Искупление.

Резкий треск разбивающейся фары. Доля секунды, и в руке Дэрила блеснул на солнце осколок стекла, прижатый к собственному горлу. Переполненный ненавистью и бессилием, обрушившимися на его прояснённое сознание, он отвернулся от Нигана, почти беззвучно выкрикивая в пустоту, давясь от смеха: – Я щас лежу в блевотном подвале и подыхаю, да? Я настолько всё похерил, даже мой уебищный братишка не пришёл поглумиться? Мои мозги мне вот это напоследок подкинули? Да!? – так и не оборачиваясь, он махнул рукой в сторону Нигана, – Это я заслужил?! Опять?! Да у кого там из вас извращённое чувство юмора?! Я вам, твари, больше не доставлю такого удовольствия... Судя по тому, что Спаситель так и не смог проникнуться пламенным бредом, оратор из него был никудышный. Но жало дротика метко впилось ему в шею, так не вовремя разрывая беспроводное соединение с небесной службой приёма жалоб на жизнь. – Матрица. Блядь. Перезагрузка! – Ниган раздосадовано подошел к осевшему в растерянности Дэрилу, плавно погружающемуся в очередное небытиё. Он по инерции пнул сапогом свой неудавшийся эксперимент. Вытащил рацию. Он сомневался, что ему сейчас хочется сильнее – мазохистского наслаждения от признания своего поражения или садистского удовольствия от процесса забивания насмерть непрошибаемого полудохлика. – Ди, красавчик, будь другом, подгони мне к воротам фургон... ...Дэрил очнулся уже сидя на мирно стоящем на подножке байке среди какой-то глуши. Он снова почувствовал то тепло, в котором хотел забыться. Он сжимал рукоятки руля, пытаясь сосредоточиться на том, что всё ещё заставляло его жить, но его сознание переключало все рецепторы только на ощущение встречного ветра. А спасительное тепло как будто разносилось убаюкивающим рёвом мотора, наполняло сознание исцеляющим процессом движения. Просто движение, в котором нет пунктов отправления и прибытия, нет сгрызающего чувства вины, нет той необратимой бездны, что перемалывает сильных и дорогих тебе людей в отвратительно жалкие, пресмыкающиеся создания, что ломает все ценности, за которые был смысл перегрызать друг другу глотки. А теперь нет ничего, вот уже стихия поглощает затухающие искры ненависти, и остается только движение, оно затягивает одновременно и вверх, и вниз, и в нем можно в какой-то момент настолько раствориться, что закрыть глаза, отпустить руки и стать им самим. – Так хорошо? – Ниган нещадно рисковал, крепко прижимая его к себе и ничего не обещающе поглаживая по неприкрытой груди, но его просто завораживало то, как при усилении тактильного контакта физическое тело необузданного животного каждый раз предавало переполненный гневом разум своего хозяина. Голос Спасителя вплетался в порывистые ласки ветра, сливался с единственно правильной музыкой разгоряченного мотора. Дэрил уже был частью стихийного процесса, который сначала сметает всё на своем пути, а потом долго и мучительно перерождается, вживляясь в каждую частичку израненного им мира. – Держи, выпей. Но он уже давно отпустил руки и умер. Он чувствовал, как его сознание переходит в камни, в деревья, в выжженную солнцем пустошь вокруг. Он больше не чувствует ветра на своем лице, не чувствует того, кто расслабленно подался назад и потянулся за фляжкой. Его больше нет. Нет того, чьи внутренности обволакивает обжигающая и умиротворяющая влага. Внезапно прогрохотавший над самым ухом выстрел отозвался эхом где-то далеко на периферии его сознания. Он даже не шелохнулся, не напрягся ни один нерв, лишь снова ощутилась пустота и холод позади. Дэрил даже не удосужился оглянуться на то, как метко сраженное тело оседает в сторону, словно пытаясь и его утащить за собой. Он не спеша допивал то, что оставалось во фляге, без интереса наблюдая, как длинноволосый мужчина в шапочке с до боли знакомыми очертаниями что-то ему взволнованно кричит, суетится, как пытается его растормошить, как стаскивает обмякшее тело Нигана с мотоцикла. – "Давай быстрее, убираемся отсюда. Поехали! Шевелись! Тебя будут искать! Эй!" – ... – "Дэрил!! Что с тобой?" – Гмм... – он слышал какие-то слова, хоть и не чётко, но видел картинку, прекрасно чувствовал запах опалённой гнильцы, но что-то мешало ему осмысленно обработать в голове все эти входящие сигналы. Он не замечал, как прямо на его глазах видоизменялись до неузнаваемости образы людей. Да ему, по большому счёту, было всё равно, что происходит вокруг. Он лишь искал опору, не дающую ему снова медленно проваливаться. – Эй! Ты меня слышишь? Снова сзади это ощущение знакомого человеческого тепла. Он делает над собой усилие, просто чтобы не терять с ним контакт. Это помогает. – Искать... Кто... Зачем? ...Сказать спасибо, что убил пиздливого мудозвона, при виде которого обоссывалось стадо тупых дегенератов? – Что?? – Ты меня... нашёл... Я... никуда… не поеду, – каждое произнесенное слово почему-то давалось с трудом, было слишком хорошо, чтобы напрягаться и что-то делать. Он небрежно завёл назад руку, вроде и непривычным, но каким-то таким необъяснимо правильным движением ища контакт с человеческим существом. – Иди сюда. Трахни меня. Давай. – Мужик, притормози, ты чё несешь? Двинулся? – Хватит болтовни. Трахни. Давай здесь! – несмотря на всю разомлелость и вязкий туман в голове, его тело за доли секунды мобилизовалось словно для решающего броска. Он нетерпеливо и агрессивно вцепился в бедро сидящего сзади него мужчины, без стеснения выгибаясь, бесцеремонно и призывно вжимая задницей своего партнера в кофр, чтобы самому удобнее разместиться на седле байка. – Слезай, – судя по приглушенному голосу мужчина позади него терял или терпение, или самообладание, – Я отвезу тебя домой, – он аккуратно дотронулся до его плеча, рука по инерции соскользнула вниз. – Черта с два домой! У меня нет дома! – внезапный удар локтем сшибает надоедливую фигуру с мотоцикла, но падающий на автопилоте успевает прихватить с собой и Дэрила, скатываясь уже вдвоем по земле. В каком бы ни был состоянии охотник, он всегда на охоте, все инстинкты и реакции отточены до автоматизма. У жертвы нет шансов. – Ты узнаёшь меня? – снова неудачная идея вразумить неадеквата, особенно лёжа под ним и прекрасно ощущая испуганно прилипшем к позвоночнику животом, насколько сильно тот не шутит. Ситуация опять выходила из-под контроля. – Заткнись, просто трахни, – он вцепился в запястья своего товарища с такой звериной силой, что его кисти буквально пробороздили землю. Невидящие глаза смотрели куда-то вдаль, а тело жило своей жизнью, ища точку опоры, тщательно притираясь и примеряясь к чему-то эфемерному, в безмолвном требовании подаваясь ему навстречу. Вот она, спасительная защитная лже-личина, по-блядски вылезшая из пожизненного заточения, только чтобы ее драгоценный носитель не захлебнулся дерьмом от ненависти к самому себе и не издох раньше времени от унизительного бессилия. Она так изголодалась, сидя в сыром подвале. Интересно, она сюда заглянула погостить или как... – Полегче, чувак. Если ты меня раздавишь, кто тебя тогда будет трахать? – стучащий в висках адреналин был плохим помощником, как и решение подыграть. Он приблизился губами к уху нетерпеливого и крайне возбужденного зверя, перейдя на спокойный, гипнотизирующий шёпот: – Хочу тебя взять сзади, как ты любишь. Только я, понимаешь... не захватил с собой виагру... Ты же не будешь возражать против мешка на голове? – кажется, что тонкие запястья начали предательски хрустеть в унисон то ли с рыком, то ли нечеловеческим дыханием существа, которое от переизбытка чувств в самый разгар постельной сцены начало вдруг процесс обращения в вервольфа. У распластанного на спине мужчины были все шансы сбросить Дэрила с себя и вырубить, и не с такими бугаями расправлялся, но он почему-то медлил, словно завороженный зритель не мог отлепиться от так невовремя захватившего его кинопоказа в формате 7D. Он разрешил себе вживиться в нависшее над ним безумие, позволил протащить его через все свои темницы и склепы. – Эй, ты ещё там? Ты меня вообще слышишь? – ему и не нужен был ответ, он уже его знал, он впитал этот наркотик всеми клетками своего тела и теперь просто лежал, позволяя себе чувствовать. Просто чувствовать. – Глубже... – недоброе рычание в самое ухо. Не удержавшись на первой волне, слегка прокатившейся снизу вверх по самым нежным кончикам оголившихся нервных окончаний, этот странный дикарь инстинктивно откинул голову в сторону, морщась и закусывая нижнюю губу так, словно хотел всеми силами не дать из себя выпустить нечто мучительно важное. И несмотря на нелепую откровенность, это не было ни картинным, и ни наигранным, как это делают томные киски. Наоборот. Как будто размашисто елозить задом со всей своей душевной широтой на первом встречном спасителе – было самым естественным для него способом двигаться, дышать... да просто жить, отрываться, выражать себя, пускаясь в свободное плавание. – Чувак, я не против тройничка с человеком-невидимкой, но ты бы хоть предупредил, что я тут у вас не при деле. Сейчас Дэрил точно его не слышал. – Сильнее! Блядь, не останавливайся! Только попробуй остановиться... – вся реальность закрутилась внутри в торнадо, которое беспощадно наматывало на себя остатки нервной системы, сжимало их в одну самую болезненную точку, мучительно саднящие удары по которой невозможно было прекратить, только и оставалось, что позволять разрушительному вихрю методично и безостановочно выбивать из этого замкнутого круга спасительные нейрогормоны. Амплитуда движений раз за разом уменьшалась, а его бедра все ощутимее пробирала мелкая дрожь, буквально изнутри натягивающая каждый пучок мышц тугой тетивой. Это было заметно даже сквозь грубую ткань. Судя по тому, как хаотично сокращался пресс, и как сквозь загнанное дыхание проскальзывали скудные жалобные нотки, каждый следующий гребень волны грозил в любую секунду закруглить это непотребство. Если бы не намертво приросшие к земле руки, третий лишний был уверен, что сейчас бы стал нашаривать ведерко с попкорном, ну или, ладно, так и быть, потянулся бы огладить непроизвольно дергающийся торс, так покорно и ненасытно принимающий на себя чьи-то незримые удары сзади. Будучи от природы порядочным, но не железным же, он, как и любой другой добрый самаритянин, не выдержал, резким движением таза начиная подбрасывать вверх своего наездника: – Укуси меня, что ли, а, волчище, я тоже так хочу! А то я от тебя сам свихнусь... Давай, маленькая шлюшка, вот так... ага... двигайся, хочу посмотреть, как ты... Ну иди сюда, скажи папочке на ушко, кто тебя так завидно насаживает на... – но договорить не успел, слишком зловеще захрустели его и без того потертые временем суставы. Одичалый как-то странно и беззвучно дёрнулся вперед, как от выбивающего дух удара, дёрнулся и замер, в неотпускающем спазме сжимая бедрами бока распятого на земле мужчины, а потом стал пугающе раскачиваться, наклоняясь все ниже и ниже, наконец, утыкаясь носом в ложбинку шеи и вздрагивая всем телом, будто внутри него всё ещё никак не мог заглохнуть механизм, посылающий потряхивающие афтершоки, которые заставляли каждый его мускул непроизвольно передергиваться, а его рот то ли выкусывать, то ли бесконтрольно вылизывать бешено скачущий пульс своей добычи. – Мужик, дай я тебе хоть поаплодирую стоя? Только напомни мне в следующий раз связать тебе руки? Но вот уже хватка становится все слабее, и в какой-то момент он просто разжимает пальцы и проваливается в свою личную пропасть, так и не достигая ее ледяного дна. Он просто падает, цепляясь всем собой за такое близкое и горячее тепло. Дышит настолько вымотано и тяжело, как будто всю ночь гонял по лесу свою добычу, а потом, обратившись человеком, без сил упал и на том же месте провалился в подобие сна, бережно оградившее его от безобразных воспоминаний своего сучьего альтер-эго. Но почему лежащий на дне провала человек не шевелится? Он вроде бы не кончил и не умер от эстетического шока. А ему просто казалось, что он стал крохотной лодкой посреди бесконечного океана, на которую в ритм этого рваного дыхания всё сильнее и сильнее накатывают адреналиновые волны, раскачивая ее из стороны в сторону, обрушивая ее ветхие борта на рифы, которые неотвратимо и безжалостно пробивают брешь и оголяют всё то нежное и хрупкое, что хранится за толстыми листами нержавеющей стали. Но классику жанра никто не отменял. Ментальный шторм так же внезапно утих, как и начался. Из-за туч мирового бессознательного показалось Солнце, осветившее безобразно безумную идиллию. Мозгоёбство мозгоёбством – а выживательные хлопоты по расписанию! Иначе говоря – "щенки и котята", господа. Оба мужчины синхронно, как по команде встрепенулись, возвращаясь в общую для них суровую и жестокую реальность постапокалипсиса. Однако Дэрил, находясь в более выигрышной позиции, что-то не спешил спасать их жопы. – Ты... – его глаза постепенно проясняются, фокусируясь на чём-то до боли знакомом снизу. Можно было как в замедленной съемке проследить этот процесс зарождения сознания, которое сначала неуверенно зиждется слабо вспыхивающими искорками на догоревших угольках, а потом всё более настойчивыми всполохами пламени пытается продраться сквозь кромешную тьму, чтобы разжечь жизнь в теле зверя, перезапустить все его смертоносные системы. – Эй, волчара, смотри, вон твоя закуска идет! Один точный апперкот в висок. Потом еще хук справа. Немного не рассчитал, слишком затекли запястья. "А кинологи-то не врали про переключение внимания." – в раздрае чувств подумала жертва насилия, сбрасывая, наконец-то, с себя обезвреженную тушу и раздосадовано разминая причинённый ущерб от внеплановых ролевых игр. С сожалением оглядела свой подпорченный прикид, а потом с грустью в мыслях подытожила произошедшее: "Не забыть теперь добавить в список покупок хондроитин." Всё ещё штормило. Неизвестно, как долго длилось очередное забытье, после которого Дэрил пришёл в себя на грязном полу фургона, накрытый какой-то тряпкой. Рядом погромыхивал в такт движения всё тот же байк. Каждая неровность дороги наотмашь рикошетила удары, убивая все осмысленное в раздираемой болью голове. Виски сдавило так, что он готов был вывернуть себя наизнанку от подкатившей тошноты. – Джизес, что п..п... произошло? – голос – почти нечленораздельный хрип, но хотя бы он всё ещё может связывать слова. – Успокойся, мы едем домой. Всё прошло, – голос водителя звучал теперь уже спокойно и ровно, и словно безучастно. – Почему у м'ня связаны руки? – Чувак, ты слегка слетел с катушек. Забыл, что творил? – Не знаю... не могу вспомнить. Всё в тумане. Почему я... голый? – каждое произнесенное им вслух слово неумолимо приближало момент выворачивания внутренностей. – Не знаю, я тебя таким нашёл. Ты сидел на байке и... мм... – Чё? – Забей. Проехали. Всё хорошо. – Помню, ты застрелил этого ублюдка? Так и оставил тело на дороге? – Какого ублюдка? Я снёс башку только трупаку, он тебя чуть не сожрал, когда ты... гмм... – Охуел? Я про Нигана. – Чувак, как бы это тебе помягче сказать... Не хочу даже спрашивать, что сделали с твоими мозгами, но я не видел никакого Нигана. Казалось, атмосфера в фургоне взорвалась мегатоннами отбросов, впившихся в воспаленный разум. – Полегчало? – мужчина таким же безучастным голосом поинтересовался состоянием своего странного попутчика, заблевавшего его личный автотранспорт. – Куда мы едем? – К нам, в Хиллтоп, врач тебя осмотрит. – Не, мне там нельзя показываться. "Ах вот, блядь, оно как..." – настроение водителя явно претерпело изменения. – Тогда в Королевство? – Куда? – Дэрил, дружище, я понимаю, что тебе сейчас херово, но сосредоточься. Без оружия мы с ними не справимся. Сейчас нужно объединиться и прочесать все схроны. На счету каждая минута. Наши люди в Хиллтопе ждут сигнал. На кого из ваших можно положиться? Розита... она сможет не привлекая внимание пробраться к тайнику? – Не понимаю, о чём ты... не знаю, что без меня там было... – Ясно, тогда едем домой. Тебе нужно поспать. Отдохни. – Развяжи меня. – Развяжу, когда тебя отпустит. ...Там где-то есть бутылка с водой. Возьми. Перед глазами Дэрила убаюкивающе проносилась панорама из вершин деревьев, одна нескончаемая зеленая полоса с неровностями и ухабами, по которой размеренно, и все время боясь отстать, скакал невидимый наездник, задачей которого было не давать хаосу разорвать мозг. Только бы он не отстал... Только бы не отстал... Хорошо. Больше нет боли. Снова нет ничего... Резкая вспышка, он даже не отследил, что произошло, что-то очень неприятное и назойливое стало пробираться внутрь сознания, пытаясь его снова отравить. И это нечто извне с каждой секундой приобретало всё более явные очертания. Озарение резануло по самому центру реальности новой вспышкой. Больше нет всадника. Он споткнулся и отстал. Это произошло. Он налетел на голову статуи и разбился к херам... Резкий грохот сзади, гулко раздающиеся удары, хлесткий звук распахивающихся настежь дверей, визжание тормозов. Кто бы сомневался. В зеркале заднего вида отражается фигура контуженного мужчины со связанными руками, перекатывающаяся в дорожной пыли и безрезультатно пытающаяся подняться на ноги. Водитель не торопится покидать фургон, лишь устало смотрит на время – "Ещё пара часов до окончания действия сыворотки. Но кто знает..." – со вздохом тянется к своей единственной Люсиль и только затем лениво вылазит из машины. Побеждённый, но не сломленный духом зверь хрипит и, скорее всего, очень хочет на глубокомысленном колхозном сленге донести до ушей своего спасителя весьма ценную информацию. Ниган подходит ближе, мучительно стараясь расслышать своего собеседника. Всё напрасно. Удар ногой точно в солнечное сплетение заботливо лишает дара речи. – Нет-нет-нет! – легкое и игривое настроение было призвано разрядить атмосферу безысходности. – Я сказал нет, моя конфетка, – неожиданно его тон стал жестким и серьезным. – Ничего не говори, побереги своё психическое здоровье, просто наслаждайся! – а, нет, ложная тревога, снова в голосе дружелюбные нотки. Он деловито и увлеченно делает круг, аккуратно и с нажимом обрисовывая жёсткими колючками контур скорченного на дороге мужчины. – Как-то неправдоподобно. Чего же не хватает? Гмм.. Надо подумать… О! Точно! Какой же труп без кровавой каши! Спаситель очень ласково проводит Люсиль по живописной спине. – Пиздливый мудозвон, да? Поверь, я оценил, у меня всё отлично с самоиронией. А ты, я слышал, неравнодушен к крыльям? Давай тебе сделаем настоящие? Как там это называется у викингов? "Кровавый орел"? Думаю, тебе подойдёт, ты же такой брутальный, по-нордически заросший грязью суровый мужик. Ты же не будешь визжать как маленькая девочка, не будешь? Не, ну правда, никогда ещё такое не пробовал, так что не суди строго неопытного новичка! Повисшую в воздухе выматывающую нервы тишину внезапно нарушает смачный взмах Люсиль, пронесшейся практически в дюйме от населенной разной живностью шевелюры. Спаситель довольно присвистнул, развернувшись на пятках: – Лежи и не двигайся, трупам не разрешено пересекать свою обводку. Он бесцеремонно ставит правую ногу на поясницу жертвы преступления, заставляя ее удобнее расположиться на животе, прижимает биту к левой лопатке. Слегка гладит, почти не травмируя кожу, а потом так же медленно и старательно намечает контур будущего крыла, оставляя за собой лишь соблазнительно припухающую розоватую полоску. – А вот и мы! Вы только посмотрите! Дэрил дергается и вцепляется зубами в свою руку, делая немыслимые усилия, чтобы не озвучивать ту боль, которая прожгла до вывернутого наружу сердца, в которое разом воткнулось бесчисленное количество острых игл. – Я только начал, а ты уже залил кровищей мой сапог. Учти, будешь потом вылизывать. Ой, извини за спойлеры. Ему это кажется, или правда при маломальском движении руки в инстинктивной попытке подтянуться и отползти, он теряет сознание от ощущения ходящих ходуном ребер, безжалостно рвущих плоть? – Не перетруждайся ты так, хороший мой, экономь силы, они тебе ещё понадобятся. Давай я тебе помогу! – хватает за волосы, с трудом таща к обочине, – Тут, конечно, не мой королевский траходром, но нам будет явно поудобнее! Дэрил из последних сил превозмогая боль всё же вывернулся, подшибая ногой эту тварь, но добился лишь более тесного и интимного общения. Ниган навалился на горе-беглеца всей своей массой, основательно вдавливаясь предплечьем в его загривок, не позволяя дышать: – Это что, предсмертные конвульсии? И откуда в тебе только силы берутся! Признавайся, кто тебя там перекармливал тайком от меня? Может бабушка из деревни приезжала? Да такими темпами я себе, глядишь, и мышцы накачаю. И всё благодаря тебе! Дэрил все еще пытался противостоя... скорее противолежать, но похоже, что мозг, вопящий о выживании любой ценой, уже растратил все успешные попытки достучаться до измутуженного организма. Нигану теперь не было нужды сдерживать свой естественный звериный рык. Его сузившиеся от выпущенной на свободу тьмы глаза передернуло завесой бездонной черноты. Он буквально вдалбливал каждое свое слово в задыхающегося человека: – Ты помнишь, что ты сделал? Понимаешь, что сейчас ты мне сдал с потрохами весь Хиллтоп? Ох, кто-то опять будет расплачиваться за твои шалости своей милой головкой. И я теперь даже знаю, кто... Спорим, этот блядский ниндзя вырезал половину моего блок-поста... Выбирай – подыхать заживо от чувства вины каждый оставшийся грёбаный день своей никчемной жизни – а я знаю, ты с этим отлично справишься – или быть со мной, быть моим самым невъебенным бойцом безо всей этой хуйни в голове. Выбирай! Если будешь молчать, я разорву твою глотку этими руками! Ниган почувствовал, что Дэрил перестал сопротивляться, словно что-то перещёлкнуло, и его тело в мгновение ока вновь превратилось в обмякший и податливый материал, ждущий своего скульптора. – Джисес... – едва различимые звуки, выдавленные не то умирающим, не то отчаянно жаждущим грубой ласки телом. Ниган от неожиданности даже ослабил хватку, словно от приступа резко подступившей брезгливости. – Да ты, блядь такая, точно издеваешься надо мной! Вот так ты прячешься от ответственности? Да? Что? Понравилось? Идем на новый заход? Второй раунд для недоебаной шлюшки? Ничего, я ее из тебя сейчас выбью, и если эта течная сука всё ещё будет просить добавки – вышибу её вместе с твоими мозгами! – Ниган в обычном состоянии наболтал бы ещё чего-нибудь из богатого арсенала своей крайне остроумной мутотени, являющейся, по его мнению, неотъемлемой составляющей при рациональном перераспределении скудных ресурсов среди выживших в столь трудные времена восстановления цивилизации. Но начинать обделываться от страха нужно как раз тогда, когда резко прекращается этот нескончаемый понос словоблудия.