаться на глаза. И откуда у него только мантия-невидимка?       Шастать ночью по Хогвартсу не входило в список любимых дел Ли Сынгыля. Босиком шагать по холодной плитке — тоже. Но Чуланонта разве переубедишь? Вбил себе в голову, что надо посреди ночи вдвоём шастать — значит, надо. Ещё и Филч бродит, то и дело слышится зловещее позвякивание ключей или пронзительный скрежет когтей миссис Норрис. И думать не хочется, что будет, если их сейчас поймают на полпути в… А, собственно, куда они идут?       На все вопросы, которые он пытался задать ранее, Пхичит только весело улыбался и прикладывал палец к губам. Партизан, блин.       Коридоры были незнакомые. Это, впрочем, не удивительно. Вряд ли существует хотя бы один человек, который знал бы все тайные и не тайные ходы Хогвартса. Да даже Дамблдор иной раз плутает и спрашивает дорогу у студентов (хотя, может, это он так развлекается?). Во всяком случае, Сынгыль понятия не имел, где они, только примерно представлял, в какой части замка, но и то — приблизительно и не факт. Поэтому, когда Пхичит наконец остановился, корейцу даже стало любопытно — куда это они пришли?       Пхичит остановился у огромного натюрморта с фруктами, приподнялся на носочки и… пощекотал грушу. Та весело вскрикнула и превратилась в дверную ручку. Наверное, учась в школе магии надо бы уже привыкнуть к странностям, которые творятся вокруг, но как показывает практика — это вовсе не так легко, как кажется. Чуланонт стянул наконец мантию-невидимку и, открыв дверь, затянул Сынгыля в комнату.       Ли замер, осматриваясь. Да уж, реальность оказалась суровой и явно не стоила поднятия с тёплой постели.       — Серьёзно, Пхичит, кухня? — У Ли, кажется, дёрнулся глаз. — Неужели ты поднял меня посреди ночи, чтобы сходить на кухню?       Внутри медленно закипала злость. Он, конечно, знал, насколько легкомысленным бывает его парень, но чтобы настолько!       Сынгыль многое слышал про кухню Хогвартса. Одни говорили, что там работают домовые эльфы, что если придёшь туда — они хорошенько тебя накормят и дадут до отвала сладостей. Другие же рассказывали, что забредших туда студентов убивали и подавали на обед в виде отбивных. Но это всё были слухи и не более. Мало кто знал, как попасть в столовую, а если знал, то почему-то не распространялся. Хотя сейчас, осматриваясь, Сынгыль, кажется, нашёл причину.       Вся русская слизеринская «семья» с прибавком в виде пуффендуйца Юри и грифиндорца Отабека в окружении суетящихся домовых эльфов обнаружилась по ту сторону двери. Юри и Юра стояли у большущей магической плиты. Плисецкий привычно огрызался, а Кацуки на все упрёки в свою сторону лишь улыбался да посмеивался. Виктор томно вздыхал и влюбленно смотрел на своего японца, иногда лениво отмахиваясь от подколов Милы. Прежде чем кореец успел удивиться и переварить происходящее, Пхичит уже радостно хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.       — А вот и мы! Я привел с собой Сынгыля!       — Ну да, конечно, тащите сюда ещё больше народу, — проворчал Юра, отвлекаясь на то, чтобы что-то нарезать. Удивительно, но вручную, без помощи магии.       — Юри сказал, что можно, — пожал плечами Пхичит, с интересом наблюдая, — это что, капуста?       — Ну да, раз уж наша свинка так сказала, — фыркнул Плисецкий, но больше никак свое недовольство показывать не стал, видимо, смирившись.       Пхичит, не получив ответа на свой вопрос, подлетел к Юре и быстро достал телефон, делая пару фоток.       — Ты оборзел?! — тут же взвился русский.       — Да ладно тебе, Юрочка, пусть запечатлит исторический момент: наша фея готовит! — Отвлёкся от созерцания своего восточного солнца Виктор, а потом взмахнул палочкой — и на бедном Юрочке появился фартук с рюшами. — Вот, так вообще замечательно.       Мила с Георгием покатились со смеху, Отабек поднял большой палец вверх, чуть улыбнувшись (за что тут же был обиженно назван «предателем»).       Юра буквально плевался ядом, пытаясь снять фартук, но заколдованная вещь не давалась. Вторым в его списке было, видимо, проучить Виктора, и раз уж первое никак не далось, Плисецкий ринулся в бой.       Начавшуюся потасовку прервал обеспокоенный голос Юри.       — Юра, кастрюля!       Пришлось временно отложить казнь и смириться с долбанным фартуком. Пока что.       — А что, собственно, готовим? — Пхичит бухнулся на стул и с интересом уставился на Юру и Юри. Сынгыль, присевший рядом, его энтузиазма, однако, не разделял.       — Борщ, — буркнул Юра, помешивая что-то в кастрюле.       — Бор… что? — Пхичит озадаченно нахмурился, а Виктор рассмеялся.       — Борщ.       — Звучит как средство массового убийства. — С подозрением косясь на Плисецкого заметил Ли.       — Ну, если смотреть на то, как Юрочка его готовит — не удивительно. Но вообще, это суп.       — Так… — Пхичит, не любящий оставаться в стороне, уже залез в интернет и нашёл нужную информацию. Произношение там тоже, конечно, было, но Чуланонт даже пытаться не захотел — о прекрасных, никому непонятных и беспощадных русских буквах он знает уже давно. — Ладно, а ты, Юри? Тоже этот… э-э-э, это загадочное блюдо?       Юри тихо засмеялся, вытирая руки полотенцем.       — Нет, я готовлю кацудон. Виктор назвал это поединком.       — Кулинарный поединок за звание самого вкусного блюда, — тут же влез Никифоров, — и хоть я патриот и уверен в силе борща…       — Кацудон всё равно выиграет, — безапелляционно прервал его Пхичит.       — А, так ты уже пробовал, — Виктор тоскливо вздохнул и откинулся на спинку стула.       — Ну конечно, мы же с Юри так давно знакомы. А как готовит его мама…. — Что-что, а подколоть Виктора на тему их с Юри отношений — это святое.       Виктор тут же вскинулся и беспомощно уставился на Кацуки.       — Юри, я тоже хочу познакомиться с твоей мамой!       — Что, прямо сейчас? — Устало вздохнул японец, помешивая что-то в кастрюле Юрия, пока тот завис в рецепте.       — Ну, можно и сейчас, — как болванчик закивал Виктор. — В Японии же сейчас около полудня? А у твоих родителей есть камин? Или, может, написать им письмо? Ну конечно! И как я раньше не догадался? Сейчас же займусь…       Виктор смахнул всё лишнее со стола, уронив случайно на проходящего мимо эльфа луковицу, взмахнул палочкой, и перед ним возник пергамент и перо с чернильницей. На некоторое время на кухне воцарилась тишина, нарушаемая только шуршанием пера по пергаменту Виктора и тихими подсказками Юри, который имел больший опыт в готовке, чем его русский друг. Сынгыль огляделся: Мила сонно жевала втихую стащенную загадочную русскую свёклу, выглядя при этом непривычно мирно и даже по-домашнему в своём шёлковом халате, пушистых тапочках и с собранными в неряшливый хвостик волосами. Ли даже на какое-то время залюбовался необычайной русской, чего с ним раньше не случалось. Возможно, это магия полуночной вылазки?       Георгий выглядел как обычно, даже сонным не казался. Методично постукивая пальцами по коленке, он читал пособие по зельеварению и лишь иногда скашивал глаза на оживлённо пишущего Виктора.       Отабек дремал, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. Могучий грифиндорец, которого считали в узких кругах вторым Виктором Крамом, не выглядел сейчас прямо таким уж могучим — обычный подросток, разве что сильней. Да и вообще, вот у него щетина — значит, точно обычный парень. Наверное, пора бы этим девчонкам перестать создавать идеалы и взглянуть правде в лицо…       Единственными, кто никак не изменился, были, пожалуй, сам Сынгыль, Пхичит, который тихо мурлыкал себе под нос песенки, зависая в телефоне и иногда фоткая происходящее, и Юри, который всегда выглядел милым и домашним. Даже Юра, и тот необычайно тихо себя вёл.       Сынгыль на самом деле даже потерял счёт времени, вроде бы вот они сидели в тишине, а вот уже накрыт стол, Мила оживлённо беседует с Гошей, Юра ворчит на Виктора, а Виктор читает ему вслух своё письмо.       Эльфы принесли всем по кружке чая и столовые приборы.       — Приятного аппетита, — Виктор смотрел то на родной борщ — на который Сынгыль лично поглядывал с опаской, всё же готовил русский тигр, а от него всего можно ожидать — то на заморский кацудон его любимого восточного солнышка.       Русские с готовностью подхватили его клич, а Пхичит же подключился к Юри и его «Итадакимасу». Ли ограничился сухим кивком и лёгким приподниманием уголков губ. Борщ оказался вкусным, хотя и непривычным на вкус. Юра явно готовил его с любовью — то ли к Родине, то ли к своей «русской семье». Мила, правда, не удержалась и покритиковала немного, за что получила в лоб пучком каких-то трав. Самым впечатленным, к всеобщему удивлению и к счастью Юры, оказался Алтын (за что получил обнимашки, пока никто не видел).       (Пхичит все видел и заснял)       Кацудон же, как выразился восторженный Виктор, мог заслуженно считаться «пищей богов». Мила и Юра подтвердили это восхищённым мычанием, а Отабек молча поднял большой палец вверх.       И единственной возникшей проблемой были палочки. Юри, Пхичит и Сынгыль не испытывали никаких проблем, Виктор, которому удавалось абсолютно всё — тоже. Мила и Гоша схватывали налету, поэтому у них тоже не возникло особых проблем. Но вот у Юры явно не получалось привыкнуть к двум «бревнам».       — Юра, ты их неправильно держишь, — Юри подсел поближе к товарищу и поправил палочки у того в руках, — может тебе лучше принести вилку?       Юра упрямо вздёрнул аккуратный носик и скривил губы.       — Вот ещё, как будто я не могу справиться с такой ерундой…       Юри мимолётно улыбнулся и продолжил в полголоса давать ненавязчивые советы, к которым русский, хоть и корча гримасы, всё же прислушивался.       — Юри-и, научи и меня! — Виктору явно не нравилось такое внимание к младшему.       — Виктор, у тебя и самого прекрасно получается… Юра, не говори с набитым ртом! — Кацуки шутливо пригрозил пальцем Плисецкому, который начал было что-то рассказывать Отабеку, не прожевав толком еду, и тут же покраснел, услышав хихиканье Пхичита.       — Юри, ты прямо мамочка!       — Чё? — Плисецкий проглотил кусок котлеты и вытаращился на Чуланонта, — ты о чём треплешься, узкоглазый?       — Юра! — Юри всплеснул руками, и Юра немного пристыженно замолчал и вернулся к войне с палочками, бурча под нос.       — Ну вот видишь, — хохотал Пхичит, ничуть не обидевшись на русского. А вот Ли это запомнил и обязательно как-нибудь за любимого отомстит.       — Раз Юри мама, то я буду папой! — Вставил свои пять копеек довольный Виктор, вызывая этим новый приступ смеха у Пхичита, к которому присоединилась Мила.       Юри вздохнул, посмотрел на Виктора и неловко дёрнул плечом.       — Нет, отец из Виктора вышел бы плохим…       — То есть как это? — Удивился Никифоров, театрально хватаясь за сердце, — Юрочка, скажи же, что это неправда!       — А я-то здесь причём?! — Тут же взвился Юра.       — Как же это, сыночек…       — Да черта с два ты будешь моим отцом! Да раньше свиньи научатся летать…       — Юра, не зарекайся, — начал было Георгий, но было поздно. Виктор невинно взмахнул палочкой, и вот над потолком хрюкнула милая розовая свинка, махая небольшими белыми крылышками. Эльфы во все глаза уставились на нового гостя, раздумывая надо ли его кормить, а если надо, то чем.       — Ну так что, сыночек?       — Да пошёл ты! — В Виктора полетела поварёшка, вслед за ней кусок теста, схваченный с подноса мимо проходившего эльфа. Оба раза Виктор, однако, увернулся, поэтому поварёшка прилетела в Георгия, а тесто в лоб Милы.       — Э-э-эй! — Бабичева тут же подхватила «игру» и кинула в Юру ложку, которую тот отразил магией в Пхичита. Тот с заразительным смехом тут же втянулся и кинул морковку в Юри, но попал почему-то в Виктора… В общем, тут началась величайшая битва из всех.       Расходились все измазанные, кто в муке, кто в яйцах, кто-то особо удачливый ограничился петрушкой в волосах (конечно это Юри, которого яростно защищал ото всех ударов Виктор). Сынгыль, крадясь по коридорам с холодным полом под мантией-невидимкой, вслушивался в счастливый смех Пхичита и улыбался. Наверное, это всё — магия ночных посиделок. Смех, ощущение лёгкости и полный странной нежности поцелуй у дверей спальни.       Мама об этом никогда не рассказывала. Но, наверное, мама просто не была знакома с нужными людьми.       Пхичит, просматривая фотографии с сегодняшнего вечера и вслушиваясь в сопение Юри на соседней кровати, думал, что в волшебной школе и ночи волшебные, и люди.