Парадокс

За окном падал пушистый снег. Мороз колол лицо, стоило открыть окно в попытке собраться с мыслями и решимостью. Девушка сидела на подоконнике. Нет, мысли о суициде не посещали её уже очень много лет. Суицид - это малодушие, а малодушной, несмотря на множество недостатков, девушка не была. Хотя, в какой-то степени то, на что она пыталась решиться, можно было назвать малодушием. Если перестать говорить, что так будет лучше, что прошлое прошло и утешать себя прочими глупостями. Самое настоящее малодушие. И бессилие понять человека, который навсегда останется книгой. И даже непонятно, интересной или нет, потому что написанной даже не на каком-либо языке этого мира, а на языке, придуманном самой этой книгой. Малодушие задать прямой вопрос, перешагнуть через десятки попыток всё вернуть и десятки молчаний в ответ. Но сегодня она собиралась поступить, как ей кажется, правильно. У него своя жизнь. Девушка даже. Так что она не имеет никакого права вмешиваться. А что было - то прошло. Мало ли зачем судьба снова столкнула их. Может, чтоб причинить ещё боли. А она, наивная, думала, что того единственного не нашла, а едва не проглядела. Думала, что теперь всё будет хорошо, уж он-то, он всё поймёт и всегда услышит, ведь они столько лет были друзьями. А не зря говорят, что отношения либо начинаются сразу, либо не начинаются никогда. Хотя, какие могли быть у них отношения в восемь лет? Друзья детства - это диагноз. Особенно - бывшие друзья детства. Девушка сконцентрировалась. Представила перед собой книгу, в которую были вклеены их фото и вписаны истории из их жизни. Столько всего. Как ярко восстаёт в воображении. Представила её до последней вмятины на странице, до последнего развода от слёз. После чего медленно закрыла и подожгла. Смотрела, как в её воображении сгорает половина её жизни. Большая, если учесть годы молчания. Слёз не было. Было пусто. В душе, в голове. Вспыхнул последний клочок этой книги. Звякнули, ударяясь о пол, оплавленные металлические уголки. Даже зная, что сейчас сожжёт, девушка представляла себе эту книгу такой, чтобы она подольше не истрепалась. Словно надеялась ещё на что-то. Было тихо. Снежинки не бились о стекло, лишь медленно опускались на асфальт. Воображение окрасило асфальт для неё в алый, как ожог на душе, что остался от сожжения. Снег касался ожога и таял, стекая с его краёв водой, подозрительно похожей на слёзы... Девушка не заметила, как воображение подменило реальность, утаскивая её с головой в водоворот мрачных, грустных снов. По щекам текли слёзы. Всё это уже было. Годы назад. Когда она впервые пыталась всё забыть. Сейчас она надеялась, что это-то уже навсегда. Ничего хорошего ей эти воспоминания не принесли. Как был чужим, холодным и непонятным, таким и остался. Пусть кто-то другой попытает счастье.