Искупление.

– Что скажешь, док? – казалось, ничто не сможет испортить деловой настрой вошедшего в медицинский кабинет человека. – Очень высокий болевой порог. Поразительная способность восстанавливаться за короткие сроки, неприхотливость и выживаемость граничит на уровне животного. У таких особей или совершенно неразвита эмоциональная привязанность, или глубоко подавлена вследствие... – Живуч как таракан? – Нигану явно становилось скучно. – Я бы не строил насчёт него планов. Если в нужном направлении поработать, можно и его сломать. Но я не советую. То, что окажется на выходе, вас, мягко говоря, разочарует. Волкам-одиночкам нет нужды примыкать к стае, чтобы выжить, поэтому могу лишь предположить, чем может быть вызвана такая слепая преданность и жертвенность. Эту тему можно раскрутить под воздействием "сыворотки". Полагаю, что его психика выдержит. Если, конечно, он того стоит. – Какую тему? – Комплекс жертвы. Ведомость... Оперируя доступными для понимания терминами... – доктор Ясимото старался не упускать безопасные моменты для невинной демонстрации своего превосходства, – первобытное стремление вылизать зад тому вожаку, который может дать нечто большее, чем просто выживание. – Док, ты меня заинтриговал! Слушаю тебя внимательно. – Судя по характеру заживления и формирования рубцов могу сказать, что они достаточно давние и неоднородные, повреждения были нанесены разновременно... – Говоришь, этому чумурудному лешему в детстве хорошенько въёбывали по праздникам? – Спаситель опять явно перестарался со скоростью смены эмоций. – Очень жаль, что пациент потерял слишком мало крови и находился в сознании на момент поступления, – док в последнее время с досадой отмечал, что невольно начинает копировать выразительные театральные паузы, – в противном случае я бы мог провести более тщательный анализ и доложить вам, давал ли ему его бывший поводырь свое нечто большее, и если давал, то как часто. – ... ? Доку стала даже слегка любопытна реакция Верховного. На этот раз можно было даже ухватить за хвост неподдельное удивление, нерасторопно задержавшееся на фальшивой харе. – Ебать меня и в хвост, и в гриву! – заразительно разаржался Ниган, – Ах ты, старый извращуга! – снова приступ лицедейства на фоне отсутствия целевой аудитории, – Да, шучу я, не смотри на меня так, ты же меня знаешь! – он заботливо похлопал своего мудрого советника по плечу. От участи стать самым лакомым подопытным современно воплощённого инквизитора Нигана спасало лишь то, что выдающийся доктор не страдал от опупенной харизмы и актерского мастерства, не стремился обзавестись хлопотными организаторскими способностями по восстановлению цивилизации, и самое главное – так и не смог познать удовольствия от работы с вполне здоровыми и необездвиженными людьми. Лицо Спасителя вдруг исказилось сиянием снизошедшего озарения, он спонтанно взмахнул руками, то ли от заставшего врасплох недоумения, то ли от осознания тяжкого бремени своей душевной доброты: – Сука, да он к нам как в грёбаный Рай попал! – Только пока об этом не догадывается, – с гостеприимной ухмылкой подыграл ему доктор. Внезапно Верховному расхотелось продолжать представление, что-то настолько жадно оккупировало его мыслительный процесс, что он даже не озаботился натянуть на себя более пофигистичную маску, просто сухо и небрежно кинул через плечо, почти уже вышагивая из кабинета: – Есть ещё что-нибудь для меня? – и не давая возможности ответить, – нет, ну тогда адьос! Похоже, что вирус, выкосивший все добропорядочное население Земли, имел весьма свинский побочный эффект – делал носителей невосприимчивыми к чудовищному уровню антисанитарии. А еще убаюкивал психику, как будто включилась аварийная система нахождения единственно смысла в тупом выживании и в продолжения рода любой ценой, хоть ты больной, хоть хромой, хоть поехавший крышей, хоть слабый, хоть сидишь голодным и холодным весь в говне и тухлятине, хоть какой. Но что-то тебе не дает самовольно выпилиться, и иногда кажется, что всё, что ты на автомате делаешь изо дня в день среди этой вони и разрухи былой цивилизации – это безуспешно ищешь в тайне от своего сознания, как обойти эту сраную программу. Еще несколько лет назад такой феномен не понял бы никто, ни боец, покалеченный ужасами войны, ни шизик, живущий в мире, наполненном монстрами из Преисподней. А те, кто и сейчас этого не понимает, кто живет по инерции, стараясь приспособиться ко вселенскому звездецу как к временному экономическому кризису – они, как ни странно, лучше всех благодаря своей спасительной тупости преуспевают в обхождении программы. Живут они себе, поживают, каким-то невообразимо чудесным образом выживая один год, два, три, четыре... не страдают от простуды, зубной боли и пмс, не травятся от залёглой провизии, не страшен им птичий грипп и бешеные лесные зверушки, не вспоминают о необходимости посетить своего личного психотерапевта... А потом вдруг пересекается их путь с главными героями постапокалипсиса – и они на их геройском фоне в мгновение ока превращаются в слабых и беззащитных блондинок, способных лишь закрыть глаза, громко заорать и тотчас же упасть в голодные объятья к миллион первому повстречавшемуся зомбаку в их жизни, внезапно подкравшемуся к ним средь бела дня, предусмотрительно предупреждая ещё за милю о своём существовании зловещими хрипами и задорно хрустящими кустами. Есть экземпляры, которые настолько органично вписываются в самые страшные явления земного существования, что им достается право не просто крошить мерзкое нечто, отдаленно напоминающее бывших соседей, коллег, начальников и придуманных от собственной слабости врагов, но и играть в куклы с теми, кто слишком заигрался высокими идеями выживания и воссоздания цивилизации, наполненной картонными домиками с идеально подстриженными зелеными лужайками. Жизни разом обесценены – значит можно на полную катушку наслаждаться вырвавшейся на свободу жаждой крови, убивая себе подобных без ложных мук совести и неприятного чувства вины. Вот они – истинные Спасители эпохи постапокалипсиса, призванные спасать от жалкого, но очень захватывающего и наполненного неведомым смыслом трепыхания в той жиже дерьма, которым в итоге испражнилась планета, невыдержавшая побочные эффекты агрессивно-прогрессивной цивилизации. Сыворотка для лунатиков, как ее нарочно называл Ниган в присутствии доктора, по сути, имела довольно опосредованное отношение даже к сомнамбулизму. Она не являлась результатом революционной разработки в какой-нибудь секретной военной лаборатории, в которой доктор Ясимото по счастливой случайности остался единственным выжившим обладателем сего чуда. Это был всего лишь транквилизатор нового поколения, проходивший стандартные тесты на животных. Но зомби-вирус в соединении с этим препаратом неожиданно подарил ещё больше власти верхушке Спасителей, позволяя вытаскивать из людей ещё и их скудные духовные внутренности. Сомнамбулы обычно зависают между двух миров, наложенных друг на друга. Они лишь путешествуют по невидимым рельсам, ведомые автопилотом и способные воспринять только то, что имеет отношение к точкам соприкосновения этих миров. От них мало толка. А вот инъекция этой дряни могла сотворить с вполне психически устойчивым носителем зомби-вируса такое, чему бы обзавидовались самые матерые любители галлюциногенов вместе с обладателями сывороток правды. После укола человек не отслеживал ровным счётом никаких изменений ни в своем самочувствии, ни в восприятии мира, он продолжал действовать привычным для него способом по мере развития ситуации. Но было одно большое но. Он никак не мог отследить и осознать тот момент, когда у него отключались или, в лучшем случае, сильно послаблялись все привычные сознательные ограничители и блоки. Подопытный бодрствовал, но его восприятие происходящего переключалось в точно такой же режим, в котором оно находилось во время его привычных снов, обычных, либо частично или же полностью сознательных. Для него в таком состоянии могло быть вполне обыденным делом разозлиться на любимого человека и хладнокровно его убить, едва потом ощущая некие отдаленные позывы чувства вины или стыда. Обрабатывать пленников в таком состоянии – весьма рисковое дело даже для махровых психиатров, которых не удивить онейроидными шизиками. С одной стороны, спящего наяву можно было легко убедить, что после неглубокого соприкосновения острого лезвия с его кожей он отчетливо видит адский кровавый обрубок вместо своей руки и загибается от болевого шока. Но с другой стороны, любое невинное слово или действие может оказаться для подопытного тем самым триггером, срабатывание которого накроет медным тазом весь ход вербовки или выведывания секретов. Или что ещё более опаснее для обеих сторон – так это осознаться в таком сне наяву, приняв всё происходящее за нереальный трешачок, в котором можно беспредельно оттянуться. Под обычным гипнозом человеку можно внушить что угодно, но будет невозможно или очень трудно заставить его сделать то, что противоречит его самым глубинным подсознательным ценностям. Правда, они уже изрядно поплыли в эти сумасшедшие времена вселенского хаоса, и установки типа "не убий" утратили свою значимость для многих выживших. Более актуальными стали табу, вроде "не введи нас во искушение отчревоугодничать плотью и кровью ближнего своего". Но тем не менее, в отличие от гипноза, спящий наяву, у которого мозговые волны разной частоты нещадно накладываются друг на друга, может очень легко переступить через все свои оставшиеся в силе незыблемые жизненные ценности. Переступить и даже не заметить. При столь высоком уровне риска и весьма низком показателе эффективности, Ниган воспринимал чудо-инъекции лишь мозговыносной забавой для таких маньячин, как док. Ну да, можно иногда для разнообразия поразвлечься в развратных снах с закомплексованными с виду юными голодранками или поупражняться в мастерстве зомбирования универсальных солдат. Но потом пачками списывать полезные человеческие ресурсы, психика которых просто не смогла этого выдержать – было крайне нерационально. Да и к тому же, Верховный привык сразу брать то, что ему нужно, или же ломать то, на чём уже зияет уязвимая трещина, либо вырывать с корнем сорняки, окультуривание которых вряд ли оправдает ожидания. Бесцельно переводить запасы собачьего корма на заложников, не желающих узревать в его невъебенной харизме истинно ведающего путь поводыря, в его планы тоже никогда не входило. Но и вырезать к херам всех особо борзых шавок Александрии, как он, к слову сказать, и хотел изначально, пока моча в голову не ударила – теперь было бы тоже самое, что публично признать свою ошибку как лидера. Да это смерти подобно. Даже признать это для самого себя, для того великого, кто видит не просто тушки жалких людишек, а красочный путеводитель по всем их слабостям и порокам с жирно обведенными точками для давления. Прошло около двух недель. Ди, ставший козлом отпущения, предпочитал роль мелькающего тенью напоминания о досадной неудаче, постигшей их в деле неуломаемого узника. Видок, конечно, у него стал такой, что его впору пристрелить только от одного приступа эстетического отвращения. Такими темпами он не доживет до следующей экскурсии по милому городку. – А, хрен с ним. Ди, приведи его в порядок и найди ему работу. Жить захочет – будет выгребать говно за собачью жратву. Не захочет – появится хороший повод ухандокать заодно ещё и их напыщенного мудака. Что-то нехорошее у меня предчувствие насчёт него и его сыночка. "Бля, у меня на него встанет только если он еще раз хорошенько мне врежет, овладеет моей Люсиль и собственноручно провернет ее в у меня в заднице", – отстранённо подумал Спаситель, словно и не замечая, что на идею с сывороткой у него уже давно и крепко стоит. Время шло. Если уж начал кого-то ломать, Ниган не отступал на полпути, наоборот, чем уникальнее в своей баранистости оказывался противник, тем хуже он слышал трёхэтажный мат от своего чувства самосохранения, окосевшего от передоза адреналина. Док знал, что Верховный не был таким уж простофилей по части терапевтирования человеческих душ, каким хотел казаться, поэтому дал мысленное благословение на поездку с ветерком под чудодейственной сывороткой. Что может быть лучшей объединяющей силой, чем общая страсть к байкам. Хорошо хоть не ролики, а то дороги нынче неровные, и трафик оживленный. Опасно, однако. Была бы воля доктора, из них двоих он вколол бы сыворотку только Нигану – тогда бы Дэрил только от одной жалости к нему добровольно бы завербовался в ряды Спасителей. Ниган лично вывел ослепленного солнцем узника во двор, одним движением нацепил на его шею серебряный ошейник, скорее всего скреативленный на скорую руку каким-нибудь Sci-Fi ролевиком. Пришлось даже слегка встряхнуть этого лунатика, пытаясь обратить на себя внимание. Дэрил то ли от слабости, то ли от искаженного сывороткой осознания происходящего испуганно отшатнулся к стене, по-звериному озираясь. Ниган спокойно подошел ближе. – Попытаешься меня убить – и на твоей совести будет еще одна никчёмная жизнь. Интересно, кто это будет? Кто из твоих друзей на этот раз безмерно обрадуется долбоебистому геройству? Дэрил попытался сконцентрировать взгляд на лице Спасителя, но почему-то не смог, словно тот был везде, со всех сторон, одновременно и снаружи, и внутри него. – Моё сердце перестаёт биться, и... – он наклонился к нему так, чтобы дыхание едва касалось его кожи, а мягкий шепот пробирался до самых глубин бессознательного, – Бум! Дэрил непроизвольно вздрогнул. – Расстояние между мной и тобой превышает 15 футов... – Ниган одной рукой заботливо отводит в сторону прядь волос, пытаясь получше разглядеть это чудо, а другую перемещает на футуристический ошейник, слегка поглаживая пальцами его окружность. В каком-то кино, кажется, было, отчего же не спиздить, и не такая хуйня обычно прокатывала. Время, похоже, сильно замедлилось, потому что Дэрил ощущал, как на каждом произнесённом слове неконтролируемые силы оттягивают его назад, как его тело обволакивает податливая бетонная стена, погружая в свои спасительные объятия, усыпляя вечным сном. Резкий щелчок пальцами над ухом – и Дэрил, опомнившись, по инерции подается вперед, пытаясь вырваться из холодного плена в поисках тепла, исходящего от другого человеческого тела, пытаясь выжить. Ниган в ответ молниеносно надавливает на плечи мужчины, снова встряхивая его, вжимаясь своим бедром между его ног, усиливая контакт до предела возможного, стараясь всем своим существом просканировать состояние жертвы. – Ты меня понял? Отвечай, когда тебя спрашивают! Резкая боль от врезавшихся в рану пальцев неумолимо возвращает Дэрила к реальности, снова бросая в объятия бездны за спиной. Голос Нигана отдается в голове непрекращающейся пыткой. Дэрил пытается ухватить из сумасшедшего калейдоскопа мечущихся мыслей те, которые красными вспышками режут его сознание, умертвляя в нем нечто важное, за что нужно продолжать держаться до последнего. – Убью тя, и моя смерть станет искуплением. Когда ты вот так грубо берёшь и нащупываешь эту уязвимую грань между звериной яростью и силой человеческой души, истерзанной муками, ты сливаешься с этим острием, становишься воплощением того экстаза, который ловят отчаянные безумцы, балансирующие на грани. "Чувак, да ты нихуево о себе возомнил! Ты у меня будешь землю жрать день и ночь, чтобы заслужить смерть." Но Ниган сдержался, он прекрасно знал, что быстро и просто не будет, но слишком затянувшаяся прелюдия тактического поражения грозила тем, что его терпению настанет конец, и он уже по-настоящему разозлится и потеряет контроль. Тащить за шкирку отожравшегося на казенных харчах маугли было тоже не так просто, как хотелось. Он с усилием бросил пленника перед стоящими в ряд мотоциклами. – Хочешь перед смертью прокатиться? Можешь выбрать любой байк. Ты это заслужил, – он снова понизил голос и полушепотом добавил, – Мой мальчик. – очень нежно, но крепко сгреб волосы в кулак, прижимая с виду дезориентированного бунтаря лицом к земле, – Мой маленький ублюдок. Папочка сегодня добрый. Ниган ничего не делал, просто держал затаившуюся или выжидающую время жертву в таком положении, не задавливая своим весом, но и не отпуская. Затем он плавно перешёл другой ладонью к спине, пытаясь вслепую, через ткань повторить легкими касаниями пальцев траектории душевных трещин. Судя по всему, для этого дикаря пока еще было недоступно умение контролировать реакции своего физического тела. Или он и не пытался. Но Ниган весьма отчетливо ощутил под кончиками пальцев легкий трепет, и в этот же вмиг тело Дэрила как-то сразу размякло. Такое ощущаешь, когда сдавливаешь горло жертве, и через какое-то время бесконтрольной и безумной агонии она вот так же резко обмякает в твоих руках, становясь бескостной тряпичной куклой. Почему Ниган недолюбливал методы воздействия под сывороткой? Слишком много неизвестных и непредсказуемых факторов, которые могли в любую секунду нарушить идеально просчитанную многоходовку. А это, мягко говоря, недопустимо. Но на этот раз что-то заставило его поставить на кон репутацию гения-манипулятора человеческим разумом. Может, психопатия, достигая своего предела, незаметно начинает уводить своего носителя по дорожке безумия? Кто знает... Неожиданно Спаситель его отпустил, словно потерял интерес к новой игрушке. Подошел к байку напротив, вальяжно на него облокотился и достал фляжку со скотчем. Еще какое-то время мужчина на земле не делал никаких попыток пошевелиться. Наконец, он будто бы ожил, собрался с силами и не спеша отполз к соседнему Харлею, изнемождённо привалился к нему спиной, в упор глядя на своего мучителя. Взгляд у него стал невероятно расслабленный или даже отсутствующий. Вдруг он облегченно заухмылялся, продолжая тупо пялиться на Нигана. – Чем ты м'ня накачал, уёбок? – он как в замедленной съемке поднял руку, внимательно ее осмотрел и осторожно дотронулся пальцами до пропитанной в свежей крови робы в месте пулевого ранения. Слегка поморщился. И кривая улыбка перешла в какой-то хаотический, сдавленный смех, на который пробивало лихорадящее тело. Ниган не ответил. Сделав небольшой глоток, он жестом подманил сидящего напротив мужчину: – Иди сюда, выпей со мной. Ты же хороший мальчик, Дэрил, ты знаешь, что будет, если расстояние между нами увеличится. Не заставляй меня потерять к тебе интерес и уйти. Хочешь, чтобы я начал считать? Дэрил как будто его не слышал. – Ты же не собирался бесцельно подыхать? Уже передумал? Ну как знаешь. Придется мне тогда выловить себе новую зверюшку в вашем милом заповедничке, – Спаситель с сожалением распрямился и не торопясь пошёл по направлению ко входу в здание, не оборачиваясь назад. – Ниган... – неужели этот хриплый голос подал его невменяемый дикарь? – ...Ты крупно облажался... как я на тя буду работать трупаком с размазанными мозгами? – смех перешёл в скудную мужскую истерику. "Док, сука, за это поплатится... У этого гребаного неандертальца, что, иммунитет к сыворотке?" – пока у Нигана в голове становились в очередь всевозможные виновники вышедшего из под контроля эксперимента, тем временем Дэрил вдруг сделал то, отчего у Спасителя мгновенно повыбивало шаблоны. Теперь было ясно как Божий день, что происходит, но эта ясность могла привести лишь к одному весьма неутешительному выводу, что он реально круто просчитался и теперь увяз в этом дерьме по самые яйца.