Искупление.

Как только подошло время для очередного выгула, и в убогую каморку суетливо зашакалил Дуайт, то первое, что ему бросилось в глаза – оставшаяся нетронутой имитация заботливо сварганенного им сэндвича. Он даже притормозил, обеспокоенно косясь то на Дэрила, то на свое кулинарное творение для не особо разборчивых. Ди явно заподозрил что-то неладное, но только вот никак не мог понять, в чём кроется подвох. Как голодный обморок поможет вкрай невезучему заложнику в осуществлении возможного плана побега? Но более внимательно оглядев изрядно схуднувшее тело, который раз уже поймал себя на непреодолимом инстинкте выкормить обездоленного зверёныша. – Объявил голодовку? – Не твоё дело, – Дэрил вошёл в безопасный режим сканирования центральной секции потолка. – Тебе, что, сам Ниган по ночам еду носит со своего стола? А потом до утра, что ли, заставляет отрабатывать калории? – Дуайт по-крысиному ощерился. – Заглохни. – Какой же ты редкостный баран, Дэрил... – новоиспечённый покровитель не скрывал своего раздражения и сожаления, – Не захотел меня слушать. Мы же тебя с женой предупреждали, что дальше будет только хуже. Гораздо хуже. Помочь тебе хотели, дубина! Думаешь, ты тут первый такой оказался несломимый блюститель своей чести и достоинства? И где они теперь? ...Не смотри на меня волком. Поздно. Не захотел по-хорошему... Идиот. Сейчас бы все это было твоё. А теперь с промытыми мозгами какой-то НЛПишной дрянью Ниган тебя ни за какие заслуги не запишет в бойцы элитного подразделения. С твоей карьерой Рэмбо все покончено. А может ты теперь усиленно тренируешься для вступления в гаремную дивизию? Тоже не советую. Шерри рассказывала. Тот ещё серпентарий. Со змеями тягаться – говна не напасёшься. Живьём сожрут вместе с какашками. – Чё эт за дрянь была? – походу, до разума охотника начинали долетать первые ненавязчивые весточки о реально хуёвом положении его дел. – Мне почём знать? У дока сходи выведай. Подключи, ну там... своё скрытое мастерство. Вдруг он один из ваших? Эти луноликие чего только не вытворяют, знатные извращенцы, – Дуайт подмигнул и с издевательской брезгливостью, перенятой от своего начальника, освободил от наручников загруженного невесёлыми размышлениями пленника. Пора было его вести на плановый осмотр. – Если хошь помочь, отпусти м'ня или убей, – своим колючим взглядом Дэрил постарался отразить всё своё тошнотворное понимание мотиваций поступков презренных шестёрок. Неожиданно половина лица Дуайта как будто просветлела, осенённая проблесками облегчения: – Значит, не такой уж и легендарный из него любовничек? В этот момент Дэрилу зачем-то больше всего захотелось стать глухонемым до самого истечения его горемычного остатка жизни. По крайней мере, ничто не мешает притвориться, что ему откусили язык в порыве неуёмной страсти. – Всё ещё веришь, что твои дружки живут и здравствуют, строят грандиозные планы свержения диктатуры и насаживания своей демократии? Ждут тебя с распростертыми объятьями и новой партией РПГ? А в то, что пони срут бабочками, ты случайно не веришь? Хотя, в гротескном мире нашего Нигана и не такое может быть! Ты, главное, опять не послушай меня, оставайся при своём и не переставай верить. Кто знает, может ты с ними ещё встретишься! Зомбанут тебе ещё раз последние мозги, подкинут под ворота Александрии и будут смотреть, как ты с честью и достоинством устроишь там кровавую баню, нечаянно спутав тёплые семейные объятия с налетевшими на тебя дохляками. С кем не бывает! Ну как, нравится такой вариант? Дэрил, казалось, реально перестал слушать отвлекающий бред своего конвоира, всецело занятый изучением мельчайших деталей, которые ему могут пригодиться при побеге через запутанную чехарду коридоров и лестниц. – Больше нечего сказать? Ну и хер с тобой. Я бы убил тебя из жалости, мне не впервой. Но пока не могу. Даже если вынудишь, – Дуайт, едва выглядывающий из-за широкой спины пленника, не переставал ни на секунду не сомневаться в своём бойцовском искусстве. "Чтобы я тебя со зла отпустил, Нигану надо как минимум оттрахать Шерри прямо у меня на глазах." – добавил он про себя. Даже когда сотни логических доводов в пользу самоликвидации в качестве единственно разумного варианта ежесекундно сношали остатки здравомыслия, эта проклятая и беспощадная программа выживания любой ценой оставалась необойдённой. То голова оказывалась слишком прочной (спасибо неандертальским генам), чтобы убиться об стену. То, как назло, селили в номера без окон. То бессменные охранники периметра недостаточно сильно прогнили на солнце, чтобы слезть со своих эбонитовых палочек и протолкнуть в бездонные желудки свежие куски плоти нерешительных смертников. ...Ниган ввалился в скромную келью вынужденного ожиданца уже далеко за полночь. Было слышно, как пару раз падали на пол ключи. Одной сотой частичке раздробленного разума охотника эти неуклюже издаваемые звуки за дверью показались даже забавными. Сродни идиотскому музыкальному вкусу шерифа. Интересно, нарочно это было обставлено или нет. Включив тусклый, желтоватый свет, мужчина, равномерно покачиваясь, подошёл к больному. Какое чудо, но неужели он где-то неосторожно пролюбил свой незаменимый кожаный прикид? В едва теплящемся фабричном освещении Верховный Смотритель Святой Обители предстал перед критично настроенным наблюдателем не просто молодящимся рокером-байкером, а иссушенным бурной молодостью, осунувшимся пропойцей с кокетливо выпирающим на старческий манер дряблым животиком. Вошедший по-гопнически присел на корточки и безмолвно обратил свой взор даже не на свою жертву, а сквозь нее. Сквозь миллиарды своих жертв. Даже у человека, от природы не обремененного тёмной душой, иногда бывают такие глаза, через которые, кажется, что пробирается в наш мир сам Дьявол. Пробирается и пристально всматривается через остекленело чёрную радужку своего человеческого аватара в воссозданный теперь уже по Его образу и подобию мир. Мир, в бессмысленно жалких и натужных конвульсиях неотвратимо сходящий с ума. Достаточно одного только Его взгляда, чтобы вокруг все омертвело, потеряло смысл, чтобы законы живой природы обратились вспять. Ниган пробыл в таком отключённом состоянии чуть больше минуты, но этого хватило, чтобы Дэрил почувствовал всем своим нутром дыхание... нет, не Смерти и даже не ядрёного перегара, а изъятой у всех ходячих, живых и мёртвых, надежды оказаться в вечном небытие. Затем глаза Нигана немного ожили и заиграли демонически пьяным блеском. – Пей, – Спаситель резко протянул ему полупустую бутылку скотча, придавливая горлышко к губам. Дэрил с отвращением мотнул головой, всем своим видом демонстрируя одухотворённую стойкость перед низменными соблазнами. – Чё, престарелый ёбарь, сёдня сэкономил на виски для своих шалав? Терь девать некуда? Припёрся м'ня отблагодарить? – он предпринял отчаянные попытки выкарабкаться из той бездны, в которую его затянули дьявольские глаза. – Научил немого говорить на свою голову, блядь... Не к шалавам те надо меня ревновать, ох, не к шалавам... Бессовестный спаивальщик загадочно прищурился и повторил попытку, звонко ударяя стеклом по зубам упрямца: – Пей, суука, быстро кончишь – не обрадуешься, – сквозь поддатую таможню нигановского самоконтроля начала прорываться самая что ни на есть искренняя сострадательная забота. Пусть пока ещё и в грубоватой с непривычки форме. – Чё те тут нада, ёпта? Катись уже нахуй! Все дыры блядям своим протёр, а слить так и не смог, бухарь ебучий? Чё, такой, как Люська, больше не нашлось? У неё там чё, пизда, что ли, с зубами была? – видимо, что-то слегка поменялось в планах или в мозгах дикаря, совсем переставшего фильтровать свой базар. Может в присутствии Нигана, действительно, даже у самых матёрых выживальщиков начинает сбоить непрошибаемая программа самосохранения, предоставляя их измученным душам счастливый шанс, наконец-то, развоплотиться и сменить давно покинутую Создателем планету? – Ебааать! Я от тебя ща протрезвею к херам и урою прямо на этом на месте. Молись, бля, чтобы у меня развилась алкогольная амнезия, – Ниган даже забыл, что у него должен заплетаться язык, и поспешно залил в себя ещё порцию лечебной жидкости от бешенства. Затем весьма уверенно для пьяного в лабудень человека поднялся на ноги и начал зачем-то наворачивать ровные круги по тесной комнатухе, но когда заметил несъеденный паёк, одиноко черствеющий на тумбочке, снова вернулся в исходное положение подле опасного провокатора. – Фууух, отлегло немного. Тебе повезло, что я не захватил с собой мою детку. Услышь она такое – и я бы не стал за неё ручаться. Что это, блядь, было? Ещё одна фобия или кинк? Ну да ладно, проехали. Дарлин, а скажика-ка мне, как при такой тяге к забористому мазохизму тебя умудрились еще в детстве не уебать к хуям? Кто там тебя пиздил, папаня вместе с брательником? Рукоблудил в своей глуши на ламберсексуальных егерей и дровосеков с топориками за поясом? Или тебя вштыривало от брутальных копов? Как накаченный чувачок в униформе жёстко тебя раскладывает на горячем капоте и насухо отжаривает своей дубинкой, зачитывая твои права? И знаешь ещё что, пока ты тут гостишь, ты уже успел раскрутить меня на пиздец как дохуя садистских секси-шмекси девиаций. От чего же копрофагия-то тебя не доставляет? Из волчьей ты породы или нет, ебать тебя за ногу! – Рик жив? – уж теперь-то у охотника должен был выработаться иммунитет к психотропным побаскам. По крайней мере, он на это всецело полагался. – Знаешь, что бы я сделал с твоим ПРиком? – Ниган вполне расслабленно подался вперед, обмакивая палец в аристократическом пойле и проводя им по губам беспокойного пациента, неуловимым жестом и едва различимым шёпотом, как по накатанной, снова запуская в его подсознании предательскую программу, – Я бы посадил его у себя в золотую клетку как последнего представителя вымирающего вида дивных долбодятлов, требующих особого обращения и ухода. И когда бы мне становилось грустно и одиноко, я бы приходил послушать его чудные песни про свободу, равенство и братство. А когда бы он особо глубокими приседами накачал себе ебабельные булки и подцепил какую-нибудь Стокгольмскую хрень, то по ночам бы остервенело трахал себя тремя пальцами. А когда бы вспоминал, как я его изредка натягиваю за хорошее поведение, вдавливая его заросшую рожу в решетку, то добавлял бы к ним ещё два... И тогда бы я спросил себя, достаточно ли мой ненаглядный образумился, чтобы допустить его до воспитания наших детей... Ниган уже потихоньку прикармливал из бутылочки потерявшего бдительность алкоголика в завязке, нежно поглаживая его другой рукой по бедру: – Верчусь я такой за плитой в накрахмаленном фартучке, варганю нам ужин при свечах, творю как проклятый домашний уют, а мой добытчик как вломится ко мне весь потный, грязный, взлохмаченный, перемазанный в кровище. Трясущимися руками вытаскивает свой топор. Подходит ближе. В безумных глазах плескается ненависть. Не отводя от меня затравленного взгляда, берёт его в зубы и медленно опускается на четвереньки. Подползает ещё ближе. Осторожно кладёт трофей к моим ногам, заискивающе смотрит снизу вверх и покорно ждёт, пока я разрешу ему начать сбривать свой куст... Как тебе такое начало ролевушки? Заводит? – ладонь размечтавшегося Спасителя уже откровенно накрыла подающий надежды стояк пациента, непринужденно и в такт своим фантазиям лаская его сквозь тонкое покрывало, – А потом бы мы сидели в обнимку на крыльце нашего милого дачного домика и смотрели бы на закат... Как ты уже понял, я пока не проникся некрофилией. Удовлетворен теперь ответом, а, моё злобное чудовище? Или ещё нет? Я что, пропустил самое интересное место? – сказочник потянулся рукой ещё ниже, ощутимо сжимая его яйца и перекатывая их между своими пальцами. – Жрать бы не хотел – уснул со скуки, – Дэрил, и правда, успешно убедил себя в том, что ничего интересного с ним на данный момент не происходит. – Если пообещаешь не насиловать мой утончённый слух, разрешу тебе совместить приятное с полезным – можешь слегка подкрепиться, пока я тебя буду трахать. Поставлю раком прямо перед хавчиком. Когда-нибудь ведь надо выходить на новый уровень, Дэрил! Так даже удобнее для тебя, не придётся потом руки об занавески вытирать! Охотник попытался что-то вяло возразить, но рука Нигана уже пробралась под одеяло и окончательно подорвала всю его веру в спасительный иммунитет. Злодей победно заулыбался, обхватил бодрый стоячок и начал с лёгким нажимом выводить подушечкой своего большого пальца аккуратные восьмёрки, издевательски медленно дразнящие уздечку и головку члена. Когда через пару минут уже не оставалось никаких человеческих сил продолжать играть роль отстраненного наблюдателя и не ёрзать каждую секунду от нетерпения, пытаясь хоть как-то усилить или прекратить эту мучительно-недостаточную пытку, Дэрил не выдержал: – Ты можешь хоть чё-нить сделать по-человецки? – а ещё он начал понемногу сомневаться, не слишком ли было преувеличено в саморекламе Нигана качество его сексуальных услуг. – Могу, но идиотничать – пиздец как приятно! Ещё немного пошатав сверхпрочные границы терпения, герой-любовник на испытательном сроке поднялся на ноги, откатывая в сторону пустую бутылку. – Кто тут у нас заказывал бруталити? – поднапрягшись, Ниган парой ловких движений перевернул своего скучающего слушателя на живот, заставляя чуть ли не сдавленно заорать от резкой боли. И оставил беспомощно лежать с практически вывернутой рукой, удерживаемой наручником в болезненном заломе за спиной. Затем неторопливо оседлал его бёдра, задирая больничную робу и придирчиво осматривая искушающий полигон для рукоприкладства. Пятерни ложились звонко и идеально. Просто идеально! Можно было мацать часы напролет, чувственно сжимая и нежно раскатывая до иссиня-готичного пятнистого узора. – Ммммм... вот бы вам с ним махнуться... – от слишком разыгравшегося воображения в паху припекло и потяжелело похлеще чем от вида раскалённого утюга. Жутко пугающие мысли – нечаянно разглядеть в свете тусклой лампочки засохшие продукты жизнедеятельности в дикорастущей прерии пещерного человека – сами собой улетучились под воздействием алкогольных паров. Благо, он прекрасно знал своё самое быстродействующее и проверенное средство от нежелательных казусов в постели: – Что-то ты совсем затих. Поддадим жару? – на этих словах он отлип от своего медитативного процесса замеса теста, со свистом выдернул из своих штанов ремень и с нетерпением расстегнул молнию. И не получив ни намёка на возражение, самодовольно ухватился за его запястье и игриво дёрнул вверх, ещё сильнее выворачивая руку. И когда его требовательный слух стала снова ласкать возбуждающая дисгармония из плохо сдерживаемых вскриков жертвы, он второй рукой потянулся ниже, вытащил из-под живота член, и больно передавив его у основания, выжал из него блестящую капельку смазки. Снова наклонился к уху: – Я бы тебя освободил, дарлин, но тогда обломаю тебе весь мазокайф. Жаль... жаль... я бы придушил гуся на то, как ты растягиваешь себя пальцами с грязью под обгрызенными ногтями... – его взгляд упал на рифлёное горлышко пустой тары, – И этой шняжкой бы мог тебя слегка раскочегарить, но не хочу, чтобы ты вдруг почувствовал себя тюремным заключённым. Разве я так смогу со свой конфеткой? Нет, конечно! Сделаем всё, как ты любишь – жёстко, со скрипом, сразу по самые яйца, пока твоя прожжённая до дыр пиздень сама не истечёт кровавым лубрикантом. Когда почти неудивлённый Спаситель ощутил под своей ладонью ещё больше тянучей влаги, из каких-то самых отдалённых и ещё неокупированных тьмутараканей его души повеяло странным облегчением. Каратель с притворным разочарованием отпустил рычаги давления, и зажав в руке своё орудие стращания, смачно пошлёпал им по наливающимся багровым цветом доказательствам их неудержимой страсти: – Вот, блядь, я наивный, испугал ежа голой жопой... Как только послышался многообещающий звук разрывающейся упаковки презерватива, обездвиженный больной попытался повернуть голову назад. Наверное, чтобы лично удостовериться, не наебёт ли его вновь столь многообещающая реклама. А то напустоёбят тут с три короба, а сами потом втихаря плюнут и разотрут. Бдительный садист тут же пресёк на корню все любопытствующие поползновения, грубо вдавив его лицом в подушку и удерживая одной рукой в таком положении до тех пор, пока тело под ним судорожно не забилось: – Веди себя прилично, – и не давая следопыту ни секунды, чтобы опомниться, бесстрашно, но весьма осторожно (не дурак же он, в конце-то концов, и себе что-нибудь порвать по пьяной лавочке) стал пропихивать вглубь свой член, того и гляди, грозивший в любую секунду фатально сложиться пополам. "Так и знал, напиздит про "на сухую"", – усмехнулся про себя тёртый калач, отчаянно пытаясь прилюдно не сжевать подушку, конечно же, с голодухи. С чего же ещё? А также от внезапно разодравшего его на две части и крепко припёкшего пиздеца, естественно, в недоломанных рёбрах. Где же ещё? – Потерпи, детка, – заботливо прорычал ему на ухо Ниган, на мгновение забываясь в ощущениях от жадно пульсирующего жерла, до боли сжимающего его еле втиснутый ствол, – Папочка сейчас сладко трахнет свою девочку, разъебёт к хуям её горячую дырку, накачает так, что из неё потечёт… Стремительно эволюционировав под неуклонным присмотром опытного подстрекателя, Дэрил давно уже поставил свой личный рекорд по генерированию хитроёбистых провокаций. Вот только пока что так и не добился конечного результата. А тут ему, в кои-то веки, нежданно подфартило. Как нельзя кстати подвернулась счастливая возможность нарушить самое страшное табу постельного этикета, способное за доли секунды превратить маститых альфа-самцов в закомплексованных импотентов: – Пять пальцев?? Пять?? – он хрипло рассмеялся, даже никак не пытаясь приглушить истеричное выражение своего крайнего разочарования, – У тя, чё, в бельмах двоит? Первый раз смешно пошутил, хохмач недобитый? Или ты, глиста в скафандре, без сваво кожаного чехла замёрз?